Пролог

   Катрина в припрыжку неслась путаясь в подоле своего платья, подхватив его одной рукой. С изяществом перепуганной козы перескакивая через небольшие камешки, вылезшие из булыжной мостовой. В руках она крепко держала ручку чёрного, блестящего футляра, обтрёпанного по краям, который несомненно принадлежал скрипке. Как всегда, катастрофически не успевая на занятия, она торопилась как могла стараясь даже не думать о том, что будет если узнает мать о её прогуле. Глупая затея отдать ребёнка который любит читать книги, и рисовать в музыкальную школу, да ещё и по классу скрипки, было крайне безрассудно. Вся её творческая наследственность, в виде безграничной фантазии исходила из более почтенного члена семьи Фицджеральд, от дедушки Чарльза. Он как раз-таки не приветствовал семейное пристрастие к музыке, и считал, что двух скрипачей в виде его дочки и зятя им вполне хватит. Оставшись при своём, почтенный Фицджеральд остался при своём и продолжал прививать девочке любовь к тому что она видела, а не к тому что её в принципе заставляли делать. Отчётливо припомнив покойного дедушку Катрина неловко влетела в груду поленьев сложенных аккуратной стопой торговцем, тут же отскочив, чуть не угодила под колёса до верху гружённой соломой бричке. Сверху, с козел её окликнул свирепы осипший голос кучера:
   -Осторожно! Куда тебя несёт под колёса?
   -Простите! – только и успела пролепетать девушка в след укатившей телеге, поднявшись на ноги она с ужасом увидела красующееся грязное пятно прямо на бахроме юбки. Прихрамывая она наконец свернула в квартал где располагалась музыкальная школа в «Виноградной Ветке». Сил едва хватило отдышаться у двери поправить съехавшую на бок красную ленту которая на честном слове держала копну волос. Собравшись с духом скрипачка толкнула дверь предвкушая за ранее в жутком кошмаре жуткий образ высохшей от злобы и собственной гордости мадам Хиггинс. Женщина имела чрезвычайную способность отчитывать провинившихся учениц с таким каменным равнодушием что не могли даже выговорить и пары слов в своё оправдание подавленные её благоговейным гневом. Выглядела она тоже очень специфично. Тёмные волосы, слегка тронутые сединой были собраны в тугой пучок, высокая худая фигура была затянута в узкий корсет, что делало её ещё худее. Тонкие пальцы с обрезанными под корень ногтями цепко сжимали короткую указку, которой учительница нередко ударяла по пальцам нерадивых учениц. Катрине перепадало почти на каждом уроке, но приходилось терпеть всю эту муку только потому, что бы мать не выдала её замуж или ещё чего хуже не оформила в монастырь. Не хотелось девушке ни того ни другого, а это были основные и самые аргументируемые угрозы.
Поправив скрипку Фицджеральд осмотрела подружек чей урок она невольно прервала, Хиггинс измерила её холодным взглядом коршуна, и сложив руки на груди в своей учительской манере, изогнула тонкую бровь:
   -Рада что вы почтили нас своим присутствием, Фицджеральд. – голос её был просто пронизан ледяными иголочками, не было ни эмоций, ни красок. Девушка даже невольно поёжилась от исходящего гнева от женщины.
   -Простите я не хотела, так получилось, там на рынке…- принялась сбивчиво оправдываться, но педагог подняла палец вверх призывая её сиюминутно умолкнуть и Катрине пришлось, поняв, что и так безнадёжно идёт ко дну.
   -Ваше поведение мне мягко сказать надоело, и я решила с вами попрощаться. - Хиггинс сделала отсылающий жест, тем самым показам этим что разговор исчерпан. Фицджеральд бессильно сползла по стене на пол, она вскинула руки к равнодушной женщине:
   -Прошу не нужно, я исправлюсь обещаю! - голос её дрожал, она уже представляла, как будет не в восторге мама, и как влетит от отца, сколько будет крика поэтому поводу, она всё ещё взывала к милосердию, но его уже не было.
   -Я вам всё сказала, или поможет отправить записку вашей Мадам Фицджеральд? Не думаю, что вам это нужно, Катрина. – она обернулась очерчивая своим крючковатым носом полукруг, и измерив девушку презрительным взглядом повторно указала на дверь.
   - Ну и ладно, пропади оно пропадом, и скрипка и нравоучения ваши и всё! - всхлипнула девушка и злые слова сами собой вырвались от обиды, в довесок потерянное на это время, ушло безвозвратно. Она вскочила на ноги и рванув за собой многострадальный футляр, вихрем понеслась прочь из класса. Вроде и плакать не хотелось, но и в тот же момент было дикое нестерпимое желание разбить вдребезги скрипку об мостовую, но что – то удержала от этого необдуманного выпада. Злоба иссякла осталось только чувство паники и страха перед матерью, которая как лучшая скрипачка города, сведёт её с ума, за это. Все эти обычаи семьи, устои и вековые традиции негативно сказывались на репутацию Фицджеральд. Постоянное подавление интересов стремление быть лучше, чем есть, приводили к депрессиям которые заканчивались суицидом. Так череда смертей, глубоко въелась в фамильную родословную, Катрина очень не хотела такого, ведь она только отошла от смерти дедушки Чарльза, хоть и слышала много небылиц в его адрес. Говорили, что он старый безумец, и не зря его и старого библиотекаря Барнабаса не пускали в церковь, опасаясь что в них обоих живёт демон, который питается душами праведников. Началось же всё довольно безобидно, как –то Барнабас перерывая в очередной раз свои книги нашёл странный фолиант, обложка которого была обтянута человечьей кожей. Сроки по всей жуткой книжке были написаны ничем иным как человечьей кровью, и странный смысл всей этой писанины сводился к одному, что в городе есть аномальное место, позволяющее видеть портал только избранным людям. Дальше трудно было понять, что там рассказывалось, но суть была в том, что этот проход пропускал в какой-то мир, другой не похожий ни на один другой. Сделав сие очень важное открытие, два старика немедленно решили поделиться со всем окружающим светом. Закончилось всё очень плачевно, судья велел оградить Чарльза и Барнабаса друг от друга, что бы они не баламутили народ своими небылицами, после этой неприятной истории к семье Фицджеральд стали относится как к помешанным безумцам. Никто особо не стремился с ними дружить или просто поддерживать человеческие отношения. Вот и сейчас Катрина не нашла ничего лучше, как пойти в библиотеку к старому Барнабасу, который за последние годы больше походил на одержимого лепрекона нежели на человека, и даже некогда умного литератора. Старик всё также сновал среди книжных полок выставляя как ему казалось их в и без того идеальный порядок, он изредка оборачивался на стенания девушки тяжко вздыхая в унисон. Фицджеральд уже не стесняясь рыдая в голос причитала, будто бы это могло ей помочь:
   -Что я маме теперь скажу, проклятая скрипка! - злобно пихнула она чёрный футляр ногой, Барнабас тут же отреагировал и прижимая к груди книжку в синем бархатном перелёте, бережно убрал его на стул стоящий рядом:
   -Должно же быть у неё хоть какое – то предназначение, - улыбнулся библиотекарь посмотрев в раскрасневшиеся глаза: - Может она наоборот позволила тебе посмотреть шире? Или по-другому чувствовать? А может она, когда ни будь станет твоим оружием? Не думала о б этом? - пожал плечами старик пристально смотря на девушку, он говорил так серьёзно, что Катрина почти поверила, но потом внезапно её осенило за что их с Чарльзом навсегда увенчали безумцами.
   -Опять сказки, дядюшка? Я их и так от деда наслушалась, мне уже ничто не поможет, а футляром может и прикроюсь, когда, от дождя. -  вздохнула скрипачка, и покосилась на книгу в руках, и не утерпела: - Что это? Ты так её держишь?!
-Это дневник Чарльза, он отдал его мне перед смертью, я не знаю, что он делал, несколько лет, и понять, что там за расчёты тоже не могу. Но он сказал отдать его тебе, что я и делаю, мне слишком дорого обошлось наше с ним знание. Не думаю, что хочу у себя это держать. - неприязненно поморщился старик, и передал дневник в руки Фицджеральд, поднимаясь на ноги и тут же убрав рук за спину что бы девушка вдруг не решила вернуть вещь.
   -А мне- то она зачем? - вертела Катрина загадочную книгу в которой не поняла ни слова, только расчёты на полях, перечёркнутые и по новой переписанные. Цифры, цифры и ничего более.
   -Может хоть ты поймёшь то чего мы не поняли за многие годы?! И найдёшь тот самый совершенный мир. – вновь обречённо пожал плечами Барнабас, Фицджеральд поднялась с небольшого стульчика, стоявшего у самого большого в библиотеке витражного окна из цветных стёклышек. На широком подоконнике было множество стопок пыльных книг, оглядев захламленный проход до двери скрипачка поняла, что весь этот поход сюда был вовсе не оправдан. Ей просто хотелось выговориться тому, кто её хоть малость бы понял, но в итоге получила ещё большую нагрузку на свой мозг, теперь думай, что делать со всем этим ребусом в синей обложке. Если местные узнают, что это дневник старого Чарльза Фицджеральда то запросто сожгут на костре, просто так, для развлечения.
   -Я, пожалуй, пойду, перед мамой надо ещё объясниться,- Катрина почти ухватилась за ручку, как в спину принеслось:
   -Ты всё же его хотя бы открой. - и встряхнув головой что бы вытряхнуть это замечание скрипачка вышла.