Атаманша. полная версия

АТАМАНША



Гл.1



По просёлочной дороге, петляющей через луга и поля, медленно передвигалась карета, которую легко тащили четыре, попарно впряженные лошади.
Спешить теперь незачем, до места назначения оставались считанные вёрсты.

В карете сидели молодожёны: Пётр Емельянович Волошин и его супруга Мария Александровна, в девичестве Островерхова.
Свадьбы, как таковой у них не случилось, потому что Емельян Андреевич Волошин, отец Петеньки, не совсем остался доволен выбором сына, он едва взглянул на будущую сноху, как тут же отвёл отпрыска в другую комнату и, схватив того за локоть, прошипел:

-   Неужто лучших не нашлось, как эта голытьба? Позору нынче не оберёшься...

-   И никакая она не голытьба, а такого же дворянского рода, как и мы!  -  заступился за любимую Пётр Емельянович.

-   Такого, да не такого. Из своего дворянства она имеет лишь титул, а остальное пропил её непутёвый покойный отец. И ты смеешь его со мною ровнять?  -  Емельян Андреевич был взбешён поведением сына.

-   Батюшка, никто никого не ровняет. Я люблю Марийку и кроме её самой мне ничего не надобно.

Зная упрямый норов своего чада, ведь всё равно оженится, Емельян Андреевич, чтоб хоть как-то насолить ему, промолвил:

-   Свадьбы не будет. Ещё мне не хватало лупать глазами и краснеть, отвечая на недвусмысленные вопросы именитых гостей.

-   И не надо. Дело ведь не в свадьбе, а в жизни после неё. Мы обвенчаемся в церкви и отправимся в путь-дорогу.

Но одно из своих имений, Емельян Андреевич всё же подарил сыну, как знак скупой отцовской любви. Да к тому же, и не очень нравилась ему та усадьба, как-то даже собрался продать его или обменять, на что-то поближе к столице, но так и не дошли руки, вот и пусть пользуется на здоровье и скорее уезжает в ту глухомань.

С женой ли, без жены, но Петру Емельяновичу в любом случае предстояла поездка по направлению отцовского "подарка", в звании наказного атамана, которое в тайне от сына испросил у правительства его отец, не желая отпускать единственного отпрыска в самую кутерьму боевых действий. А там, всё ж потише, глядишь и пронесёт. Пётр Емельянович же думал, что выполняет приказ власть имущих.

Вольно-наёмные люди, из-за земли пожелавшие вступить в военное сословие, казачество, уже давно уехали на место и занимались возделыванием земельных наделов и строительством домов. Вокруг лес, материалу предостаточно, так что, только не ленись.

Царское правительство пока не имело возможности "подмять" под себя вольное казачество, но с удовольствием использовало его, как для защиты городов, так и границ государства.
А желающих отхватить ломоть от матушки России всегда было предостаточно, успеть бы поворачиваться: то турок ятаганом махнёт, то шведы алчно посматривают в сторону Руси. А поляки, так те вообще страх потеряли, постоянно нарушают границы и норовят захватить себе побольше городов и русских поселений.

А казаки очень смелый народ, с ними шутки плохи. Коли взялись брагу пить, то смотри, не устань подносить, а уж коли берутся воевать, то кто не спрятался, они не виноваты.

Пётр Емельянович ехал в своё имение на встречу с будущими подчинёнными и немного переживал, как-то его примут? Он прикрыл глаза и задумался на волнующую, но интересную тему, а Марийка в это время, приникла к окну кареты и с жадностью разглядывала проплывающие мимо пейзажи.

Она плохо помнила своё деревенское детство, даже жилище потеряло былые очертания, которые Марийка подспудно хранила в памяти. Но вот красные, от постоянных слёз, глаза маменьки, от того, что папенька каждый день прилаживался к рюмке, врезались в душу, что ни по чём их оттуда не вытащить.

Осталась девочка сиротой рано, в двенадцать лет. Сначала папенька помер в пьяном угаре, а маменька, надорвавшая здоровье постоянными треволнениями, не на долго его пережила.
Воспитывала Марийку тётя, родная сестра папеньки, не имеющая своих детей и безумно любящая единственную племянницу.

Глафира Никитична жила в городе, куда и забрала Марийку на постоянное место жительства. Долго девочка привыкала к рознящей с деревенской, жизнью, но человек ко всему привыкает, а ребёнку тем более проще.

Машеньке нанимали учителей, усердием последних девочка познала грамоту, математику и частично историю с французским языком. Ей не хотелось учиться к ужасу Глафиры Никитичны. Любимым занятием маленькой непоседы являлось пребывание целыми днями на улице, или уходить на речку, а её друзьями были в основном мальчишки, которые относились к той же, что и она, прослойке общества, находящегося между дворянством и крестьянским сословием. Мальчишки и научили Машеньку ездить на лошадях, стрелять из лука и нырять с вербы в речку.

Глафира Никитична каждый день напоминала:

-   Машенька, ты же дворянское дитя, тебе ни в коем случае нельзя так себя вести.

Но девочка, смеясь отмахивалась, а мягкотелая тётя прощала.
А когда из угловатого и нескладного ребёнка выросла стройная и красивая девушка, Глафира Никитична накупила одно за другим, несколько очаровательных платьев с рюшами и бантами и обязательным атрибутом к ним - корсетом.
Но Марийка отказалась от корсета раз и навсегда, мотивируя тем, что на балах ей не плясать и в элитных обществах не бывать.
Глафира Никитична тяжело вздыхала и тайком утирала набежавшую слезу. 

Марийка не стала продавать домик, доставшийся ей в наследство от тёти, а вдруг придётся когда в город, вот и не обязательно тогда квартировать у ворчливого и нелюдимого свёкра.
Марийка знала, что Емельян Андреевич был против неё, но докучать Петеньке по этому поводу не стала. Во-первых, он не должен отвечать за своего отца, а во-вторых, ей жить не со свёкром, а с добрым и любящим Петенькой.   



Гл.2


Месяцами раньше было...
Емельян Андреевич, лелея надежду, что всё-таки ему удастся отправить сына на атаманство, собрал некоторое количество прислуги и отправил в имение.
С ними уехал и один из его лекарей, Евсей Спиридонович Калюжный.
До этого там проживали всего два человека: старый сторож из местных, у которого изба сгорела, и Арина Аркадьевна Полякова, она же "мамка".

Когда при родах скончалась жена Емельяна Андреевича, Верочка, то Арина Аркадьевна, выхаживала маленького Петрушу, как своего собственного.
У невысокой ростом, но скорой и везде поспевающей Арины, ещё во младенчестве умер от кори двухлетний сынишка, из-за чего сразу же бросил её муж, и Петенька, на котором сосредоточилось всё внимание и любовь женщины, в каком-то смысле помог ей постепенно зарубцевать тяжёлые сердечные раны.

Арина Аркадьевна долгими часами просиживала с подросшим любопытным мальчуганом, с большим интересом поглощающим окружающий мир, и поэтому у неё не было отбоя от различных его вопросов.
Но она сумела привить в мальчике уважение к человеку, в не зависимости от величины кошелька или сословия последнего.
 
Емельяну Андреевичу тогда некогда было заниматься воспитанием сына, молодой мужчина делал карьеру, частенько уезжая во Францию или ещё куда-то по делам.

Когда же Петенька вырос и выпорхнул из родительского гнезда, то Арина Аркадьевна, посчитавшая себя лишней и попросилась в отдалённое имение, дабы присматривать там за порядками.

Емельян Андреевич не возражал и вот сегодня мамка вся извелась, поджидая Петеньку с его супругой. Она по нескольку раз заскакивала в столовую, проверить, все ли блюда готовы и всё ли вкусно? Выходила на дорогу, прилаживая ладонь ко лбу, но карета всё не появлялась.

Не виделись они года четыре и женщина переживала: улыбнётся ли радостно при встречи её подопечный, и по-прежнему ли относится с уважением к своей мамке?

Наконец, Пётр Емельянович увидел крышу высокого здания, вернее антресоли, встроенные в объём третьего этажа. И несмотря на то, что здесь он бывал ещё в далёком детстве, но отцовские "хоромы" узнал сразу. Обняв жену, Пётр Емельянович указал ей на имение:

-   Ну вот, милая, уже и конец пути, посмотри, дом во всю проглядывается.

Марийка, как зачарованная наблюдала за изменяющимся при приближении прекрасным особняком. Ещё издали она догадалась, что это кирпично-деревянное трёхэтажное строение, с примыкающей к нему огромной террасой. А когда подъехали, то и вовсе ахнула, надо бы на досуге пересмотреть своё отношение к свёкру.

Небольшой выступающий портик, держащийся на четырёх, тоже малых колоннах, просто очаровывал и уносил её далеко в Грецию или Италию. Но это был не единственный вход, с обратной стороны усадьбы имелся ещё один, крыльцо которого украшала декоративная чугунная резьба.

На частной территории также находилось несколько парковых беседок, а одна из них, надолго заставила Марийку остановиться возле себя и хорошенько рассмотреть полусферический кирпичный свод крыши. Да, прежний хозяин не жалел денег на украшение двора.

Завораживали две липовые аллеи, а к той, что с правой стороны, как бы подкрадывался фруктовый сад, всё более и более разрастаясь. Правда, большинство сушняка в нём было вырублено, но уже и молодых деревьев здесь высажено предостаточно.

Клумбы и цветники находились в некотором запустении, но это всё мелочи, поправить не долго.

Пётр Емельянович везде ходил за своей женой и радовался её детской наивности и умилению. Он читал любопытство и неподдельный восторг в глазах любимой, и в его душе воцарились покой и довольство.

Совсем случайно мужчина заметил, как поодаль стояла низенькая старушка и без конца вытирала фартуком слёзы с лица.

"Да это же мамка!"

Пётр Емельянович раскрыл объятия, укоряя себя за то, что раньше не отыскал дорогую ему женщину, и в сию секунду прижал к мощной груди худенькое её тело. Он кружил старушку, целовал в заплаканные щёки, ставил на землю и снова подхватывал, пока та не стала отбиваться.

-   Петенька, у твоей няньки и так голова через раз работает, а ты ещё кружить меня вздумал.

Арина Аркадьевна была счастлива! По-всякому она представляла их встречу с Петенькой, то чтобы так... Не зря ночами не спала да душой болела за него в детстве, хороший человек из Петеньки получился.
А он, продолжая её тискать, пробасил:

-   Никакая ты не нянька, ты мамка мне! Марийка, иди скорей, я вас познакомлю.

Улыбающаяся девушка подошла поближе и тоже расцеловала Арину Аркадьевну.

-   Здравствуйте, а я давно всё знаю. Мне Петенька столько о вас рассказывал.

Арина Аркадьевна не представляла, куда девать столько счастья? Нельзя так, за что столько на одного человека? Жена Петеньки, и та к ней с добром.

"О, Божечки, разве я заслужила?"

Спохватившись, мамка повела гостей, вернее, теперь уже хозяев, в их дом.

-   Вы устали с дороги и проголодались, наверное, а я вам зубы заговариваю.

Марийка сразу же спросила разрешения осмотреть "апартаменты" изнутри, на что супруг посетовал:

-   Помилуй, Машенька, это теперь и твоя усадьба. Негоже хозяйке испрашивать разрешение ходить по своим владениям.

Такой красоты девушка не видела никогда. Одноэтажный и всего шестикомнатный тётин домик, не блистал изыском, а здесь каждый подсвечник заставлял изумляться тонкостью вложенной в него работы.

Во всех комнатах висели иконы, некоторые с лампадами, а стены украшали атласные и шёлковые ткани. Под цвет им красовались на окнах шторы, а в некоторых случаях и кресла с диванами. Преобладание, в основном дубовой мебели, можно было заметить повсеместно.

По лестнице Марийка поднялась на верхний антресольный этаж. А вот здесь потолки гораздо ниже, но уют и комфорт чувствовался везде и всюду.

Поразила своим размахом столовая, сразу видно, что когда-то тут любили встречать гостей, заодно и похвастаться перед ними есть чем.
Эта огромная и светлая комната, не отделанная тканями, но в противовес последним, тут висели на стенах удивительной красоты картины, с изображением животных и всевозможных диковинных цветов.

Помимо стола и стульев здесь стояло несколько буфетов, наполненных фарфоровой посудой. Но у Марийки уже не хватало сил ещё что-то разглядывать. В нос ударяли очень вкусные запахи, разложенных на столе блюд, и мамка пригласила немедленно их отпробовать. 
   


Гл.3


Сразу чувствовалось, что молодых хозяев здесь ждали с нетерпением и любовью. Блюда сполна изобиловали разнообразием яств.
В первую очередь подали грибной суп, мамка настаивала, чтобы горяченького обязательно откушали.
Остальное принесли всё сразу, чтобы каждый мог угощаться тем, чем только желала его душа, или что кому было по вкусу, тем более выбирать нашлось из чего.

На огромном подносе, круглой формы, возлежало жаркое из свинины: маленькими и большими кусочками. Рядом красовались жареные фазаны и рыба, тушёная в сметане. Из объёмистого судочка разносился восхитительный аромат от кушанья из заячьих почек. А сами зайцы находились в печи, их целиком там томили, распространяя вокруг духмяные пары от семян укропа, толчёных в ступке и добавленных в сметану и топлёное масло.

Меды лежали прямо в сотах, лишь разломленные на части, а в глубоких вазах, прижавшись к друг другу, призывно манили краснобокие яблоки, вперемежку с жёлтыми грушами.

Марийке хотелось попробовать всё, но желудок протестовал: после восхитительного супа она смогла съесть лишь кусочек рыбы и совсем чуть-чуть жаркого, чем очень расстроила повара. Молодая хозяйка пообещала ему, что в следующий раз она исправится и вообще, теперь их семья постоянно и с удовольствием будет пользоваться его кулинарным мастерством.

После такого вкусного обеда, девушку разморило и она решила немного отдохнуть, а Пётр Емельянович поспешил на улицу, чтобы познакомиться с казаками, к тому же, десятка два из них уже подтянулись к дому.

Эти грубые, но в то же время - весёлые, а в подходящий момент не прочь выкинуть какую-либо шутку, люди, стояли за большим кирпичным забором, из-под лохматых нечёсаных чубов наблюдая за действиями новоиспечённого атамана, спускающегося по ступенькам.

Но стоило им увидеть его открытую и добродушную улыбку, как лица их разгладились и засветились взаимным теплом.

После короткого знакомства, сразу всё равно всех не запомнишь, Пётр Емельянович предложил казакам пройтись по деревне. Ему не терпелось осмотреть построенные ими жилища, а также уделить внимание окраинам, чтобы поставить там сторожевые посты да и вообще, хорошенько разглядеть село и близлежащую местность.

Сообща было решено, что нужно до морозов возвести ещё одну хату, где они могли бы обсуждать некоторые вопросы без посторонних ушей, то есть, штаб. Выбрали двух есаулов: Семёна Назарова и Федьку Щербину, и десять человек из казаков, кто займётся промыслом охоты и рыболовства.

Причём, пойманное будет считаться общим и в первую очередь, делиться на вдов, стариков и малоимущих. Остальные же, пока нет военных движений, помогут тем же нуждающимся семьям поправить их избы, а то и дрова кому заготовят, но при этом, по очереди, всем необходимо нести дежурство за селом, по всему периметру.

Пётр Емельянович и столпившиеся возле него казаки, за разговорами даже не заметили, как пришла глубокая ночь. А ни свет, ни заря атаман вновь встретился с подчинёнными. На будущее предполагали вырыть вокруг деревни глубокий ров и заполнить его водой, а может, он и сам заполнится подземными водами.

Чётко были распределены обязанности казаков и есаулов. Семён Назаров отвечал за всевозможные постройки и промыслы, а Фёдор Щербина нёс ответственность за сторожевые точки, правильное их формирование, а также за каждодневные казачьи учения, дабы от коней и сабель не отвыкали.

Так проходили недели и месяцы. К ним потянулись мужики из других деревень и за полгода - атаман насчитывал в своём войске уже несколько тысяч сабель.

Ну, "сабель" это громко сказано, их и не только их, как раз и не хватало, и Пётр Емельянович отписался в столицу, чтобы прислали обозы с оружием.

Всё шло своим чередом, атамана стали по-свойски называть "батькой", а Марийку "матушкой". Уважение казаков было безгранично, люди видели природную доброту своего начальника, и, не задумываясь, выражали ему взаимное доверие.

Только один в войске чувствовал себя не очень уютно, это Андрей Лозовой. Молодой казак, который, до приезда Петра Емельяновича, считался выборным атаманом, но правительство смешало карты, нанеся тем самым душевные раны несостоявшемуся военному "чину".

Сначала он не особо придавал значение происходящему: казак думал, что приедет городской франт, не отличающий бердыш от пистолета, и горлом начнёт брать верх над свободным людом, а то и вовсе переманивать в царскую армию, но оказалось всё иначе.

В тайне Андрей надеялся, что при первой стычке с врагом, Пётр покажет из себя, чего стоит на самом деле, по его разумению, но и эти замыслы не удались.

Как-то Пётр, вместе со своими подопечными, наткнулись на вражеский дозор, поляки уже на несколько вёрст перешли границу, и, в завязавшейся схватке, атаман показал себя бравым и бесстрашным рубакой, присоединяя ещё одну душевную рану в копилку Андрея Лозового.

И казак не выдержал. Собрал несколько десятков из тех, кто не предал его, не потянулся, как другие к Петру, а до сих пор считающих, что царское правительство не имеет право вместо них выбирать им старшого и, оставив свой недостроенный дом, Лозовой, с группой преданных ему людей, скрылся в лесах.

Он надеялся пополнить отряд промышляющими разбойничьими шайками, коих здесь водилось предостаточно. Кое-кто, действительно, присоединился к отряду, и у Андрея появились далеко идущие надежды.

Тем более, здесь, в вырытых землянках, он считался атаманом, а в войске его даже есаулом не выбрали, что и послужило последней каплей его терпению.

Лёжа на кафтане, кинутым на сосновые доски, с густо наложенными на них еловыми лапами, Андрей частенько предавался несбывшимся мечтам. Ему грезилось, что однажды, Петро не справится с возложенными обязанностями, или погибнет в бою, а уж тогда...

И тогда царь-батюшка вручит ему грамоту с назначением на атаманство, а может и какой-нибудь титул для него не пожалеет. Казалось бы, зачем простому вояке тот титул? Но у Андрея имелась, как он думал, уважительная на то причина, чтобы желать его.



Гл.4


С первых дней приезда Машеньки и Петра Емельяновича на село, Андрей бесповоротно влюбился в жену атамана. Он думал, что это всё просто так, что ему всего лишь приятно созерцать девичью красоту, но дальше - больше.

Его уже не устраивали кратковременные случайные встречи с Машенькой, ему хотелось, чтобы она постоянно была рядом с ним.
Понимал, что втягивается в дурное и неблагодарное занятие, шуры-муры с замужней сулили мало чего хорошего, но поделать с собой ничего не мог.

К тому же, сердечные порывы должны оставаться в тайне, тут даже близкие приятели не одобрят. Сейчас, конечно, он мог довериться кому пожелает, тут он главный, но толку от того? Машеньке он не нужен, это было ясно, как день.

Андрей вздыхал и переворачивался с бока на бок. Разве можно её сравнить с той же местной Лизаветой, слывшей почти первой красоткой, с которой крутил любовь, почитай как год?

Хоть и сарафан новый Лизавета наденет, и волосы распустит, а всё не то. Сарафан тот обтягивает крупное тело девицы и сразу образуются складки с обеих сторон талии, превращая Лизку в обыкновенную рожавшую бабу. А статному голубоглазому Андрею такая не ровня.

Мечтать и надеяться не воспрещается, вот и он ждал своего часа. Казак представлял, что когда-нибудь к ним нагрянет опытный и достойный враг, в бою с которым погибнет Петро, ну, а Андрей, отличившийся доблестью и храбростью знатного рубаки и умом стратега, побьёт того ворога только так, и атаманша не устоит перед героем, кинется к нему на шею.

От таких мыслей сладко заныло в низу живота, только бы не сглазить задуманное.

"Кинется ли? А куда она денется? Ишь, какая! За простого смертного не пошла, а за дворянина, так сразу выскочила! Поэтому выбора у неё тут мало.
Вот только б не родила атаману. Андрей не испытывал желания воспитывать чужих детей. Но Марийка родила. В первый месяц лета она подарила мужу замечательного и здравого сыночка.

Роды проходили медленно и изнурительно, и это совсем ничего, по отношению к болящим схваткам. Уже и губы в кровь искусаны, и голоса нет кричать, а тут ещё эта жара... Ну всё разом навалилось на несчастную мученицу, а конца и края не видать и не слыхать.

Евсей Спиридонович успокаивал роженицу, говорил, что медленно матка открывается, а нянька обтирала разгорячённое её тело мокрыми полотенцами и смачивала лицо, а особенно потрескавшиеся губы.

Марийка, доведённая болью до отчаяния, каталась по полу, ходила на четвереньках, не взирая на предупреждения Калюжного, и когда вдруг стало вовсе невмоготу, она не успела даже на кровать залезть, родила на ковре, прямо в руки мамке и Евсею Спиридоновичу.

И едва взглянув на сына, молодая мать погрузилась в глубокий сон, не дав даже обмыть себя, восстанавливая силы после трёхсуточных мучений.

Петра Емельяновича тогда не было дома. Накануне прискакал гонец и сообщил, что две деревеньки, находящиеся в десяти верстах от их села, подверглись нападению алчных поляков. Последние сожгли дотла все избы, а жителей забрали в полон, прихватывая скот и остальное добро, что там имелось.

И Пётр Емельянович, с несколькими сотнями, поскакал их нагонять, поэтому о появлении сына узнал уже на обратном пути. Казаки принялись подкидывать атамана, лица засветились радостью и уже никого из них не омрачало, что назад их возвращается втрое меньше.

Казаки редко предаются слезливому настроению, всё принимают как должное и знают: завтра на месте убитых может оказаться каждый из них.
Погиб и есаул Семён Назаров, и уже был избран Демьян Криница. Но зато врага уничтожили, а пленных отпустили на свободу. В основном, это были женщины и дети, стариков ляхи умерщвляли сразу же, дабы не создавать себе обузы.

Вдоволь покидавшись батьку, подчинённые законно потребовали браги. Заслали за нею пару десятков воинов, а ещё через час началось повальное праздничное распитие, посвящённое рождению атаманского наследника. Младенец был не только обмыт, но и замыт, а по-другому казаки не умеют.

Вот тогда-то и приехал Емельян Андреевич. Марийка сквозь сон услышала его голос, раздававшийся из кабинета, где он что-то доказывал мамке. До девушки доносились отдельные фразы и смысла она пока не понимала, но когда прислушалась...

Свёкор настаивал забрать у неё ребёнка, чтобы его вскармливала другая женщина. Арина Аркадьевна что-то пыталась возразить, мол, при живой матери такое негоже, но Емельян Андреевич был непреклонен.

Ещё совсем слабая, в одной сорочке, Марийка, шатаясь, вошла в кабинет. Свёкор не ожидал подобного поворота событий. Убрав прилипшие ко лбу мокрые волосы, Марийка твёрдо произнесла:

-   Своего ребёнка я буду сама кормить.

Едва отошедшая после внезапности её появления, мамка, кинулась к ней:

-   Деточка, тебе ещё нельзя вставать. Идём, я помогу прилечь.

Но Марийка беззлобно оттолкнула мамку и не отрывая холодного взгляда от свёкра, повторила:

-   Сашеньку я сама выкормлю.

-   Ах, это Сашенька? Решила, что твой отец больше заслуживает, чтобы в его честь назвали внука?

-   На случай рождения мальчика, мы с мужем заранее придумали ему имя. Это Александр. В честь умершего Императора Александра 1.

-   Хорошо,  -  продолжил Емельян Андреевич,  -  пусть так, но дворянские жёны никогда не кормят своих детей, такую работу за них делают мамки. Это всего лишь крестьянская женщина и она живёт совсем рядом.

Марийка окинула его ненавистным взглядом и подытожила:

-   Только родители имеют право решать, как им поступить со своим ребёнком.  -  и обращаясь к мамке: 

-  Принесите мне моего сына.

В этот же день Емельян Андреевич уехал.   




Гл.5


Марийка помнила, что где-то в этих краях проживает её крёстная, но поскольку девушка гостила у неё ещё в далёком детстве и то, всего раз, то даже не могла вспомнить название деревни.

Пришлось за помощью обратиться к мужу, а тот, в свою очередь, расспросил их сторожа, того, что во время пожара потерял избу.
Дед Матвей назвал по памяти все деревушки, расположенные в радиусе десяти вёрст и когда дошёл до названия "Дымки", Марийка радостно взвизгнула и захлопала в ладоши:

-   Всё, дедунечка, не надобно дальше, это Дымки. А я вспоминала, вспоминала, на что же похоже название, а оно - Дымки.

В последующие дни атаман с женой решали, когда Марийке лучше посетить свою крёстную, он с нею ехать не мог, дел навалилось много, но в охрану своей семьи выделил пару десятков казаков.

Мамка была против поездки, мотивируя тем, что в лесах полно разбойников и не дай Бог с ними повстречаться да к тому же, ещё и с малым ребятёнком на руках. Но Марийка заверила женщину, что Сашеньке уже три месяца, не вчера родился, а что касается разбойных людишек, так с нею бравые рубаки, разве с такими кто страшен? Да и не слыхать у них в деревне, чтобы воровские шайки орудовали где-то в окрест.

Наконец, назначили день отъезда. Карету Марийка решила не брать, а ехать как и казаки - верхом на лошади, с притороченной к седлу корзиной, куда поместили ребёнка. Мамка пребывала в ужасе, настаивала хотя бы на бричке, но девушка справедливо заметила: никто не знает, какие дороги их ждут. Чтобы потом не пришлось на себе тащить и лошадей и бричку.

Марийка оказалась права, дороги, как таковой, почти не было. Иногда им приходилось, один за другим, пробираться по узкой тропинке сквозь густые заросли кустарника.
На самом деле, грунтовка существовала, но это по объездной и около тридцати вёрст, а так - всего семь.

После полудня прибыли к конечной точке и атаманша отпустила охрану, пообещав им, что на обратный путь вызовет их через вестового от крёстной. Ну не будут же сопровождающие бездействовать тут неделю, а то и две?

Девушка с замиранием сердца осматривала небольшой домик своей наречённой матери, на крыльцо которого выскочили несколько человек прислуги.

Крёстной тоже не очень повезло с мужем, как и маменьке, не зря они были подругами, и также, как и маменька, Прасковья Тихоновна рано овдовела, но имея крепкие нервы и волевой характер, до сих пор жива и с Божьей помощью, более-менее здорова.

Вслед за челядью вышла на крыльцо и крёстная, она долго разглядывала улыбчивую девицу, которая ловка спрыгнула с лошади и направилась к ней.
Пожилая женщина всплеснула руками и бросилась навстречу:

-   Машенька, детка моя! Неужто ты меня нашла, а я часто вспоминала, ведь виделись давно, ещё как матушку твою, упокой Господь её душу, хоронили. Думаю, как ты там в городе? Кем стала? Ничегошеньки не знаю. А Глафирочка жива? А кто у тебя там в корзинке шевелится?

Прасковья Тихоновна болтала без умолку, стараясь всё сказать, как будто крестница тут же отправляется в обратный путь. Правда, женщина была несколько шокирована, когда узнала, что в корзинке находится трёхмесячный младенец, но Марийка её успокоила:

-   Не переживайте, матушка, у нас с Петенькой не ребёнок, а ангелок. Знай себе, спит целыми сутками и никому не докучает. А сегодня тоже проспал всю дорогу, ни разу даже не пикнул. Мы, матушка, воспитываем его не неженкой, хотим, чтобы из него вырос настоящий мужчина.

-   Наверное, это правильно, Машенька. Ну что же мы стоим за двором?... Наська,  -  поискала она глазами крестьянскую девицу,  -  будь ласка, помоги барышне с малышом. Да давайте, скоренько стол накрывайте. Гости у меня нынче дорогие, дороже и не придумаешь.

Целыми днями Марийка и крёстная вели нескончаемые беседы, а ну-ка, сколь были в разлуке! Обеим есть, что друг дружке поведать. Они гуляли по красивому саду Прасковьи Тихоновны, подолгу засиживались в беседках, любуясь яркими осенними цветами и под стать им -  огненно-красным закатом.

Десять дней пролетели быстро и атаманша заскучала за милым домом, к которому так привязалась за это короткое время, а особенно за любимым мужем. Пора было собираться и обратно, в свою деревеньку. Девушка попросила у крёстной человека, который мог бы смотаться в её село и позвать казаков для охраны, но Прасковья Тихоновна, никогда не слышавшая в их местах о разбойниках, предложила:

-   Машенька, ну зачем ты будешь гонять своих людей туда-сюда, возьми моих, разве они не сопроводят тебя?

Чтобы не обидеть крёстную, девушка согласилась, но в то же время, ей грозило настроить против себя собственных казаков, которые могут посчитать, будто она им не доверяет. Вот потому, ещё с половины пути, отпустила назад сопровождающих, коих любезно предоставила ей крёстная, сославшись на то, что до имения ей нынче добираться - одни пустяки! Словом, рукой подать и уже покажутся первые вышки, где всегда полно сторожей.

Но вскоре Марийка пожалела об этом. Оставшись совсем одна, мирно спавший маленький Саша не в счёт, девушке сделалось страшно. Она придержала лошадь перед едва проходимой чащобой и некоторое время раздумывала, не повернуть ли назад? Но потом засомневалась в правильности поступка, атаманша она или кто?

Марийка слегка стегнула кнутом по крупу лошади и рискнула продвигаться вперёд, успокаивая себя тем, что до дому, и действительно, не так уж далеко. Просто пугал своей сумрачностью, начинающий терять листву, осенний лес.

Девушка старалась ехать тихонько, чтобы не создавать много шума, и благополучно оставленные позади сотни метров, внушали надежды на удачный исход.

Дальше тропинка проходила между двумя невысокими горами, поросшими желтеющими травами и редкими деревьями. Здесь Марийке не так было жутко, наконец, она выехала к свету из зарослей тёмного и неприветливого лесонасаждения. Сашенька по-прежнему спал и молодая мать, с улыбкой любовалась на своё дитя.

Внезапно, лошадь насторожилась и запрядала ушами. Через несколько метров она остановилась, как вкопанная, а уже через мгновение, огласив лес громким ржанием, пыталась встать на дыбы, тем самым чуть не выронив из корзины маленького Сашу.




Гл.6


Испугавшись за сына, едва не угодившего под копыта лошади, Марийка отвлеклась, чтобы его успокоить. Быстро соскочив на землю, она одной рукой держала поводья, а другой нежно гладила по щёчке плачущего Сашу, и малыш, видя склонившуюся над ним мать, которая говорила ласковые слова, постепенно перестал плакать.

Медведь появился неожиданно, как будто с неба свалился. Марийка заметила его уже в трёх метрах от себя и запрыгивать вновь в седло, времени не оставалось.

Тогда она изо всей силы ударила лошадь, отпуская уздечку, и та, что есть прыти рванула вперёд.

"Ну что ж,  -  подумала девушка,  -  если надо, чтоб Сашенька выжил ценой моей жизни, то так тому и быть."

Сердце сковали страх и холод, но слёз не было, она боялась даже плакать. Прижавшись к холодному камню горы и отламывая небольшую палку, она истерически закричала:

-   Что, не получилось съесть моего ребёнка? Не получилось, косолапый демон? Ну иди, разрывай меня! Да только перед тем, как ты это сделаешь, я-таки продырявлю твою шкуру в нескольких местах.

Это бахвальство, скорее, не к медведю относилось, а к самой смерти. В связи со сложившимися обстоятельствами, Марийка понимала, что жить ей выделено судьбою - совсем ничего.

Медведь глухо зарычал и стал надвигаться. Он это проделывал не торопясь, потому что уверен, что добыча никуда не денется. А в последние метры, он приподнялся на задние лапы, грозно нависая над своей жертвой, и тут Марийка потеряла сознание.

Очнулась в какой-то избушке и первое, что заметила - сморщенное лицо неизвестного существа, возможно, старушки. Девушка закричала и отодвинулась к стене...

*****

Анна Кузьминична Ложкина, уже полвека жила в лесу и нисколько не жалеет, что когда-то, скрываясь от людей, она навсегда поселилась в кем-то заброшенной старой лачуге.

Очень рано оставшись сиротой, после того, как голодный мор скосил её мать с отцом и младших сестрёнок с братишкой, Аня до сих пор удивлялась, как могла она выжить, если в той родительской избушке, даже мыши не водились, оттого, что им нечем было поживиться.

Однако, так оно и есть: где добрые люди подкармливали, где Христа ради просила, но из четырнадцатилетнего подростка, девчушка превратилась вдруг в писаную красавицу, которая вскоре откликнулась на любовь тоже самого красивого парня на селе - Игната Лисового. И всё бы ничего да только Игнат имел жену и двоих малых ребятишек.

Понимала, что идёт на погибель, знала, что таких, как она, сама бы убивала, но он так ласково говорил и так было сладко в его объятиях.

Как-то Аня проснулась от удушья, но сразу сообразив, что горит её хата, кое-как, на ощупь, выбралась на улицу. И вовремя - следом, с ужасающим треском завалилась горящая крыша, обдавая всё вокруг жаром, вперемежку с пеплом, и посылая в ночное небо миллионы разноцветных искр, пытающихся долететь до вечно мерцающих, холодных звёзд.

Аня знала, чьи это проделки. Её хату подпалила жена Игната.
С тех пор она и прозябает в лесу. Но сейчас-то что, уже обжилась, всё тут знакомо, а по первую пору пришлось тяжеловато. А тут ещё и беременность. Анна носила под сердцем ребёнка. От Игната. И когда осознала это, то поклялась, что он никогда не узнает об этом.

Во время собственных родов, Анна догадалась, что ещё владеет знахарскими способностями, потому что сама перевязывала пуповину народившемуся сынишке. И дальше его лелеяла, не давая возможности болезням, даже близко приблизиться к её детёнку, но всё равно не уберегла.

Мальчик умер во сне и сколько лесная дева не задавалась вопросом - отчего? Ответа не было и по сей день. Просто остановилось сердечко двухгодовалого мальчонки и на этом всё. Это Божье наказание и Аня восприняла беду, как должное.

Но несчастьем её не запугать, девушка продолжала жить, коль Господь так распорядился. Потом к ней стали прибиваться животные: котята, щенки, а один раз пришёл телёнок. Аня две недели ждала хозяина, но телка никто не искал.

Однажды, она услышала в лесу крики и побежала на них. Раздвинув ветки молодого дубка, она обнаружила на поляне трёх человек, только что убивших медведя, а рядом со зверем корчился израненный молодой парень. Косолапый сильно его помял.

Анна распорядилась, чтобы хлопца принесли к ней в полу-землянку, а насмерть перепуганные мужики безропотно исполнили её приказание.
Два месяца Аня выхаживала деревенского паренька и всё-таки поставила того на ноги.

Благодарностям от его родителей не находился конец и вот тогда к далёкой лачуге потянулись люди. Со всеми хворобами шли к ней в её глухомань и она никому не отказывала. Приглашали вновь на жительство в село, но целительница отшучивалась, мол, привыкла к лесным зверушкам и с ними куда спокойнее.

Волки женщину не трогали, даже в какой-то степени считали за свою: как-то у Ани жила собачка, которую обгулял хищник, и с тех пор собаки у неё с волчьей помесью.

А вот вчера принесли эту девушку, хорошо, что успели отбить у медведя. Постарел Потапыч, на людей стал кидаться.

"Интересно, кто она? Я таких тут ни разу не видала... Ну вот, пришла в себя. Слава тебе, Всевышний!"

Разглядевшись в сумерках комнаты, Марийка спросила:

-   А где мой сыночек?

-   Сыночек? Ну, милая, коли ты матушка да не ведаешь, а мне и подавно не дано.

И девушка со слезами рассказала старушке о случившемся. Та молчала с минуту, а затем сказала:

-   Ты смелая. И мать хорошая, раз жизни не пожалела ради ребёнка. Не плачь, заранее не стоит мокроту разводить. Всегда до последнего надо надеяться на лучшее.

-   А как я у вас оказалась?

-   Разбойники принесли. Они и умертвили того медведя.

-   Разбойники???

-   Не нужно так пугаться. Наши местные никого не убивают, а грабят только богатых. Я их врачую иногда, вот поэтому они и принесли тебя ко мне. И какие ж это разбойники, если кого-то от смерти спасают?
Никогда, дочка, не суди людей. Никто не ведает, что нас каждого ожидает завтра.
   


Гл.7


-   Мне известно то село, в котором ваша усадьба.  -  продолжила старушка.  -  Правда, когда тебя несли ко мне, то, почитай, две версты в сторону отошли, ну это ничего. Коли желаешь, я помогу добраться до дому.

Марийка бросилась к ногам женщины:

-   Спасибо большое! Я за вас молиться буду! А может, вам требуется какая помощь? Так я попрошу мужа и он со своими казаками всё привезёт.

-   Деточка, встань с колен, я не королева. За предложение помочь - благодарствую да только ничего не надобно, у меня всё необходимое есть.

-   Я понимаю, но может деньги нужны?

-   А где я их тратить буду в этой чащобе? Поднимайся, милая, смотрю, доброты в твоём сердце много. Это хорошо, редко встретишь богатого, но благодушного.

Когда выбрались на улицу, то девушка сразу же спряталась за спину Анны Кузьминичны и испуганно к ней прижалась.

-   Чего ты оробела или дубов не видела?

-   Это волки?  -  Марийка указала на приближающихся животных.

-   А, так это мои собаки. А насчёт волков тоже права, много их крови в этих собачках. Не бойся, они не тронут, потому что им точно известно от кого меня охранять.

Анна Кузьминична поспешила в небольшое деревянное строение и вывела оттуда корову.

-   Она тоже с нами пойдёт.  -  распорядилась старушка.

-   Корова? Но зачем?

-   Если что, так будет чем от разбойников откупиться. Меня-то не тронут, кому я нужна, а вот ты...

-   Но вы же сказали, что ваши разбойники просто ангелы-хранители.

-   Всё так. Но речь шла за наших, а какие ваши - мне неизвестно. Нам с тобой шесть вёрст идти, а в том направлении я давно не хаживала.

-   А мы разве не возьмём собачек?

-   Они сами пойдут и бесполезно их останавливать. Но что может сделать животное супротив оружия? Если медведя вчера и то, из лука уложили, а пистолета, так тем более надо опасаться.

По дороге атаманша думала о чистоте человеческой души. Не каждому дано подобное. Эта старушка могла бы указать ей дорогу и на том до свидания, а она идёт с нею рядом, переживает, ещё и корову готова отдать, лишь бы всё было благополучно.

И за свой, можно сказать, определённый подвиг, ничего не требует взамен. Марийка задавала себе вопрос, а смогла бы она вот так? Трудно ответить. Не всякому человеку хочется помогать и поди его разбери, хорош он или плох? У Анны Кузьминичны глаз намётан на людей, потому что она порядочно пожила отшельницей от всего мира.

Путь держали через непролазные чащи кустов, иногда прореживая их вручную, чтобы освободить себе дорогу от более навязчивых ветвей и колючек. Часто терялась тропа, но Анна Кузьминична возвращалась назад и терпеливо её отыскивала.

Корова, на удивление, шла молча, лишь сощипывала с деревьев последние зелёные листочки, ну, а собаки бежали почти незаметно, но Марийка чувствовала, полу-волки где-то рядом.

Наконец, им удалось выйти из леса, вернее, он ещё продолжался, только окружающую флору уже можно смело называть редколесьем. А когда Марийка посмотрела вдаль, то увидела крайнюю сторожевую вышку и она узнала местность.

Счастливая девушка обняла и расцеловала старушку. Попрощавшись с ней, побежала к казакам, но Анна Кузьминична не тронулась с места, она стояла до тех пор, пока не убедилась, что девушка благополучно добежала до своих.

Марийка наблюдала, как навстречу ей сорвались с места два всадника и подъехавшие казаки рассказали, что с ребёнком всё нормально, кобыла привезла его прямо во двор. А вот её уже обыскались: два раза мотались к крёстной, которая слегла от такой новости. Сейчас множество людей рыскают по всей округе, а в поисках принимают участие абсолютно все, в том числе и местное население.

Ещё ей поведали, будто муж совсем недавно был здесь, а сейчас уехал к ребёнку, и что на нём лица нету, потому что он очень переживает.
Марийка впервые за последние сутки осознала, сколько горя она принесла своим близким и горько заплакала.

Есаул, Демьян Криница, посадил атаманшу на своего коня, впереди себя, и повёз к имению. На крыльцо выскочил Петенька, а за ним и мамка. Марийка обняла сразу обоих и, пересиливая рыдания, попросила у них прощения. Мамка вытирала ей слёзы и приговаривала:

-   Всё, детонька, успокойся. Главное, жива, а остальное приложится. Придёт время и ты поумнеешь.

И время это пришло. Года пролетели незаметно, уже и Сашеньке шесть годков. Мальчика забрал в город Емельян Андреевич и на сей раз атаманша не возражала. Дед хотел только добра для внука и конечно же прав, что Сашеньке пора постигать науки. А чему он выучится здесь, за исключением военного ремесла.

Марийку нынче называют только "матушкой", даже домашние, а селяне часто приходят за советами. Это уже не та безрассудная девушка, которая хваталась за скоропалительные идеи, Марья Александровна, теперь скорее походила на благочестивую матрону.

В семье по-прежнему был лад, но одна беда всё же присутствовала: женщина никак не могла привести второго ребёнка. Не даёт больше Господь и с этим не поспоришь.

Петру Емельяновичу это не мешало. Сам рос один-одинёшенек, поэтому был несказанно рад, что жена подарила ему сына, а остальное - ну что теперь делать? Да он бы не отказался и от пятерых ребятишек, но раз нет, то, значит нет.

Однажды, атаману передали, что захворала мать убитого есаула Семёна Назарова. Оно понятно, возраст у той да ещё и внучка не определённая, за которую женщина всей душой болеет, и Пётр Емельянович решил проведать семейство удалого есаула.

Поговаривали, что Сёмка сам воспитывал дочь, привезённую им ещё малюткой. Да, так и было... Он спешился, а в руках у него свёрток. Семён подошёл к своей родительнице и сказал:

-   Это моя дочь, она будет жить с нами, потому что матери у неё нету.

А почему нету, он никогда никому не объяснялся да и мать не задавала вопросов, как только развернула свёрток и обнаружила, что на неё смотрят чёрно-смоляные глазенята её маленького сына.



Гл.8


Атаман взошёл на деревянное крыльцо и постучался в двери. Тут же на порог выбежала восемнадцатилетняя смешливая девица. Она всё время улыбалась и глаза её, цвета самой чёрной ночи, светились радостью.

-   Пётр Емельяныч, какое счастье, что вы зашли! Проходите в дом, вот бабуня гордиться будет! Пойдёмте зараз к ней.

Атаман растерялся от такого внимания и молча последовал за дочерью Семёна, вспоминая, как её зовут.

В дальней комнате, у окна, лежала в кровати пожилая женщина и атаман невольно отшатнулся. Что с человеком делает болезнь? Ещё пару месяцев назад, это была розовощёкая дородная бабёнка, которая запросто несла коромысло с двумя вёдрами и даже не гнулась под ними.

А сейчас её тело настолько высохло, что она стала неузнаваемой, а огромные подушки делали её лицо, и без того бледное, совсем худым и сморщенным, а вся она, как будто терялась в этих бесконечных одеялах-покрывалах.

Старушка повернула голову, её впалые глаза заискрились теплом.

-   Батюшка, вот уж угодили! Вы присаживайтесь, а ты, Симка, ступай стол накрывать.

Атаман по-прежнему хранил молчание, он не ведал, с чего ему начать, но женщина его выручила.

-   Я, Пётр Емельяныч, сама хотела вас позвать...

Она запнулась, но быстро взяла себя в руки.

-   Так уж случилось, что я, наверное, отжила. Что ж, Господу виднее. Просьба у меня к вам, Пётр Емельяныч... Вы не оставьте внучку, коли... Ну, сами понимаете... Да знаю, что вы никого не бросаете, всех сирых и убогих помните, но всё ж спокойнее помирать, когда лично услышу желаемые слова. Она-то не совсем одна будет, моя сестрица за ней присмотрит, ну, может, когда с дровишками подмогёте, или другие какие нужды...

Старушка, не отрываясь смотрела атаману прямо в глаза, ему от этого становилось зябко и неуютно, но осознавая важность момента, заверил:

-   Не беспокойтесь, Акулина Васильевна. Никого не забывали и вашу... эээ...

-   Симку.  -  подсказала хозяйка.

-   Да-да, Серафиму. Тоже не оставим. А может, сейчас вам какая помощь нужна?

-   Да ныне не надо, теперь уж никто не поможет.

Женщина смахнула сухой ладонью набежавшие слёзы и указала на дверь.

-   Вы идите, батюшка, там Симка угощения в садочке затеяла, у нас не принято гостей на сухую выпровожать. Мы, коли по чести, прослышали, что вы нас навестите, казаки шепнули, поэтому Симка цельный день готовилась, пироги пекла.

И тут же в дверях появилась улыбчивая девушка, готовая провести гостя к столу.

Если даже через тридцать лет спросить у Петра Емельяновича, как всё произошло, вернее, как дошло до такого? И он не ответит. Случилось и ладно, без всяких объяснений.

Ему в тот вечер нравилось всё: и брага хмельная, и пироги с начинкой, заложенной пластами, и Симка напротив, соблазнительная и призывно манящая.

Нет, жену он любил, это бесспорно, и если б предложили поменять Марийку на кого-то - никогда бы не согласился. После одной-двух кружек браги он ещё помнил об этом. А потом... Все воспоминания о жене почему-то опустились в самый дальний угол души и когда атаман завалился с Симкой в душистое сено, они уже и вовсе не всплывали на поверхность, а совесть тоже растворилась в воздухе, как туман под утренними лучами солнца.

Проснулся перед рассветом и сначала не понял, где он?! Но память мгновенно вернула его во вчерашний вечер, а потом и ночь. Гадко, невыносимо гадко стало нутру. Осторожно приподнялся и мельком глянул на спящую обнажённую девушку:

"Боже, что я наделал, она же ещё совсем ребёнок."  -  мужчина, от негодования на себя, заскрипел зубами.  -  "Да не такой уж и ребёнок, если учесть, что не я первый был у неё."

Он ухватился за эти пришедшие на ум мысли и поспешно направился к своим воротам. По дороге Пётр Емельянович понял, что попался, как кур во щи, ведь какой бы не была Серафима, тронутой до него, или нет, для жены подобное не послужит оправданием.

"Как теперь быть с этим, всё скрыть? Не выход из положения, даже совсем не выход, жить с обманом. И атаман решил - всё, как на духу, рассказать жене. Но не сейчас. Когда-нибудь после.

Тихонечко пробравшись в дом, Пётр Емельянович поднялся в спальню на третий этаж и с замиранием сердца открыл дверь. Марийка крепко спала. Она проснулась, когда муж ложился рядом и нечаянно задел её руку.

-  Петенька, да что ж такое, ты совсем не бережёшь себя! Ну разве можно допоздна работать, ночь глухая, а ты только явился?

-   Спи, любимая, мы там с казаками немножко выпили и не заметили, как уж и ночь на пороге.

Марийка ещё что-то пробормотала засыпая, а Пётр Емельянович готов был расплакаться. Он так и не уснул больше, терзаясь содеянным.

Симка тоже притворялась спящей, когда он уходил от неё. Она посмотрела ему в след и подумала: "И куда ты теперь от меня денешься?"

Задумки у девицы были не детские. Симка мечтала отбить Петра Емельяновича у жены и стать атаманшей.

Но в последующие недели ей пришлось убедиться, что атаман даже не смотрит в её сторону, а наоборот старается объехать, как можно дальним путём.

Разочарованию нету предела, Симка страдала и мучилась, а посоветоваться не с кем. Бабушка померла да и поняла бы? Вряд ли.

Есаульская дочка могла бы сделать ход конём, прийти к жене Петра Емельяновича и удивить её последними новостями, тем самым устроить в семье склоку и разлад, но, даже имея недалёкий ум, девица догадывалась, что случайный любовник её возненавидит за это, а кроме того, побаивалась его власти. Всё-таки атаман.

Вскоре Симка поняла, что понесла после той ночи и это был выход из положения. Она точно знала, что ребёнок атаманский и тут же начала действовать.

Зачем идти к жене атамана, когда есть подружки и некоторые с очень длинными языками. Вот таким, нескольким, Симка и доверилась, делая вид, что по-большому секрету.



Гл.9


Всегда считалось, что людская молва быстрее ветра, так и в селе Дмитровка, где проживали атаман и его жена.

Как-то позвала Марийку за двор Степанида, вдова одного из казаков. Немного пообщавшись не о чём, женщина пристально всмотрелась в глаза атаманше и, оглянувшись по сторонам, промолвила:

-   Матушка, ты новости слыхивала, что Симка-то наша тяжёлая?

-   Так это ж хорошо, казака ждать будем, а то и невесту для казака!
А чего так грустно говоришь, радоваться надо! Или отец будущего ребёнка жениться не желает, так оженим! Первый раз, что ли?

-   Кого, матушка, ты собралась женить на той вертихвостке, мужа своего?

-   Как... ты о чём? Ты думаешь, это мой Петенька? Брось, Степанида, злые люди, чего только не наговорят.

А у самой аж в груди сдавило, что не стало хватать воздуха.

-   Ты подумай, матушка, разве бы посмела Симка такое наплести на атамана? Думаю, не посмела бы, дыма без огня не бывает.

После ухода вдовы, Марийка бегом поднялась в лоджию на третьем этаже, ей сейчас никого не хотелось видеть. Сердце разрывалось на части, ноги дрожали и чтобы не упасть, она плюхнулась в одно из небольших кресел, которые специально принесли сюда для отдыха.

Отсюда хорошо видны окрестности, Марийка так любила любоваться природой местных лесов и переливающимся от разноцветья, полотном красивейших и ставших дорогими ей, лугов. Теперь это всё не радовало, даже показалось сумрачным.

Она поверила вдове. Эту женщину атаманша изучила давно. И то, что Степанида не скажет лишнее, тоже она знала.
В голове, от разом смешавшихся мыслей, образовалась каша, в настоящий момент Марийка была не в состоянии о чём-то думать, потому что обидная измена, горячо любимого мужа, затмевала здравый рассудок.

"Как же так? Как жить дальше? Всегда Петенька был мой, а теперь что получается, чужой? Боже, ещё и ребёнок!"

Марийка, добрая от природы, никогда раньше не оставалась равнодушной к чужой беде, но этот, пока не родившийся младенец, вызывал в ней столько ненависти, как будто являлся главным виновником внезапно рухнувшей её счастливой жизни.

Ни в каком сне Марийке не могло присниться, что муж когда-либо предпочтёт ей другую. Она свято верила, что их семейный очаг - крепок и нерушим, а на поверку оказалось, что он был прикрыт всего лишь завесой этих красивых слов, а отодвинь эту самую завесу и увидишь обыкновенное хрупкое стекло.

Припомнилось, как однажды Сашенька ткнул пальчиком в стеклянную вазу и она, стукнувшись о пол, разлетелась на тысячу мелких осколков. Цветочную утварь было очень жаль, но тогда Марийка чувствовала себя счастливой: разве сравнить какую-то разбившуюся вазу с понятиями жены и материнства?

Из груди молодой женщины вырвался сдавленный стон, ей не хотелось жить. Потому что осознание действительности, где она в душе мужа занимает уже не первое место, было страшным.

Мамка, обеспокоенная тем, что хозяйка не спустилась к обеду, поднялась к ней, а когда нашла в лоджии, то пришла в ужас. Атаманша смотрела на неё невидящим взором, как будто сквозь неё, а сколько боли в этом взгляде и ещё чего-то нехорошего, что старушка вздрогнула.

-   Матушка, да что ж случилось, уж не заболела ли ты часом? Может, лекаря позвать, он пока ещё не успел за стол присесть?

-   Не надо никого, Калюжный тут бессилен.

Пересиливая рыдания, застрявшие комом в горле, атаманша без утайки передала Арине Аркадьевне рассказанное Степанидой. Та было открыла рот, чтобы возразить, мол, чего люди не выдумают? Но потом передумала. Степанида слыла честной и справедливой.

Мамка опешила, она растерянно мяла руками фартук и в данном случае, не могла подобрать правильных слов для успокоения молодайки.

-   Может, ещё всё образуется? Может, это только забава, потешится да с тобой и останется.  -  несмело промолвила старушка.

-   Забава? Хороша забава! И это вы мне говорите? Даже если и останется, только мне он больше не нужен такой.

Арина Аркадьевна прикрыла свой рот руками, вроде это она сейчас произнесла такой критический приговор.

-   Ты что удумала, милая, уж не уехать ли, не дай Бог?

"Точно. Мамка подала идею. Надо бежать отсюда, но куда? Пока поеду к крёстной, а позже отправлюсь в городской тётин домик.
За окном вечереет, уже поздновато бросаться в путь. Хорошо, тогда завтра поутру."

Пётр Емельянович вернулся домой пораньше и вознамерился подняться к жене, но мамка остановила его. Заплаканная старушка ничего не говорила, а просто смотрела на него с укором. И он сразу всё понял.

Не находя места, атаман всё-таки решил поговорить с женой и упасть ей в ноги, вымаливая прощения, но Марийка не пустила мужа в комнату, запершись изнутри. Тогда он лёг спать в другой спальне, давая жене возможность немного поостыть, совершенно не подозревая, что утром Марийка покинет их общий дом.

Так оно и случилось, когда Пётр Емельянович ускакал к сторожевым вышкам. Сколько мамка не уговаривала атаманшу, но последняя и слушать её не пожелала.

Потом потянулись мрачные дни и недели, которым Марийка потеряла счёт. Несколько раз приезжал к ней Пётр Емельянович, но она даже видеть его не сочла нужным. А как-то приехала и мамка. Она снова плакала и просила Марийку вернуться. Атаманша жалела старую женщину, которой не так легко далась дорога, но по-прежнему оставалась непреклонной.

Симка ликовала, хоть что-то удалось! Пусть атаман не обращает на неё внимание, но то, что жена от него укатила, это уже кое-что. А, возможно, и начало их будущих отношений.   



Гл.10


Как-то явился и есаул Демьян Криница. Он поклонился атаманше в ноги и рассказал, что поляки вновь бесчинствуют на границе. И вначале был уговор с Петром Емельяновичем, что сам Демьян поведёт войско к тем территориям, но теперь и атаман туда рвётся.

-   Ой, девонька, чует недоброе моё сердце. Ты бы возвращалась да удержала его.

Марийка выслушала бывалого вояку, но ответом его не удостоила, и тот, нахмурившись, откланялся.
Никогда не влезавшая в личную жизнь крестницы, Прасковья Тихоновна, однажды не выдержала:

-   Машенька, ты можешь не жить с супругом, но ты не имеешь право разлучать ребёнка с отцом.

-   О чём ты, крёстная? Сашенька живёт у дедушки и свободно может общаться с обоими родителями. Разве я говорила, что стану запрещать ребёнку видеться с отцом?

-   Я не об этом. Иногда женщины думают только о себе, а о детях забывают. Или ты считаешь, что сын ничего не понимает? Пожалей Сашеньку и сохрани для него отца.

А вот это Марийке даже в голову не приходило, как она могла забыть о чувствах сына? Всю ночь атаманша взвешивала все "за" и "против", а к обеду уже была в Дмитровке.

Но она опоздала. Ещё с вечера половина казачьего войска, под предводительством атамана и есаула Фёдора Щербины, направилось к границе для встречи с врагом. А к утру выехала и другая половина, во главе которой стоял есаул Демьян Криница.

В деревне осталось всего несколько десятков казаков и те, занимались различными промыслами в лесах и на речке, и вот таким моментом воспользовался Андрей Лозовой, за которого как-то все забыли.

Он понял, что час его пробил. В бою, конечно, казак не отличился, но ему известна причина, отчего пора появиться на "сцене".

С двумя сотнями различного люда, он ворвался в деревню и сразу запылали огнём казачьи дома. Бандитский главарь разрешил своей шайке грабить и убивать, за исключением одного дома, на атаманские хоромы он не осмелился посягнуть.

Марийка услышала крики со двора и выскочила на улицу. Андрея она узнала сразу, во весь галоп несущегося прямо на неё. Он думал, что атаманша специально вышла к нему и на ходу заготовил соответствующую речь, но подъехав ближе и увидев её лицо, поперхнулся на полуслове.

Разбойник молча кружил вокруг той женщины, что долгие годы приходила к нему во снах. И теперь, когда до неё - протяни руку и возьми, он не мог.
Наконец, Андрей остановился напротив Марийки и облизнув губы, хрипло сказал:

-   Айда со мной, Марийка? Дался он тебе... Обрюхатил девку, а может и не одну. Редко какой мужик остепенится, испытав ласки на стороне. Ну зачем он тебе такой?

Марийка подняла голову и Андрей увидел направленный на него холодный, полный отчуждения взгляд. При этом уста её были плотно сжаты.

И он всё понял. Никогда ему не добиться любви этой женщины. А насильно Андрей не хотел. Отношениям к себе слабого пола, атаман-разбойник придавал высокое значение.

Тогда Андрей засвистал своих и с гиками вся шайка унеслась в леса.

А к вечеру подтянулись в село казаки-промысловики и упали на колени перед Марийкой.

-   Прости, матушка, это наша вина. Не надо было нам уходить из деревни.

-   Нет вашей вины, казаче. Если бы вы вступили с ними в бой, то Лозового это б ещё пуще обозлило, а куда вам справиться: три десятка с двумя сотнями?
Повелеваю отправить гонца к основному войску и вернуться с сотней казаков. Андрея надобно уничтожить.

А неделей спустя, красавчик Андрей болтался на дереве в петле, вокруг него на земле валялись изрубленные его люди. Так и закончилась жизнь, когда-то бравого и бесстрашного парня. Предательства казаки не прощают.

Пётр Емельянович не ведал о событиях в деревне. Посыльные примкнули к крайнему войску Демьяна Криницы. Тот выделил полторы сотни казаков, но батьку не стал расстраивать, решил помедлить.

А атаман всё думал:

"Как же так бывает? Сколько воинов хотят выжить после сражений, но погибают один за другим. Мне же, больше не дорога моя шкура, постоянно бросаюсь в самую гущу врагов, но костлявая, как нарочно от меня отворачивается."

Как-то задело его вскользь топором, но то царапина, хоть и крови много потерял. Есаулы не пускали в следующие стычки, но кто бы их слушал?

Демьян пожалел, что вгорячах обмолвился, как ездил уговаривать Марийку, мотивируя уходом мужа на войну, но та и бровью не повела.

"Разлюбила.  -  думал атаман.  -  Так мне и надо. Сам виноват". И продолжал испытывать судьбу.



Гл.11


Мамка напоила атаманшу успокоительными травами и уложила в постель, но по прошествии малого времени вновь появилась в спальне.

-   Матушка, там беда. Симку снасильничали и у неё началися роды. Худо ей, матушка.

-   А я что, Господь Бог? Или я с ней такое сотворила?

-   Разреши своему доктору к ней сходить, помрёт ведь...

Марийка подскочила с кровати и скрылась в лоджии, всем видом показывая, что мамка перегибает палку. Её раздражало, что старушка не уходит, а всё ещё стоит на пороге.

-   Делайте, что хотите, раз вам так жалко ту особу, что, можно сказать, почти разбила нашу семью.

Мамка поклонилась и быстро исчезла.
И когда она через полчаса открыла дверь хозяйской спальни, то Марийка до сих пор стояла в лоджии, не отрывая взгляда от горизонта.

-   Матушка... - несмело позвала Арина Аркадьевна.

-   Ну что ещё?  -  не оборачиваясь грубо ответила атаманша.

-   Она просила, чтобы ты проведала её.

-   Ну это уже слишком!  -  в гневе выкрикнула Марийка.

-   Сходила бы, матушка. Помирает она и видеть тебя хочет. Не отказывай, сердечная, перед Богом мы все одинаковы.

Марийка фыркнула и отправилась вслед за мамкой.

Девушка лежала на кровати, прикрытая тёмной рогожкой, насквозь пропитанной кровью. Волосы разметались по подушке, а лицо покрыто бисеринками пота. Она медленно обернулась на стук двери и помутневшим взором отыскала атаманшу. И сразу преобразилась. Глаза засветились нежностью и благодарностью, Симка потянулась к вошедшей дрожащими руками и Марийка невольно протянула ей свои.

-   Матушка, прости меня, прости грешную...

Девушка собралась с силами и продолжила:

-   Это меня Всевышний наказывает. Не нужна я твоему мужу, он только тебя любит. Прости ради Христа!

И девушка попыталась приподняться, чтобы поцеловать руки атаманше, но Марийка легонько освободилась и тихо прошептала:

-   Бог простит.  -  развернулась и вышла. В ней сейчас боролись два чувства: с одной стороны - ей было очень жаль молодую девушку, ведь жизни ещё не пробовала. А с другой... Жизни не пробовала, а семьи разбивать научилась.

Она в настоящий момент уже сама не могла сообразить: хотела бы, чтобы муж вернулся или нет? Смерти Марийка ему не желала, но не совсем оставалась уверенной - нужен ли он ей? Какая-то пустота в душе и это казалось более страшным, чем когда-то она мучилась от измены Петра Емельяновича.

Стоять возле окна и смотреть вдаль, уже стало необходимостью. Нет, она не мужа выглядывала, а, наверное, надеялась, что именно где-то за горизонтом найдёт ответы на все неразрешимые жизненные вопросы. И вдруг вновь...

-   Матушка...

-   Вы сегодня можете оставить меня в покое? - бросила через плечо атаманша.

Но мамка стояла молча. Тогда Марийка повернулась к ней и в ужасе заметила в руках старушки какой-то свёрток. Она догадалась, кого держит мамка. Атаманша одарила старую женщину испепеляющим взглядом и ждала объяснений.

-   Симка померла, а дитю другое Творец уготовил. Это мальчик. Ну куда мне его, под забор, что ли выкинуть? Он же нам не чужой...

-   Это кому не чужой? Ну конечно же, вам и Петеньке! А мне он кто? Может, поясните, мне он кем доводится? 

Марийка кричала от неопределённости, от слабости своего характера. Она понимала, что сама бы не позволила мамке избавиться от неповинного младенца, а просто до сих пор не могла простить мужу измены, и только поэтому ей все были виноваты.

-   Матушка, вы не гневайтесь так, я же ничего плохого вам не желаю, но дитя жалко. Давайте дождёмся атамана, а он потом пусть сам решит, как и что?
Дозволь, матушка, оставить его здесь до того времени. Он тебе ничего не выйдет, я сама за ним присмотрю.

***


Ночами атаманша слышала плачь ребёнка, доносившийся с нижнего этажа. Сначала она зябко куталась в одеяло и прятала от него голову под подушку, но однажды, спустилась на один пролёт лестницы и прислушалась к негромкому бормотанию мамки, успокаивающей младенца.

Марийка всем сердцем сочувствовала старушке, но пересилить себя ещё не была готова. Ей сейчас казалось, что все домочадцы живут отдельной от неё судьбою, но она и не стремилась быть с ними заодно.

Так минуло почти пять месяцев. Как-то атаманша искала на нижнем этаже Арину Аркадьевну и случайно заглянула в детскую. На множестве одеял, на полу, сидел мальчик и внимательно наблюдал за передвижением солнечных лучей.

Малыш пытался схватить их ручонкой, но блики оказывались проворнее. Тогда он смешно водил пальчиком по одеялам и что-то лепетал на своём детском языке, как будто уговаривая эти лучики поиграть вместе с ним.

"Боже, как же он походил на Сашеньку!"

Мамка находилась в смежной комнате и не могла заметить, как Марийка пробралась в детскую. Мальчик с интересом уставился на незнакомую тётю и вдруг, улыбнулся. Марийка не удержалась и погладила его по головке, но тут услышала приближающиеся шаги и ретировалась.

Через два дня атаманша вновь спустилась к малышу, уличив момент, когда мамка гладила бельё в другом месте. Ребёнок снова улыбался ей своей искренней детской улыбкой и тянул навстречу ручонки, просясь, чтобы его взяли.

И Марийка взяла. От него пахло молочком и ещё чем-то, что так тревожило душу и наполняло её любовью и добротой.
Потом для Марийки уже стало ритуалом приходить к малютке и немножко подержать того на руках. Её тянуло к нему, этому маленькому беспомощному существу.
Один раз она решила не прятаться от мамки, а вошла в комнату при ней, чем шокировала последнюю. Мальчик радостно взвизгнул и сказал:

-   Мама!

У молодой женщины всё оборвалось внутри, она схватила ребёнка и понесла к себе в спальню. Отныне Коленька, так звали карапуза, жил с Марийкой, которая о нём заботилась. Ведь именно Коленька вернул её к жизни и теперь она была уверена, что по-прежнему любит мужа и переживает за него.

В один из тёплых сентябрьских дней, они с мальчонкой гуляли по саду: он срывал травку и попадавшиеся цветочки, и всё дарил маме, приводя Марийку в неописуемый восторг. Она его прижимала к себе и ласково говорила:

-   Скоро Сашенька к нам приедет и я познакомлю тебя с твоим братиком. Хочешь увидеть своего старшего брата?

Малыш что-то лепетал и так смотрел на неё, как будто разбирался о чём речь.

Марийка почувствовала, что кто-то за ней наблюдает. Она обернулась и встретилась взглядом с Петром Емельяновичем. Женщина сжалась вся и не знала, как ей быть теперь: не прошенные слёзы хлынули из глаз, и одновременно... улыбка от радости, что он цел и невредим, только вот ноги её стали такими тяжёлыми, что женщина не могла сделать и шагу навстречу.
Пётр Емельянович сам подошёл и обнял жену с ребёнком, а когда улетучилось первое оцепенение, он прошептал:

-   Спасибо за всё, моя атаманша!

А через год казаки обмывали прибавление в семье атамана. На этот раз родилась девочка.