Формула Матвеева

            Никто не хотел ехать на сельхоз работы косить траву на силос. Начинались покосы в июне и заканчивались с «белыми мухами». Людей отправляли за тысячу километров от дома  на три-четыре  месяца. Их использовали как бесплатную рабочую силу на селе. Своего рода батраки двадцатого века! Условия проживания были ужасными. Зачастую эти поездки заканчивались семейными драмами. Рушились планы на отпуск. Ломался привычный порядок жизни. Люди теряли здоровье или спивались в скотских условиях проживания, а вдобавок можно было и пострадать от местных хулиганствующих элементов.
           Там стиралась грань между городом и деревней. Городской инженер с высшим образованием немытый, нестриженный и опустившийся смотрелся хуже чем местный тракторист забулдыга, а сельский пьяница свысока смотрел на бесправных и униженных городских, присланных ему в помощь на заготовку кормов.
           «Жрать любите-поработайте» - читалось в отношении сельских жителей к командированным.
           Заставить кого-нибудь добровольно ехать туда и физически «вкалывать» в таких условиях было практически невозможно. Уговоры, угрозы, мольба не помогали. Однажды дело дошло и до суда.
           Приняв на работу в цех молодого неженатого здорового парня по фамилии Полыхаев, с единственной целью, что тот отработает лето на силосе, Матвеев грубо ошибся. Когда пришло время Полыхаев категорически отказался. «Не имеете юридических оснований, только по желанию, а его-то у меня нет и не было».
           Матвеев был в шоке от такого хамства, ведь как работник цеха Полыхаев был совершенно не нужен. Занять его чем-нибудь было сущим адом. Увольнять? Попробуй уволь в советское-то время бездельника! Намаешься! Матвеев решил попробовать.
           В один прекрасный день на рабочее место Полыхаева прибыла комиссия во главе с Матвеевым. «А предъявите-ка нам журнал профилактики, уважаемый товарищ Полыхаев».
          Журнал свидетельствовал, что Полыхаев провел профилактику электродвигателя под номером М21 с оценкой «хорошо». Подпись: Полыхаев. Дата. «Ну, что же пойдемте вместе с комиссией посмотрим на этот двигатель, который, если верить документу, должен сверкать как у кота яички. Как, вы не знаете где он находится? Как же так! Ведь чернила еще не высохли как вы сделали эту запись в журнал о выполненной работе за которую вам положена зарплата в полновесных советских рублях. Ах, вы просто переписали старую запись и все? Ну, тогда получите первый выговор».
           Поняв, что его начали «морщить», Полыхаев пытался предугадать: с какой стороны прилетит следующий выговор, но так и не смог. Каждый раз они прибывали оттуда, откуда он их не ждал.
           После третьего выговора Полыхаева уволили, но он и не думал сдаваться. В ожидании суда Полыхаев каждый день приходил на работу, ставил раскладной стульчик перед проходной и сидел на нем весь рабочий день перелистывая толстенную книгу, как оказалось потом «Кодекс законов о труде и комментарии к нему». Строго в обеденное время отлучался, чтобы подзаправиться.
           Проходя ежедневно мимо сидящего Полыхаева, Матвеев едва сдерживался, чтобы не спросить:  «ну, сколько сегодня накосил травы, намаялся небось, «сердешный»?
          В день суда, гладко выбритый и благоухающий «Шипром» Полыхаев, вооруженный своей дефицитной книгой, которой не было даже у народного судьи, прибыл в зал заседаний.
          – Все это липа! Меня уволили за то, что я отказался ехать на сельхоз работы – заявил с порога Полыхаев и, открыв на вложенных закладках свою толстенную книгу, начал поучать судью:   
          – В соответствии с Кодексом законов о труде Российской Федерации" (утв. ВС РСФСР 09.12.1971, изменениями от 19 декабря 1982 года), а именно статьей 24, администрация предприятия, учреждения, организации не вправе требовать от работника выполнения работы, не обусловленной трудовым договором. В соответствии со статьей 25 перевод на другую работу на том же предприятии, допускается только с согласия работника, за исключением случаев, предусмотренных в статьях 26 и 27 настоящего Кодекса.
           У народного судьи Спиридоновой от наглости истца брови взметнулись вверх. Всякое она перевидала, но такое наблюдала впервые. Народные заседатели и вовсе растерялись.    
          – Таким образом, – подвел черту Полыхаев  – основания, для применения статьи 29 о прекращении действия трудового договора с Полыхаевым А.Н., отсутствуют. В связи с изложенным прошу, и настаиваю восстановить Полыхаева А.Н. на работе с выплатой компенсации за вынужденный прогул. Кстати прогула не было. Я две недели ежедневно являлся на работу о чем имею документально подтвержденные свидетельские показания трех сотрудников, которые прошу приобщить к делу!
– У вас все? – спросила судья.
              –  Да! – ответствовал Полыхаев.
              – Позвольте вернуть вас к существу дела, гражданин Полыхаев. Вас уволили за систематическое неисполнение должностных обязанностей о чем свидетельствуют три выговора! Вот, например, за фиктивные записи в журнале профилактики. При чем здесь сельхоз работы?
             – Но я же сказал вам в первой части моего выступления, что это липа!! Все другие тоже так делают и ничего! Я не поехал косить траву и мне пришили три выговора! – с некоторым раздражением в голосе пояснил непонятливой судье Полыхаев.
            – Прошу вас выражаться литературным языком, который вы только что нам продемонстрировали, и не переходить в зале суда на воровскую феню – продолжила гнуть свою линию судья, едва сдерживаясь.
              – Вы знаете, товарищ судья, у меня появляются обоснованные сомнения в объективности рассмотрения моего иска и причины воспользоваться своим Конституционным правом на основании   статьи 16 ГПК РСФСР по отводу состава суда! – с угрозой в голосе  проговорил Полыхаев домашнюю заготовку и, открыв свою книгу на нужной закладке, приготовился зачитать эту статью в последней редакции с целью просветить судью и народных заседателей.
                И тут, неожиданно для всех участников «нюрнбергского» процесса, не выдержала одна из женщин-народных заседателей:
              – А почему вы не поехали косить? Вы молодой и здоровый парень отказываетесь, а кто же будет выполнять решения Пленума ЦК КПСС о продовольственной программе? Мой сын ездил и не один раз.
              – Здоровье не позволяет –съехидничал Полыхаев. – кроме этого, администрация не вправе перемещать работника на работу, противопоказанную ему по состоянию здоровья, а в соответствии со статьей 28 не допускается перевод квалифицированных работников на неквалифицированные работы.
              – Так вы же при трудоустройстве предъявляли справку формы 286 о состоянии здоровья из которой следовало, что вы абсолютно здоров! – попробовала начать дискуссию народный заседатель, но ее перебила судья:
             – Суду все ясно и он удаляется на совещание!
             Трижды Полыхаев подавал кассационные жалобы, но безрезультатно. Пожалуй это был едва ли не единственный случай в судебной практике того времени, когда суд признал законность увольнения и соблюдение формального порядка  оформления документов.
              Вот в таких экстремальных условиях ни один из начальников цехов не мог обеспечить нормативного количества «косарей».
Именно после случая с Полыхаевым Матвееву пришла идея вернуть из небытия «трудодень», бывший в былые времена формой «оплаты» за колхозный труд.
              Эйнштейн со своей знаменитой: Е=mc в квадрате позавидовал бы Матвееву, у которого изобретенная им формула была еще красивее: В=Ах2!  Читалась она так: «день за два» или иначе: «два отгула за один прогул»!
             За каждый день, проведенный на покосе вдали от Родины, сотрудник его цеха получал  два полновесных оплачиваемых отгулов по приезду. Через месяц его меняет сменщик, а он с чистой совестью два  месяца не ходит на работу, но получает все «с полна» вплоть до тринадцатой зарплаты! Недурно, да? Плюс грамота и уважение коллектива! А самое главное: свою картошку выкопал, запасы черники, брусники, грибов сделал. Жена не нарадуется!
            Некоторые из «сознательных» и из тех кто помоложе, быстро оценили «уникальность» изобретения Матвеева и потянулись к вилам, косам и граблям. Месяц уж как-нибудь оттрубить можно. Это ведь не бессрочно! Тем более, что там далеко от дома, никто с тебя производительности труда не требовал. День прошел и ладно! Впрочем, как и по основному месту работы. Уравниловка великая вещь! Безработицы не было. Штаты были так переполнены, а отпуска были такими продолжительными, что когда человек возвращался из отпуска за три года обнаруживал, что про него уже все забыли и спрашивали: «что это за новый сотрудник у нас объявился?»
            «Леонтьев из отпуска вернулся!» – отвечали ему. Интересно, что же это за работа такая,  на которой без него могут обойтись столь продолжительное время? Вот в этом-то и весь секрет формулы Матвеева!
            Производственного плана у него не было. Валенки никто из его подчиненных не катал! У мартеновской печи никто не потел. В шахту никто не спускался, «на гора» ничего не выдавал. Никаких материальных ценностей не производили, даже гардеробных номерков. Одним словом: от каждого по способностям, каждому по труду.  Способностями никто особенно не отличался, а аппетитом наоборот, да и труд был не тяжелый: отдежурил смену и домой! Сам Матвеев называл этот график: «сутки дома-трое отдыхаешь»! Трудом это назвать трудно (извините за каламбур), скорее-служба. Как любил говаривать один из «заслуженных» работников цеха Матвеева, между прочим «Ударник коммунистического труда» – я тут до пенсии перекантуюсь не утруждаясь.
               А ведь дежурить можно вчетвером, а можно и одному. Вот эти скрытые ресурсы социалистической системы хозяйствования Матвеев и использовал во благо выполнения решений майского, 1982  года Пленума ЦК КПСС: «Продовольственная программа-дело всенародное».
           На начальном этапе система Матвеева великолепно заработала. Полки магазинов моментально наполнились высококачественными молочными и мясными продуктами от скотины, откормленной на высококалорийном силосе, с любовью заготовленном вдали от дома инженерно-техническими работниками цеха Матвеева. Вместо говяжьих костей, сала на шкуре и свиных ушей на пустых прилавках появились: окорок, вырезка, рулька, кострец, грудинка, лопатка и даже мраморные стейки, а также 25 процентная сметана, брынза, сулугуни, моцарелла, мацони, йогурты, сливки, айран и даже кумыс!  Нормы отпуска в одни руки этих диковинных продуктов отменили!
            Это шутка, конечно! Ничего не мог изменить к лучшему этот «скорбный труд во глубине сибирских руд» подневольных городских тружеников. Коровы отказывались есть  силос, приготовленный с грубейшими нарушениями технологии. Тракторами его по весне выкорчевывали из силосных ям также, как и тракторами его трамбовали при закладке, обильно поливая при этом маслами вечно подтекающей гидравлики.
            На этом фоне поучительной смотрится история с соседом автора, который попросил его однажды привезти с огорода урожай.
           С большим трудом он втиснул в легковушку шесть полузрелых огромных тыкв. Подъехав к дому, сосед начал таскать их по одной в кладовку под многоэтажкой. Работа выглядела очень тяжелой. «Взяв на пузо» очередную огромную тыкву, сосед кряхтя и чертыхаясь спускался в лабиринт темных подвальных коридоров, в дальнем конце которого была и его кладовая. Появившись на свет божий после последней шестой ходки он тихо, но смачно выругался смахивая рукой пыль и грязь оставшуюся на куртке и брюках после переноски урожая.  Автор не удержался и спросил его:
           – Что вы с женой с ними делаете в таком количестве?
          – А ничего!
          – Как ничего?
         – А вот так! Ничего. По весне выбрасываю вон на ту помойку и он рукой указал азимутальное направление на пункт сбора твердых бытовых отходов!!

           И все шло бы нормально, если бы в процесс «заготовки кормов» для крупного рогатого скота по системе Матвеева не вмешался пресловутый человеческий фактор – зависть!
          На завершающем этапе строительства коммунизма и в эпоху развитого социализма этот порок еще не был искоренен до конца. Матвеев просил «отгульщиков» не распространяться и поменьше показываться  на людях, да разве такое утаишь?
         «Как это так? Месяц они «прохлаждаются» на природе, потом еще два месяца на работу не ходят, а зарплату получают да еще и с премией. Мы тут «потеем» и за себя и за них. Сами-то на силосные работы, конечно, не поедем, но и наблюдать как другие жируют на отгулах за прогулы мочи нашей нет. Не можем мы спокойно смотреть: как они в «золотую осень» делают заготовки на зиму. А мы много ли успеем за два выходных дня в неделю? Они, паразиты, гаражи свои строят, под машинами валяются. Сплошная рыбалка да охота, коптильня вон дымит не переставая, а ты как робот на работу, с работы. Не согласны мы! Писать в инстанции! Пусть призовут Матвеева к порядку. Обнулить все отгулы. Пусть ходят на работу как и мы! Ишь ты чего придумал начальник! Формулу  какую-то. Государство обманывать!»
                В таком приблизительно контексте высказывались все, кто не кормил комаров на дальних покосах и кто обзавелся липовыми справками, освобождающими от физического труда.
                Пожар разгорался все сильнее и сильнее. Гасить его Матвееву становилось все труднее и труднее. В обязательном порядке доброжелатели отстучали куда следует, но там наверху понимали, что Матвеев в строгом соответствии с решениями Пленума ЦК КПСС обеспечивает нормативное присутствие людей на покосе от своего цеха и это главное, а на то, каким образом он это делает - закрывали глаза.
               Однако прикончил систему заготовки фуража по методу Матвеева вовсе не народный гнев, а совсем другое, чего даже сам ее автор предположить не мог.
                В один прекрасный день Матвеев, вдруг, обнаружил в цехе всех «отгуливающих», которые должны были скрываться от коллектива еще около трех месяцев, посылая ежемесячно жен за зарплатой в кассу по доверенности.
              Матвеев от возмущения едва не схватил старшего из них – Гузанова  за грудки. Так «светиться» на работе! Тут и так не знаешь как отбиваться от наседающих «правдорубов», «законников» и «государственников».
               – Ты почему на работу приперся, паразит, да еще и всех остальных с собой притащил?
              – Виноваты, Петр Иванович, ради Христа пустите поработать, поставьте в график. Отказываемся от всех отгулов, которых у нас  осталось в сумме еще двести восемьдесят шесть штук.
               – Вы их «честно» заработали. Идите отгуливайте их все до единого!
               – Да нагулялись мы по самое «не могу»! Не можем дома находиться, бездельем мается.
               – То есть как бездельем? Идите творите! Выпиливайте лобзиком, выжигайте на фанере. Пишите маслом на холсте картины. Вышивайте крестиком или гладью в конце концов. В шахматы играйте. Перечитайте «Войну и мир» Толстого! Занятия себе найти не можете?
              – Да в том то и дело, что когда сезон был, то находили себе занятие. Картошку выкопали. Ягоды насобирали. Гаражи привели в порядок, а сейчас в межсезонье мне хоть белугой вой в однокомнатной квартирке с двумя детьми.  А  Толик, – он кивнул на дышащего перегаром,  слегка покачивающегося и с нескрываемым синюшным отливом на лице «косаря», –  спивается прямо на глазах!   Меня лично жена выгнала из дома! «Дуй на работу», – говорит – «Надоел! Валяешься на диване у телевизора. Не прокормишь тебя дармоеда, когда ты целыми днями дома. Ведерной кастрюли борща на два дня не хватает». К Мише участковый приходил: «опять работу бросил, соседи сообщили, что через день бегаешь посуду сдавать, снова привлекать тебя за тунеядство придётся». Что ему отвечать? Что у него отгулов три месяца? Кто поверит!
                – Ах вот оно что! Тогда это серьезно.
               – Моя вплоть до развода, говорит! Грозится сама идти разбираться: почему я не работаю, а деньги получаю. Бездельником обзывает. «Какой же я бездельник?» – отвечаю– «я ведь зарплату получаю». Все равно бездельник! А Витю, он кивнул на еще одного «силосника» дети пытают: «почему ты папа на работу не ходишь, а только водку пьянствуешь?» Одним словом: отказываемся от ваших отгулов. Надоело скрываться как партизанам. Хотим как все простые люди честно ходить на работу и растить детей. Вот такие дела!
               – Красиво жить захотели? Извините мужики, все равно не могу. Займитесь спортом! Бегом, например, … марафонским. Утром убежал – вечером прибежал и жена будет довольна: не маячишь перед глазами. В Сочи съездите, а еще лучше - любовниц заведите. Тогда жены за вами бегать будут, а не вы от них. А пока ничем помочь не могу, графики дежурств уже утверждены вплоть до Нового года!
               – Да как же так! Где это видано, чтобы человека на работу не пускали! В профком пойдем жаловаться!
              – А где это видано, чтобы человек рвался на работу когда ему и так платят исправно?
              – Действительно! – опешил Гузанов.
              – На работу ходят чтобы деньги получать, а ты их получаешь! Зачем работать? – наседал Матвеев.
              – Вы меня совсем запутали.
              – Это ты со своей женой меня запутал. Подработку найди себе.
              – Не хочу я на подработку, там вкалывать надо.
              – Вот так бы сразу и сказал. Силосный бунт мне устроили! Кто же будет выполнять продовольственную программу? Этот что ли? – Матвеев кивнул головой в сторону проходящего мимо с ехидной улыбкой инженера Горшкова, возглавлявшего инициативную группу коллектива по борьбе с незаконными отгулами. – Погоди-погоди, так это получается, что вы на следующее лето на покос не поедете?
                – Нет не поедем больше! С коллективом отношения испортили. С нами никто общаться не желает, здороваться перестали, а мне еще до пенсии работать с ними – ответил за всех Гузанов.
                – Ах вон оно что! Да вы хоть понимаете, что всю мою, выстроенную с таким трудом, систему заготовки кормовой базы для села, сгубили! Ну, ладно! Я вам тоже сюрприз приготовил! Провались пропадом этот силос! На следующее лето я, чтобы вас не загонять, сам поеду косить, а вас туда пригонит Главный инженер Барковский, а у него никакой формулы нет:  до «белых мух» и никаких отгулов за прогулы. Не захотите – пойдете  вслед за Полыхаевым изучать КЗОТ не «докантовавшись» до пенсии. Вот тогда вспомните меня! До встречи на бескрайних сенокосных лугах!