Дороги любви непросты Часть 2 глава 18

Май выдался в этом году удивительно тёплым. Весеннее солнышко ласково согревало своими золотистыми лучами, от земли веяло жизнью.  Мите вдруг нестерпимо захотелось в деревню! Сейчас бы окунуться с головой в ещё холодные воды Олошки, нырнуть поглубже, а потом, отфыркиваясь, как в детстве, саженками плыть к берегу. Как же было здорово! Незабываемые моменты детства, бережно хранимые памятью, а вместе с ними память не отпускала светлый образ Милки. Она была везде и всегда, даже спустя столько лет, даже став женой брата… Милка! Он тосковал по ней. Добрая, любящая его Валюшка, ласковая и нежная, была просто хорошим, а главное, удобным партнёром по сексу.  Всегда рядом, за стенкой. При желании можно было без стука войти в комнату, прилечь рядышком, сполна получить то, что требовала природа. Она, конечно, ждала большего, но он не хотел этого большего. И причина была не в том, что она старше его на четырнадцать лет. Разницы в возрасте Митя не замечал, она его меньше всего волновала. Он не любил Валюшку. Уважение, привычка, конечно, симпатия, но не более.  Они прекрасно уживались в одной квартире, поддерживая друг друга в минуты творческого разочарования, вместе радовались успехам и удачам.

Подгоняемый толпой, Митя торопливо шёл по Невскому проспекту. Обещал своему директору – Нине Сергеевне зайти в магазин «Грим». Ниночка, а иначе её никто из персонала и не называл, мечтавшая с детства о большой сцене, дальше драматического кружка не пошла. Она и сейчас, в свои почти пятьдесят пять лет, бегала вечерами заниматься в «Свечу», с которой не расставалась с юности. Один за одним менялись руководители драмкружка, неизменной оставалась одна Ниночка. Каких ролей она только не переиграла! От Офелии до Кабанихи, и каждый образ ей был дорог и памятен. О каждом она могла рассказывать часами, не упуская ни малейшей подробности. Все её роли Митя давно уже знал наизусть, но каждый раз слушал с удовольствием. Они любили свою Ниночку за душевную простоту. В ней напрочь отсутствовали такие качества, как высокомерие и лицемерие. Она, как никто, умела любить и ценить людей, особенно тех, кто её окружал. И Митя просто не мог отказать ей в такой малости, как в свой выходной день съездить на Невский и зайти в магазин «Грим», а заодно и посетить «Лавку художников», нужно было обновить кисти, да и красок подкупить не помешало бы. Сейчас Мите почему-то вспомнился его с Ниночкой недавний разговор.

- Митенька, дорогой, вам необходимо подыскать себе замену! – как бы между делом, осматривая его новую афишу, произнесла она.

- Нина Сергеевна, я не устраиваю вас, как художник? – удивлённо спросил он.

- Что вы, Митенька?! Как вам могло прийти это в голову?! – театрально-возмущённо произнесла Нина Сергеевна.

- Тогда, простите, Ниночка, я вас не понимаю, - растерялся он.

- Я уже почти пенсионерка, Митенька… - последовал тяжёлый вздох, небольшая пауза, достойно выдержанная ими обоими. – Вы, как никто другой, подходите на моё место. Я уже говорила о вас в отделе по культуре, и они согласились с вашей кандидатурой на место директора кинотеатра.

- Я художник, а не администратор, Нина Сергеевна! Какой из меня руководитель? – смущённо произнёс он.

- Именно из вас и получится хороший руководитель, Дмитрий Алексеевич! Поверьте мне на слово! – убедительно ответила ему Ниночка и добавила: - Буду постепенно вводить  вас в курс дела. Время у нас с вами есть, так что не переживайте, всему научитесь.

В тот же день, вечером, перед самым уходом, Митя застал Нину Сергеевну за накладыванием на лицо грима.

- Вот готовлюсь к новой роли, экспериментирую… Теперь играю старушек –божьих одуванчиков, - засмеялась она, но в её смехе он услышал пробивающиеся нотки грусти.

- Как вам это удаётся, Нина Сергеевна? Вы на моих глазах превратились в девяностолетнюю старуху, - он оторопело смотрел на Ниночку и не узнавал её. Перед ним, действительно, сидела древняя старуха.

- Хотите, я вас преображу? – предложила она ему, поднимаясь с места, и,  жестом приглашая его присесть.

- А что?! Давайте, Нина Сергеевна! – с удовольствием согласился он.

Она колдовала над его лицом почти час, отвернув его от зеркала. Заставляла улыбаться, хмурить брови, щурить глаза, что-то рисовала карандашом на его лице, потом стала наносить грим, беря его аккуратно из коробки то широкими палочками, то кисточками, в основном используя серый, белый и коричневые цвета, раздувала тёмную, под загар, пудру, всё это растушёвывая по лицу пальцами. Когда же повернула его к зеркалу, он сам себя не узнал. Старик! Настоящий старик, если не всматриваться! Уголки губ опущены, веки нависшие, брови полуседые и неровные, висят клочками, только волосы оставались такими же рыжими, красиво выстриженными Валюшкой.

 - Вы кудесница, Нина Сергеевна!

От похвалы Ниночка зарделась так, что слой грима не смог скрыть румянец, заблестели глаза.

- Спасибо, Митенька! Мне всегда говорили, что моё настоящее призвание – гримёр. А я вот мечтала о другом…- Ниночка взяла в руки вату, смочив её в каком-то растворе, поднесла к его лицу.

- Нет-нет! Нина Сергеевна, если позволите, то я пошёл бы так домой. Очень хочется удивить свою соседку!

- Разумеется, Дмитрий Алексеевич! Идите, как вам будет угодно! Уже смеркается, так что грим не очень будет бросаться в глаза.

Дворами, стараясь обходить редких прохожих, Митя пришёл к своему дому. Дверь открывать ключом не стал, здраво рассудив, что может напугать Валюшку. Позвонив в квартиру, услышал лёгкие, торопливые шаги.

- Вам кого? – испуганно и растерянно смотрела на него соседка.

- Дмитрия Алексеевича! Доложите-с, если не затруднит вас просьба старого-с человека-с, - пытаясь изменить голос, проговорил Митя.

- Дмитрия Алексеевича нет дома. Он ещё не пришёл с работы…

- Валюшка, это же я! – не выдержав, громко и от души рассмеялся Митя.

- Господи! Дима?! – расширенными глазами смотрела она на него, всё ещё не веря в то, что перед ней стоит сам Митя. - Я смотрю и глазам свои не верю! Стрижка моя, лицо чужое!

Он долго плескался в ванне, тщательно смывая с лица жирный грим, несколько раз намыливал лицо, тёр его нещадно мочалкой, но ощущение чего-то постороннего на коже не проходило. Видимо уставшая ждать его к ужину Валюша заглянула в ванную, в последнее время они перестали закрывать дверь. Приход одного из них говорил о том, о чём не произносилось вслух.

Скинув с себя халат, маленькая и худенькая, с упругими, смотрящими вперёд грудками, не достающая ему до плеч Валюшка запрыгнула в ванну, обвила его своими  детскими ручками, крепко прижалась и зажмурила от удовольствия глаза.

- Соскучилась, - тихо-тихо произнесла она, протягивая для поцелуя губы…

В магазине, как всегда, стояла сумасшедшая очередь, состоящая в основном из женского пола. Две девушки-продавщицы, смахивая со лба пот, не успевали отпускать покупателей. Митя мило улыбнулся одной из них, подмигнул, и она кивком головы пригласила его пробраться поближе к прилавку.

- Мне бы три упаковки грима, девушка. У гримёра моего закончился, а через два часа спектакль… - нахально врал он.

- Ой! Товарищи, пропустите, пожалуйста, нашего артиста! – громко прокричала продавщица. Очередь не шелохнулась. – Имейте совесть! – теперь уже гаркнула она.

Подействовало. Дамы слегка расступились, и Митя, красный от стыда, протянул пять рублей.

- Рубль десять за упаковку! – выдала автоматом продавщица.

- Дайте четыре, без сдачи! – шепнул ей Митька и, получив в руки четыре прямоугольника, выбежал из магазина.

Он слышал за спиной, как ему предлагали взять сдачу, но даже не остановился. Порадует их Ниночку, сделав ей подарок в виде четырёх упаковок. Пусть колдует себе на радость!

Недалеко от Гостиного Двора Митя зажмурился. Он понимал, что виной тому не ярко светящее солнце. Что-то другое ослепило его… Открыл глаза. Нет! Не показалось! Навстречу ему своей летящей походкой шла Мила, прижимая к себе огромный свёрток. Забранные в высокий хвост светлые волосы, туфли на каблуках, делали её выше, короткая светлая юбка обтягивала стройные ноги, свободными складками лежала нежно-розовая блузка, тонкая талия перетянута широким ремнём. Она похудела. От прежних рубенсовских форм ничего не осталось, разве только грудь... Рядом с ней шла высокая молодая женщина, с пышной каштановой гривой волос. Весело смеясь, по-девчоночьи подталкивая друг друга, они прошли рядом с ним. Не признала, не обратила внимания. Да и где было его признать – раздобревшего больше, чем на два десятка килограмм живого веса! Было желание окрикнуть, подойти, но не смог… Родная, красивая, и… чужая Мила прошла мимо.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2019/05/09/177