Гуляш

  Посвящаю эту короткую миниатюру тем, кто успел пожить при нашем великом и могучем СССРе в пору махрового расцвета развитого социализьма. Может быть, число мемуаристов, воспевающих его, сократится на несколько человек.
 
  Студенты, всех без исключения гражданских ВУЗов страны, первого сентября, независимо от курса, вносили свой скромный лепет в подъём сельского хозяйства. Убирали картофель, зерновые, хлопок, кому повезло - ягоды, фрукты, и выполняли много другой сельскохозяйственной работы. О том, какими они становились специалистами я не говорю, это понятно по тому, что продавалось в наших магазинах.

 Не минула чаша сия и нас, студентов четвёртого курса пединститута. Четверокурсник отличается от студентов других курсов только тем, что он более нагл и развязен, потому, как твёрдо уверен в том, что уж его-то, выпускника, ни за что из института не выгонят, что бы он не вытворял, слишком много в него уже государство вдело. Нерентабельно это. Кушать же, спать и делать все остальные дела, присущие физиологии организма, он должен, как и студенты других курсов.

  Приехав в южный район, одной из областей Нечерноземья, мы не встретили радушного приёма. Вообще никакого. Да попросту, никто нас не ждал, двадцать три здоровых паренька. Спустив все деньги в местном магазине на выпивку, "Завтрак туриста" и пряники годовалой давности, на третий день после ночёвки в новом доме: без печи, окон и дверей, на соломе мы не то, чтобы приуныли, а собрали вече и двинули к директору совхоза с претензиями.

 Расторопный мужичёнка принял меры и поселил нас в новый сельсовет, чуть - чуть не готовый к сдаче. Потом его пришлось ремонтировать, но это потом. Работу мало - мальскую нам нашли. Мы сушили зерно и копали картошку картофелеуборочным комбайном.

 Та ещё работа, с вахты приходишь в таком виде, что родимцы поначалу не узнавали друг друга и это при отсутствии элементарного умывальника. Вместо него была речка невдалеке, это в сентябре-то. При минусе поутру. Основная же работа заключалась: в игре в карты, танцах, выпивке и добыче пропитания и дров. Об этом мужичёнка заранее не побеспокоился.

  Через неделю всё отрегулировалось: для нас открыли столовую и даже кормили излишками человек пять механизаторов, работавших с нами. Но до сих пор у меня при воспоминании о том сентябре непроизвольно душа просит заглянуть в холодильник и чего-нибудь понадкусывать.

  В деревне стало сокращаться поголовье гусей и курей в частном секторе и совхозные работники возопили:
  - Кормите уже студентов, а то они прижрут всю дичь.

  Тогда-то директор и выпросил в районе разрешение забить для нас двух поросят, чтоб досыта нас накормить и прекратить разгул зкспроприаций. Мне, как трактористу, выпала честь съездить на склад за невинно убиенными хрюшками, а, так как я возил ещё и воду для столовой на тракторе, то и почётная роль заказчика блюд из свежатинки.

  Взяв двух пареньков, один из которых запросто крестился двухпудовкой, а второй спокойно разогнал пятерых местных аборигенов, когда у него попросили закурить, я завёл свой танк Т-74 и с возможной скоростью поспешил на центральную усадьбу к складу. По дороге два придурка пели песни и грезили о гуляше с большими большими кусками мяса, в больших - больших тарелках. Я же вожделел сальца с чесночком, сказывалось украинское происхождение.

 Подъехали к складу и я вручил заву доверенность по всей форме, в которой почему-то не указали вес, мол на складе и взвесят. Подогнал телегу аккуратненько к дверям и сказал кладовщице:
  - Показывай, где там туши покоятся? - на что она хихикнув в кулачок ответствовала:
  - Да там холодина, больше ничего в складе нет, сам и увидишь. Дюжие пареньки мои насторожились у дверей, а я шагнул внутрь огромного ангара на градуснике внутри было -21. Обшарив весь склад, я ничего не обнаружил, проклиная дохлый фонарик и с матом вылез, стуча зубами, наружу:
  - Красавица, где туши, ты что продала их уже что ли?
  Девица пискнула что-то в ответ и, матерясь, пошкандыбала за ватником в свой пристрой Вернувшись она заглянула в склад и радостно выпорхнула назад:
  - Ты чё, совсем слепой? Там же они висят, в углу, на черне от лопаты!

  Мы все трое ввалились в чрево холодильника и недалеко от дверей обнаружили в самом деле лопату, воткнутую в щель в стене, и на ней две тушки странного вида, висящие на крючьях. Или это были большие кролики, или молодые барашки. Ни миллиметровой прослойки жира на них не присутствовало.
  - Ты чем это нас накормить хочешь, - спросили мы на весьма повышенных тонах у хозяйки студёной темницы, - собачатиной, что ли?!
  - Да вам самых отборных свиноматок зарезали!
  Сопровождающие разразились гомерическим хохотом.

  Надо ли говорить, что двух отборных хрюшек хватило на один суп и на один раз сделать нам котлеты из хлеба с запахом мяса. Ни то, ни другое ни я, ни сопровождающие не стали и пробовать. Так и не отведали мы деревенского гуляша с большими - большими кусками мяса.

 Выпросив у директора аванс, мы на следующий день нарюхались всем скопом в клубе и три дня не ходили на работу. К нам был отправлен нарочный из института с целью вправить мозги. Поутру он толкнул нам короткую и праведную речь:
  - Ребята, пить так пить, работать так работать! - провозгласил он.
  - Вот мы и пьём! - было ему ответом.
  Купив у местных ведро мёду, наш погонщик счёл за благо убраться восвояси.
  Мы же в память о гуляше сложили песню.
 
 
  Слова народные. Народ - четвёртая группа физического факультета Кировского государственного педагогического института имени В. И. Ленина, с его личного согласия. Год написания "пестни" - 1979 от рождества Христова, месяц сентябрь - октябрь.
  Авторы музыки не установлены, но были.
  Мотив, ну кто каким владел.
 
  Деревня Кокорево - город небольшой!
  Пусть там картошку копали мы порой.
  Зерно сушили и на обед
  Гурьбой валили, а мест нам уже нет.
 
  В деревне этой клуб - как Эрмитаж,
  А в клубе том всего один этаж.
  Да это б ладно, но дело в том,
  Что раньше куры жили в ём.
 
  Наступит время, и ровно в шесть
  Бежит толпа в столовую - поесть.
  И это б ладно, но дело в том,
  Что кормят нас отборным гуляшом.
 
  Аванс получим - балдёж кругом,
  Вина накупим, сидим и пьём,
  И это б ладно, но дело в том,
  Что беспорядок везде потом.
 
  Приехал дядька, нам дал разгон:
  - Пошто бузите? - в деревне стон.
  Да мы б не пили, но дело в том,
  Что по домам нам запретил обком.
 
  Поутру дядька: - Не позорьте вуз!-
  Такую речь похмельным закатил.
  И всё бы ладно, но дело в том,
  Что не авторитет для нас он был.
 
  Другой приехал - тот в доску наш,
  И продолжался пьяный ералаш.
  И хрен бы с ним, но дело в том,
  Что головы болят у нас потом.
 
  Конец разгулу - прислали нам тягач,
  Три дня в деревне раздавался плач.
  Да хрен с деревней, но дело в том,
  Что не от горя раздавался он.
 
  Месили грязь в ту осень мы последний раз,
  За безобразия нам стыдно и сейчас.
  Но стыд - не дым и дело в том, что
  Тридцать лет прошло, а вспомнить есть о чём!