Наш дом. Глава 6

Глава 6. Наша мальчишечья жизнь

     Жизнь катилась своей колеёй вместе с жильцами дома. Каждый проживал её по-своему. В тысяча девятьсот шестьдесят шестом году я пошёл в школу. Мгновенно добавилось обязанностей и никуда не делись те, что лежали на мне до этого. Когда начинался учебный год, дом пустел на первую половину дня. Взрослые на работе, ребятня в яслях, детсадах и школе.
     Муравейник наш оживал лишь к обеду, когда мальчиши возвращались домой. Сначала приходил я, уроков в первом классе немного. Затем потихоньку возвращались и все остальные. Сразу выходили во двор. Школа порядком уже поднадоела старшим и они не спешили браться за уроки назавтра. Эти несколько часов получались самыми интересными. Старшие вечно что-то затевали во дворе, и мелочь, вроде меня, или помогала им, или путалась под ногами.
     Помню огромное количество игр, в которые мы играли. Тут уж возраст не служил помехой. Одна эпидемия сменяла другую. Тогда магазин, единственный в селе универмаг, не изобиловал ни спортивными снарядами, ни другими товарами для детей, многое делалось "на коленке" и вдохновляло на новые игры.
    Однажды из куска резины от сплошного колеса, были тогда и такие не бескамерки и не обычные шины, а литое резиновое колесо, как бублик, из резины, называемой -  гусматик, старшие сделали маленький мяч. Всё, на несколько недель, пока стояла сухая погода, наш двор и соседние захватила лапта. Конечно, старшие немного злоупотребляли тем, что они сильнее, точнее и выносливее и нас, мелюзгу, гоняли иногда до рёву, но сейчас я благодарен им за науку упорства и простую физическую закалку.
     Так же, на колене, изготавливались городки, и опять дворы соревновались, переживая очередную эпидемию и совершенствуясь в умении выносить "марку" из "письма" одним ударом. Биты делались сподручными и для нас маленьких, и мы не отставали от взрослых. Зимой двор не затихал, хотя возможностей играть становилось меньше. Делались всевозможные санки, подобия лыж и буеров, а частенько всем двором мы выходили на школьную лыжню, она пролегала сразу за домом или уходили кататься в Советский лог, где носились по склонам. Когда погода позволяла, дома никто не сидел. С трудом припоминаю, когда же мы учились. И учились очень даже неплохо. В нашем дворе никогда не появлялись двоечники или второгодники.
     Когда погода портилась, дома мальчишки занимались выдумыванием и воплощением в модели разных идей. Моделизм тогда культивировался на государственном уровне, и Посылторг мог прислать набор для любого вида технического творчества, придуманный организацией - ДОСААФ. Мы пилили, строгали, клеили, красили разные модельки кораблей, самолётов, машинок. На мальчиша, который не умел ничего делать руками смотрели, как на убогого. Иногда такие вещи принимали оборот опасный. Кто-то изобретал скажем пистолет или ружьё, и мгновенно мелкий народец захлёстывала эпидемия попалить из чего-нибудь похожего. Местный участковый в разговоре с отцом изумлялся:
     - Иду через старое кладбище, стоит канонада, подошёл, нет у пацанов ничего в руках из чего палят, непонятно?
     Отец пожимал плечами.
     - Вроде, ружьё пока не разрешаю брать без моего ведома.
     - Из чего палите? - спрашивал меня участковый.
     - Не знаю, это старшие, - отвечал я, хотя знал, что палили из самодельных пистолетов - куркачей, заряжая их головками от спичек.
     Кроме таких игр мы занимались и другими делами, более благопристойными. В первом классе я начал фотографировать, и под руководством старших очень скоро начало хорошо получаться. Мне купили новенький "Зенит", который только, только появился в магазинах. Камера была первой советской зеркалкой для массового пользователя, до этого все выпускались дальномерными. С фотографией я не расставался потом очень долго, пока она не сделалась современной, когда не нужно заряжать фотоаппарат, проявлять плёнку и печатать фотографии в темноте с красным фонарём. Сейчас для получения снимка достаточно нажать кнопку, это замечательно, но многое утратилось навсегда и главное, воспитание терпения, аккуратности и немалых познаний, чтоб получить снимок.
     Очень много времени у всех мальчишек нашего дома уходило на музыку. Музыкальной школы в селе не было, но нам повезло с учителем пения. Он затевал разные культурные проекты. Школе, на открытие нового здания (старое деревянное сгорело), шефы подарили набор музыкальных инструментов для духового оркестра и Владимир Петрович организовал его. Успех всегда сопровождал его выступления, и ребята поднялись до исполнения классических произведений. Ни одно школьное событие без оркестра не обходилось. Старшие все играли в нём. В огромной школе одарённых ребят оказалось на несколько составов оркестра, и каждый вечер в школе звучала духовая музыка. Однако, главным увлечением стали гитары. Уже вышел фильм с Высоцким - "Вертикаль", и хриплый баритон набирал силу, а в подражателях недостатка не ощущалось. Нижние, ребята Кулагины, собрав гитары со всего дома могли запросто устроить концерт, даже глава семьи, Николай Софронович, принимал в таких посиделках участие, знакомя нас с дворовым фольклором тридцатых - сороковых годов. Он брал семиструнку и заводил:

     Гоп со смыком - песня интересна.
     Сто двадцать пять куплетов всем известно,
     Но теперь поют другую, ленинградскую блатную,
     Как живут филоны в лагерях!

     Песни были диковинные, которых не услышишь по радио. Ему подпевала вся троица сыновей, а потом они пели "Скалолазку" и "Лучше гор, могут быть только горы". Гвоздём же стала "Песня о друге", которая не теряла популярности никогда.
И сейчас, прикрыв глаза, я слышу их трио:

     Если друг оказался вдруг,
     И не друг, и не враг, а так.
     Если сразу не разберёшь -
     Плох он или хорош?

     Парня в горы тяни - рискни,
     Не бросай одного его,
     Пусть он в связке с тобой - одной,
     Там поймёшь, кто такой!

     Учитель пения научил их азам нотной грамоты, а дальше уж они совершенствовались сами. Я был ещё маловат для гитары, и сейчас вспоминаю то время с грустью. "Учителя" вскоре потихоньку закончили школу и разъехались кто куда.
     Петрович, как все называли учителя пения за глаза, научил и меня сначала играть на горне, и я на всех школьных пионерских линейках с удовольствием горнил незатейливые мелодии. Пока однажды, на общешкольном сборе, не дал такого петуха, что вся школа хохотала надо мной, и горн я забросил, да и перерос это. Немного позднее, Петрович научил меня и моего друга Серёжку нотной грамоте и игре на аккордеоне, за что я ему очень благодарен, а аккордеон изредка беру в руки и сейчас, повеселить внуков.
     Так и происходила наша ребячья жизнь в доме в те времена, от одной затеи до другой, между которыми мы успевали и учиться, и делать всё необходимое по дому, а старшие уже и играть в любовь. Но время неумолимо, и в доме всё начало потихоньку меняться. Мы взрослели.