Иван Премудрый Часть IV Глава VII

Оно конечно, светлое будущее – штука хорошая, но и светлое настоящее – дело не последнее. Тем более процесс осмысления и определение своего светлого будущего – дело не пяти минут, поэтому Иван даже не заметил как дорога привела его, вместе с конём разумеется, в лес. Да, в тот самый, в Лес, другого в том княжестве не было.

Видать дорога уж очень устала от Ивана и от его планов премудрых, потому как решила спрятаться в лесу. А Иван, занятый своим светлым будущим не очень–то на дорогу обращал внимания, для этого лошадь есть, вот пусть она и обращает. Однако, как только дорога забежала в лес, Иван как бы очнулся от своих мыслей и правильно сделал. Он сразу же вспомнил, что тогда, когда ехал в Русланово княжество с посольством, ехать ему пришлось по этой самой дороге на которой он сейчас находился, только с другого конца. Ещё Иван вспомнил, что дорога эта лишь через краешек леса проходит, а по большей части просто огибает его. Лес же, он очень большой, такой, что конца края не видно. Наверное потому народ дорогу в объезд его и проложил: страшно видать было, разбойники там всякие, да и нечисти наверняка полным–полно. Посольство Иваново почитай два дня этот лес огибало, но тогда время на дорогу затраченное Ивана не очень беспокоило, не то что сейчас. Вот что университорий с людьми делает: Иван запомнил тогда и до сих пор помнил, что дорогая делает здоровенный крюк вокруг этого самого леса, а если делает, то его, крюк этот и срезать можно. Логично? А как же! Вот Иван и решил дорогу обмануть, через лес проехать. А что, всё вполне логично и премудро – сплошные выгоды: и дорогу укоротит и глядишь, посольства северные нагонит.

Поскольку лес для Ивана был местностью скорее непривычной, чем привычной, он сначала было даже оробел, но  почти сразу вспомнилась наука под названием топографика и всё, что с ней связано. Иван вспомнил, спасибо университорию, что в лесу человек, если не знает лесной местности, ходит как бы по кругу, а значит, почти никогда не выходит туда, куда ему надо. Как с этим хождением по кругу в лесу обстоит дело у лошадей Иван не знал, поэтому решил ехать через лес как бы змейкой, тогда общее направление более–менее будет сохранным. Пусть оно, направление это, и не будет точным, а Ивану и не требовалась точность, ему требовалось поскорее выбраться из леса этого проклятущего на дорогу вот и всё.

Лес встретил Ивана, впрочем, он всех так встречает, приветливо, как встречают своих детей, а все мы – дети Леса, хоть и неизвестно в каком поколении, если можно так сказать. Не иначе, в подтверждение только что написанному Лес встретил Ивана со всем своим радушием. Подтверждением этому служила тропинка, которую Иван увидел почти сразу же, как только свернул с дороги. Ну а если есть тропинка, которая тем более убегает в нужном для Ивана направлении, значит не надо пробираться между деревьями и кустарниками посредством зигзагов, а просто ехать по этой самой тропинке, как по дороге, вот и всё. Правда Иван даже не подумал о радушии Леса, да и вообще, какой толк отвлекаться на всякие мелочи, если тебе предстоит великое?! Тем не менее, поскольку лес был для Ивана местностью чуждой, это он так думал, Иван прекратил все размышления насчёт своего великого и светлого будущего, поскольку сосредоточился на происходящем вокруг.

В лесу, да любой дурак знает, существуют две опасности: звери дикие и лютые, и разбойники, не менее дикие и не менее лютые. Сначала наибольшей для себя опасностью Иван представлял лесных зверей, но слегка подумав и вспомнив науку зооботанику, вздохнул почти свободно. Время года, в котором Иван оказался в лесу, было лето, а ведь всем известно, летом зверь лесной, он сытый и на человека не нападает, ну разве что раненный или разозлённый. Но Иван никого из лесного зверья ни злить, ни ранить, не собирался, а зачем оно надо, если при тебе и оружия–то никакого нету? Ну и, это Иван так подумал, при нём очень даже хорошая сигнализация присутствует, в виде коня. Ведь конь, он гораздо раньше и лучше лесного зверя почувствует.

Ну а с разбойниками, даже смешно говорить, с ними так вообще, всё легко и просто. Разбойники, в отличии от зверей диких, они не только человеческую речь понимают, но и сами на ней разговаривать умеют. А если понимают и умеют, то завсегда можно поговорить и, договориться. Опять же, если уж и объявятся, можно будет сразу же на службу их к себе определить, пусть прямо сразу и начинают здесь работать, а что делать, Иван расскажет.

Вот с такими мыслями Иван и продвигался через лес. Сначала его передвижение происходило по тропинке, которая, ну прямо как по заказу, не петляла, а была как та натянутая струна, прямая, ну разве что неисхоженная, но это мелочи. Правда через какое–то время тропинка куда–то исчезла: только–только была, и фьють, нету. Ну что ж, Иван спешился и повёл коня в поводу, благо лес хоть и без тропинки не был дремучим, во всяком случае никаких буреломов не наблюдалось.

***

А тем временем, покуда Иван вместе с конём обманывали дорогу, Лес, и всё что в нём было живое, радовались жизни: шелестели листвой, шумели ветками, пели и кричали на все лады, да всего не перечислить. Наверное Лес и его обитатели Ивану тоже радовались. Эх, вот если бы Иван на минутку остановился и присмотрелся да прислушался, глядишь, и увидел бы и услышал, как Лес и все в лесу ему радуются. Но Ивану было некогда, дорогу надо было обманывать, да и вообще, всё растущее, бегающее, ползающее и летающее Иван рассматривал исключительно в виде какой–либо конкретной пользы для себя, и никак по–другому.

Ну и ладно, Лес, он совсем не злой и на Ивана нисколечко не обиделся. Более того, когда тропинка неизвестно куда исчезла, Лес сначала было стал более густым и менее проходимым, буреломы появились, но потом, словно опомнившись и устыдившись перед гостем, принял большинству людей знакомый и приятный вид, вот только тропинки не было.

Тропинки хоть и не было, да и ладно, зато и без тропинки можно было передвигаться верхом, что Иван и сделал, вскочил на коня и дальше поехал. Давно и всем известно, что когда лес начинает редеть, значит совсем скоро он собирается свою власть над землей полю широкому уступить. А где поле, там и дороги с деревнями, там и людей побольше, ну и всё такое. Это не я, это Иван так думал и даже потихоньку радовался тому, что скоро из леса этого, будь он неладен, на простор выберется.

Вот что значит везёт человеку, это я об Иване, не так уж много проехал он по лесу, ну может быть версты две, глядь, женщина малину собирает! Со спины конечно трудно было определить, но Иван, на то и премудрый, всё–таки определил: женщина как минимум в возрасте. Не толстая, а как бы это сказать, крепко сбитая, да и фигуры почти никакой, значит старая. Опять же, и это Ивана обрадовало, если женщина, да ещё в одиночестве собирает лесную малину, значит и деревня где–то здесь неподалёку, а если деревня, то и дорога, та самая. Иван тут же вспомнил, что когда ехал с посольством, была какая–то деревня, правда он не запомнил её названия, да и какая разница.

– Здравствуй бабушка. – вежливо, а как же, поздоровался Иван. – Подскажи пожалуйста, как бы мне поскорее на дорогу выбраться?

Анна Ивановна, она же Баба–Яга, обернулась на голос. Хоть и была она, ничего не поделаешь, слегка подслеповата, сумела рассмотреть всадника. Конь, так себе, а вот тот, кто сидел на коне – молодой парень, не сказать чтобы красавец, но и не урод. Но это ладно, женихи Анне Ивановне не требовались, она обратила внимание на одежду всадника. Одежда была явно не крестьянская. Хоть и не вычурная в своей красоте, но видно, добротная, а значит дорогая. Значит перед ней не какой–то деревенский или городской оболтус случайно заблудившийся в лесу, а фигура более важная, купец, не меньше.

– Какая же я тебе бабушка? – «Я тебе покажу бабушку!», весело ответила Анна Ивановна. – Слепой что ли?!
– Извини, добрая женщина, – принялся оправдываться Ивана, «бабушка» и впрямь оказалась женщиной, хоть и немолодой. – со спины не разглядел. Не серчай пожалуйста.
– А я и не серчаю. Ты как здесь оказался? Заблудился что ли?
– Да нет, не заблудился. Понимаешь, дорогу решил срезать, а то уж больно она длинной получается, вот и заехал. Скоро ли лес закончится?
– Скоро милок, скоро. А дорога, я тебе так скажу, которая короткая, она не всегда самой удобной и верной бывает.
– К чему ты это? – насторожился было Иван.
– Да это я так, к слову пришлось. – в том же весёлом тоне ответила Анна Ивановна. – Сам–то кто будешь? Смотрю, не иначе князь?
– Да, князь. – несмотря на всё с Иваном произошедшее ему было приятно, что вот так, в глухом лесу, какая–то деревенская тётка его признала.
– Часом не Руслан?
– Руслан, Руслан. – «Вот ведь дура баба, князя во мне признала, а имени не помнит, со старым князем путает. Да ладно, деревня, что с неё возьмёшь?». – Так как бы мне из леса поскорее на дорогу выбраться?
– А что тут выбираться?! – «Ну вот, милок, ты мне и попался...», как будто удивилась незнанию очевидного воскликнула Анна Ивановна. – Вон она, тропинка–то! По ней езжай и совсем вскорости на дорогу и выедешь, и плутать не надо.

В тот момент Иван мог кому угодно, кем или чем угодно поклясться, что минуту назад никакой тропинки тут и в помине не было. Теперь же, ну прямо почти под копытами коня он увидел тропинку такую же, как и когда в лес въехал. Тропинка эта такая же, почти неисхоженная, убегала через малинник как раз в нужном Ивану направлении. Чудеса да и только, воскликнул бы глупый человек. А тот, который поумнее, в обязательном порядке заподозрил бы что–то неладное. Но Иван, он не был глупым, не был он и тем, кто поумнее, он был премудрым, поэтому все эти якобы чудеса объяснил для себя игрой света и тени, вот и всё.

– Спасибо тебе, добрая женщина. – поблагодарил Иван направляя коня к тропинке.
– И тебе спасибо. – неизвестно почему ответила Анна Ивановна. – Скатертью дорога.

***

И правда, лес вскорости уступил свои права полю, вернее даже не полю, а как бы холмистой, но зато открытой местности. Вот только никакая дорога на этой местности не просматривалась, да и деревни никакой видно не было.

Оно конечно хорошо, что из леса выбрался, Иван этому даже обрадовался, но не надолго. Дело в том, что пока ехал, да через лес пробирался, солнышко начало клониться к вечеру, ну не может оно стоять на месте, даже если это самому Ивану Премудрому угодно. Ясно дело, ночевать в лесу – да ну его, но и в чистом поле – тоже ничего хорошего. Иван почему–то постоянно опасался волков: лето летом, а волк, он волк и есть. Да и волки эти, они не только по лесам бегают, по полям тоже, будь здоров как бегают. Его, Ивана, это он так думал, волки вряд ли тронут, а вот коня, того слопают и не подавятся, а куда он без коня? Поэтому чтобы не стоять дураком на месте и в надежде отыскать хоть какое–нибудь человеческое жильё, Иван, всё–таки выдерживая общее направление, тронулся в путь.

Что интересно, стоило Ивану выбраться на открытую местность, как опять и с не меньшей силой его премудрость начала свою работу относительно светлого будущего, и начала её опять с послов северных. Иван вдруг испугался, что не встретит этих послов вообще, или же ещё хуже, они поехали совсем в другую сторону, кто знает, что у них там на уме? Но, хвала премудрости, страхи и опасения Ивана оказались непродолжительными. А тут даже и премудрствовать не надо, Иван про себя решил: если уж и не встретит он этих послов, то всё равно будет продвигаться в северном направлении. Рано или поздно, но в обязательном порядке, он приедет в один из городов располагающихся на берегах Северного Холодного моря, а там, да на любой корабль попросится, деньги–то есть. Вот и вся премудрость, зачем лишний раз нервную систему расходовать?

Тем временем солнышко всё больше и больше клонилось к вечеру, ну а день начал передачу дел природных, и человеческих, вечеру с тем, чтобы тот передал эти самые дела ночи тёмной. Уже потихонечку начало смеркаться, как Иван всё–таки выехал на дорогу. А кто его знает, та это дорога или не та? Иван не помнил, по ней он тогда ехал или нет? Эта дорога тянулась не строго на север, а слега забирала влево, на северо–запад стало быть. Да и ладно, сколько можно по полям без всяких дорог вообще ездить, решил Иван, свернул на дорогу и поехал в том самом северо–западном направлении. В конце концов, размышлял он, если есть одна дорога, то в обязательном порядке появится ещё одна, та самая, да и народа на дороге всегда больше, чем в чистом поле, всегда спросить можно.

***

Уже совсем стемнело, когда дорога, огибая очередной холм, резко повернула вправо, а значит в нужном для Ивана направлении и предоставила его взору человеческое жильё – одиноко стоящую избу обнесённую хлипким заборчиком, даже не заборчиком, а обыкновенным плетнём.

Иван увиденному обрадовался, вот ведь как, несмотря на изгнание, да и вообще, этот день предоставлял ему в основном  радости. Вот и сейчас, уже почти закончившись, как бы напоследок, ну, чтобы Иван хорошенько его запомнил и в будущем поминал добрым словом, предоставил ему ещё одну радость – самую обыкновенную избу. Ну и что, что не постоялый двор или еще что–то такое? Зато не на улице ночевать, не в чистом поле и не в придорожных кустах – удовольствие, скажу вам, сомнительное.

Первая странность, на которую обратил бы внимание человек глупый. Или тот, кто поумнее было то, что прямо посреди двора, на вертикально вкопанной лесине висел горящий фонарь что было непривычным для этой местности. Но Иван, на то и премудрый, опять не обратил внимания – эка невидаль! Он подъехал к воротам, которые, в общем–то, тоже были обыкновенным плетнём, только сделаны из веток потолще и начал как только мог стучать да трясти эти ворота с тем, чтобы сообщить хозяевам о своём прибытии.

Вскорости на крыльцо вышла весьма древнего вида старуха, и это было заметно несмотря на почти кромешную вокруг темень. Лица хоть издали видно и не было, зато хорошо была видна её сгорбленная фигура, которая среди людей более молодого возраста встречается очень даже редко. Кряхтя и что–то бормоча себе под нос старуха направилась к воротам:

– Чего надо? – весьма неприветливым тоном спросила она.
– Здравствуй, хозяйка. – «Да ну её, бабушкой называть. - подумал Иван. - Вдруг, как и та, обидится»? – поздоровался он. - Ночь в пути застала, пусти переночевать.
– Много вас тут шляется, – недовольно забормотала старуха. – на всех местов не напасёшься. Нету у меня местов, вон, вся изба такими как ты занята! Езжай себе дальше!

Чего–чего, а такого Иван не ожидал. Ну куда, скажите на милость, он сейчас, ночью, поедет? А бабка, уж очень вредная какая–то, к такой даже премудрость не применительна – бесполезно. На неё ну разве что деньги могут произвести впечатление.

– Да мне, хозяйка, не обязательно в избе. – начал упрашивать Иван, а куда деваться? – Мне где угодно сгодится, да хоть в сараюшке, лишь бы не в чистом поле. А я тебе за ночлег и за овёс, коня накормить, заплачу, ты не сомневайся.
– В сараюшке говоришь? – было видно, старуха засомневалась. – А у тебя точно деньги есть?
– Точно! – воскликнул Иван и показал кошелёк.
– Ездють тут всякие… – забормотала старуха, и принялась открывать плетёные ворота. – Заходь!
А ведь точно, не соврала старуха, двор и вправду был заполнен какими–то повозками, явно не крестьянскими телегами. Да и в сарае, Иван догадался по тому как его конь, приветствуя собратьев, тихо заржал, а из того сарая ему ответили тем же.
– В конюшне местов нету. – продолжала ворчать старуха. – Конь твой пусть на дворе ночует, чай не маленький, не замёрзнет.
– Пусть ночует. – охотно согласился Иван.

А потом, у Ивана аж шапка на затылок съехала, старуха заломила за ночлег такую цену, что и оставалось, присвистнуть. На такие деньжищи можно было ни в чём себе не отказывая с неделю хороводы водить, а тут всего одна ночь, и то, в лучшем случае, на сеновале. Но делать было нечего, да и вообще, Иван хоть цену деньгам и знал, но жадным не был. Нет, он не был транжирой, просто–напросто полагал, что в жизни самое главное не деньги, а власть. Есть у тебя власть и чем больше, тем лучше, значит и деньги есть, потому что они, как та влюблённая парочка, всегда под ручку ходят. Ну а если у тебя есть деньги, а власти нету, то почитай ничего у тебя нету, так, пшик один. Поэтому, да и деваться некуда, Иван отсчитал требуемую плату и отдал старухе.

– Коня напои, – даже получив деньги продолжала ворчать старуха. – сам–то поди не догадаешься. – и показала на колодец.

Ночевать будешь вон там. – она показала рукой на какую–то пристройку к сараюхе выполнявшей роль конюшни. – Пойдём, покажу. Да,  словно вспомнила старуха, еды у меня никакой нету, рот не раззевай.

– Не надо, хозяйка. – только сейчас Иван вспомнил, вернее, старуха напомнила, что сегодня вообще ничего не ел.  – У меня есть покушать.
– Тогда пошли.

Пристройка оказалась то ли чуланом, то ли ещё чем, короче, небольшим помещением почти полностью заполненным непонятного предназначения хламом. Хорошо хоть место, для ночлега потребное, в виде небольшого свободного пространства присутствовало, и на том спасибо. Больше ничего не сказав старуха направилась в избу, а Иван, пошёл поить коня. Конь ещё не успел допить, как появилась старуха с половиной мешка то ли овса, то ли ещё какого–то зерна. Кряхтя и бормоча какие–то проклятья старуха высыпала зерно в кормушку. Затем, не прекращая бормотать что–то нехорошее, опять куда–то ушла. Иван привязал коня к стойлу, он сначала хотел попросить старуху принести ему хотя бы охапку сена, не на земле же спать, а потом плюнул, ну её, и пошёл к месту своего ночлега. Присев прямо на землю, Иван уже было развязал мешок с харчами, как отворилась дверь и в чулан, или кладовку, не знаю чем это помещение было на самом деле, кряхтя и, в лучшем случае ругаясь на чём свет стоит, правда себе поднос, пошла старуха с охапкой соломы.

– На, ночуй. – проворчала она и не сказав больше ни слова вышла.

***

Ну и ладно, хоть так, подумал Иван, раскладывая солому и тем самым устраивая себе постель. Оно и так неплохо, какая-никакая, а крыша над головой имеется, да и ветер почти не залетает, не то что в каких нибудь кустах ночевать.

Присев на соломенную постель Иван развязал мешок и начал вытаскивать из него Черноморовы щедрости в виде харчей. К удивлению Ивана Черномор явно не поскупился, а может быть даже был добрым человеком. Иван вытащил из мешка: приличного размера кусок варёного мяса, каравай хлеба, яйца, не иначе варёные, лук, пару больших репок, а ещё, вот тут Иван и вправду удивился, флягу, в которой оказалось вино. Так ведь это, глядя на такое богатство, подумал Иван, прямо–таки пир горой! Вроде бы и пострадавший он от Черномора этого, а спасибо сказать, ну прямо с языка срывается. Но Иван не стал отвлекаться на всякие там слюнявые благодарности, а  принялся за ужин, потому как голод - не тётка, он даже хуже хозяки–старухи.

Сейчас, точно также как и в лесу, никаких мыслей в голове Ивана не было. Нет, была одна: поскорее лечь и поспать. Только сейчас Иван понял и ощутил, как он устал за этот день, а завтра, завтра опять дорога, и когда она закончится, приведёт его туда, куда ему надо, даже Иван не знал. Поэтому лишь только Иван почувствовав сытость, он убрал остатки ужина в мешок, положил его себе под голову и прямо–таки повалился на солому. Он уже начал было засыпать, а может уже и спал тем самым, первым и чутким сном. Ему даже привиделись Князь–батюшка и боярин Захар, которые почему нещадно меж собой ругались, потом Тимофей привиделся, но Иван не успел рассмотреть, чем Тимофей занимался, как…

...как заскрипела дверь. Иван открыл глаза и первое, что он увидел – кладовка была вся освещена зелёным светом, неярким, а потому каким–то зловещим. Но не это удивило Ивана. Удивило его то, что в дверях стояла старуха и держала в руках лошадиный хомут. Иван было хотел даже послать её куда  подальше: деньги он заплатил, и немалые деньги, как вдруг старуха, и совсем не скрипучим старушечьим голосом, а молодым, девичьим и звонким сказала:

– Ну что, сокол ясный, покатаемся?

Иван был до того удивлён, даже сражён молодым голосом старухи, что весь сон сразу же и неизвестно куда подевался. Да ладно, сон новый придёт, а вот язык Ивана, тот как бы прилип к нёбу, какая уж тут ругань? Единственное, что он смог из себя выдавить, и то, шипя и заикаясь:

– Ты кто такая, бабушка?
– Зови меня Панночка. – ответила старуха и звонко, по девичьи, рассмеялась.