Б. Глава пятая. Главка 3

     – Доктор Штейнер, пациент Петров ждёт приёма, – вежливо-безличный голос Светочки резанул его, как скальпель. – Пригласить его в кабинет?
     Борис почувствовал, как по спине у него побежали холодные капельки пота. Вот он, тот самый момент. Его уже не оттянуть, не отложить, от него не отказаться.
     – Не прямо сейчас, Светочка, – ответил он слабым, предательски слабым голосом. – Пусть он немного подождёт. Буквально пять минут. Мне нужно… привести в порядок историю болезни.
     – Как скажете, Борис Львович, – и администратор повесила трубку.
     “Как скажете”… “как вам будет угодно”… Слова, слова, блестящие бессмысленные обёртки, лишённые содержимого. Делают вид, будто он тут что-то решает, будто он – хозяин положения. Возможно, кто-нибудь и купится, кто-нибудь помоложе. А ему уже давно понятно, что между врачом и пациентом разницы нет. Они не по разные стороны барьера, хотя один лежит на операционном столе, а другой его режет. Они – две части саморегулирующейся системы. Больному нужен врач, а врачу нужен больной. Со временем всё больше нужен. Пациенты – как произведения искусства, сколько бы их ни вышло из-под твоего резца, никогда не чувствуешь удовлетворения. Ведь нужно идти дальше, создавать что-то новое, творить снова и снова. Ему иногда казалось, что жизнь его похожа на огромное мельничное колесо, бочки которого медленно, одна за одной, наполняются водой. Огромное, головокружительное количество  воды, делавшее колесо всё более и более тяжёлым. Ось его прогибалась, трещала, грозила треснуть и разрушиться. А воды всё прибавлялось и прибавлялось… В этом был какой-то смысл, наверное, был. Впрочем, чёрт его знает. Но груз, которую он намеревался добавить сегодня, мог стать той самой последней каплей. Пределом, за которым только темнота.
     Ему не нужно было “приводить в порядок” историю болезни. За те четыре часа, что прошли с начала рабочего дня, он открывал её уже, наверное, раз двадцать. Но на результаты биопсии, наспех прикреплённые большой блестящей скрепкой – насмешливо блестевшей скрепкой, – так и не решался посмотреть. Да, будь это даже его собственные анализы, и то бы не испытывал он такой страшной, парализующей нерешительности. Как бы было хорошо получить отрицательный ответ! Скинуть с себя этот груз непосильной ответственности, передать пациента коллегам Бурову или Новосельцеву и забыть, забыть обо всей этой истории навсегда! Хотя кого он пытается обмануть? Если не удалось забыть за двадцать пять лет, то не удастся уже никогда. Однако отрицательный ответ биопсии поможет ему, наверное, примириться. Или смириться…
     Но возможен и обратный вариант. Возможно, что заболевание не поддаётся адекватному лечению. И в таком случае от него, Бориса, уже ничего не будет зависеть. Конечно, так думать нельзя, неправильно. Только разве, положа руку на сердце, не будет ли это лучшим выходом из ситуации? Ведь тогда ему не в чем станет себя обвинять...
     Борис поднял трубку, приложил её к уху. Пора! Нельзя бесконечно прятаться от вопросов, которые тебе задают.
     – Пригласите пациента, Светочка, – вежливым приятным голосом сказал он.
     Прошло, наверное, около минуты, хотя минута эта показалась ему такой долгой, словно время замедлило свой ход в десятки раз. По коридору послышались шаги – робкие, шаркающие шаги бесконечно уставшего человека. Они остановились у его двери. Затем раздался стук, еле слышный, как если бы дверь была обита войлоком.
     – Входите! – почти выкрикнул Борис. Он знал, что нужно не подавать виду, нужно держать себя в руках. Чем больше напуган этот человек, тем увереннее должен держаться он сам.
     Дверь открылась. Человек вошёл, забыв затворить её за собой, и сделал это лишь после того, как Борис внушительно и указательно повёл бровями.
     – Добрый день, доктор, – сразу охрипшим голосом поздоровался он и сел, точнее – рухнул на стул, как если бы ноги его совсем не держали.
     – Добрый день, добрый день, – приятным говорком прокатил Борис, стараясь не смотреть на пациента. Руки этого человека, жилистые, сухие, были сложены на коленях, похожие на вязанку хвороста. Какие же всё-таки неприятные руки! – Ну что ж… Николай Николаевич, у нас уже есть… результаты исследования.
     Человек ждал, не отрывая от него взгляда. Кажется, он смотрел на его губы, вот-вот готовые произнести приговор. Впрочем, Борис бы не мог поручиться точно, так как сосредоточился на истории болезни. Наспех прикреплённая биопсия насмешливо посверкивала своей скрепкой.
     Надо её открыть, надо узнать, к чему приговорили их обоих. Он медленно поднял верхний лист, с тем же чувством, с которым сапёр перекусывает красный провод. Столбики цифр прыгнули в глаза, смешались, не давая возможности ухватить главное. Усилием воли он заставил их принять привычное положение, вычленил три самых главных показателя… Нет, оба варианта, на которые он так надеялся, не выпали. Да и чему удивляться? Шансов ведь было немного. Только как сказать? Как произнести слова, которые он произносил сотни раз и которые никогда не были наполнены для него столь особым, столь острым смыслом? Пожалуй, единственный способ – придерживаться шаблона.
     – У меня для вас две новости, – сказал он, не отрывая взгляд от анализов. – Плохая и хорошая, Николай Николаевич. С какой предлагаете начать?
     Человек шевельнулся, разомкнул ссохшиеся губы.
     – Начинайте с плохой. В моём положении… – и не договорил.
     “Хуже уже быть не может”, – мысленно закончил Борис и усмехнулся про себя. Всё-таки люди – удивительно наивные существа.
     – Плохая новость заключается в том, – с расстановкой начал он, – что природа вашего новообразования – злокачественная. Другими словами, это онкологическое заболевание.
     Лицо этого человека стало очень бледным. Но он не прервал врача и не проронил ни слова.
     – Что же касается хорошей новости… Расположение опухоли, её размеры, а также коэффициент агрессивности, – Борис ткнул пальцем в одну из строчек, – свидетельствует о том, что она операбельна.
     – Вы… вы хотите сказать…
     – Я хочу сказать, что если мы как можно скорее её удалим, то рецидивов и иных неприятных последствий можно вполне избежать. Нам необходимы ещё некоторые дополнительные анализы. На это уйдёт два-три дня, после чего вам необходимо госпитализироваться.
     Человек облизал губы, совершенно их не смочив.
     – Скажите, а… вы ведь лично проводите операции?
     – То есть буду ли я вас оперировать? Да, это так.
     Ну вот, теперь все мосты сожжены. Они остались один на один, и исход поединка зависит только от него.
     – В какую больницу меня положат?
     – Вы можете выбирать, но я бы посоветовал Центральную. На данный момент там лучшее оборудование.
     – Хорошо, спасибо, доктор. Вы… правда считаете, что операция поможет?
     – Да, я полагаю, что это лучшее лечение из всех возможных, – осторожно ответил Борис.
     – Это… это очень обнадёживает. Спасибо вам, – повторил человек ещё раз и вдруг протянул ему руку.
     Худая высохшая рука с тонкими острыми пальцами повисла в воздухе. Несколько мгновений Борис непонимающе смотрел на неё. К чему это? Он ведь даже ещё ничего не сделал. Однако отказаться было бы очень невежливо.
     Борис протянул свою мясистую крепкую руку и слегка пожал пальцы этого человека.
     – Главное – не теряйте позитивного настроя, – внушительно сказал он. – И тогда всё пройдёт как нельзя лучше.
     – Да, конечно, я постараюсь. Анализы нужно сдать сейчас?
     – Желательно. Пройдите в процедурный кабинет, я им сейчас позвоню.
     – Хорошо, ещё раз спасибо.
     И, чуть не поклонившись, он вышел в коридор. Борис покачал головой. Право, да действительно ли это был тот самый человек? Сейчас он казался таким… слабым, таким… жалким. Но в подобной ситуации многие теряются. И сам он, заслуженный хирург-онколог, проведший сотни подобных операций, уже не вполне понимает, к чему готовиться и чего от себя ожидать.