Мог Эн Энников

   Поначалу Николаеву представлялось всё это сном,  комой, в которую впал, после того как накрыл собой гранату, неудачно оброненную новобранцем,  он успел подумать, что это конец,  но взрыва так и не услышал. Потом темнота, потеря сознания и пробуждение в какой-то иной реальности бреда, первым видением в котором стал наклонившийся над ним человек со странной фамилией Тетрис в белом халате врача: «Очень высокая степень положительной заряженности». Потом оказалось, что полевая форма жизни может сопровождаться голографическим образом любого внешнего вида.  И лектор последовательно предстал прелестной девушкой, змеёй, роботом.
   Да брось ты притворяться! – хотел сказать он своему визави, вполне убеждённый, что очнулся в медицинской палате, где с его психикой проводят эксперименты. Граната, по всей видимости, не разорвалась. Босые ноги не чувствовали пола. Он подбежал к окну. Но, наверное, он сощёл с ума: за окном было чёрное пространство с редкими проблесками звёздочек, абсолютно лишённое фонарей и каких-либо очертаний населённой местности. «Впрочем, произнёс Тетрис где-то за спиной, ничто не мешает выплыть другой картинке». И сразу же за окном из сгустка тумана возник больничный двор знакомой больницы с некоторыми неточностями, правда. Стоящая у ворот скорая была окрашена в красный цвет пожарной машины. Из этой неточности пациент сделал вывод, что захватившие его в плен призраки могут считывать его воспоминания, но лишь приближённо. Поэтому воспоминания можно перепутать, а мысли свои скрыть наложением существенно разных картинок. Может быть, это всего лишь агенты иностранной разведки вкололи ему какую-то дрянь, и он галлюцинирует наяву, передвигаясь почти летая, под монотонный голос визитёра, принявшего прежний вид врача: «У тебя нет особенных секретов. А красная машина – возгорание в левом крыле больницы без существенных последствий». Голос звучал как бы внутри, и Николаев не понимал, сам ли он думает об этом, или кто-то читает его мысли. Он стал ощупывать себя и с удивлением обнаружил, что рука проходит сквозь руку, а ладони легко сжимаются на шее. «Значит, я брежу. Или граната разорвалась. И необыкновенно долго длится агония сознания. В принципе, само сознание никогда не зафиксирует собственную смерть, и субъективно, по часам внутреннего времени, последний момент длится бесконечно долго». Но голос разъяснил, что его скорлупа вполне цела, свёрнута многократно перекрученным листом Мёбиуса и он, при желании, скоро научится в неё возвращаться. Но здесь, на этом свете, несколько неудобно быть со своим тяжёлым телом, требующим питания, тогда как для полевой жизни достаточно подзарядки от гравитации, излучения и самого течения времени, которое от этого потечёт чуть медленнее. Теперь он понял, что взрыва не произошло, а от напряжённого ожидания гибели он попросту сошёл с ума, и доктор взялся его лечить, приспосабливаясь к его сумасшествию. Казалось, что врач немножко рассердился. Коснувшись рукой выключателя, он лишил комнату её границ: потолка, пола и стен – и, ужаснувшись, пациент побежал по чёрной пустоте к кровати. «Побегали бы вы так в биологической-то формочке, – язвительно сказал Тетрис, – а так вам даже не прохладно, и воздуха не нужно». – «В воображаемых мирах всегда тепло, когда захочешь», – ответствовал сумасшедший, наблюдая, как синеют его плоские руки или их изображения. – «Захоти!» Он ощутил действительный холод. Но как можно ощутить холод без тела? Впрочем, это часто бывает во сне, ты желаешь убежать, а тебя настигают, ты желаешь замочить противника, а рука бессильно падает. Поэтому, желая ощутить тепло, ты непременно почувствуешь холод. Голос согласился, что дух противоречия может быть непобедимым. И вдруг каждый из десяти пальцев его воображаемых рук стал ощущать свою температуру: от леденящего холода, до ожога пламени. – «Таких снов вам видеть не случалось?»  – «Но и такой контузии у меня не было».

  Похоже было, что его визави потерял терпение и попытался вразумить потерявшего рассудок обретением тела. Кокон перекрученных спиралей сейчас же наехал на собственный внешний абрис, руки перестали проходить сквозь руки, под ногами он почувствовал пол. Но тело сейчас же начало распухать и задыхаться, он рухнул на подставленную кровать, меж тем как собеседник говорил вполне понятные слова: азот, кислород, температура… Забытые формулы термодинамики текли через мозг,  и, как бы иллюстрируя их, лужицы жидкого азота и кислорода растекались по полу и почти моментально испарялись в комнате. Теперь в ней было можно дышать. Видимо, действительно, с телом в этом мире было много хлопот. У него болела голова, и какие-то глупые стишки приходили на память «Эники-беники ели вареники». Тетрис появился в форме полковника, потянуло отдать честь, но тот остановил его жестом: «Вы приняты, Энников,  в наш сумасшедший мир». Впоследствии он всегда корил себя за то, что не успел возразить.