Евангелие от Михаила

ЕВАНГЕЛИЕ  ОТ  МИХАИЛА.

§ 1. Выбирай на вкус!

Когда-то, в самом начале своего возникновения, христианство было тем, что сейчас называют тоталитарной сектой. Поначалу она была исключительно иудейской, потом выбралась за пределы Палестины и начала распространяться по Римской империи. Именно Рим и породил то христианство, какое мы знаем. Если бы не это единообразное культурное пространство великой империи, которая назначила христианство официальной религией, обеспечила ему рас¬крутку и ребрендинг, иудейская секта с агрессивными фанатиками никогда не стала бы мировой религией.
Рим сделал христианство, а не Иудея!..
Христианство — это Новый Завет. О Новом Завете обывателям известно гораздо больше, чем о Ветхом. Все помнят, что есть четыре канонических Евангелия — от Луки, от Мар¬ка, от Иоанна, от Матфея, — которые церковники назначили истинными, после того как христианство стало государствен¬ной религией. Это не значит, что в выбранных четырех текстax нет противоречий между собой. Сколько угодно!
В евангелии от Матфея родословная Христа начинается от Авраама, а в евангелии от Луки она прослеживается аж oт Адама! Но при этом, по Матфею, от Авраама до Иисуса миновало 42 поколения, а если верить Луке, то 56. Имена предков Христа оба евангелиста дают разные. Лука, отсчитывая от Иисусова деда, называет следующие имена: Илия, Матфат, Левий, Мелхия, Ианная, Иосиф... А Матфей полагает, что все было совсем не так и настоящие предки Иисуса — Иаков, Матфан, Елезар, Елуид, Ахим, Садок...
Чему верить? А чего хотите? Христианство — штука весь¬ма, как видите, демократическая: каждый сам может выбирать предков Иисуса Христа из предложенных вариантов по свое¬му вкусу. И такая ситуация не только в генеалогии.
Матфей утверждает, что Иисус свои детские годы провел в Египте, где его семья спасалась от царя Ирода. Лука этой истории не подтверждает.
Матфей, Лука и Марк полагают, что Иисус жил в Гали¬лее. А Иоанн пишет, что в Иерусалиме.
Матфей и Марк утверждают, что Иисуса крестил Иоанн по кличке Креститель. А Лука настаивает, что Иисус прекрас¬но обошелся без Крестителя, поскольку тот в это время сидел в темнице.
Матфей говорит, что после смерти воскресший Иисус первым явился двум женщинам — «завязавшей» проститут¬ке Марии Магдалине и ее тезке, праведной иудейке Марии. Евангелисты Марк и Иоанн считают, что Магдалина при этом была одна. А вот Лука решительно не согласен с предыдущими  составителями  Завета! Он-то как раз уверен, что Иисус сперва явился двум совершенно посторонним гражданам, одного из которых звали Клеопой.
Противоречивы также Деяния апостолов, которые так¬же входят составной частью в Новый Завет. Причем противо¬речивы настолько, что в одном месте написано одно, а в дру¬гом — прямо противоположное. Верующие сами могут выбрать наилучший вариант развития событий. Скажем, сначала Дея¬ния дают информацию о том, что когда воскресший Христос явился апостолу Павлу, спутники Павла слышали его голос, но самого Иисуса не видели. А через некоторое время мы чи¬тает совершенно иное: спутники голоса никакого не слыха-ли, но явно видели какое-то сияние.
Что же сказал тогда Иисус Павлу? О! Библия на выбор предлагает нам целых два варианта этой речи!..
Короче говоря, даже между каноническими, то есть спе¬циально отобранными церковной цензурой новозаветными книгами полно противоречий. И их не может не быть, по¬скольку тексты написаны не по горячим следам, а через мно¬гие десятки лет спустя и подвергались неоднократной и независимой редактуре. То есть это не протоколы, а всего лишь версии событий. И, как всякие версии, они имеют право на существование. Надо только понимать, что офи¬циальное одобрение этих документов на церковном «съезде» не сделало их более истинными и приближенными к исто¬рической реальности.
И поскольку все версии равноправны, сегодня я позна¬комлю вас еще с одним евангелием, которое ничуть не хуже (а даже лучше, поскольку гораздо интереснее!) рассказыва¬ет о событиях двухтысячелетней давности, происходивших в Иудее.
  В основе человеческих взаимоотношений и политики лежат деньги. А в основе эконо¬мики лежит человеческая психология. Именно психология много-много лет назад подтолкнула меня заняться экономи¬кой тех событий, которые случились четырнадцатого дня ме¬сяца Нисана семьсот восьмидесятого года от основания Рима...
Еще подростком, читая Евангелие, я был поражен безоб¬разной сценой, которую устроил Христос в иерусалимском Храме. Уж больно не вязался с личностью и проповедями Христа этот внезапный и совершенно немотивированный выброс агрессии. Иисус не в головном уборе ворвался в Храм, а переворачивал столы торговцев и менял, громко кричал, непотребно  ругался. Потом эта сцена получила название «изгна¬ние торговцев из храма». Хотя историки твердо знают, что никаких торговцев в иерусалимском Храме никогда не во¬дилось просто из-за отсутствия там места, а менялы сидели на площади перед храмом, а не в Святых Чертогах!
Если бы акт вандализма учинил кто-то другой, мы бы, разумеется, квалифицировали его деяние как злостное ху¬лиганство, сопряженное с явным неуважением к обществу, к религии, и совершенное с особым цинизмом. Представьте, что сегод¬ня кто-то ворвался в церковь и устроил в ней погром — с воплями: «Выгнать торговцев из Храма!»; с  переворачиванием  столиков  со свеч¬ками, иконками и религиозной литературой. (Кстати говоря, перед иерусалимским Храмом тоже продавали предметы ре¬лигиозного культа.) Как бы вы это восприняли?  Да за непростительное кощунство восприняли бы. Вспомните как жестоко   были наказаны  члены танцевальной группы «Пусси райт», которые только станцевали в Московском Храме Христа Спасителя! Точно так же восприняли бы действия Иисуса и его современники. Тем паче ,что меняльные столы стояли тут уже многие десятки лет и были узаконены в устоявшемся порядке вещей, в отличие от возмутительных дебошей.
Почему же за кощунника Иисуса Христа не убили сразу благоверные прихожане? Почему вместо скорой, но справедливой расправы над  ним вступили с дебоширом  в религиозную дискуссию? Только ли потому, что Его всегда сопровождали двенадцать здоровенных лбов, причем некоторые из них были вооружены? Почему, наконец, Хри¬стос устроил этот погром именно перед праздником Пасхи, ведь до того он тысячу раз видел эти злосчастные столы менял и спокойно  проходил мимо них?.. Эти вопросы не должны  давать  читателям Нового Завета покоя.  Они  нуждаются в тщательном  расследовании. Тем более, что  сегодня, по про¬шествии многих веков после тех событий, можно с большой долей достоверности  установить  истинную причину того знаменитого погрома в Храме!   

§ 2. Иудейские шахматы

Фарисей   и   саддукей - братья навек!

Экономика Древнего мира была немногим проще сегод¬няшней. Но для того чтобы понять тайные пружины, при¬ведшие к гибели одного из множества бродячих иудейских проповедников, вошедшего в легенды и даже послужившего зерном кристаллизации целой мировой религии, нам нужно немного разобраться в финансовой системе Римской импе-рии. Потому что, говоря сегодняшним языком, Христа по¬губили тогдашние олигархи. За то, что он требовал прекра¬тить валютные спекуляции и вложить капиталы в реальный сектор экономики. Христа убили большие деньги. Он вступил в рискованную политическую игру и проиграл. Его съели, как пешку в шахматной партии...
Основной денежной единицей Рима были серебряные се¬стерции и динарии. Сестерций весил 1 грамм, а динарий -примерно 4,3 грамма. (Динарий вообще-то был выпущен римлянами «под драхму». Когда бывшие греческие владе¬ния отошли Риму, там ходили греческие драхмы весом около 4,3 грамма. Чтобы не собирать все эти монеты и не переплав¬лять их в сестерции, римское руководство приняло решение выпустить аналогичную по весу свою монету - динарий.)
И еще одна была монета у римлян - аурея. Как следует из названия, она была сделана из золота и весила 8 граммов. Тяжелая такая монетка, подогнанная под половину персид¬ского дарике, который весил аж 16 граммов. Золотые монеты в Древнем Риме играли ту же роль, что сегодня играет дол¬лар. Это была мировая валюта. Так же как когда-то англий¬ские гинеи, римские ауреи были введены для расплаты за ко-лониальные товары.
Геологически так сложилось, что на Востоке были место¬рождения золота, а в Европе — серебряные рудники. Стало быть, Рим был богат серебром, а Азия — золотом. Поэтому 1 грамм золота в метрополии стоил 12,6 грамма серебра, а на Востоке, в том числе в Иерусалиме, за тот же грамм золота давали 4,7 грамма серебра. Рано или поздно кто-то должен был этой разницей курсов воспользоваться...
Иудея являлась единственной провинцией Римской импе¬рии, которой было позволено чеканить свои монеты. Правда, с определенными ограничениями: туземцы могли чеканить только сикли — особые религиозные деньги. Дело в том, что на римских монетах были языческие изображения, которые, по иудейской вере, нельзя вносить в Храм. А подношения де¬лать надо. Поэтому левиты (иудейские священники) и по¬просили у Рима права печатать свою монету. Не подумайте худого, господа, мы вовсе не хотим подорвать валютную моно¬полию империи! Исключительно с религиозными целями!.. Рим, никогда на насаждавший на покоренных территориях свой культ Юпитера и вообще проводивший очень мягкую религиозную политику в отношении провинций, разрешил. И Иудея стала чеканить сикли.
Сикли продавались прямо у входа в Храм на меняльных столах. (Именно их и крушил Христос.) Это была здоровен¬ная монета — 1 сикль равнялся 20 динариям. Каждый взрос¬лый иудей обязан был на Пасху пожертвовать храму полсикля. Здесь тоже таилась своя хитрость. Полсикля купить было, естественно, невозможно. И если муж с женой на двоих отдавали за сикль 20 динариев, вносили священную монету в Храм и тут же жертвовали ее левитам, то, например, холо¬стому взрослому человеку приходилось вдвое переплачивать, покупая целый сикль и отдавая Храму те же 20 динариев. Это был как бы местный «налог на бездетность», стимулиру¬ющий женитьбу и, соответственно, производство детей.
Данные пожертвования были формой налога с простых евреев на поддержку местной власти. Иудеей тогда, помимо римского наместника, управлял «религиозный парламент» — Синедрион. В Синедрионе сидело две партии - саддукеи и фа¬рисеи. Нам совершенно неважно, чем они отличались друг от друга по идеологии, не будем вдаваться в их религиозные оттенки. Но если опять-таки проводить современные поли-тические аналогии, то саддукеи были ближе к «западникам», а фарисеи — к «патриотам».
Саддукеи были партией аристократов, настроенной на со¬трудничество с оккупационными властями. А фарисеи были ближе к диковатым народным массам и потому страдали местечковым патриотизмом, каковой всегда является след¬ствием примитивизма и инфантилизма.
Фарисеи выступали против римлян и коллаборациони¬стов из местной власти, а также сочувствовали зелотам — тогдашним палестинским террористам, которые убивали ис¬подтишка римлян, отравляли колодцы, откуда пили легио¬неры, и занимались прочим непотребством. Хорошо, что взрывчатку тогда еще не изобрели!.. Зелоты мечтали с по-мощью вооруженного восстания свергнуть «тиранию» Рима.
Короче, саддукеи были прагматиками, а фарисеи - слег¬ка восторженными ортодоксами. Исторически сложилось так, что меняльные столы, то есть все финансовые потоки Храма (читай — государства), были полностью подконтроль¬ны аристократам-саддукеям. Это естественно: прагматики всегда ближе к деньгам, чем твердолобые патриоты! За твердолобость и негибкость в «римском вопросе» саддукеи фари¬сеев очень не любили.
Патриоты-фарисеи резко выступали против западных оккупантов. Фарисеи твердили о традиционных ценностях, размываемых западной заразой. Римляне, мол, во всем ви¬новаты. И их здешние прихлебатели. Грабят нашу Родину, сволочи!
Хотя все было наоборот...


Как-то вечером патриции собрались у Капитолия...

Все было совсем наоборот: прагматичные саддукеи кон¬вертируют полученное от меняльных столов серебро на золо¬то по курсу 1:4,7, грузят это золото на корабли и везут в Рим, где меняют на серебро по курсу 1:12,6 и везут серебро обрат¬но в «родные Палестины». Где снова меняют на золото и вновь отправляются в неспешное плавание через Средиземное море в известном направлении. Уолл-стриту и не снилась такая рентабельность валютных операций!.. А что же Рим?
«Рим погубила роскошь» - общеизвестная, почти пошлая фраза. Но эта пошлость - горькая правда. В Рим исправно поступали налоги из провинций. Но поступающее в виде монет золото не накапливалось, а утекало, как песок сквозь пальцы. Во-первых, его банально переплавляли в украшения. Во-вторых, огромные гонорары в сестерциях и динариях пла¬тились приезжим артистам, которые, прежде чем уехать, естественно, переводили серебро в «международную валю-ту» - золото - и увозили желтый металл из Рима. Строились циклопические сооружения цирков. Устраивались бесплатные зре¬лища для плебса. За золото нужно было закупать диких зве¬рей из Африки для гладиаторских игрищ. Нужно было года¬ми учить и содержать самих гладиаторов. А гладиатор, как известно, товар разовый.
Практически все аристократы Рима, как и положено ро¬довитым аристократам, давно уже живут в долг. А кто ро¬стовщики, коим они должны немыслимые суммы? Большей частью выходцы из провинции - евреи. Что ж, такова всег¬дашняя историческая разница менталитетов у жителей метро¬полии и у пришлых. Имперские аристократы в свое удоволь¬ствие тратят деньги, а жители провинции, приученные ску-достью жизни к накоплению, соответственно, складывают денежку к денежке. Если бы валютными спекуляциями за¬нимались римляне, капитал оседал бы в Риме, а не в Иудее.
Но... Не занимались они этим! Вот так же москвичи ругмя ру¬гают «черных», которые все рынки захватили, но попробуйте хоть одного жителя столицы загнать на рынок! Мы, как и рим¬ляне, - имперцы. Римлянам лишь бы повоевать, в банях по¬париться, поговорить о высоком, благо театров и прочих мест духовного кормления в столице - пропасть. А тем вре¬менем еврейские капиталы подтачивают основы империи...
В общем, внутренний долг растет. Рим катится в про¬пасть. Император Тиберий это понимает. Тиберий пытается бороться с экономикой проедания, воюет с роскошью: изда¬ёт антиалкогольные указы, высылает из Рима артистов, за¬крывает элитные таверны, пытается директивно сдержи¬вать цены. Это, естественно, ни к чему хорошему не приво¬дит. Напротив, растет инфляция, процветает черный рынок, в обществе накапливается напряжение. Растет раздражение аристократов против ростовщиков. Растет раздражение адми¬нистрации против финансовых спекуляций евреев, отнюдь не способствующих укреплению денежной единицы Рима. Растет раздражение аристократов против императора Тиберия, который ограничивает их в развлечениях. А при таких делах и до заговора недалеко...
И заговор с целью убийства Тиберия действительно слу¬чается. Во главе заговора некто Элий Сеян, легат претори¬анской гвардии. Как мы сейчас сказали бы, командующий римским военным округом.
Здесь необходимо небольшое, но любопытное отступле¬ние. Заговор Сеяна состоялся в 30 году нашей эры. Раньше считалось, что Христа распяли в 33 году нашей эры, когда ему стукнуло 33 года. Но современные богословы и историки ото¬двигают эту дату на три года назад - в Нисан года тридцато¬го, то есть все случилось как раз в период заговора против Тиберия. Вообще говоря, разными историками дата рождения и, соответственно, возраст смерти Христа определяются по-разному. Самым смелым из нынешних богословов, был, по-моему, был российский священник, Александр  Мень. Он был последователем древнеримского церковного деятеля Нестория, который считал Иисусу Христа Сыном Человеческим, не божественным! Он стал основателем многочисленной секты несторианцев! 
Александр Мень полагал, что на момент распятия Христу исполнилось всего  только 23 года, Мальчишка  без пейсов! «Тиберия — в Тибр!» — под таким лозунгов выступили заговорщики. Но Сея-ну нужна поддержка на случай вероятной гражданской вой¬ны, которая, возможно, вспыхнет в результате его переворота. И Сеян пишет своим старым друзьям, в том числе намест-нику Иудеи прокуратору Понтию Пилату и его непосред¬ственному начальнику - легату Сирии. Просит поддержки. Оба соглашаются, но менее решительный сирийский легат всю организационную работу сваливает на Пилата, а сам выжидательно уходит в тень.
Пилат начинает подготовку. Но у него проблема: проку¬ратор не уверен, пойдут ли расквартированные в Палестине легионеры воевать за самозванца. Тем более что из-за разни¬цы золото-серебряных курсов в Риме и на Востоке на свою зарплату легионеры в Иудее могут позволить себе жить в три раза лучше, чем в метрополии. Так на кой ляд им возвращать¬ся на Родину? Вы нас Родиной не пугайте, товарищ Пилат!.. Тем паче что есть повод не послушаться прокуратора: Сеян-то - государственный преступник. Самозванец. Падла.
Значит, нужно дать легионерам деньги. Много денег. А где их взять?  Пилат — простой римский чиновник, живущий на одну зарплату. Откуда у чиновника такие деньги? Но прокуратор знает, где нужная сумма имеется. Однажды он уже брал из это¬го источника. Еле отмылся потом...

Гигиена важнее Бога

В Иерусалиме была очень старая канализация. И старый водопровод. На улицах воняло. Городу грозили эпидемии. Пилат неоднократно писал в Рим, чтоб дали денег на почин¬ку. Столица отмалчивалась. А местные религиозные власти в лице фарисеев и саддукеев денег на коммунальное хозяйство жалели, полагая, что канализация находится в федеральном
подчинении, зато исправно вкладывали капиталы в валют¬ные спекуляции и в предметы роскоши лично для себя. Раз¬рыв между нищими иудейскими массами и правящей левитской верхушкой все увеличивался. Вызванное этим имуще¬ственным расслоением социальное напряжение и без того росло как на дрожжах. А тут еще добавлялось недовольство горожан плачевным положением дел с канализацией и водо¬снабжением. Причем, случись эпидемия, граждане-то будут все валить на проклятых оккупантов!
А не дай бог, волнения! Мало того что их придется подав¬лять силами вверенного Пилату гарнизона, так еще и из Рима по шапке настучат: чего это ты так доуправлялся  богатой  провинцией, милый друг? А не пора ли на заслуженный отдых?..
И Пилат решился на смелый ход. Он силой взял деньги из корвана — казны Храма. И на эти деньги провернул огром¬ные строительные работы — обновил канализацию, водо¬провод построил, городские бани. Естественно, в Рим тут же полетели доносы и жалобы от первосвященников: «Мы все налоги заплатили, а Пилат из священной казны деньги забрал! Нецелевое расходование средств! Вор!» В Риме по этому по¬воду даже сенат заседал. Тогда Пилату удалось отвертеться. Ему было что ответить сенаторам: ребята, здесь по улицам фекалии текут, у меня завтра половина гарнизона с дизентерией сляжет; а зато я бани новые и общественные домики неизвестного архитекто¬ра построил — просто загляденье бани и отхожие места вышли...
И сенаторы оправдали Пилата: «Бани важнее Храма!» А уж прилипло ли сколько-нибудь от этого ремонта к рукам Пилата, того мы не знаем. Наверняка и прилипло. Чиновники все одинаковы: и в новозаветные времена и сегодня!
...Но сейчас, после доноса в Рим, повторить тот же трюк Пилату уже не удалось бы. В Риме тут же станет известно, что прокуратор опять взял из корвана кучу денег. «А зачем?» — тут же спросят сенаторы. Не ответишь же, что на заговор... Значит, надо подумать. Крепко подумать.


Главный лозунг Христа

Пилат жил в римской резиденции Иудеи — городе Кеса¬рии. И лишь на праздник Пасхи на недельку традиционно приезжал в Иерусалим - привозил в Храм дары от римско¬го императора. И как раз в самый его приезд, в четырехстах метрах (!) от резиденции Пилата случается вопиющее безоб¬разие - некий молодой человек громит перед самым Храмом да и в  самом Храме  столы менял. Естественно, Пилату об этом становится известно мгновенно.
Туземцев Пилат не любит. Пилат отнюдь не либерал. Ему ничего не стоит отдать приказ римской кавалерии за¬топтать группку сектантов, слушающих на пригорке оче¬редного пророка. Этих пророков в Иудее - как блох на пар¬шивой собаке. И все агитируют против Рима. Вот как об этом пишет Библия: «...Незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого Пророка, и к нему пристало около четырех¬сот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались».
  Почему же Пилат делает вид, что ничего не произошло? По¬чему не отдает приказ немедленно схватить мерзавца и тут же доставить его на личный суд? За такие дела по местным законам вообще-то смертная казнь положена, а выносить смертные приговоры — прерогатива римских властей. Туземцы этого права ,были лишены.
А потому Пилат молчит, что странный молодой человек бросает интересный лозунг: «Отдайте  Богу богово, а кесарю кесарево!» Причем явно бросает его в расчете на уши прокуратора. И Пилат понимает, что демонстрация устроена лично для него. И против тех, кого он, государственный человек, всеми фибрами души он ненавидит и презирает — фарисеев и саддукеев. Молчанию Пилата есть оправдание: прямых оскорблений римскому кесарю не было, а в ваши туземные религиозные разборки я вмешиваться не хочу. Ведь вы же не просили меня о смертном приговоре дебоширу в Храме , не так ли, господа левиты? В самом деле, господа левиты почему-то не просят смертного при¬говора для возмутителя спокойствия. Даже не схватили его. Чего это они стушевались?
А они явно трясят! Ведь для вынесения приговора Пилат может не полениться и потребовать их личной встречи с Иисусом, дабы по римскому праву устроить справедливый суд. А фарисеи боятся этой встречи. Именно потому, что ее так хочет Иисус.

Информация к размышлению. Христос Иисус

Что знал к тому времени Пилат об Иисусе? Если даже и ни¬чего не знал, то после скандала на площади наверняка за¬требовал сведения. И наверняка в свитках политической по¬лиции сведений о Христе было немного. Пилат узнал, что Иисус (он же Иешуа, он же Назаретянин, он же Иегошуа) — профессиональный проповедник, обладающий определенной харизмой и пользующийся успехом у местной публики. Что проповедует он ессейскую ересь — нестяжательство и еще какую-то малопонятную римскому прокуратору ерунду. Главное, бунтовщиков-зелотов не поддерживает. Что по слухам, гуляющим в Галилее, настоящим отцом Иисуса был не престарелый плотник Иосиф, у которого уже висит на полшестого, а римский солдат Пандира... И здесь Пилат не мог не почувствовать легкого налета симпатии к проповеднику. Ведь он был не грязный иудей, а наполовину римлянин! Римлянин по отцу. Значит, почти римлянин...
Возможно, это было первой психологической ниточкой, связавшей Пилата и бродячего проповедника из Назарета.


Есть такая партия!

Итак, Иисус хочет встречи с Пилатом. Пусть даже его приведут к прокуратору на смертный суд. Зачем ему такой риск?
А затем, что Иисус не слепой. Он не о себе печется. Он прекрасно видит все, что творится вокруг. Он видит нарастающее раздражение Рима против финансовых спекуляций Иерусалима, раздражение Пилата волной терроризма со стороны зелотов, убивающих римских граждан, поджигающих строения, отравляющих колодцы. Он видит, что зажравшиеся левиты не только не вкладывают капиталы в городское коммунальное хозяйство, но и визжат, когда это делает сам Пилат. Он видит, как растет пропасть между вопиющей роскошью, в которой живут левиты, и нищетой простых горожан. Единственный, кто еще как-то по долгу службы поддерживает порядок в городе и стране, — Понтий Пилат. Проклятый оккупант. Жестокий, немилосердный правитель, которого ненавидят здесь все — и левиты, и простолюдины.
Христос понимает: добром все это дело не кончится. Рано или поздно напряжение разрядится кровью. Для Рима это будет маленькая победоносная война. И тогда никакой, даже относительной автономии у Иудеи уже не будет... Кстати говоря, так оно и случилось. Через непродолжительное время после распятия Христа вспыхнуло восстание, которое было жестоко подавлено императором Титом, а Храм — финансовая опухоль империи — был римлянами разрушен (о чем, между прочим, Христос недвусмысленно намекал в каждом выступлении).
Христос считает необходимым вложить накопленные спекулятивные капиталы в реальный сектор экономики — в виноградники, мастерские, кузницы, рудники... Тем более. что рядом Египетская Александрия, Антиохия — развитые промышленные центры того времени. Есть, есть куда вложить денежки. Ну, так вложите! И поделитесь с неимущими наконец! Хватит уже набивать свой  карман!.. Тезис о том, что «делиться нужно», красной строкой проходит через проповеди Христа.
У Иисуса к тому времени есть своя партия — не зря он ходил по Иудее и вербовал сторонников. Даже в Синедрионе у Назаретянина есть свои сторонники — некие Иосиф Аримофейский и Никодим. Последний явно поддерживал Христа во время спора на площади. Они же после распятия пришли за телом Христа. И, что характерно, солдатами Пилата тело Христа было им безропотно отдано! Впрочем, не будем за-бегать вперед...
Мечта Иисуса — войти со своей партией в парламент (Си¬недрион) и повлиять на распределение финансовых пото¬ков: прекратить валютные спекуляции, позаботиться наконец о рушащемся городском хозяйстве, организовать помощь нуждающимся и социально необеспеченным слоям населения. Что для этого нужно? Всего ничего — встреча с Пилатом.
Ясно, что добровольно левиты его в Синедрион не пустят. Тем паче что заседать там могут только члены семей левитовых. Парламент-то сословный. А вот с помощью Пилата ак¬цию с появлением третьей — Иисусовой — партии в парламен¬те провернуть можно. Если только Пилат отпишет в Рим: мол, появился здесь один очень полезный человечек, которого не¬обходимо ввести в туземный сенат для блага Великого импе¬ратора Тиберия, — то вопрос будет решен. Левиты скрипнут зубами и подчинятся.
Взамен Христос пообещает Пилату «отдать кесарю кеса¬рево»: будучи полноправным членом Синедриона, он сможет выкупить часть (пока только часть) меняльных столов и пере¬ориентировать финансовые потоки в пользу Рима вообще и Пилата в частности. И тогда, глядишь, его родину минует участь быть раздавленной железной армией карателей.
Почему же Христос просто не записался на прием к Пи¬лату со своими идеями? Во-первых, Пилат вряд ли лично принимает туземных голодранцев... А во-вторых, вдруг Пи¬лат имеет от Синедриона регулярную мзду от спекуляций, вдруг он обыкновенный взяточник на «подсосе» у Храма?
Тогда тихо пойти к Пилату — тихо пропасть. Значит, надо пойти громко.

Кто к нам с мечом пойдет...

Первосвященник Каиафа — глава Синедриона, или, по-современному говоря, спикер религиозного парламента, ко¬нечно, раскусил амбициозного мальчишку — Иисуса Христа. Он сразу понял, кому именно адресована фраза «кесарю — кесарево». Стало быть, Иисус - прямая угроза финансовому благополучию Храма. Сдать его римлянам, попросив смерт¬ной казни у Пилата, — риск. Вообще-то, Понтий Пилат с уго¬ловными и политическими не особо церемонится и приговоры утверждает заочно. Но не в данном случае. Пилату, конечно, уже все донесли. Он, конечно, заинтересовался. Пилат давно точит зубы на корван.
Остается одно: по-тихому пристукнуть самозванца. А это сделать не так уж просто. Во-первых, Иисус - прирожден¬ный конспиратор (в этом мы чуть позже убедимся). Во-вторых, Иисус действительно всюду ходит с охраной. Причем некоторые из апостолов вооружены. Петр, например, всегда ходил с мечом (в конце концов он им воспользуется, как мы знаем). Меч - редкая привилегия: ходить с оружием разре¬шено только римским гражданам, это их неотъемлемое пра¬во, в отличие от «неграждан». Туземцам за ношение оружия — смерть через распятие. Даже храмовая стража Синедриона вооружена деревянными дубинками и кольями.
Значит, Петр — римский гражданин. Как Петр, рожден¬ный в Иудее, мог стать римским гражданином? Например, повоевав римским наемником. В 19 году сын Тиберия Германик воевал в Каппадокии и Армении. Естественно, во вспо¬могательные войска он набирал наемников, откуда побли¬же—с Востока. Наемникам за особые заслуги перед Римом давали награду — Крепостной венок, или Гражданский венок.
Носитель такой награды автоматом получал гражданство. Видимо, Петр был хорошим солдатом.
Служили наемники в кавалерии, следовательно, у Петра не короткий меч — «гладиус», а длинный кавалерийский — «спата». Большой меч под одеждой не спрячешь, его можно носить только открыто. Следовательно, каждый в Иерусалиме знает: Иисуса окружают вооруженные люди. На них с колья¬ми переть бессмысленно.
А может быть, все-таки Петр имел короткий меч и носил его под одеждой нелегально? Вряд ли... Вряд ли не склон¬ный к самоубийству человек в праздничном Иерусалиме, где на каждом шагу римские патрули, будет таскать с собой оружие, глупо нарываясь на смерть. Да даже если б не патру¬ли! На Петра мгновенно донесли бы, вооружись он незакон¬но: город полон шпионов и стукачей, а у Христа и апостолов много врагов. В городе все шпионят за всеми. Даже Пилат знает, что на него постоянно идут какие-то докладные в Рим... Нет, Петр носил меч открыто — по праву римского гражда¬нина.
Значит, днем Иисус всегда появляется в городе в окруже¬нии охраны из бывших наемников... Ночует он в пригороде на виллах своих зажиточных друзей. Как его взять?
И тут Иисус подставился сам!

«У вас продается славянский шкаф?»

Близится праздничная пасхальная ночь. Иисус говорит ученикам: сходите, мол, в город, сегодня мы будем отмечать праздник там, я так решил. Идите по такому-то адресу к та¬кому-то человеку (примечательно, что ранее этот адрес и этот человек апостолам не были известны). Внимательно посмо¬трите, есть ли там кувшин. Если кувшин на месте, смело за¬ходите и говорите хозяину такие-то слова.
Ученики выполняют все в точности. Идут на место. Там, как говорят в шпионских романах, снимают пароль (об¬наруживают, что кувшин на месте, и, значит, явка не про¬валена). Говорят хозяину нужные слова... И только потом на явку приходит Иисус с остальными. Явка — небольшой ресторанчик. Хозяин — содержатель ресторанчика - чело-век Христа.
Какое-то время Иисус с апостолами пьют и гуляют. Нерв¬ничают только двое — Иисус и Иуда. Во время гулянки Иисус вдруг говорит Иуде примерно следующее: «Ладно, иди и делай, что задумано!» Иуда уходит. А Иисус, немного погодя, пред¬лагает всем подышать воздухом. Ничего необычного в этом предложении нет, нам всем оно очень понятно: люди гуляли, пили вино — теперь надо немного проветриться. Естествен¬ное желание во все времена. Но вместо того, чтобы просто проветриться, Иисус ведет всех... за город, за речку Кедрон — в Гефсиманский сад. Зачем? Почему? Разве нельзя было за¬ночевать там же, с блудницами? До этого случая Христос не отличался склонностью к ночевкам в лесу, у него, как мы знаем, полно состоятельных друзей.
И самое главное — ведь Иуда ушел раньше остальных. И о том, куда именно направится Иисус с учениками, он знать не мог. Если, конечно, Иисус сам не сказал ему об этом заранее. Но ведь Иуда точно привел людей первосвященников в Гефсиманский сад, где и «сдал» им Иисуса! Значит, план был разработан ими обоими. И Иуда — самый преданный Христу человек.
Можно предположить, что сказал Иуда Каиафе. То, что велел сказать Иисус: люди Иисуса перепились и дрыхнут сейчас в Гефсиманском саду. Сопротивления они не окажут. Да и место глухое. Естественно, Иуда попросил денег «за пре¬дательство». Ибо бескорыстие — подозрительно.
А Христос между тем просто организовал засаду. И его план сработал...
Ночь. Пригород Иерусалима. Гефсиманский сад. Иисус сильно нервничает. Как не нервничать, если иные из его апо¬столов действительно дрыхнут! Им-то простительно: в боль¬шинстве своем апостолы о планах Иисуса не знают, знают только двое-трое. В их числе, естественно, и Петр. А меж¬ду тем Назаретянин поставил на карту свою жизнь. Тут за¬нервничаешь.
Появляется Иуда с отрядом головорезов Каиафы. Иуда целует Христа... И не говорите мне, что это был предатель¬ский поцелуй! Нет, это был братский поцелуй! Поцелуй лю¬дей, затеявших большое общее дело. «Держись! Я сделал все, что ты просил! Теперь твоя очередь!» — вот смысл Иудиного поцелуя.
Вот тут Петр и пускает в ход свой меч... Если бы храмовая стража пришла просто арестовать Иисуса, стычки бы не было. «Вы арестованы, пройдемте!» - «Очень хорошо, я давно это¬го жду. Идем». Нормальный мирный вариант ареста. Но Хри¬ста пришли не арестовывать, а убивать под покровом ночи. Именно поэтому вспыхивает быстротечная схватка, окон¬чившаяся кровью. Петр отрубает ухо одному из нападавших. История донесла до нас даже имя пострадавшего — Малх.
Иисус останавливает резню: он уже победил! И Петр опу¬скает меч. Что, собственно, случилось? А случилась жуткая для Каиафы неприятность - коллективная драка в празд¬ничную ночь с нанесением тяжких телесных, в которой участвовали его люди. И самое противное во всем этом — произошло нападение туземцев на римского гражданина! Римлянин даже был вынужден применить оружие. Ай-яй-яй... Такое дело не замять. С таким делом Пилат будет разбирать¬ся лично.
                -«За каким Нечистым Духом вы туда ночью поперлись с кольями?» — спро¬сит у Каиафы Пилат, и в глазах его, помимо обычной устало¬сти, будет светиться живой огонек заинтересованности и по¬нимания. Здесь возможен только один вариант ответа:
— Арестовать богохульника хотели, ваше благородие! Днем несподручно было, они ведь ребята горячие, а тут пере¬пились все. Ну, мы и решили воспользоваться. Чтоб без кро¬ви обошлось.
— Арестовали?
— Арестовали, вашбродь!
— Ну, давай его сюда...

Трижды не пропоет петух...

Иисус своего добился. Он арестован. Его ведут в город. Сзади — так, на всякий случай — идет Петр с мечом. Мало ли что... Вдруг захотят Иисуса дубинками забить «при попытке к бегству». Соблазн-то велик!
Привели в дом Каиафы. Ситуация накаляется. Христос получает пару оплеух. Петр не вмешивается. Его роль — глав¬ный свидетель, римский гражданин. Кто-то узнает Петра, показывает пальцем: да он, блин, сам апостол, Христов дру¬жок! Петр отрицает: да нет, я так просто гулял ночью по са¬дику, вижу — хотят парня мочить. Может, думаю, разбой-ники? Решил защитить паренька... Но Петра опять кто-то опознает.
Испугался ли Петр, как предполагают Евангелия? На¬вряд ли... Петр — ветеран войны. Начальник Иисусовой охраны и не такое видел в жизни. Этих безоружных горожан он может пучками косить. Просто ситуация становится все менее определенной: то ли Петр действительно Христов подельник, свидетельство коего нужно на десять поделить, то ли и вправду случайный прохожий, но в любом случае — римский гражданин. И ничего туземцы с ним поделать не мо¬гут, даже если захотят. Он не в их юрисдикции. Поэтому Петр спокойно уходит: ситуация окончательно вышла из-под кон¬троля Каиафы, теперь Иисуса и подавно убить невозможно — весь город переполошили. Чего Петру теперь зря подстав-¬
ляться — Каиафа его, конечно, не накажет, руки коротки, а вот Пилату может что-нибудь не понравиться. Да и дело свое Петр, в общем-то, уже сделал — Иисус живым доставлен в город.
После такого скандала он уж точно попадет к Пилату. Ле¬виты будут просить у Пилата предать его смерти. Пилат их ненавидит. Значит, попадет он к Пилату как враг его врагов. То есть друг. И у него есть что сказать прокуратору! Иисус сделает наместнику предложение, от которого тот не сможет отказаться.
Расчет Христа был верен. Иисус не учел только одного момента — он не знал, да и не мог знать, что в Риме зреет за¬говор Сеяна против Тиберия. И что Понтий Пилат — его участник.

Таланты Понтия Пилата

Пилат не просто участник заговора. Он в цейтноте! Пи¬лату срочно нужны деньги. У него нет времени реализовывать политические схемы Иисуса. Хотя схемы безусловно интересные. Красивые схемы! И если бы он, Пилат, не по¬ставил уже жирный крест на Иудее, если бы ему вскорости не нужно было грузить легионы на галеры и идти в Рим на под¬держку Сеяна, он бы, конечно, сделал все как надо - отписал в Рим, ввел Иисуса в Синедрион, затем, используя Иисуса как подставное лицо, откупил бы часть меняльных столов... Но времени нет.
Когда Пилат услышал предложение Иисуса о введении третьей — проримской — партии в Синедрион, его симпатия к Назаретянину окрепла. Безусловно, между Пилатом и Иису¬сом установилась психологическая связь, которую интуитив¬но чувствуют практически все исследователи. Связь, которая сквозит через потертые временем и переводами строки еван¬гелий...
Что случилось после разговора Христа с Пилатом, в точ¬ности неизвестно. Евангелия, например, повествуют, что Пилат зачем-то отправил Христа к Ироду. Зачем? Кто такой Ирод? Ирод Антипа — царь Галилейский... Палестина разде¬лена на несколько самостоятельных областей, каждой из ко¬торых правит свой начальник. Иудеей, Идумеей и Самарией чутко руководил Понтий Пилат. Галилеей и Пиреей — Ирод Антипа, сын Ирода Великого.
Антипа — человек с «европейским образованием». Он вы¬рос и выучился в Греции. Привык к имперскому лоску и ро¬скоши. У него «цивилизованный» менталитет. Ирод живет в столице Галилеи — Тиберии. Неужели туда Понтий послал арестованного? Нет, скорее всего, в Иерусалим Ирод, как и Пи¬лат, приехал только на праздник. Возможно, Понтий хотел посоветоваться с европейски воспитанным и проримски на¬строенным Иродом? Тем паче что Иисус родом из галилей¬ского Назарета...
Есть и другое свидетельство тех событий — свидетельство древнеримского историка Иосифа Флавия. До нас дошел древнерусский перевод с арамейского варианта книги Фла¬вия «Иудейская война». Там ясно написано, что после встре¬чи с Иисусом Пилат отпустил его, затем встретился с Перво¬священником, взял у него тридцать талантов денег и вновь отдал приказ арестовать Христа.
Что же произошло? Да Пилат просто использовал Христа для шантажа: смотри, Каиафа, я не нашел на нем никакой вины, и теперь он свободен, он в городе, твой противник. А завтра я могу поставить его перед толпой рядом с собой, и тогда его сторонники, в том числе и в Синедрионе, скажут: «Вот он, Мессия, которого мы ждали, своей мудростью су¬мевший убедить даже заклятого врага иудеев!» Каиафе дела¬ется нехорошо...
Никогда в жизни Пилат не продал бы Христа, если бы ему срочно не нужны были деньги! Тридцать талантов — это все, что собрали левиты за праздничные дни. Тридцать талантов - это 780 килограммов чистого золота. Годовая зар¬плата легиона. Можно просто показать золото солдатам, и они пойдут за Пилатом куда угодно. Даже на родину.
Сдав Христа, Пилат поступил так, как всегда поступал в жизни. Но в этот раз на душе у него скребли кошки. Что же мешало римскому прокуратору успокоиться после удачно проведенной операции? Тонкая ниточка симпатии, которая протянулась между ним и человеком из Назарета...

Последняя попытка

Обращался ли Пилат к народу на площади с вопросом, «кого вам отдать» в честь праздничка, как о том говорят все Евангелия? Возможно. И даже вероятно.
Во-первых, та самая психологическая ниточка. Все-таки, предав Христа - пообещав ему содействие, отпустив и затем вновь арестовав, - благородный римлянин чувствовал себя не в своей тарелке. Не зря же Пилат, ставший символом тиран¬ства еще при жизни, странно колеблется, отправляя на смерть Иисуса... А во-вторых, прокуратору просто из деловых сооб¬ражений ужасно не хотелось терять полезного человека. Да, за тридцать талантов он пообещал Каиафе предать Иисуса смерти. Обещание выполнил, приговорил. Но тридцать та¬лантов теперь лежат не в корване, а в крепости Антония — иерусалимской резиденции Пилата. Каиафа обратно их уже не заберет. Значит, можно попытаться спасти Христа. Тем бо¬лее что в честь праздника нужно одного из осужденных от¬пустить. И Каиафа ничего не возразит: толпа отпустила! Обы¬чай! Ваш же туземный обычай, господин Первосвященник!
Казнить должны были четверых: Иисуса за богохульство, двоих террористов-зелотов (явных врагов режима) и Варавву — обычного уголовника, прошедшего по бытовой статье. Пилат обращается к толпе, рекламируя ей Иисуса, называ¬ет его царем. Но Каиафа тоже не вчера родился, он-то свои национальные обычаи и особенности знает назубок! Толпа, обработанная Первосвященником, взревела: «Варавву! От¬дай нам Варавву!» Понтий только скрипнул зубами...
А может быть, Каиафа и не обрабатывал толпу, просто иудеи не могли простить Иисусу недавнего надругательства над Храмом?..
Узнав, что их план сорвался, Иуда в отчаянии бросает по¬лученные от Каиафы деньги через забор дома Первосвящен¬ника и кончает жизнь самоубийством, понимая, что на нем теперь будет висеть несмываемое клеймо предателя, ибо единственный человек, кто знает правду и мог бы его оправ¬дать в глазах апостолов и потомков, идет сейчас на Голгофу...

§ 3. Христос Воскрес!

Живой труп

И все-таки Пилату не по себе. Не хочет он смерти Христа! Мертвый Христос Пилату не нужен. Мертвый Христос ну¬жен Каиафе. Не часто так случается, что события идут про¬тив воли прокуратора. Пилат зол. Он велит проделать злую шутку: к кресту Иисуса приколотить табличку «Царь Иудей¬ский», прекрасно зная, что это оскорбительно для иудеев. Левиты просят убрать унижающую табличку, но Пилат кра¬ток и резок: нет! Как написано, так написано!
К месту казни зелоты Гестас и Дисмас несут кресты сами. Христос свой крест не несет. Римские солдаты, у которых, видимо, в отношении Христа особые инструкции, ловят какого-то мужика по имени Симон. Этот Симон и тащит вместо Иисуса его крест. Более того, когда, уже на кресте, Христос просит пить, римский солдат протягивает ему губ¬ку, смоченную «поской» из солдатской фляги. В разных Еван¬гелиях этот напиток описан по-разному — где-то он назван вином, где-то уксусом. (Интересно, кто бы и зачем принес на место казни уксус? Только еще перца, гвоздики и карда¬мона тут не хватает!) На самом деле «поска» - солдатский напиток со специально подобранным солевым составом -чтобы в походах утолять жажду, приводя в норму солевой ба¬ланс организма... Какая забота о приговоренном преступни¬ке! Неужели Пилат что-то затеял?..
Время сыграло с Синедрионом злую шутку. Сейчас вто¬рая половина дня. Завтра - суббота. В субботу ничего делать нельзя. Оставлять преступников на крестах тоже нельзя. Значит, кровь из носу, их надо похоронить до 24.00. Но они просто не успеют умереть до этого времени! Смерть на кре¬сте - процесс долгий. В этом весь смысл - человек должен кончиться в мучениях от жажды. На кресте человек умирает трое суток, а если погода нежаркая, если дожди, то нужно пять-семь дней ждать. Специальная подставочка даже преду¬смотрена для ног распятого, на которой он стоит, либо спе¬циальный колышек под пах, на коем распятый как бы си¬дит — и все для того, чтобы подольше помучился, чтобы, обвиснув на руках всей тяжестью тела, не задохнулся бы раньше времени (дышать-то, повиснув без опоры, трудно!). Кстати, эта форма орудия древнеримской казни до сих пор точно прослеживается в православии. На могильных, напри¬мер, крестах: верхняя перекладинка — это как бы табличка «Царь Иудейский», средняя — собственно крестовина, а ниж¬няя косая палочка — подставка для ног или шесток для «си¬дения». Потому она и косой делается, что направлена как бы на зрителя, перпендикулярно плоскости креста. На карти¬нах направление на зрителя изображается «в перспективе», «в изометрии», то есть «косо» — прямой угол ломается.
...Короче, преступникам грозит долгая смерть «на шест¬ке». Правда, есть способы смерть ускорить. Например, при¬бить руки гвоздями. «Гвоздили» ведь не для того, чтобы уси¬лить страдания, напротив — чтобы облегчить и ускорить смерть. У пригвожденных от грязных гвоздей и жаркого солнца уже через несколько часов начинался сепсис, человек впадал в горячечный бред и быстро отходил. Христа гвоздя¬ми не прибивали.
Был и еще один способ ускорить кончину. В истории он остался почему-то под названием «перебивание голеней». На самом деле голени не перебивали (зачем кости-то пере¬бивать?), а просто перерезали артерии на ногах. Вся кровь из висящего человека быстро вытекала, и он умирал. Гестасу и Дисмасу артерии перерезали. Христу — нет. Интересна мо¬тивировка: а он уже и так умер!
С чего бы это он умер? Римский солдат ткнул Христа сни¬зу вверх острием копья. Пошла кровь. И на этом основании солдат объявил, что «пациент» мертв. Странно. Уж кто-кто, а солдат должен знать, что у мертвых кровь не течет!
Итак, разбойники мертвы. Их трупы по старой доброй традиции сбрасывают в долину Еннома. А тело Иисуса от¬дают... мы уже знаем, кому его отдают: сторонникам Иисусовым — Никодиму и Иосифу Аримофейскому. Членам Сине¬дриона, между прочим. Тело они переносят в сад к Иосифу, оборачивают тканью, пропитанной алоэ и смирной. Это мо¬жет быть процессом бальзамирования. Но это может быть и обычной перевязкой: алоэ — известный антисептик. Пере-вязанное тело Христа кладут в склеп. А куда еще положить «мертвого»?
Каиафа понимает, что его обвели вокруг пальца. Он мчит¬ся к Пилату: как же так? Деньги взял, а преступник жив! Пи¬лат пожимает плечами, делает круглые глаза: ничего не знаю, но моим данным преступник мертв, я и сам удивился, что гак быстро... Даже, понимаешь, не успели вены перерезать. Впрочем, дорогой Каиафа, если не верите, сами поставьте стражу у склепа. («Имеете стражу — идите и охраняйте, как знаете» — Матф., 27:65.)
Пилат явно издевается: какая стража! ведь суббота, право¬верные сидят по домам и ничего делать не имеют права! Ле¬виты по этому поводу с тем же Христом сколько спорили! «Нарушение субботы» — один из пунктов обвинений, предъ¬явленных Христу... Тогда Каиафа решается: просит Пилата поставить у склепа римскую охрану. Это уже шаг отчаяния.
А Пилату только того и надо. Стража выставлена. А тело пропадает. На вопрос левитов «Где тело?» легионеры, цинично усмехаясь, говорят, что не знают: уснули-де и ничего не видели. Может, унесли. А может, сам ушел...
Вы верите, что римский солдат уснул на посту? Вы ве¬рите, что римский легионер, уснувший на посту, так легко в этом признается? Я не верю. За сон на посту вообще-то смертная казнь положена. Но Пилат на этот раз удивительно милостив к соням...
И все-таки, где же Христос?



Бей жидов, спасай Рим!

Скорее всего, Иисус во дворце у Ирода. Или в резиденции самого Пилата. Агенты Синедриона могли проникнуть всю¬ду, могли перерыть весь Иерусалим с подвалов до крыш, по¬сетить Галилею, Назарет... Только три места были им недо¬ступны — дворец Ирода и резиденции Пилата в Иерусалиме и Кесарии.
Во дворце Ирода Иисус прожил почти год. Странный это был год в жизни Христа — в его распоряжении великолепный дворец, общение с умным, веротерпимым Иродом, возмож¬ность общаться с друзьями (Капернаум, где находятся апо¬столы, всего в десяти километрах). И вместе с тем — полная организационная и творческая бездеятельность.
Впрочем, прежде чем поселиться на положении добро¬вольного арестанта у Ирода, Христос некоторое время, по¬хоже, пользовался свободой передвижения. Он встречался с апостолами, говорил с ними. Зная, что его ищут, он, возмож¬но, перемещался «в неузнаваемом виде». Во всяком случае, Евангелия донесли до нас свидетельства того, что даже те, кто давно знал Иисуса, сразу его не узнавали. В доказатель¬ство ему даже приходилось показывать раны от копья («Вло¬жи, Фома, персты в раны мои»).
Дело в том, что Пилат еще не определился, что же ему де¬лать с Христом. Он не знает, когда ему выступать со своим легионом на поддержку Сеяна: со сроками заговора пока полная неясность. И вообще в метрополии творится что-то непонятное...
...Обычно антиеврейские настроения в Риме совпадали с обострениями финансовых кризисов. Тиберий, кстати, не очень поддавался настроениям толпы. Напротив, наибо¬лее талантливых, молодых и зажиточных иудеев он спасал, прятал от расправ, отсылая их на службу в провинцию. Но его борьба с роскошью и экономикой проедания результатов не давала. Тогда Тиберий сменил курс, отказался от директивной экономики и начал проводить радикальные экономические реформы. Он решился на передел собственности.
Сенат издал, а Тиберий утвердил два эдикта о реструкту¬ризации долгов. Первый эдикт гласил, что все должники обязаны немедленно вернуть заимодавцам (иудейским ростовщикам, игравшим роль банков) две трети всех долгов. Второй эдикт велел немедленно обратить две трети имущества всех ростовщиков в недвижимость. Это был не просто взаимозачет, не просто конфискация имущества знати за долги. Это была самая настоящая, продуманная реформа. Тиберий убивал сразу двух зайцев: самые задолжавшие римля¬не больше не смогут роскошествовать, «проедая империю», ,и отправятся в провинцию заниматься своими латифундия¬ми. А иудеи, лишившись свободных средств, уже не смогут заниматься ростовщичеством, но будут вынуждены тратить средства на обслуживание своей вновь приобретенной собственности: не в характере иудеев запускать земли и проматывать состояния.
Вместе с этой из Рима приходит еще одна нехорошая но¬вость: заговор Сеяна раскрыт. И как глупо все получилось! Внучатый племянник Тиберия Гай Калигула - молодой, честолюбивый и умный - назначен Верховным Понтификом, то есть главным жрецом, человеком, который может манипулировать предсказаниями авгуров, гаруспиков и их закли¬наниями посылать в бой легионы. Гай — противник Сеяна. До выяснения отношений с Калигулой Сеян мятеж откладывает. А отложенный мятеж - это неудавшийся мятеж! В таких делах мямлить нельзя...
В общем, пока Сеян раздумывал, контрразведка не дре¬мала. Сеяна взяли, взяли и его подельников. Всех, кроме хитрого Пилата. Пилат отделался выговором: его участие в заговоре доказать не удалось. Пилата наказали только за не¬донесение о каких-то там письмах Сеяна... На том все и заглохло.
Крах заговора все поменял в жизни Пилата. Получилось, что он никуда со своими солдатами не едет. Вот теперь-то этот парень из Назарета, которого Пилат спас на всякий слу¬чай, ему и пригодится. Ах, как чуяло сердце-вещун, что за¬говор Сеяна провалится! И как здорово, как предусмотри¬тельно, что он напрямую в письмах ничего такого не написал Сеяну! Обходился лишь намеками, экивоками да устными заверениями через гонцов. А то бы сейчас размотали ему кишки в пыточных подвалах Рима... Ладно, займемся до¬машними делами. Пока в столицах разбираются, можно по¬трясти иудеев. То-то они примолкли.
Не только Пасха празднуется в Иудее. Есть праздник Пятидесятницы. Есть праздник Опресноков. И каждый раз на бирже возле Храма ажиотаж. Пилат может немного пошантажировать левитов Иисусом, который теперь дей¬ствительно страшен для фарисеев, ведь он — Воскресший! Воскресший Живой Бог — да он может просто повыгонять всех этих старперов из кормушки! Воскресший Живой Бог -на службе Пилата! Да теперь он вообще сможет взять под свой контроль всю валютную биржу!

«МММ» начала эры

Чтобы взять под контроль финансовые потоки Храма, Пилату нужна христианская партия. И в 31 году к праздни¬ку Пятидесятницы апостолы во главе с Петром прибывают в Иерусалим, что называется, с первым дилижансом.
Петр и Иоанн выходят на площадь Храма и делают ряд программных заявлений. Петр — «заместитель» Христа, Иоанн — юное дарование, будущий создатель бестселлера «Апокалипсис». Фарисеи тут же вызывают апостолов в Си¬недрион. Все их вопросы — только об Иисусе. Апостолы от¬вечают уклончиво. Затем они снова выходят на площадь и продолжают выступление. К чему же они призывают? Они
призывают строить пирамиду! Они призывают сограждан продавать дома, земли, мастерские — и вкладывать деньги и апостолов». Что происходит?
Ничего особенного - Пилату нужен оборотный капитал для финансовых спекуляций на меняльных столах. Понимая, что Пилат вскоре отнимет у Синедриона валютно-спекулятивный бизнес и пользуясь эдиктами Тиберия, левиты начи¬нают лихорадочно вкладывать деньги в недвижимость - по¬купают у граждан мастерские, дома, виноградники. Апостолам это на руку: вырученные деньги горожане несут под большие
проценты апостолам.
Причем разборки идут уже на чисто мафиозном уровне.
Некая супружеская чета — Ананий и Сапфира — продали спою землю и принесли деньги в свою новую христианскую "семью". Но часть денег от Петра супруги все же утаили. узнав об этом, апостол Петр убивает супружескую чету пря¬мо у Храма! Мотивировка: утаили деньги от Семьи.
Даже для потрясаемого переменами Иерусалима это — вопиющее преступление. Ай да иисусовцы! Начали с погро¬мов в Храме и закончили убийствами! Убийство совершено
Петром прилюдно, видимо, в назидание остальным членам общины - чтоб больше деньги не утаивали. Возмущение го¬рожан столь велико, что Иоанна и Петра тут же арестовывают и бросают за решетку: «И наложили руки свои на апостолов и заключили их в народную темницу». Народная темни¬ца — это общеуголовная тюрьма.
Но сидят апостолы недолго. Как скромно рассказывает об этом Писание, ночью пришел ангел и освободил апостолов. Видимо, ангел носил римские «погоны». Кстати, слово «ангел» в переводе означает «вестник», «посыльный», «весто¬вой». В общем, пришел вестовой и освободил убийц. Да еще обругал матерно  местных как следует: какое вы имели право хватать римского гражданина Петра, совсем страх потеряли?!. И вообще, не вашего ума это дело, это дело — государствен¬ной важности!
Между прочим, фарисеи пытались выяснить, «какой вла¬стью» все это творится. «Деяния» рассказывают нам об этих нервных переговорах. Нам ясно одно: апостолы проводят в жизнь новую экономическую политику Пилата, а Пилат обеспечивает их безопасность.
Далее все идет по плану: Петр, как об этом откровенно сказано в Писании, назначает нескольких честных провин¬циалов из своей партии «пещись о столах». То есть отвечать за меняльные столы. Этих столов пока семь. Некоторые бо¬гословы полагают, будто речь идет о неких столах, где раз¬давался бесплатный суп малоимущим. Полнейшая глупость! За похлебку людей не убивают. Да и зачем было самому Пе-тру лично возиться с какими-то «благотворительными учреж¬дениями», если с полученных капиталов он мог просто на¬значить малоимущим пенсии? Нет, речь идет явно о тех са¬мых столах, с которых вся эта история и начиналась...
План Иисуса начал воплощаться в жизнь. Петру удалось «оторвать» пока что семь мест на бирже и набрать первич¬ный капитал под обещание больших процентов.
А что же Христос?

Эпилог

По приказу Пилата Иисус наверняка отправился из Га¬лилеи в Иерусалим вместе с апостолами. Но вопрос, зачем он туда идет, не переставал беспокоить Иисуса. За время вы¬нужденного безделья в Иродовом дворце Иисус не мог не ви¬деть, что реальным руководителем его партии (общины, церкви) стал Петр. А уж Петр-то знал, зачем он отправляется в Иерусалим — для того, о чем было сказано выше.
Но все это не соответствовало целям Иисуса. Целью Иисуса была социальная, правовая, экономическая реформа, рефор¬ма отношений между Иудеей и Римом. А вовсе не передел собственности между фарисеями и Пилатом. Не продолже¬ние тех же спекуляций новыми руками в новый карман.
Естественно, Иисус спорил с Петром. Отголоски этого спора сохранили Евангелия. Даже по тем скудным словам, которые до нас дошли, видно, что спор этот нервный и эмо¬циональный. Речь идет о старой дружбе и идеалах: «Любишь ли ты меня?» О преемственности: «Паси моих овец...» Общий смысл их разговора на повышенных тонах: «Что тебе дороже, Петр, — наши мечты, наши идеи или соблазн денег и вла¬сти?» Тем паче что бывший наемник соблазну денег и власти очень и очень подвержен. Не зря же он порывается немед¬ленно отослать юношу Иоанна прочь от разговора «первых лиц». Это продолжение их старого спора. Помните? «Отойди от меня, сатана, ты мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, а о том, что человеческое».
Мы не знаем, чем кончился тот разговор. Мы знаем лишь, что Иисус в Иерусалим не вернулся. Мы знаем, что Петр был человек невоздержанный и честолюбивый.
Пилату пришлось иметь дело с Петром... Возможно, про¬куратор был даже рад этому обстоятельству: Петр был более предсказуем. А Воскресший Иисус был опасен не только для фарисеев, но и отчасти для Пилата. Мало ли что выкинет...
Неизвестно, Петр ли убил Христа, Пилат ли... А может быть, разочарованный в людях Иисус, забрав мать, уехал в Индию, где в Гималаях туристам до сих пор показывают мо¬гилу Девы Марии, утверждая, что в ней покоится мать Иису¬са? Скорее, справедлив первый вывод — Христа втайне убра¬ли. Это больше соответствует духу и нравам того времени...
Царь Ирод не дожил до Иудейской войны — скончался от кожной болезни через несколько лет после описанных со¬бытий.
Император-реформатор Тиберий также умер своей смер¬тью. Пришедший ему на смену Гай Калигула отправил Пи¬лата в отставку. Пилат вернулся в Европу, купил в Галлии (кантон Веве нынешней Швейцарии) большое поместье, где и прожил остаток дней.
Каиафа был Первосвященником еще четыре года, потом оставил пост, и дальше след его теряется.
А Иисус...
Иисус был умен, смел и свободен, пока не заключил до¬говор с Дьяволом, именуемым Властью. Купив у Пилата жизнь ценой обещаний политического сотрудничества, он превратился в марионетку Пилата. Уже на кресте, опекае¬мый легионерами, он перестал быть свободным. Дальше жил уже не Христос. Спаситель умер на кресте. А тело его жило еще примерно год и, скорее всего, было выброшено в пусты¬ню на съедение шакалам.
А история покатилась дальше...