По следам библиотеки Ивана Грозного! Глава 9

         Глава девятая  ПЕРВОЕ  СЫНОУБИЙСТВО                В жизнеописании русский царей столько неясностей, как и в биографиях сегодняшних правителей нашего многострадательного Отечества. Судите сами о чём сообщается в исторических источниках. Первая супругаВеликого князя Московского и всея Руси Василия Третьего, безплодная Соломия Сабурова, была заточена в 1525 году  в женский монастырь. По церковным канонам земной супруг инокини тоже обязан был принять постриг, но православный  митрополит Даниил не только освободил «соломенного вдовца» от сего подвига, но и дал своё согласие на  его второе бракосочетание с другой дщерью рода человеческой. Получалось и в средние века нашей истории один и тот же закон был записан розно:  для знатных и богатых – одно,  и для простолюдинов и бедняков – другое.                Не успел Государь отмолить свой  первый грех с насильным постригом в инокини православной Соломии Сабуровой, как вскоре впал  во второй грех: затеяв новую свадьбу  на католичке – литовской княжне Елене  Глинской, - весто того чтобы самому принять иноческий постриг при живой-то первой жене в монастыре! Красивая и предприимчивая иноверка соединяла в себе такие черты нерусского происхождения и воспитания, каких Василий Иванович не смог найти ни у одной  родовитой московитки. Да и летами моложе Соломеи и, да и искуснее в любовных утехах  она была весьма. Вот почему с приходом новой супруги Великого князя всея Руси в древлий Кремль пришли закордонные правила и обычаи О чём говорить, если венценосный супруг Елены Глинской в угоду иноверке даже бороду свою сбрил, словно в насмешку над вековыми обычаями. И сбреешь бороду, коль тебе 46 лет от роду, а ссуженной – 22… Самым поучительным для потомков было подражание своему бритобородому государю со сторонны блюдоблизов и прихлебателей. И это  за 200 лет до неистового брадобрея Петра Великого! «Да-а… Поступок Великого князя Василия Третьего в те годы, - подумал я, -  можно сравнить с поступком богатого прихожанина православной церкви, который  заявился бы на обедню в… плавках! Уж не  этот ли свободномыслящий папаша  передал сыночку своему, Иоанну Васильевичу Грозному, привычку  плевать на общественное мнение?» Благочестивые иноки из заволжских обителей объявили сей  княжеский брак блудодеянием, а пятилетнее бесплодие иноверки и чужеземки Елены гневом Господа Бога упомянутым блудодеянием. Только 25 августа 1530 года  неугодная русской старине царица произвела на  белый  свет княжича Иоанна Васильевича, а  15 сентября 1533 года - второго княжича, глухонемого  Юрия Васильевича. Всю жизнь царя Иоанна Грозного ползла за ним глухая молва отом, что отцом сыновей Елены Глинской  был не пожилой и немощный  муж Василий Третий, а молодой и красивый  боярин Ивашка  Телепнёв-Оболенский-Овчина, полюбовник царицы и фактический глава Московского княжества с 1534-го  по 1538-й год. То есть, сразу же после кончины Василия Ш-го и до смертного часа его второй вдовы. - Ну и беспамятный же ты, Михаил Николаевич! – укорил я сам себя, - Да о греховном  отцовстве  Овчины открыто писал в своём первом послании к Ивану Грозному  беглый князь Андрей Курбский! Вот почему, севший не в свои сани плод блудодейства оправдывался перед всем миром без малого два десятка лет в своих длинных и сумбурных письмах. Уместно вспомнить и о том, что боярин Телепнёв был родным братом  многолетней няньки Ивана Грозного, Аграфены Челядиной. Вскоре Челядины стали владельцами большой вотчины в селе Первятино Переславского уезда Ярославской губернии. А крестным отцом наследника трона был… игумен Данилова монастыря в городе Переславле-Залесском, преподобный Данил. В 1538 году грешница Елена Глинская отдала Богу душу, уморив за годы своего опекунства над малолетним сыном-государём Иоанном 1У-м в узилищах тесных и хладных  и дядю своего родного Михаила Львовича Глинского, и двух его шуринов, удельных князей Юрия и Андрея Глинских. Старший из сирот, княжич Иван, был возведён на трон в возрасте трёх лет от роду, поэтому «с пелёнок», по его признанию, насмотрелся дворцовых  заговоров, боярской грызни за власть, жестоких примеров лицемерия и предательства. Малолетний государь на всю жизнь запомнил равнодушие и пренебрежение к себе со стороны царедворцев. В торжественные дни – при восседднии на троне или при приёме посдов! – мальца окружали царственной пышностью, толпились вокруг него с раболепным смирением. В будние же дни те же дядьки и мамки не церемонились с ним, редко баловали, а чеще всего дразнили. В 12 летнем возрасте Великий князь был вельми перепуган во время очередного дворцового переворота. Сторонники князей Шуйских глубокой ночью напали врасплох на  дружелюбца князей Бельских, митрополита Московского и всея Руси Иосафа. Перепуганный владыко не нашёл ничего умнее, как  укрыться от татей в великокняжеском дворце, в опочивальне княжичей! Но мятежники вломились на рассвете в спальные покои с шумом и руганью, будто в кабак. В следующем, 1543 году, от Ивана насильно удалили няньку Аграфену Челядину, а затем и лучшего друга детства юного боярина Фёдора Воронцова. Вечно тревожный и подозртельный молодой государь рано привык думать, что окружён только врагами, а посему стал верить не людям, а книгам. В летописях  тех  лет говорится, что большим удовольствинм для Ивана было выкидывание оз окон высокого княжеского терема живых щенков и котят да тщательное наблюдение за издыханием бессловесных тварей.  И никто не догадывался, что  любознатец желал увидеть вылет душ из  тел животных. В 15 лет книгочей поражал бояр-царедворцев непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых ни его отец, Василий Иванович, ни дед Иван Васильевич, не додумывались и в зрелом возрасте. По рассказу летописца,  вдумчивый юноша в 16 лет среди ребяческих игнр вдруг заговорил о своей женитьбе, да глаголил так разумно, да  с такими выгодами для Московского княжества, что  слушавшие его  бояре расплакались в умилении от того, что княжич хоть и молод, а уже так много помыслил, ни скем из не посоветовавшись, от всех утаившись. В 1547 году января 16-го дня в Успенском соборе Кремля семнадцатилетний Великий князь Московский и всея Руси впервые в истории нашего Отечества   п о в е н ч а л с я   на  царство по Византийским  церковным канонам. Прилюдно, под торжественный благовест столичных колоколов  Русская Православная церковь и Московский царский трон были соединены в одну семью!  Митрополит, епископы, архимандриты, белое и Чёрное духовенство возносили Гсподу Богу горячие молитвы с просьбами укрепить нового царя духом справедливости и истины. Бояре же и царедворцы в это время осыпали царский трон дождём золотых монет, что означало изобилие тех  благ, которые желалли Венценосцу верноподданные. Месяц спустя после сего торжества  молодой царь в Успенском же  храме обвенчался  с  п е р в о й   супругой своею, с  юницей Анастасиеей Романовной Захарьиной. Через две недели после многолюдной свадьбы  благочестивый молодожён предпринял паломничество в Троицкий монастырь преподобного Сергия Радонежского, да шествовал туда  пешком вопреки февральской стуже. В своих подвигах венценосный раб Божий руководствовался житиями древних Византийских царей и отцов Православной церкви, а  царь-книгочей всегда старался устроить всё разумно и на пользу верноподданным. Но июне месяце того года Первопрестольную столицу  охватил   небывалый пожар. Тьмы горожан и посадских  погибли в пламени и в дыму без креста и покаяния. Испуганные огнём люди причину нежданного несчастья  нашли в колдовстве князей Глинских со злобесной княгиней Анной во главе. Литовскую колдунью бросили в темницу, а одного из бритобородых сыновей старухи, Юрия Васильевича Глинского, брата покой ной Елены, взбунтовавшаяся чернь растерзала на кровавые клочки. Дворы «литовинов» и их родственников были сожжены и разграблены. На третий день бунта чернь появилась в великокняжеском селе Воробьёво и потребовала выдачи ей  не только остальных сродственников колдуньи, но и молодого царя Иоанна У1-го Васильевича в том числе. От злой участи растерзанного дяди перепуганного племянника спас настоятель церкви Благовещения в Кремле, поп Сильвестр. Батюшка остановил толпу душегубов своим устным поручительством и крестным целованием в том, что его духовный сын Иван не причастен к   «колдовству литвинов»! А если в нём и осталось что-нибудь от сродственников поганых, то он, по Сильвестр, всё  вытравит из своего чада  суровым постом и частою молитвою. Вторым опекуном над венценосным выродком Глинских народ выкрикнул постельничего царя, боярина Олексу  Одашева, извесного своей честностью и милосердием к простолюдинам… Вот так начался многолетний домашний арест высокородного книгочея, период неволи Царя Московского и всея Руси. Бог весть, кто же  из бунтовщиков наблюдал за семилетним изгнанием  нечистой силы из тела внука старой княгини Анны Глинской, но суровая опека попа Сильвестра над молодожёнами Иоанном и Анастасией была тягостной. Оекун в рясе не разрешал соития между молодыми супругами ни в среду, ни в пятницу, ни в субботу с воскресением. И это окромя дней православных постов по Церковному календарю. Одному Богу лишь известно, когда они зачали и произвели на белый свет шестерых детушек. «Сильвестр- это Чубайс около Ельцина, а Одашев – дочь президента, Татьяна Дьяченко!» - наивно пояснил сам себе суть опекунства над молодым царём. Московское правительство  в виде Избранной Рады возглавил владыко Макарий, митрополит Московский и всея Руси. На этом многотрудном поприще у святого отца были верные и мудрые помощники-сотоварищи:  князья Д.Курлятьев, А.Курбский и М.Воротынский; думный дъяк из Посольского приказа Иван Михайлов Висковатый; да другие радетели Отечества. Но все они до того пренебрежительно относились к домашнему арестанту, что тот двоедушно приспособился вносить в Избранную Раду  боярскую свои выдумки и затеи обустройстве государства Московского под  чужой личиной. Так, в 1549 году царь объявил правящим боярам и дъякам о том, что ему переслал по ямской почте многомудрые свои  сочинения некий королевский дворянин Ивашка Семёнов сын Пересветов. О себе сей сочинитель сообщил вельми скупо:  выходец-де из русских земель в Ливонии; в православную Московию перебрался десяток лет назада из-зи сильного опасанасильственного обращения в латинянскую(католическую) веру. Два сочинения Ивашки Пересветова именовались так: «Сказание о Магмет-султане» и «Беседы с волошским воеводою Петром». Третье сочинение  было составлено из челобитных простого,  но многомудрого дворянина к царю о нуждах по укреплению и возвеличиванию Московского  государства. Мнимый Пересветов советовал Венценосцу упразднить вековую систему кормления служилых людей, отобрать у них вотчинные земли, а взамен пожалования  вотчинами платить годовое жалование  государевым людям за их службу. Вот тогда в руках  у царя  окажутся  послушные слуги разных рангов, а нивы и пастьбища возвратятся к пахарям и к пастухам. Ивашка Пересветов говорил не попусту. В 1550 году Радой был принят новый «Судебник», в котором право сбора налогов в казну  было отобрано у алчных бояр да отдано в руки царских воевод и тиунов из числа простолюдинов. А  в октябре месяце 10 дня этого же года  Избранная Рада по настоянию домашнего арестанта издала Указ об устройстве управления Московским уездом. Иными словами царь-книгочей  вытребовал-таки себе удел для самостоятельного управления. Отныне система кормления бояр в нём  уничтожалась через бесжалостное  искоренение кормленщиков! В следущем году  было составлено «Уложение о службе», которым впервые на Святой Руси было учинено вместо боярского ополчения постоянное стрелецкой войско и услена вельми артиллерия. Лить медные пушки в Московии начал итальянский зодчий  и устроитель подземных тайников Аристотель Фиорованти со времён Великого князя Ивана Ш-го Васильевича. Все эти преобразования привели к тому, что  1552 года октября « дня была взята приступом Казань. Но радость домашнего арестанта от своих преобразований утопала в горечи от вынужденной необходимости оставаться для Избранной Рады безвестным  дворянином  Ивашкой Пересветовым. Тайному устроителю Московского государства не было удачи не только с думскими боярами во главе с митрополитом Макарием, но и с наследниками трона. В сорокдевятом году у царицы Анастасии родилась дочь, наречённая при святом крещении Анной. Но малютка умерла, не прожив и одного года. В пятьдесят первом родилась вторая царская дочь – Мария, но и эта отдала Богу душу на шестом месяце от дня рождения.  Долгожданного сына-наследника Анастасия родила вскоре после победной осады Казани. Вот почему, счастливый отец спешно отбыл в Москву с поля  брани, не окончив устроения своей власти в новом владении. Вести о взятии столицы татарского ханства и о рождении княжича Дмитрия Иоанновича докатились и до незнатного Песношного мужского монастыря на берегу реки Яхрома. В сей обители томился в монастырской неволе опальный инок Вассиан Топорков, один из истовых последователей Иосифа Волоцкого. Так вот этот чернец послал с оказией молодому царю челобитную, в которой дерзко предлагал победителю Казани  приехать в Песношную обитель и побеседовать с ним, Вассианом, о путях  сбрасывания с себя оков строгого и унизительного опекунства Сильвестра и Одашева. На случай нехватки у царя  времени на путь к реке Яхроме, злобесный монах предложил Веценосцу  злокозненный способ проверить верность слуг, царедворцев и бояр. Не день и не два размышлял двоедушный царь над челобитной искусителя, да в итоге согласился…                «В среду на третьей неделе Великого поста в первый день марта, - повествует Н.М.Карамзин в своей «Истории Государства Российского», - Иоанн Васильевич вдруг занемог сильною горячкою так, что Москва, Россия в одно время сведали о болезни его и безнадёжности к выздоровлению. Все ужаснулись от вельможи до земледельца; мысленно искали вины своей пред Богом и говорили: «Грехи наши должно быть безмерны, когда небо отнимает у России такого самодержца»! Иоанн был в памяти. Дьяк царский, Иван Михайлов Висковатый, приступив к одру, с твердостию сказал болящему, что ему время своершить духовную… Иоанн не устрашился, и спокойно велел писать завещание,   о б ь я в и в сына, младенца Димитрия, своим преемником, единственным государём России…» - Как сегодня дурят нас журналисты, - с неудовольствием молвил я,  - так и в старину православный люд дурили летописцы. Ну как можно, скажите кто-нибудь Бога ради:  расстаётся с белым светом, а сам повелел дьяку составить духовную? …«Когда трон был отписан наследнику, царевичу Димитрию, - сообщает другой историк, -  то приближённые Государя стали говорить о крестном целовании всех, а прежде всего удельного князя Владимира Андреевича и бояр привести к присяге малютке. Многих бояр своих привёл к присяге в тот вечер Государь (в беспамятстве?), но ещё больше из бояр отказались присягать «пелёночнику» и заявили о крамольном желании своём видеть на троне двоюродного брата Владимира Андреевича». В ряды непокорных встали и дотошные опекуны притворщика: поп Сильвестр  и постельничий Одашев. Вот так злокозненная затея Вассиана Топоркова помогла двоедушному книгочею выявить скопом всех недругов своих  непримиримых. Но обманщик перехитрил сам себя. Дабы недугсвой  изобразить не одолимым, то притворщик повелел митрополиту Московскому и всея Руси   о т п е т ь   с е б я  перед кончиной  и постричь в схиму. А обычай сей утвердился у Московских князей с давних пор. А всё потому, что после земной жизни христианина-подвижника, как сказано в Священном писании, праведные монахи превращаются в вечной жизни на небесах в ангелов! В загробном мире насчитывается  девять ангельских ликов. У чёрных монахов-праведников будет шестой лик; у праведных монархов православных, у царей и великих князей – всего лишь третий  ангельский лик, как у преподобного простолюдина. Ну не обидно ли? Вот тогда венценосные честолюбцы   нашли выход: великие и удельные князья русские, а вкупе с ними и цари да императоры – зачали принимать иноческий постриг в час земной кончины своей, ибо живые, власть предержащие,  рабы  Божие,  не спешили отречься от мирских благ и забот. Случалось, что монашеским облачением покрывали уже бездыханное тело честолюбца, как это было с Василием Третьим, коего уже мёртвого нарекли схимником Варлаамом, иноком Троицкого монастыря в Сергиевом посаде. А случалось, что постриженный в монахи беспамятный раб божий не отдавал Богу душу! В церковных книгах и на такую докуку есть указание: коль выздоровление наступило после принятия схимы, то восставший из гроба  должен быть заточён в монастырь. Долгожитель  владыка Макарий был свидетелем неурядицы с мертворожденным схимником Варлаамом, поэтому к предстоящему обращению  сына его подготовился со всем тщанием, дабы не опростоволоситься и на этот раз. Вот почему, как только из царской опочивальни вышел последний боярин, присягнувший «пелёночнику» Димитрию Иоанновичу  на верность, как в спальный покой к недужному ворвались дюжина черноризцев с полным облачением для  предсмертного пострига в схиму. Заснул ли утомлённый обманщик в тот миг? Устыдился ли слуг Божиих за своё притворство?  Но и очередная свеча в сандале опочивальни не успела догореть, как к числу ангелов шестого  лика  прибавился  схимник Иона!  Чёрное духовенство у одра умирающего Государя  сменилось Белым духовенством для свершения требы по отпеванию покойного… Но отпетый обманщик подал вдруг знак о своём выздоровлении… И архипастырям пришлось после молитв за упокой  петь молитвы за здравие. Так в 1553 году в марте 2 дня в Московском государстве стало два царя одновременно, причём «пелёночник»  Димитрий имел больше прав на трон, чем схимник Иона. Но не оставил в беде своего подельника злобесный Вассиан Топорков. Он опять посоветовал  оконфузившемуся обманщику не только управлять Русью в иноческой рясе, но и  извести со свету  венценосного сыночка. И схимник Иона согласился. Не далее, как  через полгода своего  нечаянного царствования малютка Димитрий был у т о п л е н   в реке Яхрома в окрестностях Песношного монастыря!