По следам библиотеки Ивана Грозного! Глава 11

      Глава одиннадцатая    УТКА,  НО КНИЖНАЯ                Про треволнения в нашей семье по поводу памятнику Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому мне и сегодня стыдно вспоминать. А дело началось ещё в Киргизии с того, что в первые годы перестройки прочитали мы с соседом по лестничной площадке статью в газете «Собеседник» или «Современник», не помню, хотя думал, что не забуду  этого названия всю свою жизнь. И потеряли мы с ним, тёмные провинциалы,  душевный покой из-за незыблемую веру в печатное слово на газетных страницах. В  той статье сообщалось о трофейном  немецком золоте из города  Кенисберг, которое КГБ СССР  тайно переплавил  в статую первого шефа ВЧК  на Лубянке и спокойненько укрывал от обнищавшего народа России под слоем алюминивой пудры памятника перед зданием на Лубянке. Мы с соседом совсем  засобирались, было,  в Москву за «куском от главного чекиста», но наши жёны обсмеяли нас, нетрезвых в тот вечер кладоискателей, и оказались кругом правы, посколько  номер «Собеседника» или «Современнтка» оказался от Первого Апреля!  Тяжело соглашаться  с мыслью о том, что тебя разыграли. Но ещё тяжелее тяжелее осознавать, что ты под влиянием  «рыбокровных неромантиков» прошёл мимо всоей жизненной удачи. Стыдно признаться, но вот уже много лет я жалею о своём малодушном отказе от поездки в столицу Родины, ибо  после вскоре  той статьи упомянутую статую «Железного Феликса» сняли-таки с педъестала на площади Лубянка  и отвезли на городской склад демонтированных памятников. И мнится мне, что какие-нибудь деловые люди поверили газетной статье,  подменили драгоценный памятник гипсовым, а из настоящего  выплавили кенигсбергское золото и довольные  теперь потирают себе  руки. Да-а, недаром бытует у нас выражение: смотреть на жизнь «сквозь чёрные очки», «через розовые». Пока я предавался печальным воспоминаниям, супруга сообразила  лёгкий ужин, раскрыли бутылку сухого импортного вина из Москвы и отметили встречу супругов после двухнедельной разлуки. В конце позднего праздненства, мне неодолимо захотелось поднять тост за  моё приобретение старинной  реликвии семьи Самсоновых. Но вспомнив о резкой вони от  неё  я могучим усилием воли решил не портить аппетит жене… И правильно сделал-то. Улеглись посивать  в мире и в согласии между собой.                Под влиянием резонного вечернего упрёка жены  в моём легковерии печатному слову, утром за завтраком  перечитал статью в  подаренной мне Женей Самсоновым  газете «Коммерсант-Ъ»  и диву дался: ка-а-акую  же нелепицу  напечатали! Ну посудите сами. Очень спорным является утверждение автора статьи «История библиотеки Ивана Грозного»  о тайном, якобы, вывозе из католического Рима  собрания свитков с древнеаравийскими и древнееврейскими рукописями, с книгами Цицерона и Аристотеля. Из исторических книг известно, что в 1469 году некий грек Юрий Траханиот привёз в Москву от Римского папы Павля Второго  предложение о бракосочетании Великого князя Московского Ивана Васильевича Горбатого с племянницей последнего Византийского императора, с принцессой Зоей Палеолог. Уместно вспомнить, что за два века до этого предложения дочь византийского императора Михаила Палеолога по имени Ефросинья  вышла замуж  за безвестного тогда  ордынского темника Ногая. Мудрено ли, что зять всесильного тестя из Константинополя стал вскоре основателем многолюдной Ногайской орды?  В свою  очередь, зятем самого хана Ногая стал Святой благоверный и  Великий князь Ярославский и Смоленский Фёдор Ростиславович, с помощью ногайцев же  отвоевавший город  Ярославль у  Городецкого князя Андрея Александровича,  задиристого сына Святого благоверного и Великого князя Александра Невского. Дочь хана Ногая была причислена к православной вере под именем Анна, причём разрешение на ею крещение  дал  Константинопольский патриарх, а  довольный хан Ногай пожаловал зятю более трёх десятков русских городов в порядке приданного за дочерью.                Теперь вот в Риме  католики связывали большие надежды на брачный союз Зои-Софьи Палеолог с Иваном Третим, ибо воспитанная в Ватикане византийская принцесса была призвана Римским папой усилить влияние латинской веры  в Московии, склонить будущего супруга и кпринятию Унии и распространить влияние Ватикана на новые обширные территории. Московский жених два года думал над предложением Рима и лишь в 1470-м году  заказал сватам портрет невесты. Готовый заказ привёз другой посланник  папы Павла Второго итальянец Антонио Джисларди.Ранней весной следующего года Великий князь Московский и всея Руси отправил в Вечный город  находящегося у него на службе Джаниони Баттисту Вольпе с ответным сватовским посольством. Шесть месяцев двигалось оно «по градам и весям еуропейским» поэтому сватов встретил уже новый глава Ватикана Сикст 1У-й. Целый  месяц в Риме продолжались свадебные торжества вдали от русского жениха и для расходов на дорогостоящие пиры были весьма уважительные причины. Оказалось, что покойный сват Павел П-й слукавил и скрыл от будущего супруга два неприятных изъяна у  новобрачной: во-первых, она была уже замужем за итальянским  принцем  Караччоло, но  рано овдовела; во-вторых, принцесса  была  непомерно полна  телесами. Тучную  Зою-Софью  в мужнин дом в Москву сопровождали верный слуга её, папский легат Антоний, лекарь Юрий Траханиот и прочая многолюдная свита. Сватовской поезд ожидали  долгий путь из Рима через германские земли, тяжелое плавание по бурному Студённому морю, высадка на бегу Балтики и трудная дорога в осеннюю распутицу из Пскова и Новгорода Великого до Москвы. Молодожёны встретились в  году 1472  ноября в 12-й день! Поэтому о каком тайном вывозе византийской принцессой Палеолог сокровищ  может ити речьь?  Ведь ищейки папы Римского следили за всеми людьми из свиты с мая по ноябрь месяцы  этого года, да трижды грузили кладь: в Риме, на морские суда Балтики и на русских пристанях. Чего-чего, а уж языческих табличек с клинописью либо пергаментов Платона и Аристотеля католики не потерпели рядом с собою ни одного дня. Не подтверждалось в других исторических и технических книгах  и утверждение корреспондента «Коммерсант-Ъ» о приглашении в России специалиста по подземным тайникам и ловушкам, знаменитого итальянского  зодчего Фиорованти. Иноверец и иноземец прибыл на святую Русь вместе с московским послом в Риме, с боярином Симеоном Толбузином, тем же путём, что и тучная невеста Софья Фоминична двумя годами ранее.  А прибыл итальянец в Первопрестольную столицу для… строительства Успенского  православного собора  на территории  Московского  Кремля, а не мрачных подземелий. Упомянутый собор до него уже возводили русские зодчие Мышкин и Кривцов по велению и на деньги митрополита Филиппа, но стены и столпы новые упали в году  1474 августа в первый день. Помимо Успенского собора в Кремле  Фиорованти построил на реке Неглинной Пушечный  двор, где впервые в Московском княжестве  начал отливать медные пушки. До этого умельца  сии орудия назывались у московитов пищалями и изготовлялись путём кузнечной сварки металлических полос в круглые дула. Осенью 1477 года неутомимый зодчий  участвовал в походе Ивана Горбатого на Новгород Великий. Благодаря построенному итальянцем наплавному мосту чрез осенний Волхов завоеватели сумели замкнуть осадное кольцо вокруг вольного города.. Фиорованти же командовал огнём  медных пушек, что тоже поторопило мятежных горожан принять условия  капитуляции.На следущий год, в год великого стояние русских на реке Угре, среди пищалей московитей были и пищали итальянца. Полное повествование о подвигах зодчего во благо Московского княжества занесено было в Лицевой  летописный свод ХУ1 века, на одной из миниатюр которого изображён Аристотель Фиорованти в час закладки им фундамента Успенского собора в Кремле. Ежели маэстро и оставил после себя учеников из московитов, то они во времена царствования Ивана Васильевича Грозного отдали Богу души, а посему не могли соорудить никакого последнего хранилища под землёй   для «Либерии» в Александровой слободе. Единственным правдивым сообщением  в статье «Герман Стерлигов решил перехитрить Ивана Грозного» оказались строки о находке в Кремлёвских подземельях  в 20-х годах  ХХ века нетленных мощей царевны Марфы Собакиной. И как жаль, что  газета «Коммерсант-Ъ» не посчитала нужным сообщить своим читателям о том, что при вскрытии гроба  четыре века спустя после погребения кладоискатели обнаружили тело знаменитой «Царской невесты», совершенно сохранившимся, совсем  не тронутым ни временем,  ни тленом. А ведь беспристрастная  летопись донесла до нас вот  что:   года 1571 месяца октября  28 дня  Иван Грозный в третий раз обвенчался  с девятнадцатилетней  Марфой Васильевной Собакиной, дочерью новгородского купца,  а ноября месяца 13 дня – третья жена  Государя  с к о н ч а л а с ь, «не разрешив девства»! Знать,  не  не пересилила себя православная  христианка  и предпочла угаснуть подобно огоньку  свечи  без воздуха, но не уступить «девства» сластолюбмвым домогательствам  о т п е т о г о,  ожившего упокойника! Бедняжка умерла не от яда, как  написали  придворные историки; не от тугой свадебной причёски,  как это показывают в лиживлй опере «Царская невеста»… Марфа Собакина  не захотела жить    в е н ч а н о й   с у п р у  г о й  схимника Ионы, над которым был свершён митрополитом Московским м всея Руси  Макарием церковный обряд отпевания! Это сегодня мы, читатели мистической литературы  и телезрители «Баек из склепа», с пренебрежением  и  насмешкой  относимся  к суеверному страху простодушного человека  к людям в состоянии клинической смерти, к людям после летаргического сна, к людям после хирургических операций по изменению человеческого пола. А каково было девятнадцатилетней купеческой дочери Марфы после своего венчания  в церкви с царём всея Руси узнать от злорадствующей боярыни из Кремля  о своём замужестве за упыря, за вурдалака, прости Господи люди твоя. А  коль присовокупить к душевным мукам  средневековой девушки угрызения совести за несвоевременность  бесовского бракосочетания  в тот трагический для Москвы годо, когда столица княжества  в первый раз была сожжена крымским ханом Давлет-Гиреем, то смерть  юницы стала для неё  настоящим избавлением от попрёков современников и потомков. Провидением ли Божиим было сохранено непорочное тело мужественной  девственницы, хорошим ли бальзамом иноземного царского лекаря Арнольда Линдзея, но эта улика неправедной  жизни нечаянного схимника Ионы имеется у историков тогда, как каменные фундаменты и стены опричных дворцов и подземных тюрем в Александровой слободе не сохранились  якобы из-за удара молнии в строения сего кропивственного поселения. Получается, что в этой слободе   н е   п р ож и в а л игумен опричного монастыря и не почитывал некоторых книг из «Либерии», полностью сделанных из золота. «Книги из золота… Статуя Дзержинского из золота… Уж не свихнулсяли ты с ума , Михаил Николаевич?» – удивлялся я сам над собою, но дальше самокритики в поступках не пошёл. А надо было бы прекратить свои розыски Переславском уезде библиотеки Ивана Грозного сразу же, как я убедился в том, что вся писанина в «Коммерсанте-Ъ» является газетной уткой, а писанина в исторических книгах на эту же тему – уткой книжной. Но на мою беду 12 ноября 1997 года по Первому каналу  Российского  телевидения  в программе «Кафе «Мускат» ни кто иной,  как  сам глава кладоискателей Герман Стерлигов возвестил на весь мир о поисках «Либерии». Не иначе, как роковая судьба выпала мне в жизненный удел ибо по-другому  не объяснить такой случайности: сразу же стал телезрителем названной телепрограммы, как только надумал обратиться к  скучающему миллионеру с письменным сообщением о Золотой карете в Плещеевом озере и о царском троне семьи помещиков Самсоновых!