Барин и крепостной цирюльник

Барин и крепостной
Жил-да-был один барин. Не сказать, что слишком уж богач агромадный, но и не нищеброд-голодранец какой. Достаток имел, да не малый, а такой, что позволял ему личного цирюльника, то есть ежели по господскому-то, паликмахера, держать. Крепостного, понятное дело. Но, крепостной тот, хоть в парижах разных куаферскому искусству и не обучался, ан дело свое знал. И вот, как-то раз, приехал барин уже в хорошем подпитии из гостей и потребовал своего цирюльника. «Ты, вот, что, Пантелей, - крепостного-то, вишь, Пантелеем величали, - давай-ка побрей меня. Да, что б чисто-чисто. Побреешь – награжу. Вольную дам. И деньгами ссужу для обзаведения тебя собственным делом. Но, гляди, хоть раз, хоть на волосок ошибешься, обрежешь меня, тут тебе и казнь лютая выйдет. Запорю на конюшне». А барин, надо сказать, нрава был крутого. Раз сказал, так и впрямь запорет. Не сам, конечно, для того у него специальный человек имелся. Кат по прозвищу Людогуб. И верно, сколько людей этот кат загубил, и не счесть. Но, дело свое тоже знал хорошо. Так  навострился, что мог одним лишь кнутом играючи с человека всю одежду посрывать, а самаго его не задеть. Барин иногда, так девок провинившихся наказывал. Ну, да, ладно, давай опять, одначе, к паликмахеру. А у того-то душа в пятки ушла от барских посу;лов, руки трясутся, ан воли-то своей нет. Приступил к бритью. Побрил барина, чудо, как гладко. Барин не обманул. И вольную дал и деньгами ссудил. Он хоть и самодур был, но человек, по своему, конечно, но честный. Слово если давал, так и сполнял его. Потому, наверно, и обещать ничего и никому не любил. Так, вот, значит, наградил он Пантелея-то, а  потом и спрашивает: «Как же это  ты, Пантелей не испугался меня брить? А ну, как и впрямь бы обрезал?». Посмотрел Пантелей на барина, потом на бритву, потом опять на барина и сказал: «Эх, барин,  –  сказал Пантелей,  –  бритва-то тогда, у меня в руках была».