Верность вопреки 1628

Д'Артаньян ненадолго задержался на пороге, пользуясь тем, что его пока никто не заметил, а он мог без помех оглядеть зал. Ярко-оранжевые отблески плясавшего в большом камине огня углубляли тени и превращали лицо гасконца в подобие скульптуры с напряженными, словно иссеченными из камня чертами. Глаза казались черными и странно блестели.
Найдя того, за кем пришел, д'Артаньян крутнул головой, стряхивая тревожность, которая исчезла не только с лица, но и из глаз, и направился вглубь кабачка.
- Вот Вы куда забрались! Я думал застать Вас дома… Атос?
Атос не слышал. Он сидел за неубранным, в пятнах от вина и жира столом, но, похоже, совсем этого не замечал. Откинувшись к стене, он почти полностью сливался с тенью от балки.
Лейтенант королевских мушкетеров был редким гостем в «Трилистнике» и поэтому на него уже стали обращать внимание. По крайней мере, хозяин – папаша Крюсе – его узнал и выжидающе поднял голову.
Гасконец недовольно нахмурился и быстро скользнул за стол, постаравшись, как и Атос, скрыться в тени.
Почувствовав рядом присутствие постороннего, Атос очнулся.
- Вы? – В глазах читалось несказанное: «Лейтенант?».
Д'Артаньян кивнул.
- Опять внеочередное дежурство? Ищете, чем меня занять?
У лейтенанта обидчиво дрогнули губы, но он сдержался.
- Вам необходимо явиться к капитану де Тревилю, – тон гасконца стал сухим и лишенным эмоций. – Безотлагательно. Обстоятельств я не знаю. Это не приказ, личное дело. Он попросил меня найти Вас. Простите, у меня сейчас нет времени на долгие объяснения.
Гасконец торопливо встал, зацепился эфесом за угол стола, выругался громко и от души и ушел, не оборачиваясь.
Атос, подумал, нахмурился, медленно поднялся, чертыхнулся, как и д'Артаньян, только негромко, пожал плечами и отправился следом за другом.
Тревиль озадачил его еще больше, чем д’Артаньян.
Дело действительно было личным. Личным делом графа де Ла Фер.
Атос уже третий раз перечитывал переданное Тревилем письмо, и, похоже, собирался читать его в четвертый.
- Дорогой Атос… или господин граф, я, право, уже не знаю, как будет лучше. Словом, если Вам нужен отпуск, я могу устроить вам неделю. Или даже дней десять…
- Недели будет достаточно… – Атос оторвал взгляд от письма.
- Пусть будет десять дней.
- Это мне или Его сиятельству господину графу де Ла Рош-Гийон?
- Господин Атос! Мне кажется, или Вы упрекаете меня за излишнюю любезность? Хотя, к Вашему сведению, Его сиятельство вот-вот станет светлостью. Графство Ла Рош-Гийон намерены превратить в герцогство.
- Не знал.
- Неудивительно. Быть при дворе и служить при дворе – это существенная разница. Вы – мушкетер…
- А не придворный… Но это ничего не объясняет. Я не знаком с господином де Ла Рош-Гийон.
- Род славный.
- Безусловно…
- Вы не сказали «но», однако я его услышал.
Атос покачал головой, показывая, что не хочет говорить.
Тревиль усмехнулся:
- Но дни этой славы давно прошли? Они более весомы у себя в провинции, чем в Париже. Их ценят по достоинству, но не вспоминают. Так Вы ничего о нем не знаете?
Атос пожал плечами:
- Я могу больше рассказать о его предках, чем о нем самом. Семейство Силли… У них есть связи с Лавалями и Монморанси.
- Женат?
- Не имею ни малейшего понятия, – уже с явным холодом в голосе ответил Атос.
Тревиль спохватился. Его настойчивость действительно выглядела как грубость – так явно напоминать сиятельному графу, что последние лет семь-десять он был вне своего круга! И, конечно же, поболе знает о предках, чем о тех, кого, в лучшем случае, мельком видел в окошках карет.
Но что же понадобилось графу де Ла Рош-Гийон от Атоса? Столько лет прозябавшего в безвестности мушкетера? О нем и думать, наверное, забыли за эти годы! Все равно, что умерший.
Тревиль искоса глянул на Атоса. Где-то в глубине души остро кольнуло неприятное чувство. Не желая ему поддаваться, капитан великодушно заявил:
- Ла Рошель капитулировала, осада снята, мушкетеры имеют право на отдых. Десять дней на устройство Ваших личных дел. Для Вас, господин Атос! Что бы Вы там себе ни надумали.
Это великодушие Атос в полной мере оценил в дороге. Тревиль как в воду глядел. Что бы там себе Атос ни навоображал, а добираться до Рош-Гийона в декабре сквозь дожди и снег, по убийственно отвратительным дорогам – удовольствие весьма посредственное, к тому же – нескорое. Благодаря предусмотрительности капитана, Атос имел возможность сделать это путешествие хоть сколько-то приемлемым: с достаточными остановками для отдыха и смены коня.
Раньше Атосу не привелось побывать в этих краях, но замок Рош-Гийон был точной копией подобных старинных замков, так что ничего нового Атос не увидел. Огромный, массивный донжон на такой же массивной скале подпертый крепостными укреплениями. Серый, крупный камень стен, крохотные бойницы. Под самой скалой – новый замок, гораздо более пригодный для жилья, хотя тоже не блещущий новизной.
Так же как сам замок, его хозяин был Атосу неизвестен. И, так же, как замок, напоминавший многие другие, лицо графа де Ла Рош-Гийон казалось знакомым. Оно напоминало другие, в том числе, лицо самого Атоса.
Ла Рош-Гийон был нестар, но очень болен. Высохший, ослабевший, с густыми, но полностью поседевшими волосами, с тонкими чертами лица и большими, когда-то красивыми глазами. Сейчас они выцвели, поблекли и почти потеряли живое выражение.
После положенных и пустых приветствий, хозяин пригласил гостя за стол и, вопреки проявленной прежде церемонности, здесь уже наплевал на условности, начав разговор о деле прямо за трапезой.
- Граф, мне нужно было видеть Вас для решения одного важного вопроса. Я не мог сделать это иным образом. Видите ли, я умираю. Врачи врут мне о нескольких месяцах, но я чувствую лучше, новый год я уже не увижу. Вы ешьте, пейте, воображаю, как Вы замерзли и проголодались. Наслаждайтесь. И слушайте.
- Позвольте вопрос?
Ла Рош-Гийон жестом изъявил согласие.
- Почему я? И как Вы меня нашли?
- Второй вопрос глупый. Право, я разочарован.
- Поверенный?
- Естественно!
- Тогда первый вопрос.
Ла Рош-Гийон в некотором раздумье пожевал губами:
- Мне нужна была личная встреча – с Вами. Я должен был оценить Вас, прежде чем на что-то решаться.
- С чем это связано?
Ла Рош-Гийон  все так же задумчиво покачивал головой, жевал губами и молчал.
- Мне сказали, Вы со дня на день ждете герцогского титула? – Атос вопросительно поглядел на хозяина. 
- Да! Вы правы. Дело именно в этом.
Вопросительный взгляд Атоса стал еще выразительнее.
Ла Рош-Гийон умехнулся:
- К чему ходить вокруг да около? Это преимущество моего положения – могу уже ни на кого и ни на что не оглядываться. Я не мог принять решения лишь на основании чужих слов. Мне нужно было увидеть Вас.
- Чужих слов? Вы расспрашивали обо мне?
- Само собой. И очень подробно. Можете не делать такое лицо – мне наплевать. Вы забыли, что я умираю? Я расспросил о Вас всех, кто хоть что-то мог рассказать. Рассказали достаточно и очень мало лестного. Но чужие слова – это чужие слова. Скажите, сударь, с чем Вы связываете свое будущее?
Атос уже давно перестал есть, а теперь отодвинулся от стола.
- Вы правы, я не могу Вас вызвать, хотя любой другой на Вашем месте уже стоял бы напротив со шпагой в руке. Я умею ставить людей в такое положение. Но откланяться я могу.
- Неплохо. Теперь ответьте на мой вопрос – как Вы видите свое будущее?
Атос хмыкнул, поглядел на Ла Рош-Гийона и неожиданно рассмеялся, не скрывая сарказма:
- Неплохо! Сколько Вам лет, сударь?
- Сорок один. Вам двадцать девять? Мы бы поладили в иных обстоятельствах. Итак?
- Я мушкетер.
- Это я знаю. Что дальше?
- То же.
- Гм. Печально.
- Вы ожидали большего?
- Безусловно!
- Я Вас разочаровал?
- Увы. Но вопрос не в моих чувствах, это пустяки.
- Все дело в некоем решении?
Ла Рош-Гийон печально кивнул и махнул рукой:
- Я пью одни бульоны, но повар у меня отменный. Так что ешьте, если еще голодны.
Атос подумал и вернулся к трапезе. Ла Рош-Гийон согласно кивнул головой:
- Ешьте. Значит, это то будущее, которое Вы себе уготовили? Прозябание? А Ваше происхождение? Разве оно не обязывает? Ваш долг перед родом? Я не священник, не отвечаю за Ваш пропуск в рай, так что можете быть со мной откровенны. Гм, мне не нравится выражение Вашего лица. Разговор не для застолья? Тогда заканчивайте… Я подожду. 
Слуга принес бульон и Ла Рош-Гийон медленно пил, давая возможность гостю тоже не спешить.
Когда со стола убрали, хозяин и гость переместились к самому камину. Атос не стал оттягивать объяснение.
- Ваше письмо было составлено в таких выражениях, будто речь о жизни и смерти. Вы ссылались на наше родство и настоятельную необходимость встречи, поскольку речь о вещах, касающихся моей личной жизни. Я хочу знать, что это значит? О каких обстоятельствах моей личной жизни идет речь? Это результат Ваших расспросов?
Ла Рош-Гийон проигнорировал угрозу в последних словах, и остался все так же спокоен:
- Вероятно, Вы подумали про Ваш брак или что там у Вас было? Мне нагородили неимоверной чепухи об этом. Боюсь, Вас ждет другая неожиданность. Если только…
- Что Вам известно?
- Вас до сих пор это волнует? О! Неужели? Так вот почему Вы подались в мушкетеры?
Ла Рош-Гийон покачал головой так горестно, будто только что все его надежды окончательно и бесповоротно рухнули.
- Да… Можно сказать, вот все и решилось.
Атос чувствовал, что лицо его стало бледным, как смерть, несмотря на жар от камина.
- Что Вам известно?
- Не думаю, что вся правда. Ее знаете лишь Вы. Ваш выбор был глуп, неравный брак. Господь был милостив и прибрал ее вскорости. Убилась на охоте, так? Господь освободил Вас и указал Вам Ваше место. Давал возможность вновь занять его, подняться, а вместо этого Вы… Мушкетер? Из-за жены? Уже из-за одного этого глупого поступка я бы никогда не подумал к Вам обращаться, но обстоятельства не оставили мне выбора. Я все же надеялся, что Вы окажетесь достойны, что память предков важнее…
- Зачем я Вам понадобился?
- Вы еще не поняли? Мой титул. Мой будущий титул. Герцог де Ла Рош-Гийон. У меня нет наследников. Жена умерла родами, второй раз жениться я не успею. Наше имя, наше наследование… Все пойдет прахом. Будь я здоров, я бы сам приехал в Париж, вместо того, чтобы обязывать Вас приездом. Да что там, будь я здоров, я бы женился и родил себе наследников! Увы… В моем положении оставалось рассчитывать только… –Ла Рош-Гийон поглядел на Атоса с нескрываемым разочарованием и не закончил фразы.
Они несколько минут молчали, каждый по своей причине. Молчание прервал Атос.
- Мне нет дела до Ваших надежд. Я не обязан их оправдывать. Но, повторюсь – почему я? В этом есть что-то, чего я не понимаю. Родство? Смешно.
Ла Рош-Гийон вскинулся, и в его бесцветных глазах зажглась искра жизни.
- Смешно?
- Я сам убью того, кто посмеет насмехаться над моими родственными связями. Но мы ими не связаны.
- Рад слышать. Первый раз за весь вечер я рад слышать Ваши слова. Все же, это не вытравить!
- Вы не расслышали второй части моих слов? Мы не семья.
Граф де Ла Рош-Гийон чуть прищурился:
- Собственно… Похоже, Вы действительно не знаете. Чего только на свете не бывает! Хотя… Вы ведь давно в мушкетерах? А тогда были совсем малы… Ваши родители…
Атос улыбнулся очень вежливо, убийственно вежливо:
- Некоторые вещи не простятся даже умирающему.
- Отлично! Теперь я вижу! От крови нельзя отказаться. Она живет внутри даже вопреки!
- Возможно, Вам бы стоило кое-что узнать об этой крови, прежде чем продолжать разговор в том же духе?
- Вы о чем?
- Мой отец…
- А, да! Вы о дуэлях? Они заставляют молчать.
- Так Вы о них знаете?
- Да, – Ла Рош-Гийон пожал плечами, – почему бы не знать? Он же был моим отчимом. – Он поднял насмешливый взгляд на Атоса. – Я же сказал, что мы – семья. Зачем бы иначе я был так придирчив к Вам? Наследование роду – не баловство.
Атос разгладил пальцами нахмурившиеся брови, на несколько мгновений скрыв лицо от глаз Ла Рош-Гийона.
Тот покачал головой:
- Значит, Вы действительно не знали. Да оно бы и неважно, будь у меня наследники или время. Никто не собирался обращаться к Вам. Но все случилось в одночасье. Я уже сказал, жена умерла родами, а меня внезапно скрутило. Поверите, еще три месяца назад я был совершенно здоров! И вот… Откуда такие напасти?
Он печально поглядел на Атоса:
- Пришлось делать, что возможно.
- Ваше лицо показалось мне знакомым.
- Мы похожи, да. Оба чем-то похожи на мать.
Атос протянул руки к огню, подержал, пока нагрелись ладони, и приложил их к щекам.
- Я думал, что Вы станете спрашивать, – в глазах Ла Рош-Гийона появилось что-то вроде уважения. Он слегка поклонился. – А Вы держитесь достойнее, чем поначалу. Впрочем, в этой истории нет ничего постыдного. Они встретились при дворе. Мой отец и моя… – он усмехнулся, – наша мать. Последние годы царствования Анри III, можете представить. Ей было 17 или 18, только появилась при дворе, новая фрейлина. У меня была миниатюра. Невероятно хороша! Ослепительна. Ей очень шло платье того времени. Я бы показал Вам, но, увы, миниатюра сгорела при последнем пожаре. Тогда у меня многое сгорело, но ничего не было так жаль, как этого портрета!
Ла Рош-Гийон глянул на Атоса:
- Слушаете? Они поженились довольно скоро после знакомства. Достойный союз.
- Бабушка Вашего отца – Анна де Монморанси, родная сестра коннетабля.
- Да, – Ла Рош-Гийон с гордостью кивнул и искоса глянул на Атоса. – Вот о бабушках Вы знаете все, особенно, если они – Монморанси.
- Я не знал, что это был второй брак.
- Первый был очень коротким, почти что и не было. Я родился уже после смерти отца. Он умер в 34 года. Не суждено нам жить долго.
- Она оставила Вас?
- Да, моей бабке, и вернулась ко двору. Да Вы и сами знаете, с Вами поступили так же. Весьма разумное решение. Что проку сидеть над младенцем, когда по праву рождения и природным достоинствам твое место возле королей?
Ла Рош-Гийон помолчал и вдруг спросил:
- Вы ее любили?
Атос молча кивнул.
- Я ее обожал, – улыбнулся в ответ Ла Рош-Гийон. – Обожал ее гордость, ее сдержанность, то, что другие считали высокомерием. Нет, она не была высокомерной, она была полна достоинства. И она меня любила. Я знаю. Она любила своих детей. Но была очень строга! И это я тоже очень в ней любил. Ее любовь надо было заслужить, нужно было быть достойным ее любви.
- Она… навещала Вас?
- Ревнуете? – хмыкнул Ла Рош-Гийон. – Я тоже дико ревновал ее к вам всем. Мне кажется, мы все хотели забрать ее только себе. И мой отец, и Ваш, и Вы сами и я тоже. И Габриэль! Как она ее ревновала! Любила, ненавидела и ревновала одновременно.
- Габриэль?
- Да, после того, как она родилась, мы какое-то время жили все вместе – в Ла Фере. Я имею в виду, все дети. Луи, Ренье, Габриэль и я. Это было удобно. Проще присматривать. Габриэль все время искала мать.
- Ее уже не было с вами?
Ла Рош-Гийон удивленно и с некоторым раздражением воззрился на Атоса:
- Конечно, нет! Что ей было там делать? Ведь граф де Ла Фер тогда был при короле. Уже в начале осады нас отправили из Ла Фера. Остались только Луи и Ренье.
Атос прижал пальцы к вискам:
- Постойте… Вы были еще ребенком, поэтому путаете. Габриэль…
- Ничего я не путаю. Габриэль родилась до осады. Когда они – ваши родители – наконец, поженились, ей было не то четыре, не то пять. Вот это уже могу спутать. 
Он снова с нескрываемой досадой поглядел на Атоса:
- Естественно, они стали любовниками задолго до брака, не изображайте невинность в Вашем-то возрасте! Какое это имеет значение? Разве это главное? Граф де Ла Фер всем закрыл рты, это Вы верно сказали. Мне не стыдно было за такого отчима. Он бы не стал уходить в мушкетеры, бросая самую свою жизнь на произвол судьбы…
Ла Рош-Гийон прервал себя, и, поглядывая на Атоса, пробормотал под нос:
- Не стоило говорить…
- Господин граф, я намерен покинуть Ваш замок. Не скажу, что пребывание здесь было приятным. Но за трапезу благодарю. Я не оправдал Ваших надежд, о чем совершенно не жалею. Что до нашего разговора – Вас подвела память. Что Вы тут вспоминали, это именно то, за что граф де Ла Фер отправлял на тот свет. Но не потому, что боялся или стыдился, а потому, что все эти слова – ложь. Неважно, как видели их поступки другие и что им приписывали. Я помню своих родителей. Я их знаю. Сожалею, что Ваши чаянья о наследовании неисполнимы. Прощайте.
Граф де Ла Рош-Гийон почти равнодушно смотрел, как гость покидает его замок.
- Напрасная была затея… Пустые надежды. Он дал слабину. Чувства, страдания – какая глупость! Как можно отдаваться этому? И все же… что-то мне думается, что кровь себя еще покажет. От нее нельзя просто так отказаться. Она заставит его вернуться на место, которое по праву – его.