Глава 23 Тяжолая жизнь вдовы

                Горе горькое по свету шлялося
                на меня невзначай набрело
                Некрасов Н. А.

Предприятие, где она работала до ухода в декретный отпуск, благополучно обанкротилось и она осталась “у разбитого корыта”. Пришлось искать работу.

Работу найти не удавалось – стоило сказать, что у неё есть дети, озвучить их возраст, как работодатели, кто в более-менее вежливой форме, а кто грубо и нагло говорили, что она или не может работать у них, или место уже занято, а то находят какие-то нелепые причины, лишь бы не принять её на работу. Она понимала, что с детьми очень трудно, почти невозможно, найти работу в проклятом нынешнем обществе. 

Иные поёжатся, поморщатся, и чтобы скорее отговориться суют анкету, а она знает, что зря пришла, бумажку заполнит, выйдет из кабинета, и выбросят её бумажку-анкету в урну; а иные грубо, не прикрываясь лицемерием, говорят прямо в глаза, что у неё двое малых детей, так что не могут принять на работу.

Её просили, а вернее, ненавязчиво заставляли писать анкету, и она старательно вписывала в бланк свои анкетные данные, хотя не надеялась на то, что в результате анкетной игры получит работу. Но теплилась ещё очень слабая надежда, что, наконец-то её примут на работу – не все люди такие чёрствые, может, здесь поймут, что ей до-зарезу нужна работа, хоть какая.

В иных предприятиях, что покруче, просили показать портфолио, но и здесь её ждало разочарование.

Во многих предприятиях, куда она обращалась, приглашали прийти на собеседование, но как только речь заходила о детях, представители работодателя теряли интерес к ней, в глазах у них читались равнодушие, досада, недоумение – зачем она с таким довеском пришла искать работу; и старались побыстрее отделаться от соискательницы работы.

Каждый должен пробивать себе дорогу сам, и если ты остался за бортом, и не можешь постоять за себя, за своё будущее, то опускаешься всё ниже и ниже, пока наконец не становишься бомжом и не спиваешься, чтобы упасть где-нибудь в грязь и не встать. Сколько хороших, талантливых людей, имеющих слабый характер, уходит из жизни ежегодно, не находя работы, применения своим силам, таланту, не нашедшие поддержки, слышавшие от работодателей явное презрение и пренебрежение, полное равнодушие к судьбе страждущего, желающего работать. Работодателям не интересен человек, как человек, он смотрит на него, как на товар, может или не может этот “товар” дать прибыль. Не все, далеко не все, могут “подать себя”, и такие люди, обычно ранимые, натуры нежные, часто романтичные, чувствующие свою ненужность, от безвыходности приходят в отчаяние, ищут и находят смерть. Сильные духом люди будут биться до последнего, пока есть хоть немного сил, упорства и теплится хоть маленькая надежда переменить свою судьбу. Вот и она, отчаявшаяся было женщина, прервала бы жизнь, но у неё двое маленьких детей, а ради детей нужно бороться. И она продолжала жить с детьми на свои более, чем умеренные средства, но у неё и на мысль не вспадало пойти к свекрови, попросить денег до получения пособия, тем более, она хорошо знала, что свёкр слёг, и навряд-ли обможется -  да и сама свекровь проторила путь до аптеки.

Надя с Леной, бывшие когда-то соперницы, сдружились – Лена вышла замуж за Всеслава, и у них теперь тоже было пополнение в семействе; стали чаще встречаться.

- Знаешь, Надя, я благодарна тебе за то, что помогла мне снять шоры с глаз – какой замечательный Славка! А я со своей глупой влюблённостью не видела, что Славка любит меня, и чуть ревновал к Николаю, но никогда не показывал вида, что ревнует.

- Ты даже не представляешь, как мне теперь тяжело. Стоит закрыть глаза – и вот он, мой Коля. Я говорю, говорю с ним. Когда я дома, всё напоминает его. Я не просто вижу, я чувствую его присутствие, слышу его шаги, ощущаю его запах. Прихожу домой – у компьютера стоит кресло, заманивающее развалиться, уютно устроившись, но на нём частенько сидел Николай, держа в руке мышь. У меня сразу слёзы градом…

- Что здесь особенного! Вы прожили вместе ни один год. Вещи долго хранят энергетику человека, да и вспоминаешь ты, вот он садится на диван, идёт кушать… Да, ты часто ходишь на кладбище. Не надо ходить часто, убиваться по усопшему. Этим самым ты даёшь себе отрицательный заряд, негативные эмоции. – увещевала Лена.

- Но не могу я не думать о нём. – возразила Надя. – В глазах сразу слёзы, по-иному я не могу, не получается. Во сне часто вижу, он рядом, здесь, со мной, затем удаляется, кричу ему, а в ответ тишина, звенящая тишина. Открываю глаза – ночь, луна светит, ветки карагача скребутся в окно, а когда луны нет – звёзды манят к себе, подмигивают, а днём если прилягу немного, или присяду, закрыв глаза, он грезится, уже не во сне, наяву, открою глаза -  яркий солнечный день, люди на улице смеются, радуются жизни, о чём-то весело щебечут, а я не могу радоваться, перед глазами – он.

- Пересиль себя. У тебя дети. Ты должна думать о них. – давила на разум Лена. – Ты должна быть сильнее горя. Даниэль Дефо во второй части “Робинзона Крузо” написал примерно так: … людям умным не подобает предаваться отчаянию и всегда нужно обращаться к помощи разума для облегчения настоящего и обеспечения лучшего будущего. Уныние – самое безрассудное чувство, ибо оно направлено на прошлое, которое невозможно вернуть или поправить, оно пренебрегает будущим, убивает охоту искать улучшения нашей участи, бороться за лучшее, так как сокрушаться в горе – увеличивать его во много раз.


В наш прозаический век, когда Хоттабыч и другие волшебники не воскресают, кошельки очень многих имеют волшебное свойство – их содержимое неизменно выражается цифрой нуль, и сколько бы раз ни заглядывал владелец кошелька в тощее вместилище наличности, в кошельке не прибавляется ни копейки, и сколько раз хозяин кошелька не перемножал его содержимое на любую заветную цифру, сосчитать результат – самая лёгкая работа на свете – нуль. На банковских картах, если они есть у владельцев кошельков с нулевой наличностью, любой автомат покажет нуль или очень близкое количество безналичных денег, на которые ничего купить нельзя.

У Надежды вскоре опустел кошелёк и пополнить его было нечем. Если грош врастяжку, то как ни старайся, а грош в рубль не вырастет. В перспективе ей ничего не светило. Как говорится: “Пришла беда – отворяй ворота”, потому, что “Беда никогда не приходит одна” – неприятности стаями цепляются друг за друга, своенравно обрушиваются на голову, не оставляя ни одного квадратного сантиметра незанятого несчастьем. Вполне вероятно, что стаю бед и несчастий, летавшую над городом, привлекла красивая женщина и стая решила, что для привала нет более удобного места.

Вскоре потекла труба, по которой питьевая вода поступала к крану. Она вызвала слесаря-сантехника. Вскоре сантехник позвонил в домофон.

- Иннокентий! – представился он.

Сантехник – мужчина средних лет, одетый скромно, без изысков, посмотрел место, где образовался свищ.

- Трубы надо менять, голубушка. – заявил он. – Сейчас я поставлю пиявку, но… трубы менять придётся – прогнили все. Что-ж ты так запустила трубы? Сейчас, пока лето, отопление не включили, надо сменить все трубы, а то зальёшь первоэтажных жильцов – намного дороже будет. Я тебя не стращаю. Можно, конечно, и герметиком заляпать, но, как говорится, овчинка выделки не стоит. Заделаю свищ, в другом месте прорвётся. А мужик-то где? На работе?

- Нет у меня мужа – убили на даче. – обречённо произнесла она. – Ищу работу. Где работала до отпуска по беременности – в трубу вылетело, а сейчас… - она безнадёжно махнула рукой.

- Вон оно что! – в его голосе послышалось сочувствие. – Трудно тебе придётся. С малыми детьми работу найти практически невозможно.

- Сколько я должна за работу? – спросила Надежда, скорее для того, чтоб прервать неприятный для неё разговор.

- Ничего не надо. Запиши мой телефон. – предложил Иннокентий. – Достанешь трубы, позвони, тебе дешевле будет. У меня ведь тоже семья, а зарплата – немного выше МРОТа. От такого МРОТа и вымирает Россия. – с горечью уточнил он, уклонившись в разговоре совсем в другую сторону, и продолжил. - Кормить-одевать нужно, а жена, как и ты, работу ищет, нигде не принимают – дитё малое! Так что понимаю – не понаслышке знаю.
 
 Через неделю Наде дали ссуду, но процент - не захочешь брать. Записан процент небольшой, но как его считают – совершенно непонятно, так что Надежде придётся выплачивать почти двойную сумму от того, сколько взяла ссуды. Дали минимальный процент! - посочувствовали фарисейски.

Позвонила она Иннокентию, он пришёл, и с её помощью быстро заменил все трубы; Надя убедилась, что Кеша сказал правду – на честном слове держалась всё система отопления.

Но, согласно закону подлости, вскоре забастовал её холодильник, а куда без холодильника, особенно, когда дети малые. Вызвала мастера. Пришёл, посмотрел, повертел что-то в моторе, и вынес вердикт:

- Отработал холодильник. Новый покупать надо, голубушка!

- На какие шиши покупать новый! – с ужасом подумала она.

- А отремонтировать можно? – робко спросила.

- Новый дешевле обойдётся! – безапелляционно заявил он.

 Волей-неволей, пришлось покупать холодильник, а это снова расходы, и не маленькие; а вскоре пришла женщина, представительница газовой кампании.

- У вас газплита очень старая. Надо менять! – безапелляционно заявила она.
 
- Но она работает исправно. – возразила Надежда. – Я не буду её менять!

- Как знаете! – и посмотрела так, будто хотела съесть непокорную.

Надежда надеялась, что отделалась от назойливой работницы газовой службы, но не тут-то было! Бабушка, как говорится, надвое сказала, - не надёжно защищённую женщину можно взять на измор.  Работники газовой службы решили не нытьём, так катаньем, но содрать с неё деньги за установку новой газплиты, хотя та, что стоит у неё в квартире работает хорошо, но газовикам тоже нужны деньги – у них семьи, а зарплата желает быть повыше. Вот и идёт соревнование между службами жилищно-коммунального хозяйства – кто больше сможет сорвать бабла с таких-же не богатых, в основном, как и они сами, граждан.
 
 
Надя часто с теплом вспоминала, как была счастлива с мужем. Тогда она не задумывалась о том, что может случиться такое. Да и скажи ей кто, что её ожидает, что она останется с детьми одинокая, беззащитная, несчастная и разбитая горем, что она будет, как опавшие листья, метаться из стороны в сторону и никому не будет нужна, люди будут кто равнодушно проходить мимо, кто с гримасой презрения, редко у кого мелькнёт сочувствие, но такие ничем помочь не смогут, так как сами перебиваются с хлеба на воду.

Вспоминала Надежда вечера, которые проводила с Николаем, прогулки в парке с мужем и детьми. Вспоминала и хорошие застольные песни, которые любила петь с мужем во время праздников, да и в обычные дни под гитару.

                Зимний вечер. Звёзды блещут,
                Стынут ноги, мёрзнет нос,
                Все спешат, все бегут от мороза в уют,
                Только два чудака бредут...

Они любили петь дуэтом задушевные песни.

                Белая акация во дворе цвела-
                Ароматом сладким душу оплела,
                Окунула в детства позабытый сон,
                Успокоил нежно все тревоги он.

                Утону в медовых переливах сна,
                Чтоб накрыла белой тишиной она,
                Белая акация - белый снегопад,
                Лепестков упавших белый аромат.

Сейчас она со слезами на глазах вспоминала счастливые годы, прожитые с Николаем.

Люди идут голосовать, когда избирают президента, или кандидатов в Госдуму. Многие считают, что от их голоса что-то зависит. Но Марк Твен ещё говорил, что “если бы от моего голоса что-нибудь зависело, мне никто не дал бы голосовать”. Посмотрите, кого вы выбираете! Среди кандидатов нет ни одного представителя народа, никто из кандидатов не выдвигал программы, и впредь не выдвинет что-нибудь конкретное, для улучшения жизни людей труда, всё какие-то расплывчатые фразы, а если и мяукнет что, то забудет тотчас-же, как только сядет в Госдумовское кресло. Одним словом, нет никакой надежды на “представителей народа”, так как в Госдуму снова и снова попадают люди, которые нимало не интересуются народными нуждами, и не заботятся об облегчении его тягот. – такие выводы сделала Надя, прочитав примерно такие изречения у Коллинза.


 

Антон Кузьмич от переживаний заработал инфаркт, и потерял способность самостоятельно перемещаться по городу. Его жена тоже села на лекарства, которые постоянно требовали: отнеси значительную сумму в аптеку!  Все финансовые потоки семьи взяла на себя Софья Гавриловна, и прекратила всякие попытки мужа помогать внукам. И хотя Галина и Семён оказывали посильную помощь, но ручеёк её был очень небольшой, да и не мог он быть широким и многоводным: Галина сама училась в ВУЗе, а у Семёна и своих детей четверо.

После бесплодный поисков работы, накормив и уложив спать детей, она подолгу бесцельно ходила по квартире, пытаясь успокоить напряжённые нервы, пыталась запихнуть в себя что-нибудь из еды, так как понимала, что не имеет права сдаться, свалиться, что она должна жить, жить ради детей. Самое страшное – войти в спальню, где она вынуждена спать одна, на холодной, пустой кровати, где её уже никогда не обнимет родной человек, ничего не шепнёт на ушко ласково…

Она часто беззвучно плакала, подушка не просыхала до следующего вечера.


 
Она оставляла детей у соседей, а сама шла на поиски призрачного, очень скромного счастья в образе работы, где можно будет что-то зарабатывать. Её родители помогают ей чем могут, но слабый ручеёк их посильной помощи не может насытить проглота-коммуналку, тем более, что надо кормить-одевать внуков. Дмитрий хотя и работает, но не может особо помогать – у самого семья, да и заработок желает быть повыше, Снежана – учится в школе, где ненавязчиво, но настойчиво, требуют заплатить то за ремонт, то ещё за что, и приходится отстёгивать так необходимые семье деньги, так что большой помощи при всём желании оказать родители не могут.

Мать её мучается прицепившимися давно сахарным диабетом и гипертонией. После гибели зятя она вынуждена обратиться в поликлинику, а там посадили её на иглу-лекарства, большую часть из которых её приходится покупать за наличные. Бесплатные медикаменты частенько отсутствуют в аптеке, а врачи выписывают дорогие лекарства, а помогут они или нет – никто сказать не может. Ручеёк посильно помощи оскудел, хотя не совсем высох.

 Немалая часть семейного бюджета уходила в аптеку, да и коммунальные платежи растут как грибы после дождя.
Вскоре Наде стали приходить квитанции на оплату коммунальных платежей (платежами эти коммунальные грабежи назвать можно с большой натяжкой) с напоминаниями об уплате просроченных платежей, затем с угрозами приостановить оказывать “услугу”.

Пока можно было собирать плоды своего труда, она ездила на дачу, собирала ягоды, фрукты, продавала бОльшую часть урожая, могла как-то перебиваться, платить добровольно-принудительные коммунальные грабежи, да и как по-иному назвать эти “платежи”. При Советской власти коммунальные платежи были посильны для всех, расходная часть бюджета даже одиночек, получающих минимальную оплату, занимали менее десяти процентов, а сейчас! Коммунальные платежи стали грабежами, так как занимают значительную часть доходов семейного бюджета, не говоря о бюджете одиночек.

Она, уезжая на дачу, оставляла детей у соседей, которые сами предложили свои услуги.

Сосед, уже пожилой, бывший афганец, сказал как-то:

- Тебе надо работу искать, на дачу ездить, а с детьми малыми не наездишься, так что оставляй-ка детей у нас, а мы с бабкой посидим с ними. Давно у нас уже выросли дети и внуки, а как хочется поводиться с детьми. Не понимаю, как иные люди оставляют детей в домах ребёнка!

Надежда улучала время искать работу. Она отлично понимала, что нужно найти постоянную работу, но в то же время сознавала, что ей это будет очень нелегко.

Она сама, того не подозревая, стала игралищем судьбы. Её задачей стало выжить, остаться человеком, не опуститься. На это недостаточно мужества, нужна финансовая поддержка – работа и достойная зарплата. Она понимала, что, не найдя работу, она не может долго и в достаточной мере пользоваться помощью родителей и вынуждена будет опускаться всё ниже и ниже, а подняться со дна будет ой как трудно, если вообще возможно.

Началась настоящая осенняя непогодь, низкие серые тучи, подбитые резким ветром, простёгивали мелким холодным дождём, перемежающимся снегом. Ветер-листогон бушевал всё сильнее, с каждым днём становился холоднее, жгучее. Всё когда-то кончается, лето пошло на убыль, всё чаще и чаще стали лить холодные дожди, дни стали стремительно укорачиваться, ночной ветер с каждым разом становился колючей, злее. Урожай давно собран, продавать с дачи нечего, а те небольшие суммы денег, за лето накопленные, катастрофически быстро таяли. И вот настал момент, когда последние деньги улетучились. Надя регулярно посещала биржу труда, но не очень надеялась найти работу через биржу, так что искала работу и по объявлениям, и через знакомых, но найти не могла – дети малые. Уже стали приходить квитанции с угрозами передать в суд, затем с предложениями немедленно оплатить долги, иначе ограничат или совсем прекратят оказывать “услуги”.

Всё чаще, открывая холодильник, она видела пустые полки. Тощий кошелёк становился с каждым днём всё тоньше.

Отчаяние поселилось в душе. Отчаяние и заставило её пойти попрошайничать. Стыдно, очень стыдно, но что делать – приходится!

Вошла в автобус с меньшим ребёнком – может, у кого-то дрогнет сердце, дадут хоть что-то.

- Граждане, люди добрые! Помогите, пожалуйста! Можно деньгами, можно продуктами. Не могу найти работу, с детьми нигде не принимают, но найду работу – рассчитаюсь, в долгу не останусь. – а из глаз – слёзы. Держит открытый паспорт – люди, помогите, я рассчитаюсь, обязательно рассчитаюсь. Вот мой паспорт, запишите мой адрес, фамилию, имя, отчество.

- Женщина! Платите за проезд, иначе высажу! – послышался недовольный голос кондукторши. – Женщина, я вам говорю!

Кондукторша снялась со своего места и коршуном накинулась на несчастную женщину.

- Платите за проезд! Вот из-за таких… - но её тираду прервал мужчина.

- На за проезд и не бухти! Неужели у тебя совсем нет совести? Разве не видишь, женщина действительно доведена до крайности. – и к женщине. - Женщина, возьмите, к сожалению, не могу больше дать… - и он протянул пятисотку. – Не так давно я был в таком же отчаянном положении, так что понимаю…

- Спасибо! Я отдам, в долгу не останусь… Муж погиб… а с малыми детьми на работу…

- Знаю. – прервал её мужчина. – На счёт денег не парься. Сам был в такой передряге, так что отлично понимаю тебя.

А кондукторша недовольно бухтела.

- Вот, мне приходится в четыре вставать, целый день работать и выслушивать такое… - недовольно скрипела она на весь автобус.

- Да уймись ты, наконец! – прикрикнул на неё мужчина. – Попробуй найди работу, когда дети малые! – с горечью произнёс он. – Утомно жить без мужа с детём.

Надежда со слезами смотрела, слёзы текли по щекам, капали на лёгкую, не по сезону, куртку. Она опустила глаза, плечи её сотрясались от сдерживаемых рыданий. 

Время честно делает своё дело. Заботы и горе точат и точат человека, они губят самое прекрасное в человеке, и за месяц могут разрушить больше, чем Время – за целый год. Несколько месяцев назад Надя даже подумать не могла о том, сколько горя выпадет на её долю, и вот заботы и горе изгрызли её молодую душу, съели её красоту. И вот она вдова с её трагическим лицом, в котором что-то пугающее, с опущенными глазами, готовая идти на любую работу, лишь бы дети не просили есть, готова исполнять самую унизительную работу.

Как гром с ясного неба грянуло – повышается пенсионный возраст! Оно и так – люди старше сорока лет с трудом, и то далеко не каждый, после унизительных поисков работы, находят что-нибудь, обнаружилось вдруг, что россияне живут долго (по официальным статистическим данным свыше половины трудоспособного населения не доживает до пенсии), надо поднять пенсионный возраст – а то слишком много получающих пенсию по старости, пусть люди работают до гробовой доски! Начались митинги протеста. Тех, кто работает, предупредили – заметим на митинге – будете уволены!

Многие, боясь увольнения, а увольнение для рабочих – крах, значит оставить семью без средств, не смогли пойти на митинги, за них пошли представители старших поколений, те, кто уже получал к этому моменту пенсию.

- Дед, а ты чо идёшь на митинг? – частенько слышалось от наблюдающих, поставленных специально для отслеживания непокорных. – Ты пенсию уже получаешь.

- У меня есть дети, внуки, которым до пенсии ещё жить и работать. – спокойно, твёрдо отвечали, не поддавались на провокации, старики, пришедшие на митинг.



Натрясло инею порядком. Примёрзли изнеженные растения. На даче нечего делать.


По вечерам Надя, чтобы как-то отвлечься, читала книги. Её очень поразило высказывание Диккенса, которое она прочитала в книге “Жизнь и приключения Николаса Никльби” “… изо дня в день, всё по тому же неизменному кругу, о том, как умирают юность и красота, а безобразная цепкая старость продолжает жить; думал о том, как обогащается лукавая скупость, а мужественные, честные сердца остаются бедными и печальными, как мало людей живёт в великолепных домах, и сколько таких, что населяют вонючие логова или встают поутру и ложатся вечером, и живут и умирают, - отец и сын, мать и дитя, род за родом, поколение за поколением, - не имея своего угла и не находя ни одного человека, который пришёл бы им на помощь; думал о том, сколько женщин и детей ищут не роскоши и великолепия, но скудных средств к своему жалкому существованию и разделены в этом городе на классы, переписаны и разнесены по рубрикам так же аккуратно, как высшая знать, и с младенческих лет воспитываются для занятия ремеслом самым преступным и отвратительным; думал о том, как невежество всегда карают и  никогда не просвещают, как раскрываются тюремные двери и воздвигаются виселицы для многих тысяч людей, гонимых обстоятельствами, омрачавшими их путь с колыбели, для людей, которые, не будь этих обстоятельств, могли бы честно зарабатывать свой хлеб и жить мирно; о том, сколько людей умирает духовно и лишены надежды на жизнь; о том, сколь многие, поставленные в такие условия, что, несмотря на порочность натуры, вряд ли могли бы свернуть с прямого пути, высокомерно  отворачиваются от сломленных и раздавленных бедняков, которые не могли не свернуть с него, а поступая хорошо, удивили бы нас больше, чем счастливцы, поступающие плохо, думал о том, сколько в мире несправедливости, горя и зла, и, однако, жизнь течёт из года в год, невозмутимая и равнодушная, и ни один человек не пытается исправить или изменить мир…”

Она, прочитав эти строки, думала: мне ведь нужно немного – работа и достойная зарплата, такая, чтобы, заглядывая в кошелёк ежедневно, мне не приходилось думать, на чём можно сэкономить, чтобы хватило до следующей зарплаты.

Мне не нужно миллионов, мне нужно на жизнь, нормальную жизнь для меня и моих детей, не думая с ужасом, что потеряю работу, заработок. 

Как прав Диккенс, подумала она. Сколько горя и слёз рядом с роскошью кучки негодяев, ограбивших людей. Вся их фикция направлена на то, чтобы у них было как можно больше бумажек под названием деньги. А для чего миллионы, миллиарды человеку? Дай лучше эти громадные суммы на развитие экономики Родины, так чтобы работать могли все, и тогда экономика не будет хромать, ведь на Российских просторах громадные залежи ископаемых, нужны только рабочие руки и вложения, чтобы построить жильё, достойное человека, дать соответствующие машины и механизмы – и Отечество наше будет развиваться, не нужны будут зарубежные инвестиции.

Чёрная ночь враждебно повисла над её окном. Захлопотавшая, уставшая она не могла заснуть даже на минуту, так как все мысли её были заняты одним вопросом: где взять деньги, чтобы прокормить детей, оплатить всё возрастающие коммунальные платежи, давно ставшие грабежами.


Продолжение следует