Записки гаишника. Глава 1

                Глава 1
     1964 год, начало правления страной Леонидом Ильичём Брежневым. Мы с Наташей Василенко учились в восьмом классе, в Солнечногорской средней школе №2, ей - четырнадцать, мне – пятнадцать, тот возраст, когда наступают первые влюблённости. Худенькая, небольшого роста, девчонка, с косичками и карими глазами. Она жила в городе, а я за городом, поэтому виделись и общались мы только в школе. Не знаю, как она, но из девочек в классе Наташа была для меня самая близкая по духу.  Страна жила хоккеем. Наташа знала, что я болею за «Динамо», и тоже стала болеть за эту команду. Занятия у нас проводились не только в классе, но и в кабинетах: химии, физики, географии. Как-то Наташа подошла ко мне на перемене и говорит:- Вить, в кабинете физики на первом столе кто-то написал: «Локтев, Альметов, Александров – лучшая тройка в мире».
- Я видел.
- А я дописала: «Их надо перевести в «Динамо».
      В классе я сидел за одной партой с Валерой Ярославцевым, и он в начале учебного года предложил мне заняться рисованием, чтобы потом поступать в художественное училище. Он рассказал мне: как надо делать наброски карандашом, чтобы обрести навык. «Падает человек с пятого этажа, а ты должен успеть его зафиксировать»,- говорил мне он. Видимо, с кем-то советовался. Мы купили альбомы и приступили к делу. Естественно, на уроках: химии, истории, литературы, географии. Меня хватило на пару месяцев, а Валера занятие не бросил. Регина Львовна, учитель химии, она же классный руководитель, во время уроков у него отобрала два альбома с рисунками.     Потом был выпускной вечер, и школьный вальс, который я танцевать не умел, как и большинство мальчишек. Я отошёл к запасному выходу, где меня _ нашла Наташа.   Она   протянула   мне     свою   фотографию,  такую  же,  как  в комсомольском билете, и попросила фото у меня.   А  у  мен я его   с собой не оказалось, для меня такое внимание было неожиданным.
______________________________
* - игроки хоккейной команды ЦСКА
                4
- Давай   поступать    вместе   в  техникум,   он   находится   в   Химках, - предложила мне Наташа, когда мы, по стечению обстоятельств, вместе пришли в школу за документами.
- Давай,- согласился я.
«Олух царя небесного! Ты договорись, возьми её адрес, узнай: что, где, когда?» Но не спросил, не проводил, ничего. Почему в том возрасте не задумываешься, что прощаешься навсегда! А потом задаёшься вопросом: куда уходит детство?

      Но дело было  ещё в том, что она-то сама забрала  документы из школы, а меня забрать аттестат о восьмилетнем образовании попросила лично директор школы, Поляринова Алевтина Владимировна.      Мой классный руководитель написала на меня  характеристику следующего содержания: «Астанин Виктор – способный ученик, но не дисциплинированный. На уроках не внимателен, постоянно отвлекается и занимается посторонними делами. Замечания учителей не признаёт. Увлекается спортом, к общественным поручениям относится добросовестно». Ну, куда меня примут с такой характеристикой.

    В аттестате у меня стояло: две четвёртки, - по алгебре и русскому языку,- остальные тройки, не считая физкультуры. Физкультура – это было то положительное у меня, от которого я испытывал чувство собственного удовлетворения.  На  прыжках  в высоту  я был первым в классе. Вся страна восхищалась Валерием Брумелем, олимпийским чемпионом, рекордсменом мира, взявший высоту: 2 м 28 см, которому Владимир Высоцкий посвятил стихотворение. Прыгать «перекатом», как Брумель, я  не умел, мы все прыгали «ножницами». Анатолий Александрович, учитель физкультуры, ставил начальную высоту 1 метр, все перепрыгивали планку, включая девочек.  На высоте метр тридцать нас оставалось трое ребят, а потом прыгал только я,   до  1 м  40 см.    Не   бог   весть,   какая   высота,  но,     ведь,   я   был Брумель в своём классе.
     Наш  класс, 8 «д»  занял  1 место   по  волейболу    на   школьных  соревнованиях, обыграв все классы: пять восьмых, три девятых, и два десятых, в команде которого был я, Валерка Ярославцев, Володька Петров, Юрка  Антонов. Вовка Новожилов. Кстати, о Петрове. На уроке литературы, когда мы проходили Николая Васильевича Гоголя, учительница,  Алова Евгения Фроловна, попросила его пересказать отрывок  из рассказа «Тарас Бульба». И Петров выдал:
- И сказал Тарас Бульба Андрею: «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью».
     Я тоже однажды  развеселил класс. Я же домашние  задания делал только письменные, и вот Евгения Фроловна  вызвала меня к доске и попросила пересказать сказку из народного творчества. На уроке-то я слушал тему в пол-уха, и вместо фразы: «И стал он жить, как сыр в масле кататься», я сказал: « И стал он жить, как блин на сковородке»._
        Характеристику мне переписали, вмешался мой дядя, Анатолий Иванович, он работал в нашей школе завхозом. Я пошёл в новую школу, имени Блока, открывшую двери в этом году, и переехавшая с улицы Почтовой в посёлок Матросова. Зачислили меня в 9 «Б» класс, в котором учились ребята вместе восемь лет, и я как-то выпадал из общей массы, хотя со всеми у меня были хорошие отношения. Таню Петровскую я знал раньше, наши родители были в дружеских отношениях. Отёц её был санитарный врач. Один раз я был у них с мамой в гостях, в доме на Советской улице, рядом с вокзалом, нам было лет по десять. И тогда же мы с Таней отдыхали в пионерском лагере «Мир», где работали и жили моя мама и отчим. Но она этого не помнила. А может и помнила.
     Однажды, придя на урок с перемены, я в своей тетради обнаружил запись: «Витя, в классе есть девушка, которая тебя любит». Я не заинтересовался: кто явился автором строки, и моя анонимная почитательница ничем себя больше не проявила. Мне нравилась Женя Козина,- и не только мне, думаю, - но не более того. Её отец был директором завода «Гидропроект». У многих в классе родители занимали руководящие должности. Я не придавал особого значения: кто у кого, какие родители, как и все из нас. Никто в классе этим не кичился, все были равные.
     Как-то, после занятий, Женя предложила мне пойти из школы в центр города пешком, где она жила. Мне было приятно провожать её - а мне надо было в противоположную сторону ехать на автобусе - и два километра я шёл рядом с ней, и был этим горд. Она мне рассказывала, что её родители приехали из Сирии, оттуда привезли магнитофон. Мне хвалиться было нечем, радиолу «Ригонда» мы не сразу купили. У Жени были большие, серые глаза, и стройная фигура.
   9 мая 1965 года, впервые после 1945 года, в Москве состоялся военный парад. При Никите Хрущёве о войне не вспоминали.    В Солнечногорске был  заложен    парк   в  знак   Победы   над   фашистской Германией, около   63  км  Ленинградского шоссе, и ученики школ сажали там деревья. Нашему классу была   доверена  честь  посадки  деревьев  в  парке   имени Крупской,  расположенным между  стадионом    «Металлург» и озером Сенеж.
     У меня не сложились отношения с учительницей математики, в результате чего за полугодие я получил три двойки по этому предмету: по алгебре, по геометрии и по тригонометрии. Только она и я знаю: почему так, но не из-за знаний. Она меня ни одного раза не вызвала к доске, а по контрольным работам ставила двойки. Пробовал списывать: соседке по парте три, мне два, ошибки похожие. После Нового года положение не изменилось, к тому же я нахватал двоек по английскому, и мне было предложено покинуть школу.
- Я пойду работать, - заявил я маме.
- Работай, но учиться ты всё равно будешь, - сказала она, как отрезала.
      А  я  и   не отказывался.   Мы  были  послевоенные  дети,   и   в 16  лет  нас принимали на работу, потому что Правительство понимало: сколько осталось вдов   и   сирот   в   разрушенной    войной   стране.     Много    было   женщин, воспитывающих детей в одиночку. Материально жили плохо, но счастливо. Когда мне в военкомате выдали приписное свидетельство, то в графе: «Что имеется в хозяйстве»? – записали: «Коза». Остальное у нас в семье было всё казённое.
       В июне дядя Володя Суворов отвёл меня к начальнику энергоцеха на стекольном заводе, и в отделе кадров меня оформили учеником  электромонтёра. Работать мне очень понравилось, прежде всего, от осознания того, что вступил во взрослую жизнь, и что, встав в ряды рабочего класса,  я делал  что-то полезное. У проходной завода висел плакат со словами Владимира Маяковского: «Радуюсь я. Это мой труд вливается в труд моей республики»! С первой получки я купил отчиму  «чекушку»  водки, и поставил перед ним на стол,  сам  же хотел уйти.
 - Ты куда? – остановил меня Фёдор Дмитриевич, – выпей со мной.
Я выпил рюмку, мы с ребятами иногда пили портвейн.
Спасибо, что помогаешь, - сказал  он мне.
    Осенью я пошёл в 9 класс, в школу рабочей молодёжи, их было два, и два 10-х.

   Помещение класса было заполнено, 60 человек сидели по трое за столами. В массе своей, это  были мои ровесники со всех школ, которые так же,   как и я,     пошли трудиться. Здесь было
иное отношение к учёбе, учителя были отличные, да и мы уже – рабочий класс.  Было - весело.
     В 1966 году, в честь разгрома фашистско-немецких захватчиков под Москвой, на 23 км Ленинградского шоссе, был открыт памятник «Ежи». В 1941 году здесь проходила вторая линия обороны, первая была на 41 км.  На открытие были приглашены трудящиеся от организаций и предприятий. Я попал в делегацию от стекольного завода, которую возглавил секретарь комсомола, Владимир Цыплёнков. Жизнь   кипела.  Распорядок  дня  у   меня  был   такой:   в  7.10  сажусь  на  автобусной остановке «74км»  на рейсовый автобус, к 8 часам на работу.  До 17 часов  на заводе,  а  к  18 часам  иду  через город  в школу,   которая   была рядом с 1-й проходной высших офицерских курсов «Выстрел». До этого  успевал зайти  к тёте Вале Суворовой пообедать, они с дядей Володей жили рядом с заводом, через забор.
- Тёть Валь, я больше не хочу, - уговаривал я тётушку.
- Ешь, у нас поросят  нет, - говорила тётя Валя.
Приходилось   доедать.  А  по   окончании   занятий,  на  автобусе, который отправлялся в 22.10  по  расписанию, ехал домой.  Дома только ночевал, и так каждый день. 
   
  В том же году, ученики средних школ, после окончания 10-го класса, получили аттестаты  о среднем образовании, а у моих ровесников, которые пошли в школы годом раньше, была одиннадцатилетняя программа, и они получили аттестаты тоже в этом же году. Получился двойной выпуск, и поступить в институт было труднее из-за большого конкурса на место. Под эту программу попали мои одногодки, братья-близнецы: Иван и Виктор Захаровы, из 1-ой школы, которых было не различить. Близнецы всегда в центре внимания.  На заводе я встретил  одного из братьев Захаровых, Ивана,  который,  как и я,   тоже  пришёл работать на  стекольный завод, в машинно-ванный цех. Он не прошёл в МАДИ по конкурсу, а Виктор поступил в институт геологии.
               
      В 1967 году в городе я встретил Николая Кузнецова, и он мне сказал, что будет вечер выпускников в нашей школе.
- Приходи, наш класс собирается.
      С Колей я дружил, бывал у него дома, и мы вместе ходили на секцию бокса в дом культуры имени Лепсе. Нас туда позвал одноклассник, Вовка Чистяков, который ходил туда второй год. Правда, позанимались недолго, до Нового года, тренер ушёл. Мои бывшие одноклассники уже получили среднее образование, а мне надо было ещё заканчивать 11 класс ШРМ.
    Был рабочий день, суббота, и я пошёл на встречу прямо с завода. Она сразу не задалась. Сначала на пороге школы меня встретил директор, Пётр Ефимович, - а я-то не выпускник, - и именно он, вызвав мою мать, сказал ей, чтобы меня она забирала из школы. Затем, Колька Кузнецов на встречу не пришёл, и я почувствовал себя одиноко. И, самое, неприятное: ещё не начался вечер, который организовали  в спортзале, как Корункова мне высказала:
- Ты что, не мог одеться приличней?
Вроде,   куда   ты  «в  калашный  ряд».   Я   просто  хотел    их  видеть,    а  не подумал, что в повседневной одежде, в которой ходил на работу, я буду выглядеть, как «гадкий утёнок» на фоне ребят в костюмах. Я пошёл к выходу. "Кто я? Что я? Только что мечтатель..."*
     Моя младшая сестра, Галина, училась на одни пятёрки, вплоть до восьмого класса. Ей от школы за это дали путёвку в пионерский лагерь «Орлёнок», на Чёрное море. Мама мне рассказала, как на родительском собрании Пётр Ефимович её спросил: «Наталья Егоровна, расскажите, пожалуйста, как вы воспитываете свою дочь? Это такой ребёнок»! Я пожала плечами, и не стала говорить, что не только Пахалина Галя моя дочь, но есть у меня и сын, Астанин Витя».
     Летом, в обеденный перерыв на заводе, я попросил Володю Вдовина, из одного со мной цеха, прокатиться на его велосипеде.
_________________________________
* - Сергей Есенин
                11
Велосипед спортивный, десяток скоростей, я на таком ещё не катался. Проехав железнодорожный переезд и Ленинградское шоссе, я прокатился по городскому парку, потом выехал на Советскую улицу в сторону вокзала. Мне навстречу вывалилась толпа людей, сошедшая с электрички, и я тихо лавировал между пешеходами. Меня окликнули по имени: «Вить».
     Я остановился, но не видел того, кто назвал моё имя. Правда, передо мной  стояла красивая, молодая девушка в лёгком платье, и смотрела на меня. Я в ней не сразу узнал Наташу Василенко.
- Ну, здравствуй – обратилась она ко мне.
А я не мог рот открыть, только смотрел на неё, как на чудесное явление. Народ обтекал нас с двух сторон, людей я не замечал, утопая в карих глазах Наташи.
- Проводи меня, - попросила она.
 
     Шёл я с ней по улице Советской, в полном смятении, так она меня поразила, ведя в руке велосипед, который меня стеснял. Наташа что-то рассказывала, я отвечал односложно. Она остановилась перед Ленинградским шоссе,которое ей надо было  переходить, напротив памятника павшим воинам, где стоял стенд кинотеатра «Сенеж». Мимо нас пронесли афишу на               
кинокартину: «Неуловимые мстители».
- Хороший фильм, - заметила Наташа.
     А я ещё не мог прийти в себя. Пока я собирался с мыслями, которых у меня не было совсем, она со мной неожиданно попрощалась. Я не решился предложить проводить её дальше, до дома, как предполагал. Третья инициатива исходила от неё, а я вёл себя, как лопух.
     Этим же летом, днём, я шёл от бабушки с хутора Живага, и, подходя к  пруду, у пионерлагеря «Солнечный», увидел улыбающуюся Женю Козину, идущую мне навстречу.
- Здравствуй, ты, как сюда, в наши края? – спросил я.
- Здравствуй, с родителями приехала покупаться.
Она показала на противоположный берег, где стоял «Москвич-403». Пионерлагерь был от московского института «Гидроэнергопроект», а её отец был директором завода «Гидэп» в Солнечногорске от этого института. Мы прошли с ней к легковушке,  чуть поговорили.
- Вить, мы скоро уезжаем, а мне надо ещё машину  мыть.
Она уходила лёгкой походкой, и я засмотрелся ей в след, как когда-то в спортзале, на уроке физкультуры, где на ней также была одета футболка и спортивные трусы. Я не заметил, что рядом со мной стояли двое молодых мужчин, и один из них произнёс: «Красивая девчонка»
-  Кто такая?- обратился он ко мне.
- Одноклассница, - буркнул я, почему-то рассердившись, и поспешил уйти.
     Ну, что особенного было в  этих встречах, а именно они запоминаются на всю жизнь. Может потому, что имел возможность осуществить желания, но не сумел. Правильно говорят: «Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал». Конечно, в 18 лет встречается так много хороших девушек, что глаза разбегаются, только, как к ним подходить? Вдруг откажут. А ещё  хуже, если наоборот, согласятся, а у тебя нет тех чувств,                которые хотел бы испытывать. И если свой сдерживающий центр игнорировать, то можно не удержаться, а что потом? Я так
никого и не выбрал, смелости не хватало, а  на кого хватало, в них я не видел ту, единственную   А  мама  мне сказала:
- Ты как хочешь, но чтобы девчонка перед армией у тебя была.
О чём она думала?
      Была у меня ещё одна встреча этим же летом, с одноклассницей из школы рабочей молодёжи, которая вызывала у меня симпатию. Собрался я съездить на футбольный матч: «Динамо» - «Нефтчи» Баку, и  у станции «Подсолнечной», на железнодорожном надземном переходе, мне встретилась Ольга Торжкова. Она в вечерней школе сидела со мной за одним столом: я с краю, она посередине, а у стены - другая девушка. Один раз, на уроке, я правой рукой взялся за крышку стола, и почувствовал, как к тыльной стороне ладони прижалась девичья грудь. Я не видел: случайно это было или нет, боялся повернуть голову, и не осмелился убирать руку. Отстранилась Оля не сразу, когда уже оставаться в таком положении было  не прилично.
- Здравствуй, далеко собрался? – спросила меня Ольга
.- На электричку, в Москву еду. На стадионе «Динамо», футбол
.- Меня с собой возьми.
- Поехали,- согласился я.
Возвращались мы поздно. Я заранее договорился с тётей Валей у неё  переночевать, и она мне в пристройке приготовила постель. Оля тоже жила рядом со стекольным заводом, недалеко от Суворовых. Она терпеливо просмотрела со мной рядовой, безрезультативный матч на первенство СССР, спокойно ехала в полуночной электричке в пустом вагоне, в темноте шла с километр по улицам уснувшего города, а я всё мучительно думал: как мне до неё дотронуться, взять за руку. Я слышал: будто бы она встречалась со знакомым мне парнем. До конца  пути не придумал, рассчитывал, что придумает что-нибудь она Остановились у моей калитки.
- Подожди, я посмотрю: не висит  ли замок на пристройке, - сказал я.Замок не висел, я вернулся к ней. Как назло, у её                подъезда висел уличный фонарь, и дорога туда замечательно освещалась.
- Спасибо, я тут дойду. До свидания, - попрощалась Ольга.
Для меня это было неожиданно, но  у меня не хватило смелости окликнуть её.  Спустя 10 лет я встретился с ней на улице города. При расставании она меня укорила:
- А ты меня тогда даже не поцеловал.
     Встречи, встречи. Ещё об одной такой встрече стоит упомянуть. У меня в Москве жил друг, Валера Жердев, ещё наши матери дружили. Они водили нас с Валерой в детский сад, на «Курской». Тогда я и мама жили на Таганке. Потом, после развода с моим отцом, она привезла меня сюда, в Солнечногорский район, к своей маме на Живагу.  У бабушки Нюши я жил до школы.  Я часто гостил у Жердевых в Москве, а они приезжали к нам. Валера жил с мамой в коммунальной квартире, на «Электрозаводской». Год назад, брат моей мамы, дядя Серёжа, приехал к нам в пионерлагерь «Мир» с женой. И тётя Зина сказала мне:
- Вить, иди к бабушке, там приехали мои племянницы погостить, иди, помни им титьки.
Вот так, прямым текстом. Титьки я ещё никому не мял, но к бабушке сходил. Две девчонки, Галя и Наташа, встретили меня, как старого знакомого. Когда нам было лет по двенадцать-тринадцать, мы с ними виделись в Москве на праздновании взрослыми какого - то дня рождения. Тогда мы с ними гуляли в районе Курского вокзала. Сейчас               
это были невесты, Наташа на год моложе меня, а Галя на два. Наташа была разбитная девчонка, сначала кокетничала со мной, потом к ней стали приходить женихи с соседних деревень, и я устранился. Галя окончила 9 класс, очень скромная, всё время проводила с книгой, что на пляже, что, загорая, на травке за  сараем. Уезжая, она оставила мне номер домашнего телефона.
            Летом, я был в Москве у Жердевых, мы с Валеркой не знали чем заняться.  Я вспомнил Галю, и позвонил ей в Медведково. У неё оказалась и её двоюродная сестра, Наташа.
               
Они нас с Валерой пригласили в гости, и мы поехали туда на метро. А пока мы ехали, к девушкам пришли ещё двое парней. Получилось немного неловко, но Наташа сразу предложила пойти нам всем погулять на ВДНХ. Это было недалеко, и мы компанией отправились туда пешком. Свернули перед главным входом налево к аттракционам и остановились у карусели.   
            
                Карусель представляла собой высокое сооружение с круглой крышей наверху, с которой на длинных цепях свисали сиденья. Я предложил прокатиться, но никто не согласился. Купив билет, я прошёл к свободному креслу, уселся на него, и пристегнулся ремнём. Солнце уже село, начинало темнеть, под растущими деревьями и кустами сгустились сумерки, но небо было ещё светлое. Ответственное лицо проверял у каждого посетителя
аттракциона надёжность крепления, а люди, сидя на индивидуальных качелях, стали сбиваться в кучу, и ухватываться руками за спинки сидений впереди сидящих. Я на этом аттракционе был впервые, и поступил также, взявшись руками за спинку сиденья, на котором оказалась  девушка. Сзади моё кресло тоже кто-то подхватил. Когда карусель раскрутилась, то все начали по очереди выталкивать ногой впереди сидящего человека вперёд, придавая ускорение летящим качелям, что сделал и я. Моя девушка взмыла вверх, затем вытолкнули меня, и на втором кругу я, по инерции, догнал девушку. Я поймал её за кресло, и в точности  повторив процедуру, снова послал девушку в небо. После этого она уже, опускаясь, оборачивалась ко мне в пол-оборота, и протягивала  руку. Я ловил её ладонь своей, потом обеими руками брался за сплошную спинку сиденья, и ногой отправлял девушку обратно вверх, как катапульту. Так несколько раз она улетала в «космос», стартуя от меня, а я снизу наблюдал, как развиваются её волосы на фоне тускнеющего неба, и снова ловил её руками. Нас было только двое в этом космосе, и, видя счастливую улыбку на её лице, мне было радостно, что полёт доставляет девушке удовольствие.
     Сеанс подошёл к концу, карусель остановилась, люди пошли к выходу. Я замешкался, расстёгивая ремень, и спускался по ступеням последним. А внизу меня ждала она. Теперь я мог её рассмотреть. Симпатичное, милое лицо в обрамлении светлых волос. Я остановился. Она поблагодарила меня за полёты наяву, и явно желала со мной познакомиться, не торопясь от меня отходить. Мы прошли с ней до калитки. Хорошая девчонка, а у меня же Валерка. Как же я оставлю его одного в незнакомой компании, в которой меня уже ждали на выходе. И неудобно оставлять своих спутниц. С большим сожалением я девушке сказал: «До свидания», понимая, что его никогда не будет.

     Эти маленькие отрезки жизни показывают, что всё зависит от человека, и никак иначе. Он сам делает свой выбор, сам строит свою судьбу.   Как в сказке: «направо пойдёшь…».
  А затем, в июле, Алексей Глазунов уговорил меня сходить в деревню Муравьёво на танцы. Идти я не хотел, мне и так в моём                пионерлагере было весело, там приехали ребята и девчата, с которыми я дружил, ещё находясь в прошлом году в отряде.
 - Пойдём, - настаивал Лёнька (мы его так звали), - там девчонки
приедут из Москвы.
В клуб мы пришли первыми, там уже крутили   пластинки, и вскоре зашли те самые девчонки, среди которых выделялась блондинка с  удивительно белыми волосами, с простой причёской: спереди чёлка, сзади «хвост». Она была в синем простом платье, но в белых туфлях, что в условиях деревенского клуба впечатляло.
- Вить, эта такая девчонка! Она со мной не пойдёт, она меня знает. Она как раз для тебя, - зашептал мне в ухо Лёнька, обращая моё внимание именно на эту девушку.
Откуда он знал, что для меня. Надо сказать, что я не разделял его восторга. Он зазвал меня «разбить» танцующую пару девушек, и моей партнёршей оказалась Люба, та самая блондинка. После танца Лёнька мне сообщил:
- Всё в порядке.
- Что в порядке? - спросил я.
- Я Вере сказал, что ты влюбился в Любу
.Это было не так. А когда, после танцев, мы девчонок провожали до Орлова, где они жили, то вся  компания  постаралась отстать от нас с Любой, чтобы оставить одних. Свои туфли девушки несли в руках, переобувшись в резиновую  обувь.   Люба мне рассказала, что окончив 8 классов, она поступила учиться в медицинское училище, и проживать  во время учёбы будет в Москве. О новых встречах мы не договаривались,                и через месяц я написал ей письмо, в котором признался, что она мне нравится. Она мне ответила просто.  У меня с Любой было всего  три короткие  встречи в Орлове, что в 6 километрах от моего дома. Мы обменялись письмами, и мой выбор был сделан.

   С 1-го сентября я начал снова посещать школу рабочей молодёжи, получив отсрочку на год в военкомате, чтобы закончить 11 класс и получить аттестат о среднем образовании
    . По дороге в школу я встретился с бывшими одноклассниками из 2-ой школы: Юрой Антоновым и Валерой Ярославцевым. Валерка  поступил в художественное училище, как хотел, и в тот момент направлялся в военный городок «Выстрел», где потом проходил срочную службу. Художники везде нужны. Мы с  Юрой шли на занятия.
- Вы знаете, как Наташа Василенко расцвела,  давай её навестим, -предложил, вдруг,  Ярославцев.
- А ты знаешь, где она живёт? – спросил я.
- Знаю дом, а там спросим.
Первой, кого мы увидели у пятиэтажного дома Наташи, была девочка лет
десяти.
- Девочка, ты не знаешь, где Наташа Василенко живёт? - спросил Валера.
- Знаю, я её сестра, но её дома нет.
 С Ярославцевым я больше не виделся, а одному идти к Наташе я не решился. «А я боюсь услышать нет…»* , - пел Валерий Ободзинский о любви. Вот и я боялся.
  Ну и, пожалуй, последнее из этой серии. Друзей моих из Дулепово ещё в августе призвали в армию, стало грустно и одиноко. По прежнему в Муравьёвском клубе по воскресеньям крутили кино, и я туда ходил, от нечего делать, с ребятами моложе меня, а в будни - работа, учёба.  И вот, в выходной день, в 19 часов, подходим мы с Серёжкой Коптевым к первым домам Муравьёво, и натыкаемся на девчат, которых можно  было узнать только по голосам, так как тогда деревни не имели уличного освещения. Это приехали студенты на уборку картофеля, и они тоже шли в клуб. С девушками один на один я робел, а в компаниях-то я был бойкий, тем более в темноте, поэтому завязал со студентками разговор. Рядом со мной оказалась девушка с белыми волосами, их можно было различить в ночи.
Мы так вместе и вошли в клуб, а там был полумрак, и под музыку двигались пары. Мы, не сговариваясь со спутницей, шагнули друг к другу навстречу, и примкнули к танцующим. Познакомились, её
звали Валя. Когда свет включили, она оказалась очень симпатичной девушкой, с короткой причёской, и ладной фигурой.  Я до окончания вечера только с ней и танцевал, разойтись в тесноте было невозможно, да, и кроме неё, я никого не замечал.

    В следующее воскресенье Серёжка меня уже ждал, и мы пошли в Муравьёво пораньше.  Танцев не было, народу тоже, но в клубе  меня ждала Валя, и она предложила прогуляться.   Был тёплый вечер, Коптев увязался за нами, и шёл от  нас в  5 - 6 метрах сзади.  Когда мы останавливались,  он ждал  нас также на удалённом расстоянии. Он влюбился в эту девушку, чего я себе позволить не мог. Когда мы  поднялись  в гору к молочной ферме, и остановились, я смотрел в сторону Орлово, где жила,  пусть ещё не моя, Люба, и думал о ней. Серёжка, конечно, нам мешал, но я его не прогонял. Это позволило мне держаться от девушки на пионерском расстоянии. Я понимал пятнадцатилетнего товарища,  Валя своим обликом   напоминала  Наташу Варлей, игравшую роль героини  в фильме:    «Кавказская пленница».  Также  одета, такая же прическа - короткое каре, только волосы окрашены под блондинку. Наконец, она действительно: «студентка, комсомолка, и  просто, красавица»,** и ей 18 лет.  Она рассказала о себе. Жила в Москве, рядом со стадионом «Динамо», и отец с малолетства брал её с собой на футбол, где она быстро научилась нехорошим словам.  Училась она на 1-м курсе пищевого института. Я поймал себя на мысли, что, по сути, у меня впервые было настоящее свидание с  девушкой, и кто знает: как бы развивались события, если бы  не  Коптев.

    Через неделю Серёжа мне сказал, что студенты уехали.
- Я ходил на поле, где они трудились. Валя работала на картофелеуборочной машине, и я ей помогал сортировать картошку. Она меня расспрашивала о тебе, - доложил он мне. 
    Я промолчал.  Что можно было обо мне рассказать? Простой, деревенский парень,  шалопай.  А  она уже училась  в институте,
     _____________________________________________
*- «Восточная песня», Музыка: Д. Тухманова, Слова: О. Гаджикасимова
**- фильм Леонида Гайдая 1967 г.
                20
москвичка, к тому же, я, может быть, уйду в Армию, тогда ещё призывали на 3 года.

     Октябрь. Я написал Любе письмо, и указал, что буду ждать её на верху берёзовой  аллеи. Она на короткое свидание пришла с Джульбарсом. Я и так не  мог приблизиться  к ней, - да она бы этого и не позволила, - а при собаке ощущал себя, как под пистолетом.
- Как ты думаешь: мне доучиться, и на следующий год пойти в армию, или сейчас отслужить?
- Раньше уйдёшь, раньше придёшь, - был её ответ, который отличался от мнений других.
 Меня отговаривал Фёдор Дмитриевич:
 - Чего ты спешишь? Может нам вдвоём придётся идти на фронт В его словах был резон: продолжалась война во Вьетнаме, вспыхнула арабо-израильская   война ,  неспокойно  было   на  советско-китайской  границе,  в  Греции произошёл государственный переворот, но своего решения я не поменял. Мама и учителя считали, что мне надо доучиться, но я пошёл в райвоенкомат и написал заявление, чтобы меня призвали в Армию.
- Матюха противный,- по пеняла мне мама, видимо, вспоминая моего отца.
И в октябре же вышел  Приказ министра обороны о сроках службы в Вооружённых Силах СССР, в соответствии с ним должен был служить 2 года.
 
      На мои проводы я пригласил девчат, посещавшие танцы в Муравьёво, через Любу, и она приехала с подругами. Её посадили рядом со мной, как невесту, и утром, перед отправкой, при народе, состоялся наш единственный поцелуй, у стадиона «Металлург», в Солнечногорске. Я ушёл служить  вместе с Иваном Захаровым и его одноклассником, Михаилом Козловым из совхоза «Солнечный».