Земля всё примет

Середина июля. Полдень. Солнце беспощадно палит изнемогающую без животворных осадков землю. В тени высоченной каменной серой, как жизнь, стены, два землекопа, старый и молодой, пытаются проникнуть в недра планеты. По очереди выбрасывая грунт из ямы, землекопы ведут неторопливый диалог:
– Уморился, дед?  Давай я подолбаю….
– Нормалёк! Покури покуда. Ещё на штык зароюсь.
– Шо, дед, есть ещё похер в похеровницах?
– А то …. Гадом буду – штык сниму, а потом ты ковыряйся.
– Дед, а дед, прикинь: откапываем сейчас клад! Как делить будем, поровну?
– «Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо и бутылка рома…»? Хрен тебе, а не паску. Государству положено и хозяину земли.
– А за х… государству и хозяину? На «положено» – х… наложено…
Старик, покряхтывая, вылезает из ямы и, сделав несколько глотков газировки из перепачканной глиной полторушки, зажигает сигарету и, опёршись спиной о стену, вытягивает натруженные конечности.
– Помнишь в «Бриллиантовой руке» Гайдая двадцать пять процентов – тому, кто нашёл, а остальное – государству. А теперь – пополам с государством.
– Если что найду – с государством делиться и не подумаю. Оно со мной делится? А ты не в курсах, как в Европе?
– В Англии – мудро. Любая находка, если историческая, остаётся твоей собственностью. Сначала отдаёшь музейщикам, чтоб те описали, «обсосали», сфотоляпали, а потом они тебе её возвращают.
– И переплавить можно?
–Да нет, не можно, особенно, если древняя штуковина. Имеешь право продать, к примеру, тому же музею, а хочешь – храни у себя. Но уничтожать – не моги! Потому что теперь отвечаешь перед мировой культурой.
В этот момент у молодого под лопатой что-то звякнуло.
– Ё-моё, а тут монета! Три копейки. Тю, не такая и старая – сорок шестой год! Вот б…, если бы царская...
– Не факт, что лучше. Две копейки двадцать седьмого года, например, в прошлом году продавали за двадцать тысяч гривен. Очень редкие двадцать копеек тридцать четвёртого года – за неё тоже можно получить бешеные деньги, значительно больше, чем за какой-нибудь римский сестерций.
– А чего так?
– Потому что ограниченный выпуск был. Монеты сорок седьмого года – не копейки – десятки тысяч гривен стоят. А если украинские две копейки девяносто второго года найдёшь, то тоже у коллекционеров можно отхватить прилично. Одно время Украина начала новые монеты штамповать даже с вогнутым изображением – так называемый английский чекан…
– Б… , дед, откуда ты всё знаешь?
– Читал по жизни не только эсэмэски… Деньги, деньги, дребеденьги… всё свели к деньгам. Одна мечта – иметь побольше…
– Ну правильно, б…, Бабло – это же ж полная свобода и независимость…
– А как же с душой быть?
– Какая, на х… душа? Жив-здоров – и Слава Богу!
– То-то и оно, что Богу.
– Оба-на! Шо это?  Ничего себе… Крестик, только покоцанный, и шо то написано… Щас соскребу. Ага: «Спаси и Сохрани»
– Это точно для тебя. Можно сказать, знак свыше. Может, материться меньше будешь.
– А шо?
– Шо-шо… Грешно. Я сам не святой, а у тебя – зашкаливает…Вот скажи мне, голуба, зачем ты живёшь?
– Достал, дед. Живу, потому шо папа с мамой сделали. Крестился, учился. Пока не женился. Была работа – сократили. Теперь любой шабашке рад. Жду другана со службы осенью. Только приходит – рванём на Польшу. Здесь не хер ловить …
– То-то и оно: и негде, и нечего…Это хорошо, что семьи у тебя ЕЩЁ нет, а у меня вот УЖЕ нет. А раньше всё было: и семья, и халявные образование, и медицина, а нынче ямы вот рою с собою…
– Блиииин… Завел песню, как хорошо вы жили, как молоды вы были…Ну и где же теперь ваш хвалёный Союз, семья и прочее?
– Союз – в воспоминаниях, в хороших и не очень, жена – на небесах, сын – на Западе, дочь – на Востоке. А я с тобой пока здесь – в Яме…  Вот я когда-то читал, как в двадцатых годах прошлого века рыли котлован для здания, огромного здания…
– Какого, такого здания?
– Здания светлого будущего. Мечтали жить по-людски. У Андрея Платонова книга такая «Котлован» называется.
– Ну и чем у них это рытьё кончилось? 
 – Котлован для них в могилу превратился.
– Это типа для того, шоб над коммунизмом посмеяться?
– Ну, да что-то вроде этого… Мы тоже только и делаем, что четверть века над собой смеёмся, а что ещё остаётся?
И дальше, молча, сменяя друг друга, зарывались всё глубже и глубже в землю. Жара постепенно спадала, но было нестерпимо душно, особенно на дне уже довольно глубокой и вместительной ямы. Небо заволокло свинцовыми тучами. Зловеще застучали первые капли дождя.
Вдруг как джин из бутылки откуда-то сверху нарисовался Хозяин.
 – Ну, что вы, б…, возитесь? Выгребайте живее. Или клад надыбали? Ещё пару штыков снимите и харэ. Завтра начнёте обкладывать – кирпич от разобранного машзавода с утра подбросят.  Какого  кум трындит, шо для выгребной – мала будет? Пореже кирпич ложить будете – и хер с ним… Земля всё примет. 
Говорят, что можно бесконечно смотреть, как течёт вода, горит огонь и работают другие…
2019 г.