15. Табак и лодка

     СЕРДЦЕ, НЕ ВОЛНУЙСЯ! (роман-хроника в 4-х частях).

     Часть четвёртая: УЧИТЕЛЬ ОРЛОВ.

     15. ТАБАК И ЛОДКА

     В конце короткой улицы, за старой церквушкой, в которой теперь хранилось зерно, садилось красное распухшее солнце.

     Я сидел за столом, обложившись тетрадями и учебниками, готовился к урокам, изредка поглядывал на улицу. Мимо окна прошел интеллигентный незнакомый человек в черном суконном пальто и серой фетровой шляпе. В одной руке он нес чемодан, в другой небольшой постельный сверток. Через пару минут кто-то постучал в дверь, как делают это в городах. Я крикнул от стола: - "Можно!" Но, очевидно, толстая обшитая дверь не пропустила звука, тогда я встал и толкнул от себя дверь. С другой стороны, на улице, стоял человек средних лет, довольно симпатичный, выбритый, который только что прошел мимо окон.

     - Здесь живет Виктор Васильевич Орлов? - спросил он.
     - Да здесь. Заходите.
     Он подхватил вещи и прошел в дом.
     - Я учитель Воскресенский, Георгий Константинович. Прибыл к вам работать.
     - Очень приятно.

     Георгий Константинович заменил Антонину Павловну. Он попросил разрешения пожить у меня. С собой он привез мандолину и часто по утрам играл на ней. Проснется раньше всех и начинает тихо-тихо бренчать. Отцу нравилась игра на мандолине и он с удовольствием слушал его, я тоже, но старшая моя сестра Татьяна часто говорила:
     - Как он надоел мне с этой музыкой. Виктор, ты взял бы и сказал ему, пусть он не играет так рано. А то проснется вместе с петухами, и наяривает.
     Она, конечно, преувеличивала и я ответил:
     - Ты сама скажи. Он тоже тебя послушается.
     - Да как-то неловко. Он культурный человек, а не понимает, что не всем нравится его пиликанье.

     Георгий Константинович страшно много курил, его пальцы пожелтели от никотина. Видимо, он скучал по дому и потому так много курил и играл на мандолине.
     С первого же дня он подружился с отцом и помогал готовить табак. Ему нравился сам процесс заготовки.
     - Василий Иванович, мы можем с вами махорочную фабрику открыть, - шутил он. - Крупка у нас получается лучше фабричной.

     Я тоже много курил. Мы решили бросить отравлять себя никотином, договорились - сразу после Первомайского праздника положить крест на курении. Отцу наказали, чтобы он ни единой щепотки не давал нам табаку. И амбар, где хранились листья и стебли табака, закрыл на замок и ключ спрятал подальше.

     Наступила томительная пора отлучения от курева. В школе еще терпимо было без табаку, а вот вечером хоть волком вой. Через день или два ходили мы в полевые бригады, где шел сев, выпускать стенгазеты и "боевые листки". Колхозники предлагали нам свои соблазнительные кисеты с махоркой, но мы с оттенком пренебрежения отвечали: "Спасибо. Не курим". А у самих, что называется, уши пухли от табачного голода. Я курил всего три года, и не так еще привык к табаку, а мой коллега коптил свою душу тютюном без малого уже четверть века.

     К концу второй недели он закашлял, да так сильно, что опасно было за его жизнь - до посинения. Отец сжалился и сказал:
     - Григорий Константинович, не томи себя. Кури пока дышится. А не будешь дышать, тогда не закуришь.
     - Мудрые слова, Василий Иванович! Я тоже такого мнения. Но у нас уговор с Виктором Васильевичем: тот, кто первый закурит - не сдержал своего слова.
     - Эко важность - слово!
     - Если Виктор Васильевич разрешит выкурить одну цигарку, как лечебную - я с удовольствием, буду благодарен ему и вам.
     Я разрешил "полечиться". На этом и кончилось наше воздержание от курения.
Тут наше внимание переключилось на другие заботы.

     Нам требовалась вторая лодка. Одна у нас была, вторую нужно было купить.
Дело в том, что после окончания учебного года мы решили возвращаться в Павлодар не обычным путем - на автомашине или подводе, - а водным, на лодках. Требовалось две лодки, чтобы забрать весь багаж и поднять людей.

     Мы пошли по селу искать лодку. Обладателями их были трое: сторож ссыпного пункта, колхозный бригадир и рыбак Михеич. Сторож сказал, что ему самому нужна лодка, колхозного бригадира не оказалось дома, а сын его пояснил:
     - Ежели бы батя согласился продать, она не нужна ему, а мы с мамкой не продадим. Мамка у нас ягодница, и по грузди любит пластаться...
     Оставалась надежда на рыбака Михеича. Я знал его, он приходил в школу вставлять стекла, это единственный человек на селе, который имел алмаз, хранимый им в кожаном мешочке. Высокий, для своих восьмидесяти лет еще стройный, Михеич выглядел молодцом, женился совсем недавно, взяв вдовушку моложе себя почти вдвое.
    
     - Лодку продать? - спросил он. - Да вы что, голуби мои, смеетесь надо мной? Я без нее, как птица без крыл. Она кормит и одевает меня. А вам она будет вроде как для баловства. Нет, это не дело, голуби мои.
     План наш рушился.

     Иртыш вскрылся и начался ледоход. Мы выходили на берег и любовались силой воды. Она ломала и ставила на ребро лед почти метровой толщины, рыбак Михеич бегал по берегу с кривдой в руках и в небольших заводях, чистых ото льда, ловил щук. Вода в заводях была мутной, как кисель и кипела словно в котле. Щуки, прижатые к берегу льдом, сами лезли в снасть, он тут же предложил нам рыбы на пирог, отчего мы, конечно, не отказались.

     Через неделю река очистилась, но стояло еще сильное половодье. К нам пришел Михеич, снова принес рыбы и сказал, что вчера он был выше Протоки и видел там застрявшую в кустах лодку, занесенную половодьем, ежели, мол, надобно вам - поезжайте, мы обрадовались, разве можно упустить такой случай!

     На другой день было воскресенье. С Георгием Константиновичем мы взяли веревку, топор, на всякий случай ружье и поехали за лодкой. День выдался пасмурный, но теплый и безветренный. Вода в Иртыше поднялась и течение было такое сильное, что мы с трудом продвигались вперед, без привычки на наших нежных руках вскипели вишневые мозоли. А тут еще комары поднялись, атакуя нас со всех сторон, к счастью, во второй половине дня потянул ветерок и отогнал гнус.

     Рыбак не обманул нас, в кустах мы действительно нашли лодку, она была перевернута вверх дном и, зацепившись, качалась на воде, лодка так сильно погрузилась, что ее едва было заметно.
     - Может она бросовая, а мы дураки обрадовались...
     - Что вы Виктор Васильевич! Такую находку упускать!
     - Вот мы ее сейчас обследуем, - добавил я, засучил рукава клетчатой рубахи и по самое плечо запустил одну руку в ледяную воду. Я хотел достать борт - и не достал. Попросил проделать то же самое Георгия Константиновича, только с его стороны.
     - Как будто исправная, - заключил он.
     Зацепить лодку не за что было. Кое-как мы вывели ее из кустов на стрежень и пустили по течению.

     Теперь мы плыли и отдыхали, нам не мешал даже поднявшийся свежий ветер. Размечтались, как мы поплывем на двух лодках.
     Тут случилось маленькое происшествие. Над нами часто пролетали утки, но так стремительно и низко, что невозможно было прицелиться в них. А выстрелить хотелось. Зачем везти заряд домой? И вот впереди, у затонувших прибрежных кустов показались две утки, они качались на воде и словно поджидали нас. Я выстрелил в них на довольно порядочном расстоянии. Но каково было наше разочарование, когда это оказались не утки, а две маленьких коряги. Было над чем посмеяться.

     Но еще больше мы посмеялись, когда вытащили на берег лодку. Перед нами лежала развалина, а не лодка: бортовых досок не было, дуги-распорки поломаны, дно прогнило. Дешевле было сделать или купить новую, чем ремонтировать эту. Она даже на дрова не годилась.
     Мы хохотали до колик в боках. Толкнули лодку на воду - плыви, матушка, дальше, нам такая не нужна! Хорошо, что никто нас не видел с такой "находкой".

     А рыбаку Михеичу мы сказали, что за Протокой никакой лодки не нашли.
     - Ах, голуби мои, не потрафило вам, - сокрушался он. - А лодка, должно статься, ладная была. Увел кто-нибудь. Сейчас какой народ? Гнилушку, бросовую вещь подберет!

     *****

     Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/05/03/539