КУМ

Дикость, подлость и невежество не уважать прошлое,
пресмыкаться перед одним настоящим. 
А. С. ПУШКИН.
Был прекрасный, яркий зимний день, какие бывают на Руси
в конце января или в начале февраля.
В это время из Серпуховских ворот вышел высокий и плечистый мужик
в меховой шапке треухе, в дубленом тулупе и белых, подбитых кожей, валенках на ногах. Большая рыжая борода его, и усы, несколько подрезанные вдоль верхней губы, серебрились морозным инее. Бодрой поступью, не глядя по сторонам, хотя серые, живые, и по-видимому, хитрые глаза как будто что исподтишка высматривали. Так начинается историческая повесть, написанная писателем Д. Л. Мордовцем в 1887году.- «КУМ ИВАН». То, что в настоящее время давно составляет городские заречные части Москвы, тогда 400 лет назад, представляло разбросанные Подгородние поселки и деревни, отделяющиеся от города полями, а частью садами и огородами.
В один из таких поселков, по-видимому, и направлялся рыжий мужик. Вот я решил, что мы с тобой, читатель, вместе с героем  исторической были 1485 год, и проследуем рядом. Она перенесет нас в далекую эпоху Ивана I. Даст историческую силу воспитательного фактора в жизни нашего обществ. Пауза!
Проще – мы читаем быль, и в нашей голове, как в черно-белом немом кино проплывают картинки, далекого прошлого, а мой текст, в сокращенном виде следует читать, как комментарии, соединяющие прошлое с настоящим. Понял! (у меня пауза – такие короткие слова, сказанное про себя). Вот мы рядом, видим путника, а он нас нет. Конечно в страшную метель, мы будем терять нашего героя из виду, но! До истины этого путешествия дойдем. Но едва наш путник отошел от города, как снег  поземка стал срываться
с земли порывистее и крутится вихрем, повалил снег, который будучи гоним ветром и, крутясь вместе с поземкой, начал хлестать лицо, в глаза, и наметать сугробы. Началась пурга, буран. Наш путник, распустив треух малахая, и надвинув его на самые глаза, бодро шагал вперед. Он любил тайно, переодетым, ходить
по городу чтобы лично прислушиваться к народному говору,
к тому, что о нем, и о его делах, и подвигах думает вся Русь,
и доволен народ его порядками и людьми, долженствовавшими блюсти эти порядок. Он крепко верил непогрешимости народного изречения: «Глас народа  глас божий».  И как сказал один поэт
о наших чиновниках:- Честность разная бывает. И если доброты ей не хватает она всего лишь мертвая вод. Путник шел, мысли как буран бередили душу. Только улеглись события 1471- 72 года
в Новгороде. Вспомним историю.…Так для нас с вами, пишет Н.М. Карамзин. Ему можно верить, он заявлял: «История не роман». «Вымыслу он предоставляет «Истину» и тайну жизни общества
и человека». Читаем по написанному: Новгород изменил России, пристав к Литве. Великий князь, мог бы тогда покорить сию область. Но он понимал, что внутренние бунты и мятежи развлекли бы силы государства Московского, нужные для внешней безопасности. Новгородцы хотели сперва изъявлять неустрашимость; дозволили всем купцам иноземным выехать
в Псков с товарами; укрепились деревянной стеною по обеим сторонам Волхова; заградили сию реку судами; избрали князя Василия Шуйского - Гребенку в военачальники, и не имея ни друзей, ни союзников, не ожидая ниоткуда помощи, готовы отразить приступ. Но Иоанн I, не хотел кровопролития, в надежде, что они покорятся, он ждал. И вот: декабря 4, вторично прибыл
к государю архиепископ Феофил, с теми же чиновниками, и молил его только о мире, не упоминая ни о чем ином. Шли переговоры.  Января 15 рушилось Вече, которое до сего дня еще собиралось
на дворе Ярослава. В сей день Новгород, дав искренний обед верности. В сей день, Иоанн позволил городу иметь свободное сообщение с окрестностями. Я думаю, именно эти воспоминания,
к нему вернулось в 1485 году и не давали покоя. К нему дошли вести из Пскова  – что бы быть точными, обратимся к летописи: «Всем Псковом на вече» был убит посадник Гаврила и вынесен смертный приговор трем посадникам, бежавшим в Москву,
за составление втайне новой грамоты о повинностях смердов: трое смердов были арестованы. «Черные люди» захватили власть,
к великому князю были посланы посадники с жалобой. Иван 111ответил требованием отменить смертный приговор, об этом послы «сказала ответ на вече». Второе посольство в Москву получило тот же ответ, который доложило «посольство на вече». Наступили «брань и мятеж». Мой читатель, отвлекись,
а не напоминает ли вам наши 1990 и т. д. года? Да, история повторяется. Вернемся в прошлое. Путник думал, как поступить? Вдруг он остановился, повернулся лицом туда, где должна была находиться Москва.  Свят свят  свят! Батюшка светы! И к Москве мне не попасть. А Котлы, кажись, не далече – пойду в Котлы. Буря гнала его в спину, а впереди снежные облака застилали даль
и близь, наметая сугробы и отнимая у путника последний след дороги.  Куда идти? Силы небесные! . Но вот, ему показалось, что невдалеке блеснул огонек. Не волк ли светит очами? Час от часу не легче. Он наткнулся на что  то вроде загородки и ощупал.  Плетень, точно – жилье должно недалеко. Он пошел вдоль плетня.  Изба! прошептал он, не то радостно, не то испуганно. Господи Иисусе Христе, Сыне божий, помилуй нас! – постучал он палкой в ставню. Но обычного ответа «аминь» из избы не последовало. Он снова постучал. – Господи Иисусе … Кто там шляется в экую непогодь по ночам? раздался со двора сердитый голос. Прохожий заплутался, был ответ, пусти, человече переночевать. Коли прохожий, так
и проходи, - снова ответили сердито: у меня не съезжий двор.
Я Христом богом прошу, не дай погибнуть душе православной.
То- то, погибнуть! Кто тебя знает: может, сам души губишь! Иди себе, ищи место у других. Прохожий поднял было палку, но рука его молниеносно остановилась в воздухе; только в глазах на которые упала полоса света из окна, блеснул зловещий огонь. Га! Души гублю. Может и вправду? Прошептал прохожий, отступая от окна, может за это и наглую смерть посылает мне господь. О о! Он зашагал дальше, бормоча как в забытьи: «Помни это, Иванушка, помни: сам, может, души губишь. Ох, много, много погубил- сам знаю мое окаянство…» Вдруг нога его споткнулась обо что-то. Он нагнулся. Это была небольшая дверца калитки, сорванная ветром. Прохожий вошел в калитку. Вправо, в маленьком подслеповатом окошке, затянутым пузырем вместо стекла, мигал огонек, вероятно от лучины. Прохожий и тут постучался. На обычное обращение «Господи Иисусе» из избушки последовал ответ «аминь». Скоро сенная дверка скрипнула, и кто-то вышел из избушки. Кого бог принес? послышался оклик. Прохожий, кормилец… Непогодь загнала, с пути сбился, думал в поле замерзать. Пусти, родимый,
на ночь, не дай погибнуть душе крестьянской. Что ты, что ты, отец родной! – отвечал приветливый голос, - али на мне креста нету?
Вот эти слова запомни, мой читатель. Я когда думаю о наших чиновниках, эти слова сами всплывают в голове: « креста на них нет». С большой трибуны говорят: «пособие детям» – 50 рублей
в месяц. Думаем в 2020 году пересмотреть? А вы, большие чиновники, сейчас пройдите по Новгородской, Псковской  областям. Загляните в деревенские избы. – Ау! Дети! Мертвая тишина. Да! Дожили. Ни плыть, ни ехать….  Простые люди мудрее. Взойди ко мне переночуй. Только сказать ли тебе, отец родной?
у меня в избе то не ладно. Чем не ладно?  Да как тебе сказать? –Жена то моя опростаться (родить) собралась; не даст она тебе всю ночь покою. Ничего, мил человек; под забором то, хуже замерзнуть.  И то, и то. Ну, и иди с богом переночуй… Скоро
и хозяин, и гость вошли в избу. Избенка была бедненькая, тесная. Закопчённые стены в иных местах завалились. У печи, над лоханью, трещала лучина. В избе не было никого, только
из печурки выглядывала белая кошечка и усердно умывалась лапкой. И правду милая, к гостям умывается, улыбнулся мужик хозяин. Гость вошел, отыскал глазами в переднем углу закоптелый деревянный образок, и набожно три раза перекрестился. Мир дому сему, сказал он, кланяясь хозяину и кладя малахай на лавку. За кого я должен молиться? – ласково обратился он к хозяину.… Как зовут тебя, мил человек? – Киткой  меня дразнит, отец родной, - сказал, улыбаясь, хозяин. Киткой Голодранцем: Киткой меня поп окрестил, вот я и Китка; а Голодранец – по шерсти кличка; видишь отец голо. Сейчас  его бы назвали нище бродом. Живем по пословице - гусь, свинье не товарищ .Вдруг послышался слабый стон. Что это? встрепенулся гость. Это, отец, баба моя на печке, - смущенно заговорил хозяин, - я сказывал тебе. Знаю, знаю. Вот что, Тит, а как по отчеству? – Захаров был. – Вот что, Тит Захарыч, - сказал гость, вставая, уж коли ты не дал мне замерзнуть под забором, так буду
я тебе кумом – крестным отцом младенцу, которого ныне вам бог посылает… - Ах, отец родной!  Век за тебя буду молить: ведь ко мне, нищему, никто в кумовья не пойдет; а вот тебя бог послал, вестимо.   – А сосед? - Сосед мой шибко норовист. – А кто он такой? – спросил гость. – Да Илья Щекин. – Это тот, что изба тут большая? – Он и есть; богатый на всю губу. – Точно? А меня
в зашей прогнал из под окошка, когда я просился к нему ночевать. – Хо - хо – хо! – вздохнул Тит, - до чего богатство доводит – бога богатые забывают. Богатый что чёрт рогатый. Он нерешительно глянул в глаза незнакомцу. Никогда не видел он таких глаз. Ему казалось, что, если такими глазами глянуть на … дерево -  дерево усохнет. А между тем в глазах светилось что – то доброе и ласковое.… На печи повторился стон.… Не суди, отец родной, … я побегу. – Беги, беги, мил человек, я так устал; лягу на лавку, укроюсь тулупом, усну себе, а тем временем бог подарит меня крестником, не хочу крестницы!  Зимнее яркое утреннее солнце сквозь прозрачный пузырь заглядывало уже в бедную избушку. … Незнакомец проснулся, сбросил с себя тулуп, торопливо поднялся
и перекрестился. … - А! Тит Захарыч, здравствуй! – весело сказал он. – Здоровья желаю кормилец, как почивал? – Отменно, мил человек, давно так не спал. – А кого бог дал? – улыбнулся незнакомец. – Сына, отец родной. - Я так и знал – не люблю девчонок. А когда же крестины? Мне надо спешить в Москву – дела есть. – Как прикажешь, отец родной, хоть сейчас. – Добро! Мне ждать некогда. Тит опрометью бросился звать батюшку
и куму. … Приступили к крещению. Как младенца то назвать? тихо обратился священник к родителям. Тит смущенно глянул в глаза гостю. Пусть будет Иван, сказал тот последний,  у нас ныне
на Москве государствует государь великий князь Иван Васильевич всея Руси. Аминь, тихо и внятно произнес священник. Пригласили на трапезу. Встав из-за стола, гость благодарил за трапезу. А куме
и жене Тита дал несколько серебряных и золотых монет. А теперь, куманек, - обратился он к хозяину, где бы мне раздобыть клячонку да саночки? До Москвы добраться. Помилуй куманек дорогой, - говорит он, кланяясь, вон сани стоят у крыльца.« Сам Илюша прислал». «Ишь догадливый! Спасибо ему». Гость наскоро оделся, попрощался со всеми и вышел из избы. Сани и лошадь соседа, того самого Ильи Щекина, что ночью прогнал от своего окна путника, уже стояли у крылечка, а на козлах сидит его батрак. Гость сел
в сани, и велел трогать. Как куманек милый, нам поминать тебя? кричал ему в след растерянный Тит. За кого молиться? Да приведет ли нам бог видеть тебя когда? Так ты приходи сам ко мне
на Москву в гости, отвечал незнакомец. Ах, куманек, Москва
не Котлы: как тебя найдешь там? Найдешь, спроси только кума Ивана, и тебя приведут ко мне. Сани исчезли за сугробами снег.
Читатель спросит меня, нашел Тит кума Ивана? - Нашел! Пришел в Москву. А тут вот уже и Серпуховские ворота. Ярко горит на вершине их золотой крест. Стой! закричали стражники. Ты кто таков? – спрашивали его. – Я…я Китка из Котлов; - Зачем идешь? – Кум у меня тамотка есть. Кум говоришь? Какой кум? – Да, кум Иван: - приходи, гыть, ко мне в гости, Кит Захарыч.  Это он! Держи его! И стражники схватили несчастного под руки. Он весь затрепетал. Батюшки святы! За что же! О-о! Перепуганного Тита повели прямо в Кремль. Сам князь Холмский его встретил. – Я все знаю, - говорил он, - мне твой кум все рассказал. И тебя за это бог наградит на том свете, а государь великий князь пожалует на этом. Зашли в царские палаты. Великий князь держит речь. Он гневен, заряжен негодованием. Чтоб вы все знали и помнили! Помните! Мертвая тишина. – Слушайте, псковичи, моя отчина! – великий князь возвысил голос. – Слушай и ты кум! Тит дрогнул всем телом и едва не упал от ужаса. – Слушай, кум, как я учу ослушников и как жалую добрых людей. Послы стояли бледные, не смея поднять глаз. В конце своей речи, князь сказал: Видите человека сего? Он - смерд и смердьяго рода. Но он для  меня  почетнее боярина. И вот почему: он соблюдает заповедь Христову – «странного прими» … Наградил Тита кум, великий князь по-царски. Вернулся домой. Под избою, на осунувшейся завалине, сидела жена Тита, Орина, с ребенком на руках. Горько и стыдно ей было за мужа. А когда Тит подъехал к дому! Выскочил из повозки! Бросился целовать жену и крестника.  Они казались всем, помешены от радости. 
Для очень богатых, посоветую прочитать: - В. В. Крестовский «ДЕДЫ». Историческая повесть из времени императора Павла I.          
Старцы говорили: Чтобы любовь возрастала, нужно ее отдавать. Человек, который не отдает даже ту немногую любовь, что у него есть, словно держит в руке горсть семян и не хочет их посеять.