18. Зелёные горки

     СЕРДЦЕ, НЕ ВОЛНУЙСЯ! (роман-хроника в 4-х частях).

     Часть четвёртая: УЧИТЕЛЬ ОРЛОВ.

     18. ЗЕЛЁНЫЕ ГОРКИ

     Через несколько дней я уже работал в районной газете. Сотрудники ее оказались уважительными товарищами, особенно редактор Николай Иванович Уткин. Он происходил из рабочих, отец его был потомственный наборщик, и сам он несколько лет проработал в типографии. Уткин помог мне на первый случай получить койку в общежитии строителей и даже постельные принадлежности.

     Вскоре ответственный секретарь ушел в отпуск и я стал выполнить его обязанности. У нас не было выпускающего, верстка газеты проходила под непосредственным наблюдением секретаря. Почти весь световой день я был занят на работе. Приходил в общежитие только спать. По воскресеньям я ездил в Москву, посещал кино, парки, музеи, бывал у сестер.

     Однажды в середине или конце сентября редактор послал меня на Тушинский аэродром с заданием дать репортаж об авиационном празднике. Это было в воскресенье. Я провел целый день на взлетном поле, переходя с одного места на другое. Трибун для зрителей тогда еще не было, их заменяли "квадраты", огороженные веревками.

     Я дал развернутый репортаж и его поместили на первой странице "Зеленогорского рабочего". Через несколько лет этот праздник перенесли на август и стали ежегодно отмечать, как День воздушного флота страны.
      
     В районной газете я недолго работал, вернулась из отпуска девушка-секретарь и я занял прежнее место литературного сотрудника. Осенью наступили холода, я ходил в ботинках, у меня сильно зябли ноги и я заболел. В больнице я пролежал более месяца. Когда вышел, мое место было занято. Редактор извинился, что так получилось и помог мне устроиться в многотиражную газету. И хорошо, что я больше не работал с Николаем Ивановичем Уткиным. Редактируемая им газета вскоре допустила грубую политическую ошибку, за которую он был строго наказан.

     Во многотиражке мне нравилось работать и я, пожалуй не ушел бы оттуда, если бы не подвел меня редактор Терешкин. Газета выходила два раза в неделю на четырех полосах, форматом точно такая же, как районная, штатных работников было всего двое - я и машинистка. Я организовывал материал вне производства - бытовой и культурный, на мне лежала обязанность освещать жизнь школ, политучебу, профсоюзную и комсомольскую работу. Редактор занимался производством. И я бы мог организовывать эти материалы, но у меня не было пропуска в цеха.

     Редактор приносил из цехов заказанные статьи и корреспонденции, отдавал их на машинку, после машинки я вычитывал и отправлял в набор. Если приходилось сокращать, то без его ведома это не делалось. Редактор был нештатным и своими обязанностями тяготился. По профессии он был инженер и его рабочее место было где-то в цеху. В редакцию многотиражки он заходил "на минутку", отдавал какой- нибудь материал, или макет предстоящего номера, осведомлялся - не спрашивали ли его кто и удалялся.

     Он не любил вести разговоры про свою газету, не интересовался жизнью нашего маленького коллектива и никогда не смеялся, даже не улыбался. Он часто болел гриппом и тогда ходил с коротким полотенцем вместо нового платка. Один конец полотенца он придерживал у самого носа на случай чихания, другой клал на плечо. Во время болезни гриппом он бывал очень сердит.

     Недели за две до Первомая редактор Терешкин послал меня на районное со-вещание, проводимое в связи с подготовкой ко дню печати. В порядка напутствия сказал: если будут очень просить - выступи, расскажи, как мы освещаем те или иные вопросы. Я так и сделал. Предоставили слово всем редакторам многотиражек, я выступил вместо Терешкина. Рассказал, что мы делаем, как освещаем партийную жизнь, профсоюзную, бытовые вопросы. Слегка покритиковал газету за то, что она, по моему мнению, слабо освещает социалистическое соревнование.

     Тогда работали по пятидневкам, и следующий день после совещания должен быть выходным. Но администрация завода объявила выходной день сделать рабочим, и то не для всех цехов, а только для ведущих, чтобы перевыполнить программу. Прихожу я на работу, а машинистка улыбается и пожимает губы. Она всегда делала такую мину, когда хотела сказать что-нибудь ехидное.
     -  Вчера вы были на работе?
     - Нет, - спокойно отвечаю я, - А вы?
     -  Я тоже не была. Ведь у нас пятидневная рабочая неделя. А завод говорят работал.
     - Ну и хорошо. Честь и слава ему.

     Она подает мне бумажку и добавляет:
     -  Тут Терешкин заходил и оставил на пишущей машинке вот эту бумажку. Прочтите, она вас касается.
       Рукой редактора было написано на отдельном листке: "В приказ. Уволить т.Орлова за прогул".
     - Вот так новость, - говорю я. - По закону у нас же выходной день был. Если завод работал, наверстывая свой план, это не значит, что и мы должны работать.
     - А вы напишите в фабзавком заявление, разберутся и вас восстановят, - советует машинистка.
     Я махнул рукой.
     - Бесполезно. Он наверняка согласовал этот приказ. Ну, что ж, пусть будет так. Истинные причины, не эти, что он выставляет.
     -  А какие же? - интересуется машинистка. Она не знала, что я выступал на совещании и немножко покритиковал свою газету. Эта критика и задела за требуху спесивого редактора.

     *****

     Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/05/03/689