Все храмы Ейского района Краснодарского края

Источник:
Селиверстов А. В. Все храмы края. Кубанская митрополия. Том I. – Краснодар: Традиция, 2016. С. 164–199.


ЕЙСК, город

1. Храм Троицы Живоначальной, походный, в Ханском городке на Ейской косе.
1792 год; в 1813 году вернулся из Екатеринодара на Ейскую косу.

2–6. Храм и собор Николая Чудотворца в посёлке на месте будущего города и в городе Ейске.
Не позже 1847 года – первый храм.
1865 год – второй храм.
1942 год – третий храм.
1947 год – четвёртый храм.
1997 год – пятый храм, в 2014 году получивший статус кафедрального собора.

7, 8. Храм Покрова Пресвятой Богородицы (Старопокровский).
1850 год – первый храм.
1876 год – второй храм, бывший первым Михайловским.
1907 год – третий храм.

9–11. Храм и собор Михаила Архангела.
1858 год – храм, в 1876 году ставший вторым Покровским.
1865 год – собор.
1992 год – возрождение прихода.
12. Часовня Матроны Московской при Михайловском храме.
2000-е годы.
13. Храм-часовня Ксении Петербургской, крестильный, при Михайловском храме.
2011 год.

14. Храм Сергия Радонежского, домовый при Кубанской войсковой гимназии.
1861 год.

15. Храм, войсковой, Крымского полка.
Не позже 1876 года.

16. Храм Иоанна Богослова, домовый при Ейском реальном училище.
1885 год.

17. Храм Покрова Пресвятой Богородицы (Новопокровский).
1890 год.

18. Храм Пантелеимона Целителя.
1891 год.

19, 20. Храм Вознесения Господня.
1896 год – домовый при Ейской городской богадельне.
1948 год – второй храм, в бывшем жилом доме.

21, 22. Храм Иконы Божией Матери Казанская.
1897 год – домовый при Ейской школе ремесленных учеников.
1920-е годы – приходской храм, в приспособленном частном доме.

23. Храм Константина и Елены, домовый при Ейской женской гимназии.
1903 год.

24. Храм Рождества Пресвятой Богородицы, домовый при Ейском городском начальном училище на кирпичных заводах.
Вторая половина 1910-х годов.

25. Храм-часовня Покрова Пресвятой Богородицы.
2004 год.

26. Храм Введения Пресвятой Богородицы во Храм.
2005 год.

27. Храм-часовня Георгия Победоносца при Введенском храме.
2014 год.

28. Храм Луки, архиепископа Крымского, при центральной районной больнице.
2011 год.

29. Часовня Александра Невского.
2013 год.

30. Часовня Троицы Живоначальной, на Ейской косе.
2014 год.

31. Храм Преображения Господня.
2014 год.

В конце 1777 года Россия, стремившаяся к окончательному устранению давней угрозы, исходившей от Крымского ханства – гнезда хищничества и работорговли у южных границ русского государства, заложила на восточном побережье Азовского моря, в урочище Чебаклея у основания Ейской косы, огромное земляное укрепление, названное Ханским городком. План этого укрепления был составлен под руководством строителя крепости Святого Димитрия Ростовского (теперь – г. Ростов-на-Дону) инженер-полковника А. И. Ригельмана. Для строительства привлекли живших на правобережье Кубани оседлых ногайцев Едичкульской орды [1]. Предполагалось, что Ханский городок станет столицей ставленника России, крымского хана Шагин-Гирея, однако впоследствии этот хан переправился в Крым, при помощи русских войск под руководством А. В. Суворова занял там ханский трон, и надобность в продолжении строительства городка отпала [2].

Именно здесь, в недостроенном земляном укреплении, несостоявшейся столице подвластного России Крымского ханства, остановилась на «зимовлю» главная часть Черноморского казачьего войска, переселявшегося на полученное от императрицы Екатерины II правобережье Кубани:
2 сентября 1792 года конный отряд из 2063 черноморцев, в том числе чины войскового правительства и кошевой атаман Захарий Чепега, вышел из приднестровской Слободзеи, 23 октября прибыл к Ее и к началу декабря (к этому времени в состав отряда входило уже 2075 чел.) обосновался в землянках, построенных в Ханском городке*.
____________________________________________________
* В 3-м томе «Сборника исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска», изданном в 1896 году И. И. Дмитренко, Ханский городок назван Донским – возможно, из-за допущенной при распознавании и копировании рукописного первоисточника ошибки.


На Ейской косе, в бывшем ханском доме [3], который находился предположительно близ места пересечения современных улиц Энгельса и Советов, черноморцы разбили принадлежавший казачьей коннице и взятый Чепегой с собою походный храм ВО ИМЯ СВЯТОЙ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ ТРОИЦЫ – ставший, таким образом, первым православным храмом в пределах будущего города Ейска.
Походный Троицкий храм в ту пору представлял собою, видимо, всё тот же набор из алтарни, 5-ти «обаполов круговых» и 6-ти «веревок пучков» [4], но уже без «чахла», оставшегося в Слободзее.
На земле будущего портового города Ейска первый казачий православный храм края находился около полугода – до 10 мая 1793 года, когда кошевой атаман Чепега выступил с основной частью своей конницы к Кубани, где в самом скором времени будет основан Екатеринодар [5], а походная Троицкая церковь станет сердцем его Крепости.

Стоит упомянуть, что современный ейский исследователь Н. В. Бельцев в своей посвящённой истории городских храмов работе указывает, что походный Троицкий храм находился на Ейской косе «вместе с обозом войска» до октября 1793 года, но, к сожалению, не называет источников своего утверждения.
Он же сообщает о приведённом в труде священника Тимофея Стефанова «Город Ейск Кубанской области в историческом и этнографическом отношениях» указе Екатеринославской духовной консистории, согласно которому по просьбе Черноморского правительства (!) с 1813 года на Ейской косе «по случаю ее многолюдства находилась походная церковь во имя Святой Троицы, построенная стараниями тогдашних рыболовов» [6].
Это интереснейший факт, который не только констатирует, что на месте будущего города в начале XIX века была основана и какое-то время существовала ещё одна православная церковь, но и неизбежно ставит вопрос – что же это был за второй Троицкий храм, который снова оказался походным?
Учитывая, что дальнейшая судьба первого казачьего православного храма края – Троицкого походного храма ЧКВ, – в свою бытность в Екатеринодаре начавшего со временем считаться войсковым соборным, а после сооружения в екатеринодарской Крепости грандиозного Воскресенского собора поставленного в притворе последнего «до нужного походного случая» и разобранного впоследствии из-за угрозы пожара [7], этого легендарного храма – первой и, наверное, самой ценной реликвии черноморцев, – учитывая, что его судьба считается неизвестной... не является ли известие о появившемся на Ейской косе в 1813 году ещё одном походном Троицком храме указанием на то, что подаренная черноморцам князем Г. А. Потёмкиным ещё в 1789 году реликвия вернулась на место своего первого утверждения на кубанской земле, чтобы продолжать служить людям?

Эта возобновившаяся и настолько интригующая походная Троицкая церковь просуществовала на Ейской косе до 1830 года, «когда сильная буря и наводнение разрушили ее» [8]. Неужели это и есть последняя дата земного пути первого черноморского храма?..
Здесь стоит признаться, что после того, как автор этой книги ознакомился с прочими деталями истории ейских храмов, приведёнными в упомянутой работе Н. В. Бельцева, интрига пала. – Действительно, реликвия черноморцев, с мая 1802 года [9] хранившаяся в притворе нового войскового собора, в 1813 году была опять отдана на Ейскую косу, где пробыла следующие 17 лет, пока не погибла во время бури.
Доводы?
Прошу у читателя совсем немного терпения.

История города Ейска – нынешнего административного центра Ейского района Краснодарского края – началась 6 марта 1848 года, которым датируется указ русского правительства об основании нового порта на берегу Азовского моря – там, где к тому времени находился небольшой посёлок и несколько рыболовных заводов. Торжественная церемония основания города состоялась 19 августа 1848 года, а 9 апреля 1849 года был утверждён генеральный план застройки Ейска, наметивший 22 улицы и несколько площадей [10].
«Устройство города произошло замечательно быстро: в первые же дни были открыты все присутственныя места, затем появились приходское и уездное училища, церковь (Покровская), гостинный двор, лавки и проч. Через 5 лет число жителей достигало 5000 душ... В 1855 г. город сильно пострадал от бомбардировки англо-французскаго флота» [11].

Первым православным храмом Ейска стал упоминаемый в документах 1847 года – то есть ещё до основания города – храм ВО ИМЯ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ, АРХИЕПИСКОПА МИР ЛИКИЙСКИХ, ЧУДОТВОРЦА.
В 1863 году на пожертвованные горожанами средства на юго-восточной окраине города, на Сенной площади (теперь – сквер им. А. С. Пушкина), началось возведение второго Николаевского храма, и в 1865 году оконченный постройкой новый каменный храм был освящён. Строительство велось в долг, с которым горожане расплачивались в последующие годы и который в 1868 году составлял до 2900 руб. серебром [12]. Рядом с храмом стояли до половины обшитые тёсом деревянные столбы, на которых крепились кампаны; в 1879 году на средства прихожан началось строительство колокольни, законченное к 1883 году.
В 1899 году ко второму Николаевскому храму пристроили два каменных алтаря: 27 августа правый престол был освящён во имя Александра Невского, 28 августа состоялось освящение левого, названного во имя Марии Магдалины [13].
В 1905 году вокруг храма возвели железную решётчатую ограду, в пределах которой во время Первой Мировой войны проводились захоронения погибших на фронте или умерших от полученных там ран ейчан [14], а также благотворителей храма.
К августу 1911 года причт храма Николая Чудотворца города Ейска Ейского отдела Кубанской области составляли (с 1896 г.) 7 человек: 3 священника, диакон и 3 псаломщика. В Николаевском приходе действовали две церковно-приходских школы: помещавшаяся в церковном здании в ограде храма мужская (открыта до 1890 г.) и помещавшаяся в оборудованном прихожанином Д. Д. Ольховским его собственном строении женская (первая женская в городе, открыта в 1900 г. [15]); на содержание каждой храм выделял по 300 руб. ежегодно.
До 1908 года к приходу Николаевской церкви относился храм Георгия Победоносца на находившемся в 6-ти верстах от города хуторе Широчанском; в 1908 году широчанский Георгиевский храм получил свой собственный причт [16].

К концу 1849 года усердием первых горожан, по составленному архитектором Жуковским плану, был построен второй храм Ейска, освящённый ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, В ПАМЯТЬ ЧЕСТНОГО ЕЁ ПОКРОВА (нельзя не отметить, что людьми, находившимися тогда как в Ейске, так и вне его, этот храм считался первым православным храмом города, что говорит о необходимости уточнения статуса и состояния упоминавшегося в документах 1847 и 1850 гг. первого Николаевского храма). Любопытно, что для постройки его установленного на каменный фундамент здания использовалось дерево большого списанного морского корабля, купленного первым начальником Ейска князем А. С. Голицыным.
Впоследствии священник Тимофей Стефанов описывал первый Покровский храм как незатейливое, небогатое строение, больше похожее на «дом в восточном вкусе», и указывал, что он был покрыт тёсом, обнесён навесом с трёх сторон, имел в длину 18 аршин (12,8 м. – А. С.) и в ширину 14 аршин (9,9 м. – А. С.) при соразмерной высоте.
Первое богослужение в храме совершилось в день Рождества Христова 25 декабря 1849 года; тогда же состоялось водружение креста на его главу. Уже в 1853 году храм расширили с западной стороны на 14 аршин. Колокольней Покровскому храму служили деревянные столбы с укреплёнными на них звонами.

Часть церковной утвари была пожертвована Покровскому храму таганрогским купечеством, а вот иконостас... прислал из Екатеринодара исполнявший должность наказного атамана ЧКВ Г. А. Рашпиль.
10 ноября 1849 года в письме немало содействовавшему основанию Ейска царскому наместнику на Кавказе князю М. С. Воронцову Рашпиль писал: «...нахожу возможным доставить первому храму Ейска иконостас, оставшийся от давно существовавшего на Ейской косе и разрушенного наводнением молитвенного дома...» [17].
Эти слова Рашпиля достоверно свидетельствуют, что после гибели Троицкого храма в 1830 году его иконостас был отправлен в Екатеринодар, где сохранялся следующие почти 20 лет.
С чего бы это? Почему иконостас одного из к тому времени уже многих черноморских храмов, находившегося к тому же где-то на отшибе Черномории – не в одном из исторических куреней, а в каком-то рыболовецком посёлке, не оставили на месте или не отправили в какой-нибудь из ближайших храмов – хотя бы в один из первых в Черномории Преображенский в Старощербиновском курене?
Так могло произойти в случае, если бы этот иконостас не только происходил из Екатеринодара и, соответственно, подлежал возврату туда, откуда был получен, но и являлся какою-то особенною ценностью для екатеринодарцев. Если учитывать уже приведённые обстоятельства, становится очевидным, что это был иконостас походной Троицкой церкви, первого казачьего храма края, – тот самый, который до сооружения большого нового иконостаса несколько лет служил в войсковом Воскресенском соборе, а потом, вместе с самим разобранным походным храмом, был вновь отправлен на Ейскую косу, чтобы впоследствии ещё раз проделать тот же путь: к Кубани, после гибели своего драгоценного вместилища, и обратно, к азовским берегам, после основания Ейска и возведения в нём Покровского храма.
В третий (?) раз оказавшись у Ейской косы, иконостас находился в неидеальном состоянии – в конце 1849 года Рашпиль присылал в Ейск живописца Чернова для его поправления [18].

Во время Крымской войны Ейск с мая по октябрь 1855 года обстреливался с моря англо-французским отребьем. Было уничтожено 61 строение, сгорело 12 ветряных мельниц и т. д. Находившийся в приморской части города на одной из площадей Греческой улицы Покровский храм тоже пострадал [19], получив ряд сквозных пробоин.
Благочинный священник Иван Гливенко в отчёте о состоянии своего округа за 1868 год называл Покровский храм временным и писал о нём как об уже пришедшем в ветхость, упоминая при этом о желании прихожан построить новый храм, для чего однако у них не было необходимых средств [20].
В составлявшихся в первой половине 1870-х годов церковных ведомостях здание Покровского храма неизменно описывалось как холодное и очень непрочное; в них же сообщается о небольшом домике из сырцового кирпича, построенном близ церкви для сторожей, – эта сторожка будет упоминаться в церковных отчётах вплоть до конца 1910-х годов.

В 1-ом часу дня 7 апреля 1876 года первый Покровский храм Ейска сгорел.
В огне погибло всё: святой антиминс, священные сосуды, «все вообще церковныя вещи», книги и документы, деньги на общую сумму более 16 000 руб., – кроме одного только сребропозлащенного напрестольного креста, «неизвестно каким образом оставшагося целым и почти неповрежденным». В пределах ограды уцелели сторожка и колокола.
24 июля 1876 года осиротевшие прихожане получили разрешение консистории перенести на место сгоревшего храма старый Михайловский собор, с установкой его без изменения плана и фасада. До переноса храма Покровские причт и прихожане были приписаны к новому Михайловскому собору.
18 сентября 1876 года консистория дала разрешение освятить перенесённую старую церковь.
Второй Покровский храм также был деревянным, холодным, крытым уже железом, имел каменный фундамент и одну главу. Колокольни он по-прежнему не имел – его звоны всё так же размещались на деревянных столбах. К упомянутой сторожке в 1876 году добавился деревянный сарай, построенный «для сбережения топки» и углей [21]. Известно, что в 1886 году ейский городской голова купец Наум Стефанович Чача выдал из городских сумм более 8000 руб. на достройку Покровского храма.
К концу 1890 года в другом месте Ейска был возведён ещё один Покровский храм, в связи с чем предыдущий в обиходе стал называться Старопокровским. Впрочем, Старопокровский в конце концов оказался новее Новопокровского – в 1900 году на той же Старопокровской площади (на месте нынешней средней общеобразовательной школы № 5 на ул. Свердлова, 19), рядом с уже ветхою церковью 1876 года, на народные средства началось строительство третьей церкви Старопокровского прихода [22].
Новый Старопокровский храм освятили 10 мая 1907 года. Он был построен из камня, покрыт железом, по традиции был холодным, имел 5 глав и колокола на покрытых железом каменных столбах. В состав его причта в 1911 году входили 3 человека: священник, диакон и псаломщик. В Старопокровском приходе действовала размещавшаяся в собственном удобном здании церковно-приходская школа, в которой в 1912 году обучались 12 мальчиков и 11 девочек [23].

Ставшая вторым Покровским храмом старая церковь ВО ИМЯ СВЯТОГО АРХИСТРАТИГА МИХАИЛА была построена в Ейске иждивением православных и освящена настоятелем Черноморского Екатерино-Лебяжского Николаевского мужского монастыря архимандритом Никоном (Конобеевским) в мае 1858 года. Этот храм считался временным, строительным материалом послужили сосновые брусья.
Михайловское посвящение храма было избрано в честь небесного покровителя фактического основателя Ейска, наместника царя на Кавказе генерал-фельдмаршала князя М. С. Воронцова (его имя носили также центральная улица Ейска – Воронцовский проспект, теперь – К. Маркса, а также улица Михайловская, теперь – К. Либкнехта). Рядом с храмом соорудили каменные столбы, на которых повесили звоны.

Уже в июне 1860 года на пожертвованные городским обществом деньги, при этом большая часть средств поступила от проживавших в других русских городах ейских купцов, недалеко от деревянного храма началось строительство нового, каменного. Для решения связанных со стройкой вопросов был создан строительный комитет, председателем которого стал начальник города полковник Э. Сальстет, впоследствии проявивший «в этом деле неусыпную заботливость и энергическую распорядительность».
Автором проекта нового храма стал генерал-майор князь Григорий Григорьевич Гагарин – вице-президент Императорской Академии художеств, сподвижник князя М. С. Воронцова. Подряд на строительство получили ейские мещане Камышов и Дубенский. Для постройки использовался кирпич ейского производства и камень из керченских каменоломен. Для укрепления оконных и дверных проёмов использовалось железо [24]. Общая стоимость строительства здания составила 156 372 руб. 22 коп. серебром.

В ведомости о состоянии храма за 1866 год – самой первой, составленной после окончания стройки – указано, что 3-престольный 5-главый Михайловский соборный храм Ейска был возведён в византийском стиле [25], – впоследствии эта не имевшая ничего общего с действительностью характеристика неоднократно повторялась как в подобных годовых ведомостях, так и в исторических описаниях собора.
На сохранившихся изображениях Михайловского соборного храма мы видим постройку в господствовавшем тогда в России тяжеловесном, эклектическом «синодальном» стиле, родоначальником которого стал достопамятный тоновский собор Рождества Христова (Христа Спасителя) в Москве. В подписанной соборным клиром упомянутой ведомости отмечено, что Михайловский собор имел «в длину от востока к западу 20 сажень (42,7 м. – А. С.), в ширину от севера к югу 13,5 сажень (28,8 м. – А. С.) и в высоту от поверхности земли до креста на большой главе 20 сажень» [26]. Колокольни новопостроенный храм не имел, его звоны были повешены на каменных столбах [27]. Несколько последующих лет горожанами собирались средства на устройство соборного иконостаса [28].
До сооружения главного иконостаса епархиальное начальство разрешило устроить временный иконостас в правом приделе, который 30 декабря 1865 года был освящён в честь Успения Пресвятой Богородицы. Главный престол Михайловского соборного храма освятили в 1872 году. Третий престол – на хорах, в тёплом приделе – в 1890 году получил посвящение во имя Иоанна Богослова [29]. В том же 1890 году на деньги прихожан с добавлением 7000 руб. из церковных сумм была выстроена каменная колокольня, на которую повесили 8-тонный кампан. 7 июня 1890 года с новопостроенной колокольни сорвались и разбились насмерть два устанавливавших на ней крест молодых парня: 18-летний Василий Фисенко и 25-летний Венедикт Крюков, которых потом «хоронил почти весь город» [30]. В 1907 году осуществлялся ремонт иконостаса Михайловского собора.

В истории сохранились имена прихожан, которые заботились о своём храме и украшали его:
на средства старосты храма ейского купца Афанасия Болгова в пределах церковной ограды были возведены здание церковно-приходской школы и дом для церковных сторожей с отделением для крещения детей [31]; он же пожертвовал в главный алтарь два больших образа: «Шествие волхвов в Вифлием на поклонение рождшемуся младенцу Спасителю мира» и «Сошествие Святого Духа на апостолов»;
ейский купец Афанасий Пишков позаботился о сооружении вокруг собора железной решётчатой ограды на 11 200 руб. и пожертвовал больших размеров икону с ликами Николая Угодника и Пантелеимона Целителя;
наследник умершего купца Стефана Сологуба Роман по завещанию отца принёс в дар соборному храму церковную утварь;
Григорий Козлов пожертвовал в церкви города колокола на 18 048 руб.; его же усердием во всех 5 барабанах-восьмериках соборного храма вместо старых и сгнивших были вставлены и застеклены 44 новые оконные рамы [32].

В 1911 году причт находившегося на Михайловской площади (теперь – парк им. М. Горького) собора насчитывал (с 1876 г.) 7 служителей: протоиерея, 2-х иереев, диакона и 3-х псаломщиков.
Созданный при соборе хор имел в своём составе до 30 человек и считался лучшим в городе. Действовавшая в Михайловском приходе с 9 декабря 1890 года церковно-приходская школа содержалась на средства собора, в 1907 году в ней обучались 55 мальчиков. Кроме церковно-приходской, в 1911 году в Михайловском приходе находилось 4 мужских школы, 2 женских и 3 частных смешанных [33].

17 апреля 1851 года, в день рождения наследника-цесаревича Александра Николаевича – будущего императора Александра II, в Екатеринодаре, в состоявшем из 18-ти комнат «атаманском доме», по инициативе исполнявшего должность наказного атамана ЧКВ Г. А. Рашпиля состоялось торжественное открытие воссозданной спустя 22 года войсковой 7-классной гимназии.
Первая «полная» гимназия в Екатеринодаре и на Кубани появилась заботами замечательного отечественного просветителя протоиерея Кирилла Россинского ещё в 1819 году, разместившись близ Крепости, в первом «по огромности своей и хорошей отделке» екатеринодарском доме, в котором «прежде живал кошевой атаман Чепига», однако после смерти Россинского эта гимназия просуществовала меньше, чем при его жизни, – в 1829 году она была закрыта из-за недостатка воспитанников и средств [34].
Судьба возобновлённой Кубанской войсковой гимназии складывалась также непросто. В 1857 году в пожаре погиб построенный из дуба дом, в котором она размещалась 6 предыдущих лет. В течение последующих нескольких лет заведение кочевало по Екатеринодару и, возможно, кочевало бы ещё немалое время – если бы в 1861 году не было принято решения о переводе гимназии в Ейск, «где она временно разместилась в довольно удобном арендованном помещении» [35], в каменном доме, нанятом у купцов Федюниных.
В том же 1861 году в обосновавшемся на новом месте учебном заведении на средства названных купцов и гимназии был устроен домовый храм ВО ИМЯ СВЯТОГО ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО [36].
В Ейске войсковая гимназия с домовым Сергиевским храмом находилась 15 лет. В 1876 году, когда в Екатеринодаре, «на лучшей улице в центре города», закончилось строительство большого учебного здания, гимназия, а вместе с нею и храм, переехала в обратном направлении. Построенное в Екатеринодаре грандиозное здание на улице Красной занимало почти целый квартал и находилось напротив войскового Александро-Невского собора, освящённого 8 ноября 1872 года – в день закладки будущего учебного здания. В первом же академическом году после возвращения гимназии из Ейска число учеников в ней более чем удвоилось (со 143-х до 305-и), что было, в частности, связано с переводом в Ейск из Екатеринодара уездного училища, почти все ученики которого остались в Екатеринодаре и многие из которых пожелали продолжить учёбу в гимназии [37].
В 1890 году Кубанская войсковая гимназия из-за своей неблагонадёжности была упразднена, а в её замечательном здании с домовым Сергиевским храмом разместилось открытое в Екатеринодаре ещё в 1880 году Кубанское Александровское реальное училище. После установления советской власти реальное училище и храм были закрыты. Имущество храма передали на хранение в Екатерининский кафедральный собор, откуда впоследствии оно было реквизировано в ходе проводившейся новой властью кампании по изъятию церковных ценностей [38].

Полученное Ейском взамен войсковой гимназии уездное училище разместилось на нижнем этаже покинутого гимназией здания. Стоит отметить, что последнее было не просто арендовано у братьев-купцов Федюниных – эти ейские купцы в 1860 году взяли подряд на его строительство как раз для будущего размещения в нём Кубанской войсковой гимназии, поскольку условием её перевода из Екатеринодара было наличие достойного помещения. В итоге 2-этажная постройка на углу улиц Керченской и Черноморской (теперь – Советов и Ленина) стала одной из самых больших в Ейске.
Интересно, что имя возводившего здание архитектора является ещё одной нитью, связывающей Ейск с Екатеринодаром, причём не только потому, что он построил в Ейске здание вошедшего в историю обоих городов учебного заведения. В 1898 году служивший уже в Екатеринодаре архитектор Илларион Семёнович Хлебников был избран членом исполнительной комиссии, занимавшейся постройкой екатеринодарского Троицкого храма (будущего собора), в которой он проработал вплоть до своей смерти в 1901 году [39].
Переведённое в Ейск уездное училище в 1879 году было преобразовано в реальное. Именно в нём, на 2 этаже построенного И. С. Хлебниковым здания бывшей Кубанской войсковой гимназии, на средства ейского купца 2-й гильдии Федота Михайловича Рыбкина и других благотворителей был устроен и 30 января 1885 года освящён домовый храм ВО ИМЯ СВЯТОГО АПОСТОЛА И ЕВАНГЕЛИСТА ИОАННА БОГОСЛОВА [40].
Часть помещений в здании занимала женская прогимназия, созданная в 1877 году на базе открытого ещё в 1859 году двухклассного женского городского училища. В конце XIX века прогимназия стала гимназией. В 1903 году Ксениинская женская гимназия переехала в возведённое по проекту архитектора Мечислава Адольфовича Пульмана собственное здание на Соборной площади. 2 октября 1903 года [41] в нём освятили устроенный на средства города домовый храм ВО ИМЯ РАВНОАПОСТОЛЬНЫХ ЦАРЯ КОНСТАНТИНА И МАТЕРИ ЕГО ЦАРИЦЫ ЕЛЕНЫ. Сегодня здание бывшей женской гимназии (улица Коммунаров, 10) имеет статус памятника истории и культуры местного значения; его занимает средняя общеобразовательная школа № 2.
Судьба же построенного И. С. Хлебниковым здания бывших Кубанской войсковой гимназии, Ейских уездного и реального училищ, женских прогимназии и гимназии сложилась менее удачно. Реальное училище работало в нём до 1920 года. А в 1922 году это здание было признано аварийным и разрушено.

Возвращаясь к хронологическому описанию истории всех храмов города Ейска, приведём достаточно любопытное сравнение:
в 1890 году население Ейска – центра Ейского отдела Кубанской области – составляли 39 189 человек, из которых 144 человека представляли духовенство [42];
в 1895 году население Екатеринодара – центра Кубанской области – составляли 79 327 человек, из которых духовенство представляли 173 человека [43].
Из этого сравнения видно, что, будучи примерно в одни и те же годы почти в два раза меньшим по числу населения, Ейск совсем немного уступал областной столице по числу духовенства.
С чем это было связано? С большей плодовитостью ейских отцов? Вряд ли. Духовенство в Российской империи не являлось сословием, членство в котором передавалось по наследству – соответственно, дети священнослужителей причислялись к мещанам, а духовные лица, сложившие с себя сан, возвращались в ту сословную группу, в которой были до его получения.
Как бы там ни было, к 1890 году в Екатеринодаре при почти таком же, как в Ейске, числе духовенства действовали 14 храмов (9 приходских, из них один соборный, и 5 домовых) и одна часовня [44], тогда как в Ейске к тому же году было только 4 храма (3 приходских, из них один соборный, и 1 домовый).
Очевидный недостаток количества православных храмов для такого числа православного населения и духовенства обусловил появление в Ейске сразу двух новых храмов.

К 1890 году тщанием прихожан в приморской части города, на Александровской площади, что на пересечении улиц Греческой (теперь – Калинина) и Таманской, был построен и 18 декабря того же года освящён ещё один храм ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, В ПАМЯТЬ ЧЕСТНОГО ЕЁ ПОКРОВА, получивший обиходное название Новопокровского [45]. В этом каменном 1-главом храме с резным золочёным иконостасом в последующее время был устроен второй придельный престол Петра и Павла.
В 1911 году причт Новопокровского храма составляли 3 человека: священник, диакон и псаломщик. В приходе действовала помещавшаяся в рассчитанном на 40 учеников церковном здании и содержавшаяся на церковные средства церковно-приходская школа [46].

В том же 1890 году тщанием прихожан и усердием всех городских жителей Ейск получил храм ВО ИМЯ СВЯТОГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА И ЦЕЛИТЕЛЯ ПАНТЕЛЕИМОНА. Он находился на месте нынешней площади Революции, имел каменный основной объём, завершённый деревянным барабаном-восьмериком, и временную колокольню, устроенную отдельно на 4 каменных столбах под железной кровлей; вокруг храма была сооружена дощатая ограда. Освящение престола Пантелеимоновского храма состоялось 3 января 1891 года.
В 1896 году рядом с храмом была построена новая кирпичная колокольня. Известно, что в 1905 году находившаяся до этого «в паперти церкви» Пантелеимона Целителя старая картина «Воинствующая церковь» была передана в музей церковно-археологического общества [47].
В 1911 году ейский Пантелеимоновский храм имел в своём причте 5 человек: 2-х священников, диакона и 2-х псаломщиков. В его приходе действовала мужская церковно-приходская школа, помещавшаяся в построенном в церковной ограде на пожертвования прихожан здании стоимостью 3000 руб. [48].

В начале 1890-х в городе впервые открылась богадельня, которая разместилась в большом доме на углу улиц Елизаветинской (теперь – Розы Люксембург) и Бердянской.
Этот дом был пожертвован для богадельни вдовой купца, потомственного почётного гражданина Ейска Грибанова, согласно его завещанию. Спустя несколько лет она же, Мария Георгиевна Грибанова, на собственные средства устроила при богадельне бесприходный домовый храм, освящённый 10 мая 1896 года ВО ИМЯ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА, В ПАМЯТЬ ЧУДЕСНОГО ЕГО ВОЗНЕСЕНИЯ [49]. Вознесенский храм был единственным домовым храмом Ейска, который имел собственное здание, каменное с куполом и колокольней [50], а не размещался в выделенной комнате, как это бывало обычно.
Причт Вознесенского домового храма в 1911 году состоял из 2 человек: священника и вольнонаёмного псаломщика, получавших от города 900 и 240 руб. жалованья соответственно [51].

Ещё одним ейским купцом, не жалевшим своих денег на то, что не приносит прибыли на земле, был купец 2-й гильдии Иван Феонович Струцкий. На свои средства он устроил домовый храм школы ремесленных учеников, учреждённой в Ейске в 1895 году [52]. Этот храм размещался на втором этаже её каменного корпуса и был освящён 15 декабря 1897 года ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЁ, ИМЕНУЕМОЙ «КАЗАНСКАЯ» [53]. В начале XX века священником в домовом Казанском храме служил училищный законоучитель, получавший жалованья: за совершение богослужений – 500 руб., за уроки в ремесленном училище – 90 руб., за уроки в городском училище – 648 руб. [54]. В настоящее время корпус бывшего училища близ парка имени И. Поддубного занимает администрация Ейского станкостроительного завода.
Стоит добавить, что благотворитель Казанского домового храма Иван Струцкий являлся старостой ейского Никольского храма. Именно на его, Струцкого, средства к 1890 году было построено находившееся в ограде Никольского храма кирпичное здание мужской церковно-приходской школы, а также осуществлён ремонт самого храма [55].

Шестым (пятым, действовавшим к 1917 г.) досоветским домовым храмом города Ейска являлся заложенный 26 июля 1915 года в пристройке к зданию Ейского городского начального училища на кирпичных заводах храм ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, В ПАМЯТЬ ЧУДЕСНОГО ЕЁ РОЖДЕСТВА [56]. Его строительство велось на средства владельцев кирпичных заводов А. Марасина, Г. Чернокалова, Ф. Адаменко, К. Акульшина, Г. Оноприенко, на деньги, оставленные согласно завещанию Д. Ольховского, и завершилось в 1917 году.

Итак, к 1917 году в городе действовали 10 православных храмов. После установления советской власти все они были разрушены или закрыты.
Недолго после Революции просуществовали домовые храмы Иоанна Богослова при реальном училище и Константина и Елены при женской гимназии.
В здании бывшей богадельни, при которой действовал храм Вознесения Господня, разместилась обувная фабрика. Помещение Вознесенского домового храма также стало использоваться для нужд производства. В 1942 году, во время немецкой оккупации, Вознесенский храм был вновь открыт в своём прежнем здании, но в 1948 году православных вынудили его оставить, и они перенесли храм в бывший жилой дом на улице Первомайской. Известно, что в послевоенное время в этот храм на Первомайской по выходным дням на богослужения приходило до 100 человек. Во время хрущёвских гонений на Церковь, в 1961 году, Вознесенский храм был снова закрыт, его помещение передали детскому саду.
В 1935 году были разрушены оба храма Покрова Пресвятой Богородицы: новый Старопокровский и Новопокровский. Сохранилось свидетельство уничтожения последнего. – При первой попытке слома Новопокровского храма прихожане, собравшиеся в большом количестве на площади перед храмом, воспрепятствовали богоборцам. Когда на площадь прибыли руководители города и милиция, перед ними выступили приходской староста и наиболее активные прихожане с просьбой не губить их церковь. Богоборцы ушли, но наступившею ночью все активно выступавшие на том стихийном митинге были арестованы. Через неделю разрушители пришли снова и уничтожили храм. Вновь собравшиеся на площади люди стояли молча.
В 1936 году был разрушен храм Пантелеимона Целителя.
В 1937 году разрушили храм Николая Чудотворца. Во время немецкой оккупации города Николаевский храм снова открылся, разместившись в приспособленном здании бывшей своей же церковно-приходской школы на Сенной площади. В 1947 году общину вынудили оставить это здание, и храм перешёл в купленный приходским советом и переоборудованный частный дом на улице Таманской, в котором и оставался до окончания советского времени русской истории.
В 1937 году был закрыт домовый храм Рождества Пресвятой Богородицы начального училища на кирпичных заводах; в здании училища сначала разместился клуб, а с 1943 года вплоть до 1990-го его занимала школа. Во время оккупации Ейска немцами, в 1942 году в Богородицерождественском храме стараниями русских людей возобновились богослужения, но в 1947 году храм снова закрыли.
Ещё в 1922 году при изъятии церковной утвари из Михайловского собора викарий Кубанской и Краснодарской епархии епископ Ейский Евсевий (Рождественский) отдал распоряжение бить в набат, и собравшиеся православные пытались воспрепятствовать реквизициям в соборном храме. В 1932 году со здания собора снесли купола, на крыше установили балюстраду и устроили там смотровую и танцевальную площадки для отдыхающих санатория. В 1938 году собор Михаила Архангела был снесён.
Дольше остальных в предвоенный период просуществовал храм Иконы Божией Матери Казанская, изначально основанный как домовый при ремесленном училище. После Революции храм при учебном заведении закрыли, но православные перенесли его в частный дом на Воронцовском проспекте, где Казанский храм стал приходским. Численность его прихожан в 1928 году составляла 1068 человек. Окончательное закрытие Казанского храма произошло в 1940-х годах. Дом, в котором бытовал второй Казанский храм Ейска, снесли при строительстве столовой и жилого здания Ейского станкостроительного завода [57].

Как известно, горькую судьбу ейских храмов после установления в России советской власти нельзя назвать исключительной. Такою же стала участь десятков тысяч православных храмов и сотен монастырей на русской земле.
Действительно, если на 1908 год в России насчитывалось 51 959 храмов и 20 610 часовен Русской Православной Церкви [58], то к 1935 году действующих храмов осталось 25 тысяч, а после витка гонений второй половины 1930-х – только 3021, из которых 1744 находилось на вновь вошедших в состав нашего государства землях Прибалтики, западных Белоруссии и Украины. На 1 января 1948 года в СССР было уже 14 329 действующих церквей и молитвенных домов, что составляло примерно 18% от количества церквей, молитвенных домов и часовен в 1914 году. В 1938 году в СССР не было ни одного монастыря. На 1 января 1948 года в СССР действовали 85 монастырей, что составляло 8,3% от числа монастырей в 1914 году, когда в России их было 1025. Число духовенства в стране в 1908 году составляло 107 906 человек, а на 1 января 1948 года – 13 101 [59]. За послереволюционные годы были убиты тысячи священнослужителей, в том числе более 100 архиереев.

В чём причины трагедии? Как народ России мог её допустить?
Важнейшие вопросы, не правда ли? Понимание причин случившегося с нашей страной в первые десятилетия XX века, пожалуй, равнозначно пониманию главного: как нам нужно жить.
Конечно, немало людей в России уже задавалось этими вопросами, и многие находили на них ответы. В немалом количестве случаев эти ответы сводятся к двум крайним точкам. Они могут быть обозначены примерно так:
• чуждые русским по духу и часто по крови большевики навязали свою власть народу России, а потом во многом повредили, надломили или исковеркали, его традиционные, по большей части православные, основы жизни;
• русский народ смёл кровавую царскую деспотию, жестокую власть угнетателей, которую целиком поддерживала и благословляла Православная Церковь, а значит, произошедшее со страной, со старою властью и её Церковью было закономерным и правильным.

Надо сказать, что именно подобные крайности, владевшие умами русских, стали одними из основных причин самой главной беды, которая только может быть в нашем (как и вообще человеческом) обществе – разобщения. Итогом тогда стали Гражданская война и 10,5 миллионов погибших в результате боевых действий, красного, белого, зелёного террора, голода, эпидемий, и ещё больше исковерканных судеб.
Названные крайности, и сегодня омрачающие умы наших людей, всё так же опасны. Но даже если теперь это не закончится кровью – ложь по определению не способна принести никакой пользы. А это именно ложь, ведь правыми здесь не являются ни те, ни другие.

Как могут быть правыми первые, если большевики вовсе не были чужими пришельцами? Они не были «народом незнаемым», возникшим, как когда-то, неизвестно откуда. А как иначе, если народ России не то, что принял их власть – он воевал за неё 5 лет в Гражданскую, составив Рабоче-крестьянскую Красную армию и положив за неё около 1 млн жизней? Это ведь означает, что установившаяся в России большевистская, советская власть... была русской властью, так как была установлена немалым числом русских людей.
Стоит задуматься – что могли сделать тысячи большевиков-инородцев, о которых мы так много и хорошо узнали за последние пару десятков лет – все эти тайные или явные евреи, латыши, китайцы, венгры или кавказцы, – что они могли сделать с Россией, если бы не были поддержаны миллионами русских? А они были ими поддержаны.

Россия начала XX века являлась страной крестьян. Они составляли самое многочисленное сословие Российской империи – около 85% всего населения. По данным Всероссийской переписи 28 августа 1920 года почти 3-миллионная Красная армия большевистской России состояли из крестьян на 77,4% [60]. И даже в составе командных кадров РККА крестьяне, русские крестьяне, преобладали: на конец 1920 года из 217 тысяч человек они составляли более 60%.
Больше того, в составе Красной армии за новую власть воевали не только простые русские люди – в годы Гражданской войны в ней служили 70–75 тысяч офицеров старой армии, то есть 30% всего офицерского корпуса Российской империи. А в Белой армии служили около 100 тысяч офицеров, то есть 40%; остальные офицеры уклонились от участия в войне. В Красной армии было 639 генералов и офицеров «царского» Генерального штаба, в Белой – 750. Из 100 красных командармов 1918–1922 годов 82 были ранее «царскими» генералами и офицерами [61].

Итак, русский народ воевал и отдавал жизни за новую, большевистскую, власть, которая, соответственно, была народной, русской, властью, и всё, что произошло после её утверждения, было в достаточной степени закономерным.
Выходит, всё-таки правы вторые? Русский народ закономерно и правильно избавился от несправедливой власти угнетателей, а её Церковь закономерно и правильно подверглась гонениям? Нет, и они не правы. Потому что закономерность не всегда означает правоту. Как это? Давайте попробуем разобраться.
Будет непросто, объяснение не может быть кратким, потребует выхода далеко за пределы достаточно узкой тематики настоящих главы и книги, но, на взгляд автора, это необходимо.

В крестьянской стране России начала XX века главным, то есть таким, от которого зависела вся жизнь государства, являлся вопрос о земле.
Страна жила за счёт крестьян – подавляющего большинства своего населения. Сельское хозяйство являлось основной отраслью русской экономики. При этом производительность сельскохозяйственного труда находилась на чрезвычайно низком уровне. Большая часть освоенных посевных площадей принадлежала крестьянским общинам, однако это не означало совместного возделывания земли – община только осуществляла её передел между своими членами, а также выполняла различные административные функции.
Ключевой точкой истории стал рост населения. Число сельских жителей на рубеже веков росло чрезвычайно быстрыми темпами. В европейской части России (без Польши и Финляндии), где крестьянство составляло 85,6%, в 1897 году жило 94 млн человек, а в 1914-м – почти 129 [62]. Неизбежное следствие – земельный голод: крестьянские дворы делились на отцовские и сыновние и, соответственно, мельчали, что вело к ещё большей неэффективности хозяйства, а значит, экономическому упадку и обнищанию увеличивающегося количественно крестьянства.

Что делать?
Первое, что приходит на ум – если крестьяне, число которых растёт, начинают бедствовать в условиях безземелья, нужно дать им больше земли.
За чей счёт? За счёт тех, кто владеет землёю помимо крестьян, и, возможно, владеет несправедливо.
Вот так думали и крестьяне. Беда в том, что в начале XX века в Европейской России просто не существовало достаточного земельного фонда для наделения освоенной землёй всех нуждающихся. Передача всей помещичьей, государственной и церковной земли крестьянам увеличивала средний тогда размер крестьянского надела лишь на незначительный мизер и никак не могла улучшить жизнь народного большинства.

Что же тогда вместо этого?
Единственный выход – решительное изменение жизни десятков миллионов русских людей.
Как?
Общинное землевладение в коренной России консервировало отсталые формы хозяйствования и шло рука об руку с безземельем и бедностью большей части народа. – Значит, общине требовалась альтернатива (ею была, например, частная форма владения землёй). А избытку крестьян – возможность оставления общины, ухода в город или на свободные земли (свободными были в первую очередь неосвоенные земли за Уралом). Эти простые, очевидные решения и проводила в жизнь царская власть при помощи столыпинской реформы.

Однако крестьянство не желало менять уклад своей жизни посредством предлагаемых правительством мер. В приговорах и наказах, в начале XX века составлявшихся на селе для отправки во власть, реформа Столыпина отвергалась «принципиально и непримиримо». В их полноте, как подчеркивают исследователи, не было «ни одного, в котором выражалась бы поддержка этой реформы» [63].
За 9 лет (1906–1914 гг.) за Урал уехало не более 10% от прироста числа крестьян. Более четверти уехавших вернулось обратно [64].
Частная форма землевладения устраивала крестьянство ещё меньше, чем перспектива обрести счастье, единолично победив целину.

Стоит привести характерные примеры, показывающие умонастроения русских людей начала XX века.
В «постановлении крестьян Рыбацкой волости Петербургского уезда и губернии во II Государственную думу» (май 1907 г.) относительно указа, разрешавшего выход из общины и приватизацию общинной земли, говорилось:
«Мы видим, что всякий домохозяин может выделяться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам.
Всей землей правила вся община и за таковую землю вся община платила подати, несла разного рода повинности и распоряжалась землею, убавляя от многоземельных и прибавляя малоземельным и потому никто не может требовать себе выдела земли в частную собственность, и потому наша волость этого допустить не может. Она не может допустить и мысли, чтобы малосемейные, но многоземельные крестьяне обогащались за счет многосемейных, но малоземельных крестьян» [65].
Приговор крестьян Муравьёвской волости Мышкинского уезда Ярославской губернии в I Госдуму (июнь 1906 г.) гласил:
«Мы признаем землю Божьей, которой должен пользоваться тот, кто ее работает; оградите переход земли в одни руки, ибо будет тоже, что и теперь – ловкие люди будут скупать для притеснения трудового крестьянства; по нашему глубокому убеждению, частной собственности на землю допустить невозможно» [66].

Выходит, русские люди были неправы? Но в чём? Они лишь не верили в возможность единолично одолеть целину и не хотели терять синицу в руках – свою землю, которая была единственным источником их существования. При этом считали, что земля Божья, а значит должна быть общей, а не частной.
Возможно, они были неправы, не доверяя власти, которая видела, что освоенной земли всё равно не хватит на всех. Но и власть, разрушая общину, была обязана всемерно заботиться о тех, кто её покидает.

К сожалению, досоветская власть не предложила никаких сколько-то серьёзных программ для устройства жизни ушедших из деревень людей. – Следовательно, выбор покинувших общину был невелик:
• наименьшая часть, выселившись на свободные, целинные земли или уйдя в город, могла добиться процветания посредством упорного труда и везения;
• большая часть была обречена оказаться на безнадёжной развилке: кабала у деревенского кулака или нищенское существование (а то и голодная смерть) после переезда из родных мест.

Сложнейшая проблема перенаселённости деревни наложилась на общую бесправность низших сословий в досоветской России. Так, в частности, для народного большинства были не доступны ни качественная медицина, ни полноценное (даже среднее) образование.
Стоит вдуматься в приговор схода крестьян деревни Пертово Монаковской волости Муромского уезда Владимирской губернии (декабрь 1905 г.):
«Думая только о том, как бы достать хлеба, нам и некогда, да и не на что, обучать своих детей, а мы хотим, чтобы наши дети получали такое-же образование, как и дети других более состоятельных сословий и это образование должно быть на государственный счет. Мы хотим света и знания. Мы хотим и прав равных с богатыми и знатными. Мы все дети одного Бога и сословных различий никаких не должно быть. Место каждого из нас в ряду всех и голос беднейшего из нас должен иметь такое же значение, как голос самого богатого и знатного...» [67].
Между тем, царская власть не внушала людям надежд: скажем, идея отказа от сословного разделения общества отвергалась ею категорически [68].

Всё это означает, что изменение данного уклада общественной жизни было неизбежным. Этого требовали как новые условия жизни страны, так и сама справедливость. Однако изменение превратилось в слом, который был осуществлён самим русским народом.

Когда то, что ценно, подвергается ломке, а не исправлению – это всегда трагично, это всегда беда. А русское государство – это наша безусловная ценность.
Кто был виноват в том, что пришлось ломать, а не править? Уверен, в таких случаях всегда виноваты обе стороны противостояния. Но на взгляд автора книги (и пускай каждый сам судит, насколько справедлива последующая оценка), вина власти, бесспорно, больше. Потому что править – это её прямая обязанность. Когда же власть не справляется, приходит беда.

Не исправленный прежней властью главный вопрос о земле был сломан народом через колено.
Русский народ массово поддержал советскую власть (при этом уместно утверждать, что Советы стали просто калькой с такой давно известной крестьянскому миру формы власти, как управлявший общиной сельский сход, а также нужно помнить, что первый Совет в России был создан ещё в 1905 г. и уже после Февральской революции 1917 г. Советов насчитывались сотни) и получил то, что хотел: отобранную у помещиков, Церкви и государства землю, которая стала общей, уничтожение остатков сословности и многое другое – в частности, бесплатное качественное образование и бесплатную, доступную медицину.

В первые послереволюционные годы неизбежно выяснилось, что отобранной земли всё равно не хватает, и большинство крестьян как было безземельным или малоземельным, так и осталось.
Вот только на этот раз никуда не девшийся вопрос переизбытка деревенского населения и модернизации неэффективного сельскохозяйственного производства был решён властью верно и уверенно: мелкие, разрозненные крестьянские хозяйства были объединены в более эффективные крупные, коллективные, – в колхозы с их немедленной масштабной механизацией, а ушедшие из деревень люди превратились в мощный человеческий ресурс начавшейся индустриализации.

До 1940 года около 30 млн крестьян стали горожанами [69].
В городах для них были не только созданы миллионы рабочих мест, но и построены многие тысячи детских садов, школ, техникумов, институтов, поликлиник, больниц. Новая власть дала им жильё – не только экспроприировав жилища «классово чуждых», но и построив десятки млн кв. м новой жилой площади: за первые 20 лет советской власти было возведено почти столько же крупных жилых зданий, сколько существовало во всех городах России до революции. За время между 1917 и 1951 годами число городов в СССР выросло с 675 до 1451. Новые города и посёлки возникли повсюду – в степях Казахстана, в промышленных районах Украины, на Урале и в Заполярье [70].

Стоит подчеркнуть в очередной раз – то, что произошло, должно было произойти, жизнь общества не могла не измениться, а трагическая форма произошедшего – это вина старой власти, не сумевшей исправить несправедливости и справиться с рождённой демографическим всплеском ситуацией.
Верхушку же новой, советской, власти нельзя не упрекать за насильственный метод переделки страны и со временем значительное подавление – в первую очередь в хозяйственной части жизни общества – народной, частной инициативы, народной творческой, созидательной самостоятельности.
В то же время и названный метод был обусловлен временем, которого у страны не было: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» [71]. Иными словами, не будь метода – возможно, не было бы великой Победы, а значит, не было бы самой России, не было бы нас самих.

Главною же, настоящею виною большевиков – не советской власти вообще, которая, как это уже показано, была установлена русским народом в основанном на глубоко христианском чувстве справедливости поиске Божьей, а значит крестьянской, народной, земли, а также законных человеческих прав и равенства, – не советской власти, а совершенно конкретных людей, вдруг получивших возможность утверждать в окружающем мире собственные убеждения, – настоящею их виною, безусловно, являлось утверждение безбожия, которое, конечно же, никакого оправдания не имеет. Но ведь и здесь возникает вопрос: смогли ли бы те, кто не был безбожником, избрать именно такой метод, который состоял вовсе не только в бессмысленном живодёрстве, а значит успеть подготовить страну* к последующим испытаниям?
____________________________________________________
* По оценкам только западных экономистов рост русского Валового национального продукта за 10 лет первых трёх пятилеток (т. е. в 1928–1938 гг., в период мирового экономического кризиса, тяжелейшей «Великой депрессии») составил около 60%. За те же годы Валовой национальный продукт в США упал на 30%.


Безбожие большевиков стало одной из причин трагедии советского общества.
Могла ли избежать трагедии Русская Православная Церковь после установления в России советской власти?
Могла, если бы на вершине советской власти не оказались безбожники. А могли ли они не быть безбожниками? Безусловно. Как кажется, даже должны были не быть безбожниками, даже обязаны были быть христианами.
Ведь что такое коммунистическая идея, согласно которой «все отрасли производства будут находиться в ведении всего общества, т. е. будут вестись в общественных интересах, по общественному плану и при участии всех членов общества... [На место частной собственности] заступит общее пользование всеми орудиями производства и распределение продуктов по общему соглашению, или так называемая общность имущества» [72] – что это такое, если не изложение основанных на нестяжательстве и бескорыстии, соборности и отказе от личной собственности правил жизни православного монастыря?
Но если в монастырь не идут по указу и если именно безбожники смогли подготовить Россию к встрече с самым страшным врагом за всю её историю... не является ли жертва Церкви евангельской, а значит необходимой?
...если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода.
Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит её в жизнь вечную.
Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой [Ин. 12:24–26].

Понимал ли русский народ, установивший советскую власть и позволивший ей уничтожать храмы и губить духовенство, евангельское существо происходящего? Вряд ли.
Почему же, будучи искателем земли Божьей и Божьей справедливости, допускал это?
Одной из причин трагедии, безусловно, являлось то, что Церковь, не по своей воле, стала таким же государственным институтом прежнего, несправедливого общества, как и все прочие пошедшие под слом старые министерства и ведомства. Вплоть до Февральской революции 1917 года Церковь управлялась напрямую государством через учреждённый им Святейший Правительствующий Синод. Синод действовал от имени императора, чьи распоряжения по церковным делам были окончательными и обязательными для исполнения. Эти распоряжения касались не только Церкви, но и всего общества: пост, исповедь и причастие, как минимум один раз в год, были объявлены обязательными для всех чиновников на государственной службе и всех воинских чинов православной веры. Любопытно, что на первом же после революции собрании Синода, состоявшемся 4 марта 1917 года, из зала его заседаний самими иерархами Церкви было показательно вынесено царское кресло (трон), которое предназначалось исключительно для императора, стояло во главе стола заседаний и по мнению членов Синода являлось «символом цезарепапизма в Церкви Русской» [73].
Подчеркнём и здесь – не Церковь захотела стать государственным министерством, частью светской власти. Такою её сделал царь Пётр I, и за это тоже пришла расплата. Причём, состояла она, эта расплата, в первую очередь вовсе не в разграблении и сносе храмов, не в уничтожении духовенства. Эти вещи стали только очередными следствиями уже случившегося.

Наверное, лучше всего на прямое и главное следствие случившегося в старой России «цезарепапизма», или «обмирщения», – можно называть это так или иначе, – указывает следующее:
«Когда Временное правительство весной 1917 года отменило приказ об обязательной исповеди и причастии в войсках, добровольно причащающихся осталось около 10%» [74].

Упадок веры у русских людей случился в тяжёлое, переломное время мировой войны и обеих Революций 1917-го? Нет, такой вывод был бы несправедлив:
«В начале XX века благочинный 7-й пехотной дивизии писал: "...Если своевременно издавался приказ о посещении богослужения нижними чинами, полковые храмы были полны молящихся; а запоздает предпраздничный приказ, и картина совершено изменится: молящихся в церкви не останется почти что ни одной души"» [75].

Такая картина была характерна для армии? Тоже нет.
Во всех русских школах досоветского времени Закон Божий являлся предметом, обязательным для изучения. По свидетельству, оставленному игуменом Никоном (Воробьёвым), одним из самых искренних проповедников и подвижников Церкви в советской России, «в школе он веру потерял полностью». – В школе царской России. Он вспоминал: «уроки Закона Божьего у нас превратились в часы кощунств и острот» [76].

Последний протопресвитер военного и морского духовенства царской России, впоследствии деятельный участник белого движения [77] Георгий Шавельский писал в 1935 году в эмиграции:
«В... 1905–1906 годы семинарское богослужебное бесчинство стало выливаться в форму отвратительнейших скандалов, попадавших иногда на страницы печати. "Колокол" сообщал о "движении семинаристов... против богослужения". "Симбирские же семинаристы устроили "химическую обструкцию" даже в самой своей церкви во время богослужения". "Теперь, – заявлял 26 мая 1906 г. Могилевский еп. Стефан, – явно требуют (семинаристы) отмены обязательного посещения богослужения, причастия Св. Тайн и даже глумятся над всем святым". Этого требовали подготовлявшиеся пасти Христово стадо!..».
На разосланный в 1906 году студентами Московской академии воспитанникам всех духовных семинарий вопрос: «Много ли известно вам лиц из окончивших семинарию, принимающих сан священства по искреннему убеждению?» тобольские семинаристы дали ответ: «Принимающих священство по искреннему убеждению из окончивших нашу семинарию мы ни одного не знаем» [78].

Нельзя забывать, в досоветское время Церковь являлась одним из крупных землевладельцев, что не могло не вызывать соответствующего отношения со стороны основной части населения России: земля принадлежала монастырям и причтам, при этом последние зачастую использовали её для сдачи в аренду.
Как следствие, в дневниковых записях А. Блока революционных лет, как и во многих других документальных свидетельствах того времени, содержатся неоднократные упоминания о селянах, спокойно созерцавших антицерковный разбой.
С. Булгаков устами одного из персонажей своего сочинения констатировал:
«Церковь была устранена без борьбы, словно она не дорога и не нужна была народу, и это произошло в деревне даже легче, чем в городе. ...Русский народ вдруг оказался нехристианским» [79].

Так кто был виноват в случившемся? Только ли царь Пётр и его потомки?
Стоит привести написанные в 1921 году в Омской епархии строки: «...население хотя и религиозно, но почти исключительно в обрядовом направлении... в том направлении, которое мало касается духа, слабо затрагивает сердце... Если в населении и пробуждаются ...запросы к более углубленному пониманию и усвоению веры, то в таких случаях всегда открывается опасность увлечения сектантством... Это печальное обстоятельство стоит в прямой зависимости и от религиозной неустойчивости в народе при его малой осведомленности в области веры, и от недостатка образования в среде духовенства, обязанного быть на страже церковной ограды. Сколько-нибудь образованные священники... чрезвычайно редки. ...Поневоле и скрепя сердце приходится рукополагать неучей, стремящихся к священству по соображениям материального характера» [80].

Нисколько не сомневаюсь, что только пониманием неизбежности, горькой закономерности и евангельского существа происходящего мог руководствоваться митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), будущий патриарх Московский и всея Руси, подписавший опубликованную 19 августа 1927 года в «Известиях», обращённую к русскому народу да и ко всему миру Декларацию, в которой, в частности, говорилось:
«Утверждение Советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели... Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому (имеется в виду произошедшее в то время в Польше убийство советского посла Войкова – А. С.), сознается нами как удар, направленный в нас» [81].
Примечательно, что именно эти строки Декларации вызвали тогда «всеобщее возмущение и неприятие как в России, так и за рубежом. Более того, с этого момента саму Декларацию стали издевательски называть "ваши радости – наши радости"». Ещё более примечательно, что похожее отношение существует и сегодня. Декларацию Сергия и теперь воспринимают с непониманием, негодованием, изумлением, оценивают как попытку купить у власти её расположение [82].

Скажем прямо, причина такого отношения – боязнь или неспособность увидеть правду.
Признать, что к случившемуся привела неправота прежней власти, её неумение или нежелание исправлять кривду прежнего уклада общественной жизни. Что русский народ был вынужден сломать эту неправоту. Что именно русский народ, а не оказавшиеся на вершине власти безбожники, остался основанием и солью новой государственности. Что не быть с ними, – с народом и его государством, – не жить всё так же всею их радостью и всем их горем, было нельзя. Что оставление народа и государства было сравнимо тогда с иудиным выбором. Что Бог и Его Церковь поругаемы не бывают. Что если Бог не мог не отдать Свою Плоть на страдание, то Его Церкви нельзя не принимать то же как должное. Что чванливое неприятие, осмеяние или издёвки, обращённые вроде бы к соглашательству, а по сути к Жертве, естественной и, наверное, неизбежной в мире, указывают на далёкие от жизни и учения Христа ум и сердце.

Увидевшие же и сумевшие признать правду сделали выбор, подобный Христову. Ведь что посеет человек, то и пожнёт: сеющий в плоть свою от плоти пожнёт тление, а сеющий в дух от духа пожнёт жизнь вечную.
Стоит привести два примера.

Протоиерей Александр Пурлевский в дореволюционные годы окончил сельскохозяйственное училище, работал агрономом, затем окончил Киевскую духовную академию. Революция застала его в Харькове, где он преподавал в духовной семинарии. Хорошо знавший отца Александра митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий), будущий временный управляющий Кубанской епархией и первоиерарх РПЦЗ, несколько дней гостил у него в Харькове в 1919 году. По воспоминаниям дочери Пурлевского Марии, митрополит уговаривал её отца эмигрировать вместе с ним, но тот отказался. Возможность эмигрировать представлялась ему дважды, но он оба раза отказался покинуть Родину.
Впоследствии Александр Пурлевский переехал с семьёй в Краснодар, где служил ключарём Екатерининского кафедрального собора, а после обновленческого раскола – священником единственного в Краснодаре оставшегося верным Церкви Ильинского храма. После смерти жены он принял монашество с именем Фотий и в феврале 1935 года был возведён в епископский сан. 1 августа 1937 года епископа Омского Фотия (Пурлевского) арестовали, и 3 января 1938 года он был расстрелян в тюрьме города Горького (ранее и теперь – Нижний Новгород).
В середине 1920-х, когда протоиерей Александр находился в ссылке в Самарканде, дочь Мария спросила его, почему некоторые священники оставляют Церковь, их семьи живут обеспеченно и дети ходят в школу, а их семья скитается и нищенствует. Отец ответил ей словами Евангелия: «...пастырь добрый полагает жизнь свою за овец; а наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец и разгоняет их» [Ин. 10:11, 12] [83]...

Священник Павел Флоренский в дореволюционные годы окончил физико-математический факультет Московского университета, Московскую духовную академию и начал преподавать в последней. В советское время, в 1921 году, будучи уже крупным учёным, поступил на работу в Главэнерго ВСНХ РСФСР [84], участвовал в ГОЭЛРО, сделал ряд крупных научных открытий. На службу в советские учреждения ходил в священническом подряснике. В первый раз его арестовали в 1928 году. В 1933 году последовал новый арест, приговор к 10 годам лагерей и ссылка на Дальний Восток.
Одна из духовных дочерей Флоренского Т. А. Шауфус, ставшая секретарём президента Чехословакии Томаша Масарика, обратилась через Масарика к советским властям с просьбой о выезде отца Павла из СССР. Разрешение на выезд было получено, при этом позволено было эмигрировать со всей семьёй, но тот отказался, и отказался дважды. На первое предложение отозвался, ссылаясь на слова Павла Апостола, что надо довольствоваться тем, что есть [Фил. 4:11]. А во второй раз просто попросил прекратить какие-либо хлопоты, касающиеся выезда.
В ссылке Флоренский сначала попал в научно-исследовательский отдел Бамлага, где изучал проблему строительства в условиях вечной мерзлоты (через много лет, когда его уже давно не будет в живых, по разработанному им методу построят Норильск и Сургут). Осенью 1934 года был переведён на Соловки, где сделал более десятка научных открытий. Расстреляли Павла Флоренского 8 декабря 1937 года.
За полгода до смерти он писал своей жене: «Жизненная задача – не в том, чтобы прожить без тревог, а в том, чтобы прожить достойно и не быть пустым местом и балластом своей страны…» [85].

Не умершая, как и Сам Христос, Церковь восстала в наши дни. Своей жертвой она послужила спасению России по меньшей мере один раз – терзавшая Церковь новая власть привела нас к победе в войне. Кто знает, быть может, поворот этой власти к Церкви в дни, когда главные сражения уже были выиграны, а победа стала только делом времени, означал какое-то осознание произошедшего, недаром же будучи совершённым бывшим семинаристом.
Кто знает, может быть, большее наше спасение состоит в другом. Консервация основ русской цивилизации и непримиримое противостояние миру цивилизации западной привели к тому, что сегодня мы, к счастью, всё-таки и всё ещё отличаемся от мира последней.

...

С окончанием советского времени русской истории воссозданная в Ейске в 1992 году православная община начала хлопотать о передаче ей помещения уцелевшей сторожки уничтоженного в 1938 году Михайловского соборного храма. В бывшей церковной сторожке к этому времени бытовала детская библиотека. После развала нашего единого государства финансирование библиотеки почти прекратилось, и в 1995 году её закрыли из-за полного обветшания и частичного разрушения здания. В 1996 году остатки бывшей сторожки не без помощи председателя фракции ЛДПР в Государственной думе России В. В. Жириновского, собственноручно написавшего заявление о приёме в Михайловскую общину [86], были возвращены общине для воссоздания в Ейске храма МИХАИЛА АРХАНГЕЛА.
В 1997 году в этом обустроенном силами православных старом строении начались постоянные богослужения.
В последующее время близ возрождённого Михайловского храма были возведены часовня ВО ИМЯ СВЯТОЙ БЛАЖЕННОЙ СТАРИЦЫ МАТРОНЫ МОСКОВСКОЙ и храм-часовня ВО ИМЯ СВЯТОЙ БЛАЖЕННОЙ КСЕНИИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВОЙ, в котором устроена крещенская купель.
Ксеньинский храм-часовню заложил в 2003 году митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор (Кириченко); он же 30 октября 2011 года освятил уже построенный крестильный храм, впоследствии расписанный в канонических формах с использованием акриловых красок священником Михайловского храма Игорем Киргизиным и его сыном Александром.
Матронинская часовня открылась в конце 2009 года, а в январе 2010 года ей был подарен поясной образ Матроны Московской, сделанный из уральских самоцветов ейским мастером С. Бахмачом.
Возведением обеих построек, как и самого храма Михаила Архангела, руководил Н. И. Фоменко; купол и крест, венчающие Ксеньинский храм, были установлены в память и на средства бывшего директора каневского мясокомбината Н. И. Калинина.
В июне 2013 года в Михайловском храме произошло сразу несколько необычных, похожих случаев: ночью в здании храма срабатывала сигнализация, приходивший же в храм сторож находил в нём только зажжённые у ликов святых лампады или свечи, хотя горевших лампад и свеч при закрытии церкви не оставалось [87]. А в сентябре того же года в храме произошли необъяснимые прояснение и самообновление красок на Царских вратах и многих иконах [88].
При Михайловском храме действуют воскресная школа, открытый в подаренном приходу бывшем питейном заведении Дом милосердия для одиноких людей преклонного возраста, ежедневная бесплатная столовая с горячим питанием на 50–60 человек, велось строительство детского приюта. В созданном при храме пункте вещевой помощи осуществляются приём вещевых пожертвований и их раздача нуждающимся [89]. Близ храма создан замечательный парк с прудом, водопадом, вольерами для птиц и животных.

В 1994 году усилиями настоятеля храма НИКОЛАЯ ЧУДОТВОРЦА – единственной существовавшей в годы советской власти православной церкви в Ейске – начались работы по обустройству переданного Церкви здания бывшего кинотеатра «Октябрь». Это здание близ пересечения улиц С. Романа и Пушкина было возведено в 1956–1959 годах на пустыре недалеко от места, на котором в 1930-е годы был уничтожен храм Пантелеимона Целителя.
В 1997 году состоялось освящение перенесённого в это здание Никольского храма. В 2008 году у юго-западного входа в храм на средства благотворительного фонда Святителя Николая Чудотворца была выстроена колокольня с 12-ю колоколами; главный её колокол весит 6 тонн и считается самым большим колоколом Южного федерального округа. В 2014 году храм Николая Чудотворца получил статус кафедрального собора Ейской епархии Кубанской митрополии.
При Николаевском соборе действуют воскресная школа «Древо Жизни», библейско-богословская группа для взрослых, издаётся газета «Колокол Православия».
К приходу собора относится возвёдённый в 2004 году при помощи благотворительного фонда Святителя Николая Чудотворца храм-часовня ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, В ПАМЯТЬ ЧЕСТНОГО ЕЁ ПОКРОВА, на новом ейском погосте.
20 апреля 2015 года епископ Ейский и Тимашёвский Герман (Камалов) совершил первую в Покровском храме-часовне архиерейскую Божественную литургию.

В 1997 году в сохранившемся здании домовой церкви Рождества Пресвятой Богородицы бывшего начального училища на кирпичных заводах (теперь – улица Школьная, 5) благодаря помощи благотворительного фонда Святителя Николая Чудотворца и М. И. Чепеля [90] началось возрождение церковной жизни.
Восстановленный к 2005 году храм получил посвящение ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, В ПАМЯТЬ ВВЕДЕНИЯ ЕЁ ВО ХРАМ. Чин освящения храма 5 июня 2005 года совершил митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор. Впоследствии близ Введенского храма был построен и в 2014 году освящён иерейским чином храм-часовня ВО ИМЯ СВЯТОГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА ГЕОРГИЯ ПОБЕДОНОСЦА.

В июне 2005 года в пределах Ейской центральной районной больницы митрополит Исидор освятил место строительства будущего больничного храма. Первое богослужение в уже построенном храме состоялось в июне 2011 года. 23 октября 2011 года викарий Екатеринодарской и Кубанской епархии епископ Ейский Герман (Камалов) совершил чин освящения этого храма, названного ВО ИМЯ СВЯТИТЕЛЯ ЛУКИ, АРХИЕПИСКОПА КРЫМСКОГО, ИСПОВЕДНИКА.

16 августа 2013 года в новом микрорайоне Ейска «Воронцовская усадьба» епископ Ейский и Тимашёвский Герман в присутствии многих горожан, глав Ейского района и Ейска совершил освящение построенной местным предпринимателем Александром Чижовым часовни, названной ВО ИМЯ СВЯТОГО БЛАГОВЕРНОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО.

К 2013 году был разработан и благословлён бывшим 18–19 декабря 2013 года в Ейске с визитом главой Кубанской митрополии митрополитом Екатеринодарским и Кубанским Исидором проект нового кафедрального собора Ейской епархии.
Согласно проекту, на уже выбранном высоком месте на улице Казачьей предполагается устроение собора с тремя приделами, часовни, административного здания, двух парковых зон со скамейками и фонтаном, технической зоны, автомобильной парковочной зоны, здания епархиального управления – весь комплекс займёт площадь около двух гектаров.
Будущий собор, спроектированный архитектором Фёдором Афуксениди в эклектических, ампирных и классицистических, формах, будет освящён в честь Преображения Господня и станет самым высоким зданием в городе – высота его колокольни, которую украсят часы, должна составить 54 метра. Решением вопросов, связанных с будущим строительством, займётся созданный попечительский совет, в состав которого вошли крупные местные предприниматели. Стоимость будущего строительства оценивается примерно в 200 млн руб. [91].
24 июня 2014 года эскизный проект нового ейского кафедрального собора был утверждён патриархом Московским и всея Руси Кириллом, о чём правящему архиерею Ейской епархии сообщил своим письмом управляющий делами Московской Патриархии митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий (Судаков).
Для создания крепкой общины во время большой стройки, летом 2014 года на выделенном участке началось возведение деревянного храма ВО ИМЯ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА, В ПАМЯТЬ ЧУДЕСНОГО ЕГО ПРЕОБРАЖЕНИЯ, в котором будут совершаться богослужения до будущего открытия законченного строительством Преображенского кафедрального собора.
Освящение деревянного Преображенского храма состоялось в праздник Преображения Господня 2014 года; службы в храме начались, когда над ним ещё не было даже кровли. В апреле 2015 года на строящуюся церковь были установлены первые луковичные главки.

1 июня 2014 года, в неделю 7-ю по Пасхе, в городе состоялось событие, вновь связывающее ейскую землю со временем первого утверждения на ней Русской Церкви и, значит, обретения ею собственных подлинных предназначения и существа – на Ейской косе была освящена часовня ВО ИМЯ СВЯТОЙ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ ТРОИЦЫ, которая имеет все основания быть духовной преемницей первого православного храма черноморского казачества и всего Кубанского края.
Чин освящения Троицкой часовни, возведённой стараниями В. Ф. Сидоренко и К. П. Симакова близ современного пансионата «Приазовье» на Ейской косе, совершил епископ Ейский и Тимашёвский Герман.


АЛЕКСАНДРОВКА, село

32. Храм Троицы Живоначальной.
2012 год. Приписан к собору Николая Чудотворца города Ейска.


БЛИЗ СТАНИЦЫ КОПАНСКОЙ

33. Часовня (молитвенный дом) Иоанна Предтечи.
1881 год. В имении генерал-лейтенанта И. Д. Попки «Последнее убежище», деревянная, на кирпичном фундаменте, с отдельной колокольней на столбах, приписанная к храму Покрова Пресвятой Богородицы станицы Копанской.


ВОРОНЦОВКА, село

34. Храм Вознесения Господня в селе Воронцовском.
Сведений о времени строительства не выявлено [92].

35. Храм Иконы Божией Матери Спорительница Хлебов.
2012 год.


ДОЛЖАНСКАЯ, станица

36–39. Храм Троицы Живоначальной в курене Должанской Косы и (с 1848 г.) станице Должанской.
1815 год – первый деревянный храм, на каменных столбах, крытый тёсом.
1877 год – второй деревянный храм, на каменном фундаменте. Разрушен в 1934 году.
Время ВОВ – третий храм, в здании бывшей церковной сторожки. Закрыт в 1959 году.
2014 год – четвёртый, кирпичный храм, на месте разрушенного второго.
40. Молитвенный дом Екатерины Великомученицы при втором Троицком храме.
1900 год. Кирпичный.
41. Храм Николая Чудотворца при втором Троицком храме.
1913 год.

42. Храм Николая Чудотворца.
Начало 1990-х годов. В перестроенном здании бывшей церковной сторожки, в котором до 1959 года действовал третий Троицкий храм; в 1997 году освящён архиерейским чином. После освящения построенного рядом храма Троицы Живоначальной закрыт; на месте его престола возводится
43. Часовня Николая Чудотворца.


КАМЫШЕВАТСКАЯ, станица

44–47. Молитвенный дом и храм Вознесения Господня в курене Комышеватской Косы и (с 1848 г.) станице Камышеватской.
1818 год – деревянный молитвенный дом, на каменном фундаменте. Освящён в 1831 году.
1869 год – первый, деревянный храм, на каменном фундаменте. Разрушен в 1933 году.
1944 год – второй храм. Закрыт в 1960 году [93].
1992 год – третий храм, в приспособленном здании бывшего Дома пионеров постройки начала XX века. Освящён иерейским чином в 1995 году.

48. Храм Покрова Пресвятой Богородицы.
1910 год. Кирпичный, крытый железом. Разрушен в 1933 году.

49. Молитвенный дом.
1944 год. Закрыт во время хрущёвских гонений.


КОМСОМОЛЕЦ, посёлок

50. Храм-часовня Иоанна Кронштадтского.
Строится с ноября 2014 года.


КОПАНСКАЯ, станица

51–55. Храм Покрова Пресвятой Богородицы.
До 1877 года – первый храм, в небольшом деревянном доме.
1878 год – второй деревянный храм, 1-главый.
1895 год – третий деревянный храм, 5-главый, на кирпичном фундаменте.
Время ВОВ – четвёртый храм, в купленном общиной и переоборудованном саманном доме в центре станицы.
1981 год – пятый храм, в бывшем жилом доме на улице Лизы Чайкиной. Освящён архиерейским чином в 1982 году.


ОКТЯБРЬСКИЙ, посёлок

56–58. Храм Петра и Павла.
1992 год – открытие прихода с последующим совершением богослужений в приспособленном частном доме.
1994 год – второй храм, в приспособленном помещении бывших радиоузла и почты.
2014 год – третий храм.
На месте второго(?) намечено возведение часовни.


ШИРОЧАНКА, посёлок

59. Храм Георгия Победоносца на хуторе Широчанском.
1906 год. Каменный, 1-главый, построенный по проекту инженера Многолета.
Намечено строительство храма Сергия Радонежского.


ЯСЕНСКАЯ, станица

60–63. Молитвенный дом и храм Иконы Божией Матери Казанская.
До 1876 года – первый молитвенный дом, в помещении станичной школы.
1876 год – второй молитвенный дом, приписанный к храму Николая Чудотворца станицы Новощербиновской.
1884 год – первый, деревянный храм, на кирпичном фундаменте. Освящён 24 января 1885 года. Расширен в 1900 году.
1992 год – второй храм, в приспособленном кирпичном одноэтажном здании бывшей музыкальной школы. Освящён архиерейским чином 25 июня 2000 года.

64. Молитвенный дом.
Время ВОВ. Закрыт в 1962 году.


ЯСЕНСКАЯ ПЕРЕПРАВА, посёлок

65. Часовня Сошествия Святого Духа.
Конец 1990-х годов. Приписана к храму Иконы Божией Матери Казанская станицы Ясенской.