Дементьевское золото, глава III

Текст произведения «Дементьевское золото, глава III», восстановленное.



Глава III.


Последующие три часа ничего не менялось. Со стороны было видно, как с периодичностью два раза в час, мужики вылетали из бани и ныряли в бассейн. Затем они недолго сидели на веранде – смаковали пиво, разговаривали, курили, и все повторялось заново.

Между тем, солнце, давно перевалившее через зенит, изменив яркость и снизив силу полуденного излучения, уже опустилось почти до уровня сопок, на котором его на недолго закрывали появившиеся кучевые облака. Ветер, хорошо чувствовавшийся до обеда, окончательно стих. Все предвещало красивый закат и теплый, тихий летний вечер.

Поверхность воды в Ангаре, лишенная ветровой ряби, колеблемая заметно ослабевшим по сравнению с истоком течением, расплывчато отражала сопки противоположного берега, сложенные архейскими метаморфитами Шарыжалгайского комплекса докембрия Прибайкалья. Над урезом берега, выше воды, на крутых склонах виднелась искусственно выбранная полка, по которой в начале прошлого века проходила Кругобайкальская железная дорога.

На небольшом удалении от этого же берега, где течение имело большую силу, чем со стороны расположения базы, на зеркале воды покачивался десяток рыбацких лодок. Несмотря на расстояние, можно было рассмотреть, как то один, то другой рыбак приподнимал вверх свой спиннинг и начинал активно выбирать лесу. Большие белые поплавки байкальских настроев, по мере приближения к лодкам, выписывали на безмятежной поверхности воды отчетливые зигзагообразные следы. Каждый раз такая активность заканчивалась кратким видением ртутной капельки крупного хариуса, блестящей в полете на солнце до того момента, пока она не попадала внутрь лодки. Общую картину украшали разбросанные по склонам пятна, состоящие из скоплений фиолетово-малинового Иван-чая, отходящих оранжевых жарков, темно-синей медуницы, лимонно-желтой куриной слепоты и белой кашки.

Ровно без десяти четыре, от беседки к бане, сутулясь, направился Семёныч. Он продолжал на ходу попыхивать, не вынимая изо рта, выгнутой вниз деревянной трубкой, вырезанной из березового корневого капа. В одной руке он держал швабру и длинную щетку, в другой ведро для сбора золы и углей с торчащим металлическим совком. Не спеша, дойдя до бани и поднявшись на веранду, он поставил свою ношу, справа от входа в раздевалку, подошел к столу и, обращаясь к томно развалившимся мужикам, не злым, но сильно осоловевшим голосом проворчал:

– Ну, охламоны, с помывочкой вас. Все, завязывай мыться. Мне прибраться надо да подтопить, не одним же вам баньку топил. Мотайте в беседку, баба Глаша сказала, что через десять минут стол будет готов. Пиво-то мне, нехристи, хоть бутылочку оставили? – последняя фраза, в отличие от предыдущих, у Семеныча получилась не только более четко, а еще и окрашенной вопросительно ожидающей интонацией.

– Семеныч! – приоткрыв глаза, отреагировал на его появление Михалыч, – Сам ты нехристь социалистическая! Мы тут все, в отличие от тебя и тебе подобных – крещеные! И, вообще, ты за кого нас держишь? Чтобы мы да за такую баню и пива не оставили!? Обижаешь. Вон сумка, в ней еще бутылок пятнадцать. Мы париться пришли, а не пьянствовать. Мы и половины-то не выпили – Михалыч, слегка покачиваясь, поднялся и поплелся одеваться.

– Здорово-Здравствуйте, Семеныч! Огромное тебе…, Вам… спасибо за баньку! – перебивая друг друга, заговорили, томные и расслабленные, как и Михалыч, Александр и Олаф. Последний, проследив взглядом за перемещениями Михалыча, покачиваясь аналогичным образом, поплелся следом. Александр, успевший подойти к Семенычу, обнял его за плечи:

– Что-то ты, дед, последнее время подозрительный стал. Я когда-нибудь тебя кидал по пивку? Я даже в мыслях себе такое позволить не могу. Как говорится – сам не выпью, а тебе привезу. Так что прибирайся, Семеныч, парься с пацанами, но одного на стрёме оставляй, и пей свое пиво! А после баньки и соточку принять не грех. Хотя, что-то подсказывает, что ты уже мимо не пронес… а, Семеныч!?

– Дак я… это… того… Я же помогал шашлык делать? Факт! Пробу-то надо было снимать? Дело-то – ответственное! Бабе его не доверишь. А как это – мясо и не запить!? Грех это большой. Вот так-то, внучок! – хитро улыбаясь, возмутился Семеныч, – Да и чуток я всего…! Эх! Сам же знаешь, разве баба Глаша позволит от души-то. А что пива много оставили, то за то моя отдельная благодарность. В баньке-то она меня не проконтролирует. А опосля – пускай бузит. Все, внучок… одевайся побыстрее. Впрямь все готово, выстынет мясо, не так скусно будет.

– Да…! Да, Семеныч, молоток ты у нас еще тот! – Александр, рассмеявшись, похлопал старика по плечам, – Как говорится, выкрутился! Спасибо тебе за все, старикан ты мой дорогой! Пойду-ка и я к мужикам… Действительно… пора и честь знать…! Пора к столу! Объявлять шашлыкам генеральное сражение!

Любого человека, умеющего принять баню, видно сразу. Так и мужики, вышедшие на тропинку ровно через десять минут, выглядели не только чистыми и довольными, а как бы невесомыми, умиротворенными, благодушными. Все трое, далеко не соответствуя тщедушной конституции, тем не менее, выглядели недоростками, одетыми не со своего плеча. Свежайшие чистые байковые пижамоподобные комплекты – брюки и курточки с поясами, благодаря своим чрезмерным размерам, болтались на них подобно больничным пижамам на худосочных телах дряхлых стариков. Пошитые в едином стиле одеяния отличались только цветовой гаммой. Александр был одет в темно-бордовое, Михалыч – в зеленое, Олаф – в слегка темно-синее. На ногах у всех были одинаковые мягкие домашние тапочки соответствующего цвета, но в отличие от пижам их отличали индивидуальные детали в виде помпончиков. У Александра – белые шарики с кисточками, У Михалыча – разноцветные бабочки, у Олафа – что-то типа ушей спаниеля. Первыми, направляясь в беседку, шли Александр и Михалыч, чуть поодаль Олаф. Совершенно неожиданно Олаф начал смеяться.

– Эй, в арьергарде, – интонация выдавала великолепно возвышенное состояние души Михалыча, – над чем изволите ржать? Уж, не над собой ли?

– В том числе и над собой! – Олаф развеселился еще более, – Михалыч, ты помнишь, как нас все время психами называл? Так вот, мужики, со стороны, вот в этих самых пижамах и тапочках с ушами и кисточками, мы совершенно точно выглядим коллективом психов на прогулке в больничном парке! Еще бы пижамы вылинять – вообще стопроцентное попадание!

Шедшие спереди резко остановились и повернулись лицом к Олафу. Олаф также остановился, продолжая довольно улыбаться. Все трое посмотрели друг друга. И если Михалыч сохранял невозмутимое выражение лица, то Александр, щелкнув пальцами в экспрессивном жесте, расхохотался, обращаясь к Олафу:

– Черт побери! Вот что значит взгляд замылился! Действительно – дурдом в натуре, под предводительством Михалыча! Завтра же попрошу бабу Глашу, чтобы она это безобразие выкинула. Пусть уж лучше халаты купит… или не знаю, что…, а вот это надо ликвидировать. Это – факт!

– Так уж и под моим предводительством… – начал обижаться Михалыч, но в этот момент, баба Глаша, давно наблюдавшая за процессией со ступенек беседки, оборвала майора:

– И чего вы там застряли? Тоже мне… нашли место! А ну-ка – быстро к столу! – и повернулась спиной.

Мужики, продолжая посмеиваться, преодолели оставшееся расстояние, вошли в беседку и… замерли! Картина, представившаяся их взору, восхищала, как гастрономические натюрморты голландской школы в Государственном Эрмитаже!

Стол преобразился полностью! Вместо белоснежной, его покрывала цветная, хлопчатобумажная скатерть, раскрашенная комбинацией черных и красных квадратов со стороной в десять сантиметров. Ваза с фруктами перекочевала на вишневый столик. Ее место занимала прямоугольная конструкция, представлявшая собой никелированный по внешней поверхности минимангал на двадцатисантиметровых ножках. Сверху он был закрыт такой же блестящей крышкой с сетью дырочек, из которых поднимались струйки горячего и вкусно пахнущего воздуха. В месте сочленения крышки и мангала, с одной стороны из небольших углублений торчали шесть деревянных ручек шампуров, с другой их острые концы. Далее, по мере приближения к краю стола, симметрично располагались подносики для специй, на которых стояли черный и красный перец, татарский кетчуп, соусы чили и соевый, горчица, хрен. Знакомые салатницы, с отделениями заполненными винегретом, маринадом, свекольным салатом и маринованными маслятками, подставки с красными салфетками. Напротив каждого стула стояли по диагонали две очень большие плоские тарелки. На первой, совершенно пустой, лежали нож и вилка, завернутые в салфетку. Другая, была закрыта крышкой из толстого термоустойчивого прозрачного стекла полусферической формы, с круглой деревянной ручкой в центре. На внутренней поверхности виднелись небольшие капельки конденсата, свидетельствовавшие, что под крышками лежат горячие деликатесы. Хотя капли испарины искажали картину, было видно, что половина тарелки заполнена отлично обжаренной молодой картошкой, диаметром не более трех сантиметров, обсыпанной мелко нарезанным свежим укропом. Среди картофелин виднелись «вкрапления» золотисто-коричневатого лука, поджарки из некрупно нарезанных ребрышек поросят и кусочков сала, с прожилками мяса и нежной шкуркой. На другой половине лежала горка свежей, теплой, домашней, нарезанной, а не крученой, икры из баклажанов. Слева от икры томились два крупных выпеченных помидора, фаршированные натертым сыром и чесноком с зеленью. Справа пять обжаренных рулетиков из закрученных пластов баклажана, с прослойками пасты из деревенского сливочного масла с толчеными грецкими орехами. Сверху картошки лежали листики свежайшего регана. Правее этого великолепия, только от одного взгляда на которое начинался приступ слюнообразования, стояли большие чайные пары, маленькие сахарницы с кусочками рафинада. Перед каждой парой, высокий литровый чайник из саксонского фарфора источал аромат крепкого, отлично заверенного листового цейлонского чая. Генеральной точкой алел штоф, заново наполненный ледяной финской клюквенной водкой. Три хрустальные рюмки, на этот раз на тонких ножках и пятидесятиграммовые, призывно сверкали малюсенькими радугами на гранях строгого геометрического рисунка. В печке, переведенной в разряд камина, весело трещали березовые дрова. Над столом висел ни весть откудова взявшийся оранжевый классический абажур. Все вместе выглядело настолько нереально красивым, что сама мысль о предстоящем пиршестве, которое неизбежно разрушит божественную гармонию, представлялась кощунственной.

– Баба Глаша…!!! – опомнился первым Михалыч и стал обнимать старуху, – Баба Глаша! Знал я, что ты можешь! Но так! Баба Глаша! Клянусь! Баба Глаша – я все выпью, все съем! Баба Глаша! Ты только намекни, – я за тебя сразу же умру!

Александр и Олаф топтались у входа. Потрясенные, не имея возможности сказать хоть слово. Михалыч же открыл штоф и наполнял рюмки, через край, перемещаясь вокруг стола.

– Ну, все…! Чего ж замерли-то, касатики…– пунцовая, довольная произведенным эффектом баба Глаша подтолкнула Александра, а потом и Олафа к стульям, – Попарились… вот и давайте! Вижу, пивом не загрузились, хвалю! Давайте же…, давайте…! Не зря же я старалась! Вижу же, хоть и старая…! Дело вы какое-то необычное… затеваете. Сашеньку-то… я лет пять таким счастливым не видела…! Уж, не из-за тебя ли, гость негаданный…

– Да я… как-то… – Олаф смутился окончательно и сел.

– Ничего…! Ты не смущайся, я не буду с расспросами лезть. Я знаю, коль Саша молчит, значит так надо! Вот можно будет…, он мне сам расскажет. Ешьте, пейте, отдыхайте…! Пойду я служивым приготовлю, навезли-то вы много, так что не обессудьте…, пусть и они побалуются…, и никаких мне претензий!

– Баба Глаша! Славная ты моя, баба Глаша! – Александр подошел сзади и обнял ее за плечи, – Боже мой! О каких претензиях ты говоришь, баба Глаша! Серега прав, за тебя и умереть-то не грех! Баба Глаша…! Как же я тебя люблю!

Лицо бабы Глаши стало весьма пунцовым, в уголках глаз сверкнули слезинки. Она повернулась к Александру, притянула его голову и поцеловала в лоб.

– Ешьте, ешьте, хорошие, а то простынет все! Спасибо и вам…, что не даете мне старушечьей смертью помирать. Мне Бог своих-то детишек не дал, зато вас подарил…! Все, все, все…! Пойду, а то совсем расклеюсь…!

– Баба Глаша! А рюмочку-то…? С нами… – Михалыч стоял с полной рюмкой, протягивая ее бабе Глаше.

– Не…! Мне сегодня уже хватит…! Если уж и что… вот буду Семеныча после баньки кормить…, с ним чуточку и приму…! Да? Вы ему, не много ли пива-то оставили? А? Ну-ка, признавайтесь!

– Баба Глаша! Все пучком! – Михалыч вытянул руки по швам, – Все нормалёк! Ежели и что, то это не мы! Честное пионерское!

– И не стыдно тебе старуху обманывать, а, Сережа? Мне не жалко, просто старый он… больной… да вот тормоза до сих пор не работают. Знаешь, как ему плохо от рюмочки лишней…?

– Баба Глаша…!? Зря ты на меня так… – скуксился Михалыч, – Да разве я без понятий…? Миша там будет, а ему наказано! Не уследит, – я ему башку сверну!

– Баба Глаша! А можно спросить? – неожиданно вклинился Олаф, встав со стула.

– Да, конечно же…, что хотел-то…?

– Баба Глаша! Если честно, то я никогда не видел такого царского стола, так что и поем и выпью от души, не хуже Михалыча. Я вот чего не знаю, – где все спать будут? Мне бы хотелось, если есть такая возможность, получить раскладушку. Я ее после здесь бы и поставил. Со стола приберу, сдвину его вот сюда, а тут и раскладушку… Лето, тепло, печь горит…! Это можно…?

– И не выдумывай даже, ишь, надумал. Давно комната готова, видишь – под крышей. Там и постель хорошая, и окна на две стороны открыты, и балкон настежь. Вот и наслаждайся летом по-человечески. Каминчик там имеется, я скажу, его затопят. У нас спят, как положено, а по беседкам не валяются. И никаких выкрутасов. Так-то…! Ну, все, садитесь, а то все правда остынет, а я пойду.


Баба Глаша спустилась со ступенек и направилась к дому. Обескураженный Олаф сел на стул. Александр уже сидел на своем месте. Михалыч, стоя с рюмкой в руках, дождался, когда на него обратят внимание:

– Мужики! Я повторюсь – честно, чем-то мне ваша затея, так сказать – не личит. Но так красиво два дня я не жил с Александром еще никогда. Поэтому хочу выпить за то, чтобы мои опасения остались моими, а вот это счастье, – Михалыч недвусмысленно кивнул на стол, – не исчезало на веки вечные!

Мужики выпили и приступили к разграблению стола. Михалыч, не мудрствуя лукаво, поменял пустую тарелку на тарелку с картошкой. Убрал крышку, освободил от салфетки вилку и нож, повернул тарелку к себе стороной, где дымилась жареная картошка и начал ее активное уничтожение. Александр снял крышку с настольного мангала. Взгляду открылись большие шашлыки: великолепно прожаренные куски свинины и телятины, обвитые кольцами фиолетового лука, перемежались с помидорами, нарезанным перцем, баклажанами. Александр взял шашлык, закрыл мангал и, пользуясь ножом, стянул все с шампура на свою тарелку. Вооружившись вилкой, он отрезал небольшие кусочки мяса, присоединяя к ним кусочки перца. Он поддевал на вилку сначала кусочек мяса, потом немного перца, зацеплял колечко лука, ножиком наносил на мясо немного горчицы, чуть-чуть хрена и только после этого все отправлял в рот. Олаф, недолго поколебавшись, последовал примеру Михалыча. Правда, в отличие от него он повернул свою тарелку не картошкой к себе, а баклажанной икрой. Сдвинул ее к центру и из салатницы выложил на освободившееся место несколько маринованных маслят. Затем, также как и Александр, ножиком он обильно смазал горчицей все лежавшие сверху картошки кусочки жареного мяса и ребрышек, налил в кружку крепкого чая и, чередуя, – икра, грибок, кусочек мяса, картошка, чуток черного хлеба, глоток чая – начал трапезу!
Через пять минут, Михалыч вновь поднялся из-за стола, взял штоф и привычным путем обошел стол, оставляя за собой наполненные через край рюмки. Как только он занял свое место, первым свою рюмку на этот раз поднял Александр:

– Олаф, Михалыч не соврал. Мы давно так здесь не сидели. Обычно мы приезжаем отоспаться, в баньке попариться, домашнего поесть. Никогда не допускаем ничего свинского – никаких гулянок, баб и прочего. А сегодня такой стол я организовал не только для тебя, и тем более не для того, чтобы ублажить друга. Просто впервые в жизни мне, совместно с вами, предстоит выполнить не просто задание…! Это даже не задание…! Это как возвращение в детские мечтания – путешествия, неизведанность… пугающая, непонятная, но притягательная задача… даже так – тайна! Вот за это предлагаю и выпить. И еще за тебя, Олаф. Не удивляйся, если бы ты не согласился, не проникнулся бы бредовостью идеи, – ничего бы не было. Никогда бы мне генерал не дал добро заниматься этой идеей дальше. Вот за это и выпьем! – Александр поднял рюмку и значимо выпил ее до дна. Его визави выпили почти синхронно. Александр, уже работая челюстями над очередным куском шашлыка, добавил, – Давайте плотненько поедим, выпьем спонтанно, без всяких тостов, потом стол сдвинем, у камина сядем, и будем трепаться и догружаться. Идет? – заметив согласные кивки с обеих сторон, закончил, – А ты, Михалыч, не забывайся. Есть – ешь, но разливай. Сам следи за этим, чтоб без напоминаний. Гнать – не гони, но не тормози. Штоф мы точно должны уговорить, а там видно будет…

– Всего штоф? – обиженно прореагировал Михалыч, – Это что же…, под такой стол и всего по пятьсот? Ну…, я…

– Сказал же, – посмотрим! – Александр доедал последний кусок мяса от первого шашлыка, – Сядем у каминчика, коньячок откроем… – на последней фразе он пододвинул тарелку с шашлыком.

– Вот это другое дело! – Михалыч вытащил себе шашлык, – Только… ну вас с коньячком… сами пейте, а я водочкой обойдусь.

Как ни старался Олаф, успеть за Александром, тем более за Михалычем ему не удавалось. К тому моменту, когда Михалыч расправился с картошкой и шашлыком, а Александр после шашлыка прикончил половину картошки и большую часть салатов, Олаф только-только закончил с икрой, фаршированными помидорами, баклажанными рулетами, третью маслят и двумя третями картошки. Вздохнув, он налил себе чаю, достал сигарету и закурил.

– Опять он за соску, что ты будешь делать – возмутился Михалыч.

– Нет, не в этом дело… – Олаф выпустил клуб дыма, – мне требуется маленький перерыв. Я обязательно и шашлык, хоть один, но съем. И картошку дожму. Понимаешь, я так много даже не помню, когда ел. Это форменное обжорство – он отпил большой глоток все еще дымящегося чая и крепко затянулся.

– А что, – Александр чуть отодвинулся от стола, – я, пожалуй, тоже закурю. Спешить некуда, так что грех не перекурить – встав из-за стола, он подошел к столику, на котором стояла ваза с фруктами. Отправил в рот мандарин, открыл ящик, достал из него пачку своего «Житана» и вернулся на место.

– Перекурить, так перекурить… – миролюбиво согласился Михалыч, – Саня, кинь-ка мне своих, я забыл курево в бане.

Александр вытащил сигарету и бросил пачку через стол. Михалыч ее подхватил, но только собрался закурить, как услышал:

– Что-то ты сам на себя не похож… – сквозь дым прикуренной сигареты усмехнулся Александр, – Давай, Михалыч, наливай, а потом и дыми… да… – его голова повернулась в сторону Олафа, – Так чего ты там опасаешься? Может, начнешь пояснять?
Олаф загасил сигарету, подождал, пока наполнят его рюмку, отпил половину. Закусил парой грибочков, снова закурил и ответил:

– Да почти всего… – стряхнул пепел и пододвинул пепельницу поближе к краю стола, – Я не боюсь гор, не боюсь жить там…! Все остальное, с какого конца не посмотри – неопределенность…

– Ты не мог бы поконкретней, а…– Михалыч выпил свою рюмку, – Как хорошо! Ух…, какая неопределенность тебе жить мешает? Будь любезен, не томи…!

– Какая, говоришь…? Про вертолет я уже говорил, а вот, начнем с простого – с самой идеи и конторы! Сколько человек об этом знает и на это завязано? Есть ли подводные камни, которые можно получить в спину от вашей конторы? И…

– Подожди, спросил? Дай ответить – Александр налил чаю, бросил пять кусочков сахара, стал размешивать, – Идею и детали знает пять человек – я, Михалыч, генерал, заведующая архивом и один отставной полковник, мой наставник в прошлом. Он меня этой идеей и заразил. Более никто. В том или ином виде о легенде слышала вся контора. Но свой интерес я не светил. Все кого назвал – надежные, порядочные люди. Тебя разрабатывали под другим предлогом. Для достоверности – расследовали реальную ситуацию с господином Генераловым, которого обул, не без твоего участия, некто Скопинец из Слюдянки – видя реакцию Олафа, добавил, – Спокойно! Знаю, что ты сам залетел в той истории, хоть с самого начала, хоть и в ее конце. Но факт остается фактом, – Генералов купил то, что продаже не подлежало. Сам напоролся на то, за что боролся. Об этой истории ты мне обязательно попозже расскажешь, такой детектив нарочно не придумаешь. Теперь о конторе. Дать гарантию об отсутствии у нас козлов я не могу. Но пока наш генерал наш генерал, опасаться некого.

– Что ж, – Олаф допил рюмку и снова закурил, – поверить – я поверю, но считаю, что вопрос все же остается открытым. Ведь контора конторой, но вдруг, каким-либо образом эта информация попала в руки к тем же бандитам, а? Если нас начнут прессовать? Я думаю, мало не покажется…! Это вторая и достаточно долговременная неопределенность…

– В этом плане, дорогой… – Михалыч вновь потянулся к штофу, – даже голову не ломай! Все эти бандиты – бандиты для таких как ты и прочих гражданских…! Но не для нас! Они бандиты только до тех пор, пока государство не захочет жить честно и не скажет нам «Фас»! Мамой клянусь – семьдесят два часа, как при Сталине, и они будут у нас культивировать помидоры за полярным кругом. Все основные факты мы про них знаем. Если что, у них один выход – бега! А пока команды нет, – какие бы они крутые не были, они знают, где им ходить пока можно, и также точно, куда им лучше вообще не заглядывать. Проколы встречаются, но не у нас! – назидательно подняв палец, Михалыч встал и в очередной раз пошел вокруг стола.

Олаф, отметив, то штоф пуст уже на половину, продолжил:

– Хорошо, Михалыч…Раз так, то будем исходить из этого, и надеяться на лучшее. Далее-то хуже…! Мы ведь будем пытаться найти золото Дементьева, считая, что оно связано и находится в некоей аномальной зоне…! Это самый тяжелый вопрос для меня. Даже на уровне не то что понимания, а ощущений. Зная много связанных с постановкой вопроса деталей, я никак не могу связать их в одно единое… хотя бы в первом приближении. Мы даже относительно не можем предположить, – с какого рода аномальными явлениями нам придется столкнуться…

– Ну, ни как я в толк не возьму, – Михалыч вернулся на место и выкладывал на тарелку второй шашлык, – чего ты опасаешься? Сколько людей утверждает, что у инопланетян побывали и ничего! Да и фантастика, тот же фильм про Сталкера – зона как зона…! И проблема там не в ней, а в башках таких психов, как ты.

Олаф, намеревавшийся сразу отвечать Михалычу, заметив, что и Александр достал очередной шашлык, махнул рукой и потянулся за шашлыком. После того, как он выложил его на тарелке, он, обращаясь к Михалычу и, поглядывая на полковника, ответил:

– Михалыч, пойми меня, пожалуйста, правильно. Я совершенно не хочу уподобляться психически больным, по сути, несчастным людям, которые летают на космических тарелках, балдеют от невежественности и верят всяким Кашпировским, Чумакам, Лонгам, колдунам, экстрасенсам и прочей непорядочной нечисти. И…

– А что ты против Кашпировского имеешь? Очень даже хорошо он мне от головы помогал! – быстро вставил Михалыч.

– Олаф! Не отвлекайся, а то он тебя сейчас в такую мистику заведет! – не менее быстро отреагировал Александр.

– Ну, почему же, Саша…! Это с нашей проблемой напрямую не связано, но ответить имеет смысл… Михалыч, только выслушай, ладно? Не перебивай, пожалуйста! Дело в том, что я уверен, такие как Кашпировский – это не просто шарлатаны, а хуже – реальные преступники. И вот почему…, то, что они делают – никакое ни чудо, ничего нового и неизвестного. Я поясню, но небольшое отступление… Ты обращал внимание на тех, кто рассказывает о похищениях инопланетянами, кто сидит на сеансах этих «кудесников», кого из толпы выбирают цыганки-гадалки? Все эти люди – как бы на одно лицо… Их объединяет очень многое – очевидный, крайне низкий интеллект; многочисленные, видимые даже на лицах, психопатические отклонения; полное отсутствие способностей критически анализировать примитивные житейские обстоятельства и… многое, многое другое в этом ключе. С другой стороны – ты слышишь, – как и на каком уровне разговаривают эти колдуны и целители…? Девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента из них несут не просто чушь, а элементарную ахинею – «даю установку, заряжаю, сглаз, аура, порча, энергия космоса, верхняя чакра, нижняя чакра» и так далее, и тому подобное…! Чушь и безграмотная тарабарщина, которую и обсуждать-то непонятно с какого конца. Это было бы смешно, если бы не было так печально. Вот скажи мне, Михалыч, если инопланетяне похищают людей для изучения и экспериментов, то почему они все время похищают каких-то, будем говорить прямо – неполноценных, даже уродов. Нет, чтоб похитить какую-нибудь спортсменку-комсомолку с отличным генетическим потенциалом для размножения, или там физика-академика для научных разборок. Почему они не крали и не крадут Эйнштейна, Королева, Жореса Алферова, Пушкина, на худой конец того же Распутина или Солженицына? Почему? Почему всегда или тетю Соню, или дядю Васю с водокачки со следами алкоголизма на лице? Почему они вот меня не украдут, а? Я же не против! Мне это было бы очень интересно! Или почему все эти Кашпировские, пророки-целители, не проводят массовых сеансов на общем собрании Академии медицинских наук? Может они тоже, академики, энурезом болеют!? Ладно…, долго об этом можно говорить. Вернемся к Кашпировскому и к тому, почему он преступник… Массовые сеансы, а я бы сказал – толпообразные, так как на них ходит именно толпа, классического гипнотического воздействия известны давно и давно запрещены. Почему? Да очень просто, – потому, что это очень опасно. Заведомо преступно опасно. Большинство людей – гипнабельны, а минимум половина – крайне гипнабельны, сверхвнушаемы…! С учетом того, что и само гипнотическое состояние изучено плохо, а в ряде аспектов не имеет никаких объяснений, массовое применение гипноза – преступно! Ведь никто не может сказать на кого и как подействует это состояние в ситуации, когда врач не может контролировать реакцию каждого индивида. Какие последствия: или сиюминутные или долговременные явятся результатом этого воздействия? Поясню на простейшем примере. Одной из особенностей гипнотического состояния является притупление болевых и особенно неявно выраженных внутренних болевых ощущений. И вот, приходит на такой сеанс пожилой мужчина с блуждающими болями в области сердца. В силу гипнотического воздействия он перестает чувствовать сердце, его болевую реакцию. Ура! Молодец маэстро! Помог избавиться от боли! Вылечил! Да ни черта подобного. Это очень опасно! Хорошо если обойдется, а вот если этот мужчина радостно пойдет со стадиона чуть быстрее, по той же лестнице в доме, чем ранее ему позволяла сердечная боль, сигнализировавшая о недопустимой нагрузке? Какой может быть результат, Михалыч? А результат может быть печальный – умрет мужчина на лестнице, не понимая, что происходит, но осчастливленный подлецом-доктором. Умрет, потому что боль почувствует, как говорят летчики, за границей точки возврата. И подобные примеры я могу приводить до утра. Да что примеры – вот твоя личная головная боль… - ты знаешь ее причину? Вижу, нет. Это и плохо, в этом и корень беды. Даже я могу теплом рук и разговорами временно снять твою головную боль. Снять, но не убрать причину. И чем дольше ты будешь использовать такие варианты «врачевания», тем дальше загонишь проблему в угол… хорошо, если этот угол не фатальный. Ведь один сосуд… и все. И, последнее, про Кашпировского… Он преступник, прежде всего не потому, что он проводит до сих пор массовые сеансы с не отслеживаемыми последствиями, а потому, что он не хуже меня знает про то, что я сказал. Каким бы недоученным или плохим врачом он не был, – он не может не знать таких прописных для любого порядочного врача – Истин! Надеюсь, что прочих «потомственных» колдунов, знахарей, целителей мы обсуждать не будем…

– Олаф! – Александр выглядел крайне серьезным, – Относительно Кашпировского и этих придурков я с тобой согласен. Но! Есть ведь действительно реальные и непознанные люди, события, вещи – Ванга, Мессинг, квакеры, сверхскоростные подводные объекты, вскрытие инопланетянина, наблюдения космонавтов, железный столб в Индии, календарь Ацтеков, пирамиды, Шамбала и тибетские монахи. И это мизерная часть списка. От этого трудно просто отмахнуться!

Олаф, следуя примеру Михалыча, воспользовавшись небольшой передышкой, успел разрезать часть мяса на кусочки, обильно их смазать горчицей и хреном. Жестом, попросив обождать, он торопливо съел несколько кусочков, добавил половинку баклажанного рулетика. Выпил рюмку, запил все чаем, закурил и продолжил:

– Александр! Именно потому, что существуют реально непознаваемое, я отнесся серьезно к твоему предложению. И хочу о серьезных вещах говорить серьезно, не мешать все в кучу. Ведь даже сейчас, в твоем возражении, образовалась понятийная куча. Вот, смотрите. На один уровень ты поставил несовместимые вещи. Действительно непознаваемые явления и когда-то мистифицированные, а, по сути, – обыкновенные вещи. Начну с последних. Ты упомянул два из семи известных чудес света. Столб и пирамиды. Если откинуть всю мистику, не фигурально, а буквально завалившую сущность этих явлений, то, что останется? А ничего особенного и сверхъестественного. Пирамиды я видел лично, показал детям, и что? Вообще ничего! Обычный – да, тяжелый – да, сорокалетний, но просто человеческий труд. Идеальная подгонка блоков – бритву не просунешь! Не такая уж идеальная, и только во внешнем слое. Внутри – разноразмерные и необработанные блоки. Гранитный блок, перекрывающий погребальную камеру Хеопса – 40 тонн. Ой, как много! А что же говорить о заготовке из карельского гранита раппакиви для Александрийской колонны? Ее к тому же еще и шестьсот! километров через болота и меж озер из Карелии в Петербург тащили!? И не в стране, где круглый год лето. Ах, целых два миллиона блоков. Кошмар, много! А много ли? Смотрите: одновременно работало до ста тысяч человек и сорок лет подряд. Что получается на душу? По 0.5 блока из песчаника за весь период строительства. И это чудо света? Да на этом фоне и Исаакиевский собор, и Александрийская колонна, и Кёльнский собор, который сто сорок лет строили, который и выше, и я уж не говорю об уровне архитектуры, сравните – монолитная пирамида, или лепной, резной красавец! Если и относить к чудесам света, какие либо сооружения, то только не египетские пирамиды. Со столбом аналогичная картина. Да, чистое железо. Но не запредельно чистое, не идеально. Да, такое и сегодня трудно выплавлять, но! Нас же не удивляет самородное золото 980-й пробы? И то, что его больше чем самородного железа, это же не отменяет наличие чистого самородного железа вообще? И тогда и сейчас можно найти железные и железомарганцевые конкреции. Среди них попадаются железные конкреции с чистотой, равной чистоте аффинажного золота. А то, что они редки, так и столб на весь мир один! Теперь о вскрытии инопланетянина. Кратко – фильм детально проанализирован, вывод категоричен – подделка. Кроме этого, в данном случае не менее важны и простые, чисто человеческие соображения…

Михалыч, по мере продолжения монолога Олафа, сначала откровенно страдал, но ближе к концу, решительно встал и совершил ритуальный обход стола. Александр, увидев, что рюмки полны, а Олаф сделал паузу, сказал, приподняв свою рюмку:

– Давайте выпьем! А ты, Олаф немного закуси – он выпил свою рюмку, поставил ее на стол, скосился на мандарины, но вставать не стал, – Насчет пирамид, столба и фильма ты, безусловно, прав. В отраслях, которые в Америке на космос завязаны, столько народу работает, что мы, учитывая всеобщий интерес к этой теме, при любом уровне секретности что-нибудь да украли бы давно. Украли же все атомные секреты. Тут нечего возражать, а вот исследования военных, это – серьезно. Не отмахнешься!
Олаф, выпивший вместе со всеми, с удовольствием успел проглотить пару приличных кусков шашлыка. Затем уничтожил последний кусочек баклажанного рулета.

– А я и не пытаюсь на серьезные вопросы возражать. Мы же не будем, как писал Достоевский – «Надевать венки на вшивые головы». Квакеры, упомянутые ранее – супер интересная проблема! Это не дядя Вася на тарелке. Тысячи наблюдений систематического характера. Сотни как наших, так и американских морских офицеров высшей квалификации их фиксировали. А количество, а сеть размещения, скорость перемещения, полная неуловимость – есть от чего волосам встать дыбом. Но более всего мне интересны те самые неуловимые подводные объекты. Много бы я отдал, чтобы прочитать о результатах натурных наблюдений. Это же уму непостижимо – до трехсот метров в длину, до пятисот километров в час скорость подводного перемещения. И ведь не бред! Сотни и сотни наблюдений. А история бесследного исчезновения корпуса советской подводной лодки? Это…

– Ты это о чем? – удивленно спросил Михалыч, который, в отличие от прошлого вечера, не спал, не дремал, а очень внимательно слушал. – Ни о чем подобном никогда не слышал. Про квакеры, эти неуловимые системы наблюдения за нашими и не нашими подлодками и военными судами я знаю, но чтобы лодка испарилась!? Ни разу не слышал.

– Это, Михалыч, произошло в том веке, где-то в районе семидесятых или восьмидесятых годов. Точную дату я не вспомню, да это и неважно, важно совсем другое. Наша субмарина упала на дно Тихого океана не так уж и далеко от Гавайских островов. На глубину более пяти километров. Так вот, американцы, чтобы ее вытащить, построили специальный корабль, нашли ее, зацепили и начали подъем. Лодка переломилась и носовая часть, ходовая рубка снова ушли на дно. Кормовую же часть они вытащили. Тела моряков, которые они там нашли, – торжественно захоронили в море, а документы и фильм о процедуре передами нашему командованию. Повторная попытка поднять носовую часть закончилась невероятным событием. Сначала между ложем океана и судном расположились те самые неопознанные гигантские подводные объекты. Говорили, около десятка. И заблокировали возможность подъема. А когда они, спустя десять часов, мгновенно исчезли, скоростные возможности я называл, то при последующем изучении места, с которого подняли кормовую часть, и куда заново погрузилась носовая, американцами не было обнаружено никаких, я подчеркиваю – никаких следов корпуса и даже его обломков.

– Вот это фокус…! – Михалыч задумчиво закурил, – Скажи, а это имеет отношение к зоне, куда мы отправимся?

– Нет, дорогой! – Олаф и Александр рассмеялись, – Точнее, скорее всего, – нет. Однозначный ответ невозможен, ясно одно – нет океана, и значит, нет тех объектов. Я не думаю, что в том месте, куда отправимся, мы встретимся с чем-то фантастическим…, нет, не так. С тем, что рисует или больная или здоровая фантазия человека. Очень сомневаюсь, что там мы встретим «зону» Стругацких, инопланетян, или будем путешествовать «назад в будущее», убегать от первобытных племен и тому подобное.

– Здрасьте, я ваша тетя! – Михалыч, осмотрев содержимое штофа, покачал головой, отправился по выверенному маршруту, – А чего тогда боимся? Да, Саша, а где у нас коньяк и водка? – увидев жест, указывающий на вишневый шкафчик, удовлетворенно кивнул, – Понял! Сейчас разолью и достану.

Олаф, снова воспользовавшись заминкой, разрезал и приговорил последний кусок шашлыка. Посмотрел на второй шашлык, ручка от которого торчала из мангала, отрицательно покачал головой, и пододвинул к себе остатки картошки и салатов.

– А я с этого и начал, Михалыч. Я понимаю, наша беседа, как нормальная застольная беседа мужиков, уплывала в стороны от первоначальной темы, но тем не менее. Что-то я чувствую, что-то попытаюсь рассказать, но точно сформулировать не могу! Ведь все взаимосвязано в мире: и понимаемое всеми, и непознанное никем. Мы начали с пирамид и уехали в сторону. Помнишь, Александр называл два имя – Ванга и Мессинг, а еще Шамбалу и монахов Тибета. Вот их феномены и подскажут нам направление, на котором можно попробовать ощутить понимание того, что нас может ожидать, а может и нет.

– Извини, конечно, Доцент, что перебиваю, – Михалыч уже стоял с двумя бутылками. Он держал финскую водку и бутылку явно дорогого арманьяка, – Правда, будь ближе к народу, и он к тебе потянется. Говорим интересно, но я так ничего и не понял!

– Это ты извини, Михалыч – увидев арманьяк и Александра, который достал коньячные бокалы, Олаф стал дочищать тарелки, продолжая, плюнув на приличия, отвечать, жуя, – Я же не о теореме Пифагора пытаюсь говорить. Ее я вмиг в пяти вариантах докажу. И не описываю особенности геодинамического развития раннего докембрия Прибайкалья. Я пытаюсь хоть как-то объяснить то, что не только мы не знаем, вообще никто не знает. Я хочу объяснить то, что чувствую, а потом приложить это к нашему конкретному объекту. Меня самого оторопь берет от бреда, который я говорю…

Закончив фразу, Олаф проглотил последнюю порцию маринада, встал из-за стола и помог Александру сдвинуть его к противоположному краю беседки. Михалыч тем временем успел вертикально установить в топке печки-камина с десяток березовых поленьев и реабилитировать огонь. Под оживающими языками пламени затрещала береста. Несмотря на то, что было всего около восьми вечера, в беседке стало достаточно сумрачно. Солнце, приблизившись к горизонту, потеряло полуденную яркость. Изменив свой цвет до желто-красного, оно уже окрашивало облака в предзакатные тона. Наступило абсолютное безветрие. Дневная температура, что бывает в районе истока Ангары крайне редко, спала совсем незначительно. Михалыч вынес на улицу все стулья, а взамен занес также плетеные кресла-качалки и расставил их дугой перед камином, в центре установил плетеную же банкетку, включил свет. Александр застелил банкетку тремя расправленными салфетками и выложил на них фрукты из вазы. Рядом с образовавшейся горкой фруктов, в мягком оранжевом свете абажура, волнообразно сверкали, на фоне языков пламени, коньячные бокалы и хрустальная рюмка. Клюквенная водка, которую Михалыч поставил справа от своего левого кресла прямо на пол, как бы наливалась дополнительными оттенками малиново-красного цвета. Цвет арманьяка, также размещенного на полу, между центральным и правым креслами, словно загустел. Из палитры полностью исчезли, проглядывавшие ранее, розоватые и желтовато-лимонные тона. Красноватый, янтарно-коричневый тон напитка приобрел насыщенность и визуальное благородство! Пепельницы разместились в углублениях широких подлокотников каждого кресла.

Михалыч, довольно потирая руки, взял опустевшую дровяную корзину, быстро вышел из беседки. Назад он вернулся через три минуты уже с корзиной полностью заполненной березовыми дровами. Подкинув в камин несколько поленьев, он подошел к своему креслу, открыл бутылку, наполнил рюмку и буквально плюхнулся в него. Александр и Олаф, успевшие рассесться по местам, курили и маленькими глоточками смаковали оказавшийся выше всяких похвал арманьяк. Михалыч, качнувшись, следя за рюмкой, дабы она сохраняла строго вертикальное положение, обратился к мужикам:

– Джентльмены! В сложившейся ситуации неги и благоденствия я готов подвергнуть мой не страдающий в отличие от некоторых психопатическими отклонениями разум… дальнейшим испытаниям! – Михалыч, качнувшись вперед, синхронно с движение кресла назад, выпил свою рюмку до дна. Крякнув, и снова качнувшись, он поставил уже пустую рюмку на край банкетки. – Так что ты там, Олаф, по Вангу и Мессинга заикался? Про Мессинга даже я читал!

Олаф, с сожалением посмотревший на свой бокал, нагнулся и поставил его на банкетку со стороны ярко разгоревшегося огня, выкинул в огонь окурок, глубже уселся в кресло, снова закурил.

– Сергей! Саша! Эти люди мне не очень интересны своими сеансами, предсказаниями и прочим из этой серии. Они меня интересуют, прежде всего, тем: как они это делали, что лежит в основе их способностей!? Самое удивительно то, что они, с очень высокой статистической вероятностью, могли, пусть иногда частично, но видеть как прошлое, так и будущее людей, событий. Все остальные, якобы предсказатели и экстрасенсы, скажем мягко, – самозаблуждающиеся шарлатаны. Во всех случаях, когда опытно-лабораторным путем проверялись их способности: угадывание фигур, цвета, букв, предметов, мыслей и тому подобное, они показывали статистику правильных ответов на уровне – пятьдесят на пятьдесят, плюс пять, минус тридцать процентов. Чисто с математической точки зрения, вывод жесткий – гадание на уровне, доступном любому человеку со средним уровнем подготовки. И не более того! Только единицы показывали уровень до семидесяти процентов! Именно эти случаи подтверждают – шарлатаны шарлатанами, а не все так просто. Но и на фоне исключений и Ванга, и Мессинг выделяются, как Джомолунгма над уровнем океана. Ванга не соглашалась на лабораторные варианты изучения себя, а вот метод опроса ее клиентов показывал, что она права в восьмидесяти пяти процентах случаев. Это уже пугающий результат. Мессинг же, который просил, чтобы его феномен был изучен и готов был это оплатить, находится просто за гранью адекватной оценки. Едва ли не сто процентов! Так вот, самое простое объяснение, которое к ним применяют, это – Божий дар. Спорить с этим невозможно и бессмысленно. Не потому что это реальный факт, а потому что человек, неотягощенный стремлениями к познанию, а тем более к самопознанию, живет самодостаточными ощущениями. В лучшем случае это традиции веры и вероисповеданий. В худшем – мистики, со всеми вытекающими последствиями: «легендами, обрядами, уровнями, подпиткой космоса, порчами» и т.д.

Олаф наклонился, взял бокал, выбросил, опять-таки, в огонь окурок сигареты, обвел взглядом мужиков. Михалыч, умудрившийся, не меняя положения, заново наполнить свою рюмку, томно раскачивался в кресле прикрыв глаза. Александр сидел уперевшись локтями в колени и внимательно разглядывал языки пламени. Олаф вздохнул, отпил маленький глоток и, облизнув губы, продолжил:

– Я же – баба Яга вредная! Меня подобные объяснения не устраивали. Слишком много мы не знаем о реальной физической картине мира, чтобы камуфлировать ее примитивной, даже с точки зрения качества человеческой мысли, мистической чепухой. Я верю в Бога, но я не верю, что он может быть таким простецки человекоподобным, как это нам показывают все эти мистики-оракулы. Об этом потом поговорим… сейчас не о них. Так как же Ванга и Мессинг делали предсказания, как? Я думаю, что первопричина лежит в ответах самого Мессинга. Он многократно повторял: «Если бы вы знали, как я устал жить, постоянно читая мысли окружающих людей. Это страшно…». Ведь он даже отказался иметь детей, опасаясь, что и их постигнет этот – его ужас. Так вот… думаю, что и Ванга могла предсказывать именно поэтому… она, видимо, как и Мессинг, читала мысли. Именно этот момент я считаю, как выражался «незабвенный вождь» – архиважным для нас.

– Олаф, послушай, – Михалыч уже сидел, открыв глаза, и вертел в руке пустую рюмку, – Я понимаю, не в тему, но мне интересно. Скажи, а почему же Сталин Мессинга не убил?

– Ого! Михалыч, я же не они, ни прошлого, ни будущего не вижу. Но, во-первых, мы – разумные люди, а вы к тому же, по сути, реальные опера-следователи. Значит, во-вторых, из того, что читал, – могу сделать только один вывод: Сталин не убил Мессинга потому, что Мессинг был именно Мессингом.

– Спросил, спрашивается…! – рюмка Михалыча снова была полна непостижимым образом, – И что это значит, что он был тем, кем он был? Извини, не догоняю.

– Хорошо, Михалыч… хорошо… Я вот как думаю. Сталин виделся с Мессингом, если верить книгам, три раза. Первый раз, когда Мессинг сам организовал встречу со Сталиным, дабы получить разрешение на свои публичные выступления. Он же зарабатывал именно выступлениями, и колоссальные деньги! Два последующих раза его вызывал сам Сталин. Первый раз – в начале войны. Его интересовала дата окончания и результат. Мессинг дал ответ, который удивил Сталина и возмутил Берию – «Май сорок пятого, победа будет за СССР». Если бы не Сталин, Берия убрал бы Мессинга еще тогда, тем более что, доказывая Сталину свои способности, Мессинг вошел в Кремль без пропуска, внушив охране, что он – Берия. Последний раз Сталин вызвал Мессинга незадолго до своей смерти. Их диалог – запротоколирован. «Плохо выглядишь, товарищ Мессинг». «Ничего страшного, товарищ Сталин, это временно». «Скажи, неужели знаешь дату своей смерти, товарищ Мессинг»? «Да, товарищ Сталин – я умру много позднее вас». Если этот протокол, – правда, то твой вопрос, Михалыч, имеет все основания быть. Ясно же, что такой ответ самому Сталину подразумевал, что давший его – просто не жилец. Единственно разумное, но не сверхъестественное, что мы можем предположить – это дар и возможности самого Мессинга. Он ведь не только читал мысли, а в совершенстве владел мощнейшим даром гипнотического воздействия. Мог любой кассирше в любом банке протянуть трамвайный билет и получить сдачу с тысячи. Правда, в отличие от упоминавшихся Кашпировских, он никогда не использовал этот дар на массовых сеансах, применял его строго индивидуально, максимум с группой из двух-трех человек. На сеансах он вел себя как обычный гипнотизер. Люди такого уровня играючи внушают свои мысли любому человеку, даже не вводя их в состояние гипнотического сна или транса. Именно этот свой дар и использовал Мессинг в той беседе. Он приказал не убивать себя. Он приказал, а Сталин – психически неустойчивый, маниакальный, подозрительный, вплоть до явлений параноидальности – подчинился и выполнил.

– Неужели так просто? – удивительно, но Михалыч, пока Олаф рассказывал о Сталине, не притронулся к своей рюмке, – У нас в конторе о подобном рассказывали, но лично мы с Саней ничего такого не видели. Гипнотизеров побывало много, даже штатных хватает, а вот такого – точно не было.

– Да, Михалыч, не все так просто. Людей, наделенных такими возможностями, единицы. И вы счастливы, что их не видели, спите спокойней. Мне повезло, хотя после этого моя жизнь стала менее однозначной, два раза в жизни столкнуться с людьми, способности которых отдаленно напоминали способности Мессинга. Они не умели предсказывать и читать мысли, но умели внушать и приказывать на расстоянии. Еще когда я учился на первом курсе политеха, я выступил на конкурсе патриотической песни и занял первое место, к которому прилагалась двухнедельная путевка в международный молодежный лагерь «Спутник», это недалеко от Сочи. Нас, иркутян, поехало шесть человек. Среди нас был парень, по имени Сергей, фамилию не помню. Он, будучи членом студенческого театра, обладал, как выяснилось, крайне высокой степенью гипнабельности. В один из вечеров в концертном зале лагеря состоялось выступление заезжего гипнотизера. Его фамилию я, к сожалению, также забыл. Поначалу сеанс был обычным, ничего сверхординарного. Знаете же, как это бывает: «Сомкните руки, разомкните руки. Кто не смог,  пожалуйста, на сцену». Где-то из сотни человек, две трети не смогли разомкнуть рук, среди них и наш Сергей. Артист выбрал десятка два «добровольцев», остальных разблокировал, и – началось. Кому повезло, – хохотали в зале, кому нет, – «работали» на сцене полными идиотами на потеху публике. Грибы собирали, младенцев укачивали, симфонии сочиняли и так далее. Но реально поразительное событие произошло в самом конце. На сцене остались гипнотизер и наш Сергей, как самый внушаемый, пребывающий в состоянии счастливой и по-идиотски улыбающейся сомнамбулы. Гипнотизер, обращаясь в зал, сказал: «Сейчас я мысленно прикажу вашему другу выполнить завтра утром мое задание, но при этом вслух не скажу ни слова. А вы утром проверите, талант я или нет». Сначала он подошел к нам, иркутянам, и на ушко объяснил, запретив что-либо рассказывать до утра, что прикажет Сергею за завтраком «обломать рога», которые вырастут у его товарища. Затем он поднялся на сцену, отошел от Сергея минимум метров на десять и, в абсолютной тишине, когда муху на лету слышно, сделал несколько пассов и ушел. В связи с тем, что далее последовали концерт, танцы, костер, пиво и прочее, эпизод забылся, а утром, пока одевались и шли завтракать, о нем вообще никто не вспоминал. Все вместе мы сели за выделенный нашей команде стол, Сергея пока не было. Он встал последний и отстал. И вот, когда мы уже почти заканчивали завтрак, на лестнице появился Сергей. Он увидел нас и приветственно помахал рукой, а вот когда его взгляд сконцентрировался на друге, все и началось. С безумными от испуга глазами он кинулся к нему. А мы же не помнили о вечере и не могли понять, в чем дело. Более того, друг попытался отмахнуться от Сергея и убежать. Лучше бы он этого не делал. Сергей, и откуда силы взялись, сметая все и вся на своем пути, загнал его в угол, прижал к полу и… «обломал рога»! Затем вернулся к столу и спокойно начал завтракать. Он до самого отлета обижался на всех, кто пытался его убедить, что он сделал в столовой форменный погром. Он помнил только: как вошел и как завтракал, всего остального – нет. Через два дня я, вместе с кубинцами Фернандо и Рохасом, с которыми жил в одной комнате, в дегустационном баре рядом с Сочинским морским портом, встретил этого гипнотизера. Я его тогда спросил, – А можно вот так приказать человеку убить другого человека или себя?– и получил ответ, который бы лучше я не получал. Он ответил, что это возможно, и что, несмотря на инстинкт самосохранения, страх убийства, которые работают у большинства загипнотизированных пациентов, минимум двое из сотни – могут переступить эту грань. С тех пор я стал интересоваться этим опаснейшим явлением, читать все, что попадалось о гипнозе, психоанализе, психологии, психиатрии. Но это был уже второй случай, тот, который меня заставил думать. А в детстве был первый, испугавший непостижимостью.

Олаф, ненадолго сделав паузу, наклонился и взял в руку свой бокал. Закурил, окинул взглядом внимательно слушающих его мужиков, продолжил:

– Было мне тогда пятнадцать лет. У отца в доме собрались на какой-то праздник друзья охотники. Среди них присутствовал некто дядя Вася Соловьяненко. Фотограф, а по совместительству – самоучка иглотерапевт и гипнотизер-фокусник. И вот, когда мужики прилично приняли, дядя Вася показал фокус, воспоминания о котором до сих пор приводят меня в трепет. Куда там до него и Копперфильду с его техническим обеспечением, и всем остальным, вместе взятым. Я повторяюсь – просто компания, просто выпили, просто мужик в комнате. И вот, этот дядя Вася, усаживает меня на мой же диван. Ставит мне на колени мою же пол-литровую кружку, наполненную на две трети чаем. Закрывает ее сверху, сложенным вдвое моим же шерстяным одеялом, а я прижимаю его к коленям руками, с обеих сторон от чашки. На одеяло, над местом, где стоит кружка, укладывает большую отцовскую фетровую шляпу. Присаживается на колени в метре от меня и протягивает под одеяло свою правую руку, где-то по локоть. Я четко ощущаю его руку, но не ощущаю никаких движений. Ни руки, ни пальцев. Дядя Вася произносит: «Раз, два, три!», вынимает руку. После этого просит отца поднять шляпу. Чашка с чаем стоит под шляпой, уже над одеялом. Никогда, за всю свою жизнь я не видел более сложного по исполнению и отсутствию подготовки фокуса. Пять взрослых мужчин, конструкторов с высшим образованием, трезвый и очень начитанный мальчик – ничего не поняли и не увидели! Теперь я понимаю, что он, просто силой своего воздействия, мгновенно заставил нас видеть то, что мы видели, а не то, что он делал. Мы видели только шляпу, одеяло и руку под ним. И все не видели, как он вытащил кружку, поставил ее на одеяло и сверху прикрыл шляпой. Это не талант, это пилотаж небесного полета. Если хотите, это на уровне, до сих пор никем не воспроизведенном, русского факира Димитриуса. Других людей, умевших так управлять людьми, без явного применения гипноза, сопровождающегося словесными установками, я более в жизни не видел. Реальность подобного рода визуальных галлюцинаций у людей не такое и редкое явления. Особенно в условиях тех самых массовых сеансов в среде малообразованных и внушаемых индивидов. Тут вам и индийские факиры, от которых мальчик в небеса улезает по канату. И тот же Кашпировский с его установкой «Ваши шрамы и рубцы рассасываются!», хотя киллоидная ткань, рубцы, особенно послеожоговые – в принципе не рассасываются. Сами по себе не исчезают. Ан нет! Видели же кино? Сидит дед со своей старухой, рядом оператор, репортер, пара врачей. Дед говорит: «Вот тут у меня шрам был после операции, а теперь – рассосался!», бабка вторит: «Был…, был…» и показывают на место, где он был. А там! Шов, после иссечения паховой грыжи, – в палец толщиной, сантиметров так двадцать длинной, со следами от шовных игл и свищевых осложнений. Вот вам и гипноз. Вот вам и сила установки. Шов-то на месте, а вот для деда и бабки его уже нет. Не видят и все тут. Причем спустя длительное время после сеанса. Вот за такие штучки я крепко не люблю таких как Кашпировский, всяких «магов» типа Лонго, Гробового. Презираю «великих» исторических деятелей, сознательно использовавших подобные технологии на уровне наций, стран. Таких, как Муссолини, Гитлер, Ленин, Сталин, Мао, Кастро… их серых кардиналов, включая и абсолютное большинство современных политтехнологов. Тот же «первый» канал телевидения, какой мерзавчик им руководит – отдельная тема, который всеми своими сериалами, шоу, викторинами, малаховыми, якубовичами, лолитами и т.д. и т.п. – сознательно удерживает планку воздействия на народ на уровне, не позволяющем стать этому народу чуть выше, чем просто необразованная толпа, быдло…

– Ну, ты поешь, Доцент! Обалдеть! – Михалыч выпустил ровное кольцо сигаретного дыма, и вертел в руке пустую рюмку, – Я не ерничаю, мне интересно слушать. Да что я – вон, Саня, он у нас за оракула, а тут второй день молчит! Чудеса просто…!

– А почему, собственно, я должен вмешиваться, если мне самому интересно? – бросил Михалычу Александр. Он поднялся, разлил в оба бокала остатки арманьяка, подошел к шкафчику и достал новую бутылку, – Послушай, Олаф, мне не терпится узнать, почему нам важно, что и Ванга и Мессинг умели читать мысли людей, но, просвети, ей Богу не знаю – кто такой Димитриус?

Олаф взял левой рукой протянутый бокал, вздохнул, ухватил с банкетки половинку спелого персика и отправил ее в рот. Тут же взял четвертинку аппетитнейшей груши, откинулся на спинку кресла, пригубил арманьяк:

– Про Димитриуса я узнал совершенно случайно. Не понимаю, почему про него ничего не пишут. В той давней статье отсутствовали данные о том, кто он по национальности, где, когда родился. Судя по копиям афиш в статье, можно предположить, – это происходило во второй половине девятнадцатого века, а он, типа - грек. Говорилось лишь, что он путешествует с бродячими цирками шапито, с небольшой труппой, в которую, помимо него, входили некто Иван Махнов, ростом два метра восемьдесят пять сантиметров, и лилипутка Жози, ростом пятьдесят пять сантиметров, и большая группа дрессированных тараканов. Весь реквизит состоял из обычной одежды, макета деревенской усадьбы, который поджигался в момент выступления, а тараканы, выезжавшие на пожарной машине, тушили пожар. И все, специального оборудования для фокусов Димитриус не возил. Начиналось представление с выхода на арену великана Махнова державшего на вытянутой руке лилипутку Жози. А затем происходило совершенно невероятное – Действо! Во всех афишах анонсировалось, что реквизит для фокусов зрители могут приносить сами. Вот эти самые фокусы, описанные и в афишах, и в газетных заметках, в воспоминаниях очевидцев – никто и никогда более не повторил в мире. Фокусы были таковы, что их даже уникальными назвать мало. Например, публике предлагалось принести с собой большой цветочный горшок, спелый лимон и лейку с водой. Димитриус брал у зрителей горшок, устанавливал его в центре манежа на стол, очищал лимон и вынимал одну косточку. После этого он косточку высаживал в горшок и поливал из лейки. И … – Начиналось! В течение пятнадцати минут появлялся росток, затем он быстро рос и превращался в реальное живое лимонное деревце высотой в полтора метра. На дереве появлялись цветы, завязывались плоды, росли, проходя весь цикл развития, абсолютно настоящие лимоны, которые Димитриус раздавал обалдевшей публике. Но это только затравка! После Димитриус недолго развлекал публику глотанием шпаг и сабель, традиционный для тех времен номер. Это было необходимо, чтобы приготовить реквизит к следующему сумасшедшему номеру. Во всех афишах Димитриус призывал кузнецов приносить с собой обычный свинец и небольшие горны для того, чтобы его можно было расплавить на арене. И пока он глотал шпаги, этот свинец плавился в ковшике полулитрового объема. Далее следовал чистый ужас, – Димитриус брал этот ковшик и на глазах тупеющей публики, которой предлагалось – и посмотреть, и потрогать ковшик, выпивал весь свинец, который и принесли и расплавили сами зрители.  Просто так, как воду. Перед последним номером, он, подобно Мессингу, давал публике немного прийти в себя, угадывая: кого как зовут, сколько кому лет, кто, откуда прибыл и кто где живет. Затем наступал – Апофеоз. Самым серьезным образом просили нервную публику покинуть зал. Выбирался доброволец, который публично предупреждался о характере фокуса и давал расписку, что за возможные последствия с собственной психикой несет сугубо персональную ответственность. Дело в том, что фокус назывался – «Временное отрубание головы любому желающему из многоуважаемой публики». Все выглядело просто и обыденно и именно поэтому – страшно и ужасно. Фокус приводил большую часть публики в состояние самого настоящего ступора, остальные просто падали в обморок. Смельчак-доброволец усаживался в центре манежа на обыкновенный стул. Димитриус, вооруженный кривой, по типу турецких, саблей, подходил к испытуемому, брал его за волосы и одним ударом отрубал голову, поднимая ее высоко вверх на руке. Затем он, не торопясь, обходил манеж по кругу. С головы капали на арену капли крови, оставлявшие хорошо видимый след на опилках. Самое ужасное, что голова хлопала глазами и отчаянно шевелила губами, бровями, кривляясь самым беспардонным образом. Завершая круг, Димитриус возвращался к стулу и показывал голове ее собственное тело. Голова дико орала и «падала» в обморок. После этого, Димитриус водружал голову на туловище, а место разруба обматывал белоснежным шарфом, на котором тут же проступали пятна крови. Испытуемого поднимали, окатывали ведром холодной воды. Он открывал глаза и видел свое нормальное отражение в принесенном зеркале. Только единицы, как написано, могли сами уходить с арены. Большинство приходилось отправлять домой в заезжавшей на арену двуколке в сопровождении доктора. Вот кратко и все, что я знаю, про русского факира Димитриуса…

Олаф слегка улыбнулся, быстро съел грушу, которую все это время держал в руке, и одним махом допил остатки арманьяка.

– Саня, друг! – Михалыч прямо сидел в кресле. Он держал в одной руке на половину пустую бутылку водки, а в другой пустую рюмку, – Где ты откопал этого фрукта? Это же действительно – ужас и полное недоразумение. С одной стороны, Саня, я рад его присутствию. Ем, пью – как царь! Как два царя!! Я – счастлив и блаженствую! Но с другой стороны, Саня, – я же почти трезвый… Я как начну представлять то, о чем он рассказывает, – из меня алкоголь просто испаряется. Только что из ушей не вылетает…

– Сережа! Это же хорошо. Согласись, давно мы вот так просто не сидели. Ты представь, сколько он нам еще может рассказать, а мы будем сидеть, развесив уши, и… нам будет просто интересно и хорошо…, если он, конечно, будет нам доверять… – Александр взял открытую специальным ножом бутылку арманьяка и разлил сразу ее треть. – А ведь действительно, Олаф… мы почти не пьянеем…, вот что значит хороший стол, хороший разговор… в хорошем месте… в хорошей компании. Я то же рад, что мы встретились…, черт его знает, получится у нас что-нибудь…, не получится… неважно! Зато, если сам будешь не против, на этой базе с нами иногда будет хороший рассказчик. Давай, будем наслаждаться божественным напитком, а его у нас еще достаточно… и времени – вагон, можно и до утра сидеть! Давай, Олаф, возвращайся к Мессингу. Да, как арманьяк? Он у меня случайно остался. Ждали мы тут бонзу из столицы, вот генерал и заказал «товарищам» напитки во Франции. А бонза – не прибыл. Генерал, возьми и забудь о коньяке и арманьяке, он, как Михалыч – больше водку уважает. А я взял и закурковал до лучших времен. Ну, давайте, выпьем и послушаем…, правда, Олаф, мне очень интересно!

– Молодец, Сашка! Пусть курлычет, как можно мысли читать! Я даже не прочь был бы обучиться такой замечательной вещи. Я бы такое закрутил…!!! – Михалыч, успевший наполнить рюмку параллельно с Александром, уже отработанным приемом – качнувшись в кресле – выпил ее, тут же снова наполнил и потянулся за фруктами.

– Мужики, кончай! Я не барышня и нечего меня в краску вгонять. А вот арманьяк, Александр, необыкновенный! Я честно скажу, разных там коньяков и бренди попробовал достаточно, а про арманьяк – только слышал и читал. Там где бывал, его не было, а специально искать мне и в голову не приходило. Так что пробую его – первый раз в жизни. И очень я за это признателен. Великолепнейший напиток! А, судя по вкусу, букету… боюсь ошибиться, я французские классификационные надписи не понимаю… это отличный купаж минимум пятидесятилетних коньячных спиртов. И стоит он далеко не по моему карману…

– Нет, Олаф, не ошибся! – очень удовлетворенным голосом отозвался Александр, – Только чуть мимо. Он, в основе, действительно имеет пятидесятилетние спирты, но в композиции присутствуют и молодые, двадцатипятилетние, и очень старые – семидесятипятилетние спирты. Стоит он действительно – жуть! Не только по-твоему, но и не по нашим, даже если мы скинемся, с Михалычем карманам. Так что не тушуйся! Будем ловить момент! А Серега пусть своей водкой заливается…

Михалыч, который в процессе диалога мужиков томно раскачивался в своем кресле, неожиданно встал, поставил полную рюмку на банкетку, а бутылку рядом. Подошел к шкафчику, достал коньячный бокал, вернулся и поставил его прямо перед Александром:

– Давай, наливай! Меньше трепаться будешь. Я, пока вы тут не стали умничать, даже в мыслях этого не держал. Я действительно не люблю коньяк, как вчерашнее вспомню, так до сих пор вздрагиваю. Но вы так этот арманьяк расхваливаете, что и мне попробовать захотелось, а может он мне понравится? Может, и я распробую, а!?

– М-да…, неожиданный результат! – с грустным выражением лица прореагировал Александр, – Придется за базар платить. Хотя, я же тебя знаю, – не в коня ведь овес пойдет!

– В коня не в коня, а наливай. Пожалел, что ли!? – Михалыч довольно улыбался, – Ты же гордишься своими педагогическими талантами? Вот и воспитывай, так сказать, образовывай преданного, обделенного в детстве воспитанием товарища. Олаф, ты че это замолчал?

Олаф, успевший отдать должное нежным, светящимся из под кожицы абрикосам, печально взглянул на все еще солидную горку фруктов, закурил и вновь откинулся на спинку кресла:

– Конечно же, Сергей… конечно. То, что и Ванга, и Мессинг умели читать мысли примем за аксиому. Для нас принципиально важными являются только два момента: как они это делали и, что является самым фундаментальным для нас выводом, стоящим за их феноменом? С какого-либо бока мы не подошли бы к рассмотрению этих вопросов, мы можем говорить только о предположениях и не более. Если мы согласимся с бытующим мнением, что это голос Бога, ведь Ванга утверждала, что слышит голос свыше, то для нас это будет контрпродуктивно. Наговорим кучу мистической глупости, тем самым уподобимся воинствующим психопатам из толпы. Меня такой подход не устраивает. Если уж и допускать уровень мистики, глупости, то, как минимум, используя, хоть какие-то понятия, поддающиеся рациональному объяснению, использующему, пусть и частично, но реальные факты. Ведь трудно отрицать доказанную очевидность, например, что мыслительная, рефлекторная, двигательная… вообще вся деятельность человека связана с функционированием его мозга. И хотя мы далеки от понимания особенностей мозговой деятельности, даже на бытовом уровне мы понимаем, – наши мысли связаны с ней. Сидит человек, думает и четко понимает, что все эти думы шевелятся в области именно головы. А голова, это, прежде всего мозг. Самый загадочный орган нашего организма! Зная о том, как он устроен, как работают и за какие функции отвечают его зоны и участки, и так далее и тому подобное – мы не знаем о нем, как бы для ученых это не звучало вызывающе – Ничего. Как и о том, что я вчера упоминал – о земле, о космосе, о времени, о пространстве, о вселенной…!!! Об этих вещах я сейчас не буду говорить, мы к ним вернем обязательно, но позже. Я, дилетант, пусть даже воинственный дилетант в данном вопросе, но загоню на два счета или вопросами, или просьбами объяснить ряд основополагающих способностей мозга, любого специалиста в этой области. Сейчас, и тем более мне, детально углубляться в эту тему бессмысленно, проще сослаться на человека, авторитет которого в данной области человеческих знаний неоспорим. Я уверен, что мало кто на земле знает об этом вопросе больше, чем академик Бехтерева, дочь не менее знаменитого отца, директор института Мозга. Однажды она произнесла фразу-признание, которая потрясла меня до основания души. Она сказала: «Чем больше я погружаюсь в эту проблему – деятельность мозга, чем больше я узнаю, тем осознанней понимаю: понятия – Душа и Бог, имеют под собой реальное основание». Как говорится – не отнять, не прибавить. И, действительно, если на одну чашу весов положить все и вся, связанное с деятельностью мозга, а на другую, – реальное строение нервной системы, есть от чего впасть в состояние раздражающего бессилия. Ведь не формализованное, а реальное строение нервной системы человека, венца природы, удручающе элементарно. Все ее составляющие очень просто устроены. Сам мозг прокрыт тремя оболочками: твердой, сосудистой и паутинной. Меня всегда приводило в восторг, какое латинское название медики дали твердой, самой внешней оболочке мозга – Dura Mater! Не правда ли, двусмысленное название? Далее: два полушария, испещренные бороздами и извилинами. Каждое имеет четыре доли – лобную, теменную, затылочную и височную. Внутреннее строение определяется наличием коры головного мозга и серыми, подкоровыми ядрами. Далее имеем ствол мозга, мозжечок, спинной мозг, корешки спинного мозга, соматическую и вегетативную нервные системы. И это все главные составляющие. А гистология нервной системы еще проще: серое мозговое вещество имеет всего два вида нервных клеток – ганглиозных и глиозных, белое – из аксонов. Сочетание клетки и соединительных отростков аксона и дендритов образуют главную единицу мозга – нейрон. Относительно осложняет картину морфология нервных клеток – их известно около десятка форм. И это все. И то, что этих клеток многие десятки миллиардов – ничего не меняет. Любая зона мозга, отвечающая за определенный набор функций в жизни человека, устроена одинаково: клетка – аксон – синапс – синапс – аксон – клетка. Пространственная структура размещения нейронов контролируется глиозной тканью. Жизнедеятельность фиксируется по наличию излучаемых и принимаемых нервных импульсов, передающихся по системам аксонов, которые, как и электрические провода имеют изоляцию – миелиновую оболочку. Сами нервные импульсы, – по сути, электрические разряды, имеющие положительный и отрицательный заряд. Строение клеток типично для всего организма человека – ядро и протоплазма. Принципиальное, единственное отличие – наличие тигроидной субстанции. Из главного про мозг это действительно все. Все остальное, весь гигантский фактический материал, накопленный действительно замечательными учеными и врачами, нам сейчас не так и важен. Он все равно не дает ответа на главный вопрос, – что такое мысль или душа человека? С этого момента я хочу вернуться к Ванге и Мессингу!

– Слава тебе, Господи! – Михалыч страдальческим взглядом глядел на Олафа, – Ведь так интересно было до этого. И не надо мне демонстрировать свои гипнотические возможности, я и так верю, что ты можешь снять мне головную боль. Хотя, вот именно сейчас, ты мне ее начал обеспечивать…

– Михалыч, даже извиняться не буду. Если бы я не считал это важным, то и сам бы не стал об этом говорить. А почему важно, смотри: картина строения нервной системы, при определенном допущении, напоминает устройство персонального компьютера. Сам мозг – процессор, жесткий диск, оперативная память. Соматическая система, обеспечивающая связь с внешней средой – дисководы, сканеры, принтеры, мышь, монитор. Вегетативная – система коммуникаций между составляющими устройствами компьютера. Основа работы аналогична – те же электрические импульсы со знаком минус и плюс. Даже сама морфология клетки напоминает транзисторы и пентоды. Как правило, она имеет три или пять главных отростков аксонов. Чем не иммитер, база, коллектор у транзистора? Единственная и архиважная разница между мозгом и компьютером – это разница между живым и мертвым. Мы умеем думать и мыслить, а компьютер – пока нет. И «пока» – это не оговорка. Опять-таки, очень формально, крайне приближенно, работа нейронов мозга и составляющих частей процессора: транзисторов, диодов, резисторов и прочая, – во многом аналогична. И там и там электрические заряды делятся, накапливаются, распределяются или перераспределяются между участками мозга или ячейками памяти компьютера. Сравнение грубое, примитивное, но верное в своей основе. И нас это сейчас не интересует. Меня интересует другая аналогия. При определенных условиях с работающего компьютера можно дистанционно, то есть без подключения к нему, считать информацию, полностью характеризующую происходящие в нем процессы. Соответственно, не просто считать, а и прочитать. Что и требовалось доказать. Не знаю, каким образом, с помощью каких чувств, но Ванга и Мессинг именно так считывали мысли других людей. Электрические, электромагнитные импульсы, сопровождающие работу мозга, обладают полным набором волновых характеристик и свойств, а значит, – распространяются в пространстве. Не исключено, что эти люди обладали способностями принимать и дешифрировать эти излучения, а в случае с Мессингом – еще и генерировать и направленно излучать. Вот в этом месте могу вполне адекватно добавить и мистическую составляющую. Помните, вчера мы говорили, что человечество ничего не знает о гравитации? В основе гравитации могут лежать только волновые, и не важно, что мы их пока не умеет фиксировать и изучать, явления. Следовательно, мы имеем полное право предположить, что работа мозга также сопровождается неким излучением, которое пока находится за гранью нашего материалистического понимания. Суммируя, можно, пусть и нахально, но смело сказать: чтение мыслей на расстоянии возможно. И пусть процесс доступен единицам, в своей основе он связан с возможностью «читать» волновые процессы, уже известные или пока непознанные, связанные с реальной физико-биологической деятельностью мозга. Так что, с очень высокой степенью вероятности, в этой части феномена Ванги и Мессинга мы чисто мистическую составляющую можем попросту опустить. Но, ни в коем случае не забывать, что она остается! Упрощения, особенно в том варианте, который я себе позволяю, возможны и не более того. На определенном этапе они позволяют оценить картину в целом и выбрать путь дальнейших исследований, но и они же могут увести совсем в другую сторону. Как это опасно мы увидим, если попробуем ответить на вторую составляющую феномена Ванги и Мессинга – способность читать прошлое и угадывать будущее.

Олаф встал, поставил свой опустевший бокал на банкетку, сильно потянулся и сделал несколько вращательных движений торсом.

– Мужики, а можно в вашем хозяйстве попросить заварить хороший кофе? Думаю, он явно не будет лишним…

– А что, это мысль! – Александр, подошел к коробочке типа «домофон», висевшей на столбе, нажал кнопку и скомандовал:

– Дежурный, передай, чтобы нам кофе сделали – перешел к противоположному краю беседки и добавил:

– Красота, мужики! Сидим замечательно, погода – на удивление… и мысли… мысли! Давай свой бокал, Олаф, пока там кофе несут, пригубим, и дальше тебя будем слушать…!


Погода действительно окончательно затихла. Время уже приближалось к половине одиннадцатого, и даже краски заката практически исчезли. В небе, освободившемся от вечерних туч, хорошо виднелись первые звезды. Отчетливо угадывались Большая Медведица и Кассиопея, разместившаяся прямо над головой. Михалыч, очень выразительно поставивший свой бокал рядом с бокалом Олафа, снова подкинул полную топку дров. Александр очень точно разлил всю бутылку до конца. Каждый взял бокал и занял свое место. Олаф продолжил:

– А вот теперь точно ударимся в мистику, причем к ней нас приведет, как это ни странно, именно та реальная основа, те доказуемые и изучаемые физические факты, которые я только что продекларировал. Пусть Бога нет, пусть нет никаких высших сил, а есть просто психика человека, основой которой является работа мозга, обусловленная физическими, химическими и биологическими процессами. Все эти процессы сопровождаются определенными, причем фиксируемыми, в частности, как минимум, электрическими и электромагнитными излучениями. Пусть есть, а они есть, потому что были индивидуумы, которым дано считывать эти процессы дистанционно. Основываясь на этом, им и удавалось читать мысли и делать свои предсказания. Все вместе взятое укладывается в единую, достаточно непротиворечивую картину. Все, да не все! Без привлечения мистики я не могу просто так признать чтение текущих мыслей и угадывание прошлого. Да – человек мыслит и обладает памятью, так же как и компьютер имеет оперативную память и винчестер, на котором хранится долговременная информация. При этом человеческая память все время совершенствуется и развивается. Сначала в сторону эволюции, в старости, у большинства, в сторону деградации. Это действительно понятно. А вот как быть с предсказаниями будущего? Именно будущего. Вариантов два, и оба – жесткие. Первый – есть Бог, или какой-либо высший разум, который нашептывает медиуму, интересующие его моменты из будущего, связанные с конкретным человеком, с какими-либо событиями локального или вселенского масштаба. Второй – в мозге человека записана вся его личная судьба, все основополагающие события, которые отпущены ему в жизни. От рождения до смерти. Ничего другого здесь не придумаешь. Но, с общепринятой, атеистической точки зрения в мозге не может быть ничего того, чего с ним не было. Если не кидаться в ортодоксальную материалистическую атаку, – мол, все это чушь и недостойно обсуждения, а применить самый что ни на есть научный диалектический метод, то очевидно: варианты не противоречат в своей мистической основе ни друг другу, ни многочисленным фактам из реальной жизни и истории человечества. Более того, – они взаимопересекаемы. Если такую точку зрения развивать дальше, то выводы могут быть просто фантастическими, с бытовой точки зрения – предельно фантастико-маразматическими. Если хотите – до конца не осмысливаемыми. Слишком уж сложной получается общая картина…
Так как нам не надо никого бояться и стесняться, давайте спокойно, по полочкам разложим все, что получилось. Дойдем, пусть и до сумасшедшей точки, за которой, хотя бы нам, будет понятно, почему нам важен феномен Мессинга и куда он нас может завести. И так, попробуем: что-то принимаем за стартовую аксиому, нанизываем на нее вытекающие из нее определения и свойства, смотрим, как они корреспондируются с другими данными, выводим следующую аксиому и так далее. То есть, обрисовываем схему, а потом смотрим, если ли факты, которые могут ее подтвердить. Сейчас я, мужики, чуть спину разогну, пригублю, персик съем, закурю, и поедем…

Выполнив пункт за пунктом намеченные действия, Олаф, очень внимательно посмотрел на мужиков, помассировал проступившую щетину, продолжил:

– Господи, помоги мне минимально здраво закончить этот бред. И так, человек, – это живое существо, на восемьдесят процентов состоящее из воды. Одной из главных особенностей жизнедеятельности его органов, является генерация различных по своей физической сути волновых излучений, распространяющихся вокруг его тела. Данные излучения, или какое-либо одно из них, содержат полный набор информации, характеризующей жизнь человека от ее начала до конца. Как, кем, и почему эта информация записана в человеке, мы не знаем, но знаем, что это соответствует реальности, так как имелись и имеются отдельные люди, наделенные феноменальными способностями считывать прошлое человека и точно предсказывать его будущее. При этом эти феноменальные люди считывают информацию не только с мозга окружающих людей, но и со своего мозга. Исключительно важно, что обычному человеку доступна, благодаря прижизненной деятельности мозга, только текущая информация и информация о личной прошлой жизни. Вся она содержит не просто факты, а все ощущения с ними связанные: вкусовые, слуховые, осязательные, визуальные. То есть, вспоминая прошлое, человек может вспомнить не просто событие как таковое, а как бы увидеть фильм об этом событии, практически пережить все заново. Заданная программа жизни человека не является прямолинейной. В пределах отпущенных способностей человеку дана возможность для личного развития и самосовершенствования. Грубо говоря, если человек использует предоставляемые внешней средой обстоятельства для саморазвития его жизнь идет по одному пути программы, если он упускает свои шансы – по-другому. Здесь снова уместна аналогия с компьютером. Есть заданная операционная система, есть набор программных продуктов, позволяющий выполнять огромный объем самых разнообразных задач, но в пределах жестких ограничений. От включения и выключения системы, соответственно – рождения и смерти, до ограниченных системой рубежей развития, накопления и анализа информации, самосовершенствования. Так же, как человек и вселенная, в которой он живет, ограничены временем жизни, физическими возможностями. Наиболее яркое из известных ограничений – скорость света. У отдельных феноменальных людей их программа может охватывать не только период их личной жизни, а включать записи, характеризующие как далекое прошлое, так и далекое будущее. Например, Мессинг и Ванга – им дарована способность читать только личные программы, свои и окружающих людей. Нострадамус – обладал способностью чтения далекого будущего. Реальность наличия подобных программ можно обнаружить в обычной жизни человечества. Примеров много, приведу два. Я упоминал Шамбалу и тибетских монахов. Так вот, когда умирает верховный Далай Лама, воплощавший реинкарнацию души Будды, монахи ищут, иногда годами, мальчика, в которого в очередной раз переселился дух Будды. «Правильный» найденный мальчик должен безошибочно узнать предметы быта из своей прошлой жизни. Принцип реинкарнации для меня спорен, – зачем переселившемуся духу каждый раз заново всему учиться, как это делает любой ребенок, включая и найденного. Наличие же записанной информации с рождения, ведь угадывание, а точнее – Узнавание – предметов-то предоставляется очень много, реальный факт, мне представляется более реальным. Второй факт – это два вида аномалий жизни человека, хорошо известные врачам. Первая – это летаргический сон. Обойдемся без деталей. Главное – человек может «мертво» спать, по невыясненным до сих пор причинам, десятки лет без каких-либо патологических отклонений в организме, часто при этом, не меняя своего физического облика, то есть, внешне не старея. Но после пробуждения человек быстро, есть случай, что всего за год, «догоняет» свой реальный возраст. В противоположность летаргии, вторая аномалия – преждевременное, скоротечное старение организма – протогерия. Жил человек двадцать лет нормально, а потом, также без патологий, за год превратился в шестидесятилетнего старика. Медицина полностью бессильна в объяснении этих аномалий. Если действительно есть заданные программы жизни человека, то главной их составляющей является временная составляющая, на которую, в свою очередь, завязаны все остальные процессы, включая рост, развитие, старение. Такая программа, по определению должна быть сверхсложной. А сверхсложная программа, даже если она от Бога, обязательно будет давать сбои, пусть и единичные, такие, как та же летаргия и преждевременное старение. И, видимо, не случайно Бог запрещает верующим обижать юродивых и блаженных…

Олаф остановился, так как в этот момент в беседку вошла баба Глаша в сопровождении охранника, державшего в руках поднос с большим кофейником и кофейными чашками.

– И как, сердечные мои, отдыхаете? Вот и кофе вам принесли. Что же тут у вас происходит? Иду, смотрю, – гость вещает, а мои-то, сидят, притихшие, слушают. Первый раз их такими вижу. Саша молчит, Сергей не поет. Случайно… ничего не случилось?

– Какой тут петь, баба Глаша! Не видишь разве, сколько съели, выпили, а ведь ни в одном глазу! – Михалыч встал и снова подкинул дрова, – Я вообще думаю, баба Глаша, как после этого кошмара спать-то буду, а ты петь… Я вот только что хотел мысли научиться читать, а вот этого психопата послушал, и теперь, как Мессинг – не хочу. Если Олаф всего на пять процентов прав, то в гробу я видал этот ужас…

– Что за тема у вас такая, мысли читать? Нельзя человеку в чужой душе копаться, грех это! – баба Глаша разлила кофе по чашкам, – Вот лучше, кофейку попейте, да лучше про детей да жен поговорите…

– Баба Глаша! – Александр, отлучившийся на секунду, поставил рядом со шкафчиком занесенный стул, – Пока тут все убирают, ты лучше садись с нами, послушай! Олаф, как я понял, сейчас самые главные ужасы расскажет, мне интересно, как ты к этому отнесешься. Олаф, давай, ой и чует мое сердце!

Олаф, который снова увлекся персиками и абрикосами, кивнул, взял свой наполненный бокал, закурил и продолжил:

– Давай, так давай. И… далее…, я попробую вслух сказать то, чего сам просто откровенно боюсь. Это даже не ересь! Ведь человек не единственное живое существо на земле, которое распространяет вокруг себя набор излучений, характеризующих его жизнедеятельность. Если данные поля объединить термином, который я не люблю – «аура», то на земле аурой обладает все живое. Все! Животные, рыбы, птицы, насекомые, все виды растительности. И сама земля – имеет не просто большую, а очень сложную, постоянно изменяющуюся, многокомпонентную – ауру. И все и вся, кто имеет ауру, связаны между собой гигантским количеством жизнеобеспечивающих взаимосвязей. В этом море взаимосвязей человек далеко не самый идеальный объект, который может оценивать и оперировать информацией, содержащейся в этих полях. Единицы людей могут читать мысли других, но никто не может «читать» голос земли, а вот многие животные делают это легко. Они слышат инфразвук надвигающегося землетрясения или цунами, заранее убегают от наводнений. Добрая собака чувствует состояние или смерть хозяина, находясь даже не рядом. Растение, хоть раз испытавшее страх пожара, при приближении новой беды «кричит» во весь голос, который слышит все живое, кроме человека. Вот и получается, что если человек не в состоянии в единую картину связать все многообразие физиологической жизни во всех ее проявлениях, так что уж говорить о его знаниях относительно взаимосвязи волновых, информационных потоков, генерируемых Жизнью, которые как бы мы от них не отмахивались, – реально существуют. Даже в физике до сих пор нет единой теории поля. А ведь эти потоки не ограничиваются только тонюсенькой, всего-то полтора десятка километров, водно-воздушной оболочкой на поверхности земли, где и сосредоточена вся жизнь во всех ее проявлениях. И не объемом всей нашей планеты, в свою очередь обеспечивающей жизнь этой самой водно-воздушной среде обитания физиологической жизни. И не границами Солнечной системы, где Солнце обеспечивает жизнь Земли, как планеты, и является гарантом жизни на самой Земле. А включает в себя всю Вселенную, весь космос, доступный нашему наблюдению. На этом уровне, дабы окончательно не закопаться в разнодисциплинарных деталях, мы можем эту вселенскую бесконечность информации жестко разбить на две части: живую и мертво-живую. Михалыч, не торопись возражать, сейчас расшифрую. Благодаря такому, прямо скажем, не практикуемому никем подходу, мы можем совсем иначе посмотреть на всю картину мироздания, более того, поставить вопрос о Создателе! Вселенная действительно получается для нас многомерной и многовременной, а все истинно живое – это только жизнь в пределах мизерно тонкой оболочки вокруг Земли. Пока истинно живое опустим, посмотрим на мертво-живое. Вселенную мы воспринимаем, как бесконечный космос, включающий бесконечное количество звезд и галактик. И если за доказанный факт принимать все имеющиеся у человечества данные, включая и данные о межзвездных, межгалактических расстояниях, можем смело утверждать: практически во всех видимых нами проявлениях Вселенная является для нас – мертвой. О какой-либо жизни, подобной нашей, мы можем говорить только в пределах нашей собственной галактики или ее малой части, отдаленной от Земли на световые расстояния, не превышающие половинный период жизни звезд. Все остальное мираж! Поясню, астрофизики утверждают, что среднее время жизни звезд составляет порядка пяти-десяти миллиардов лет, затем звезда умирает. Все звезды подобны, или чуть меньше, Солнцу. Более крупные звезды живут мало, так как благодаря эффекту своей массы выгорают за первые миллионы лет, затем коллапсируют, превращаясь в черные дыры. Галактики и звезды удалены от нас на миллиарды, сотни миллионов, первые десятки световых лет. Об их существовании мы судим по световому излучению, а свет в вакууме летит прямолинейно, с ограниченной скоростью. Да пусть меня убьют хоть все астрономы мира, но если излучающий объект удален от нас хотя бы на пять миллиардов световых лет, то, что мы видим – объект или его мираж!?? Объект уже умер, а свет от него все еще летит. Ведь получается, что абсолютно большая часть вселенной, которую мы наблюдаем, вполне возможно всего лишь свет от того, чего уже на самом деле, в момент наших наблюдений, нет уже миллиарды лет. Поэтому я и называю картину вселенной живущемертвой! Повторю, жизнь космоса для нас ограничена пределами нашей галактики. Дальше, бесконечность смерти! Фиксируемая взглядом и приборами картина вселенной – совокупность разнообразных волновых потоков, характеризующих объекты, которые жили сотни миллионов, миллиарды лет назад и, скорее всего, не существующих ныне. Сразу возникает вопрос на засыпку, – а что там сейчас!?? И действительно! -  любая галактика, свет от которой летел до нас более десяти миллиардов световых лет, не может жить так долго. Какой бы большой она не была, но она ограничена в пространстве, в суммарной массе вещества и энергии. И то, что одни звезды в галактике умирают, а в «звездных роддомах» рождаются новые, ничего не значит. Не хватит в галактике ни вещества, ни энергии на несколько пятимиллиардных звездных циклов. Помнится мне, всем астромиром кое-как нашли объяснение энергии, заключенной в гамма всплесках, а тут неоднократность звездных циклов. Если галактики могут жить такое время, нам нужна другая физика. Но даже пусть я стократно ошибаюсь, для человеческой жизни, а столетний человек проживет всего тридцать шесть тысяч пятьсот дней, космос все равно останется непостижимым, недостижимым, – мертвым. Ведь человек и космос – точная копия примера с операционной системой компьютера. Космос – это операционная система, человек – интеллект, программный продукт – живущий в ее пределах. И как бы этот интеллект не развивался, он никогда не сможет выйти за пределы системы, никогда ничего не узнает о Программисте ее создавшем. Никогда. Вот и получается – вселенная, астрономия, физика, плюс вся наука, как таковая – развиваются, а впору думать о Создателе. Помните, – «Я создал тебя по образу и подобию своему…»

Олаф, поперхнувшись дымом сигареты, закашлялся. Взял с банкетки свою кружку с уже остывшим кофе и выпил его практически залпом. Взглядом попросил Александра налить в бокал, ухватил кусочек персика и снова закурил.

– Вот, баба Глаша, я надеюсь, теперь-то ты понимаешь, почему я, хотя уже почти полночь, практически трезвый!?? – сказал Михалыч и поставил свой пустой бокал рядом с бокалом Олафа.

– И где это ты трезвый? И чего ты так испугался? – баба Глаша встала, поправила тонкий вязаный платок из козьего пуха, – Я, конечно, и про космос не знаю, и говорить так не умею, но я все поняла. Мир наш большой и таинственный, есть черта у него, за ней смерть, а за смертью только Бог. А пока ты жив, в тебе всего намешано – и дитя и старец, и искуситель и спаситель, и добрый и злой, и в одной своей жизни ты можешь много разных жизней прожить, а что в конце останется, с тем и к Богу придешь. Эка невидаль. Вы вот что, время позднее, я спать пойду, а вы тут не засиживайтесь, утром долго валяться не дам! Постели вам застланы… учтите! – и, проверив взглядом, все ли убрано, пошла в сторону дома.

– Олаф! – Александр уже наполнил бокалы из вновь открытой бутылки, – И как же это к нашему золоту притянуть!?

Олаф вздохнул, взял бокал, смущенно улыбаясь, ответил:

– Да просто, но и не просто, как и все выше сказанное. Вы уж простите меня, за то, что так разговорился. Я ведь сейчас иногда месяцами живу полностью в одиночестве и ни с кем не разговариваю вообще, а тут такие благодарные слушатели. Вот и понесло! А с зоной дело может обстоять, так же как и с космосом. Ведь ищи подобное в подобном. Не знаю, убедил вас или нет, сумел ли донести, но лично мне давно ясно, точнее я принял это, как аксиому: человек, подобно всему живому на земле, это только на самую малую часть физический объект, тело, если хотите. А как сущность, как личность он представляет собой некий индивидуальный «сгусток», не знаю, как по-другому сказать, саморазвивающихся энергетических и информационных полей, находящихся в постоянном взаимодействии с такими же полями живого мира, Земли, Вселенной. И он, как очень точно сформулировала баба Глаша, живя один раз, может прожить разные жизни. И, видимо, об этом свидетельствуют феномены Ванги и Мессинга, это могут быть не только его личные внутренние жизни. Имея феноменальные способности, или попадая в аномальные зоны, находясь в ситуации информационного обмена с полями всего живого мира, человек может видеть, не физически попадать туда, а именно видеть картины прошлого так же, как мы видим свет уже умерших звезд. Именно прошлого и не очень далекого прошлого. Мистики я наговорил много, так что последнее дополнение будет уже не страшным. Думаю, что живой мир все-таки ранжирован Космосом в своих интеллектуальных возможностях. Только человеку, пусть даже его отдельным представителям, как активно саморазвивающемуся, а не медленно эволюционирующему живому началу, дана возможность не только помнить свою жизнь, но и «читать» не очень отдаленные будущее и прошлое. Все другие живые объекты могут только накапливать и сохранять информацию о своем прошлом и только в пределах своей жизни. Именно поэтому эволюция простейшей жизни растянулась на сотни миллионов лет, а человеку, если даже поверить Дарвину, хватило несколько сотен тысяч лет, человек же реально разумный уложился в развитии до современного состояния в какие-то первые тысячи лет. Информационные же поля, характеризующие прошлое планеты, видимо, не доступны для считывания человеком. Мы не можем увидеть картину палеозойской или мезозойской жизни. Но, будем считать доказанным, человек в состоянии читать картины прошлого и будущего себе подобных, и, в аномальных условиях, видеть картины прошлого, зафиксированные в памяти других живых существ и характеризующие локальную среду их обитания. Совсем грубо: многолетняя трава хранит память, о среде своего обитания, за три-пять лет; в сосновом бору хранится информация о двух-трех сотнях лет его жизни; секвойи помнят последние четыре тысячи лет. И, не исключено, что на земле есть такие аномальные зоны, где человек, при стечении каких-то факторов, может не перемещаться в пространстве по времени, а видеть, как бы голограммы прошлого данной зоны, может даже целый фильм из голограмм. Хотел, но не могу удержать от замечания, что и само временное перемещение человека может иметь место! Ведь рассуждают же ученые о червячных переходах в полярных областях Земли, сформированных близкорасположенными черными дырами и позволяющих мгновенно перемещаться во времени и пространстве на гиперрасстояния. Есть еще и зафиксированный факт, когда в районе Бермудского треугольника на пятнадцать минут пропал с экранов пассажирский лайнер, а потом появился. После приземления было установлено, – все часы на самолете отставали на пятнадцать минут. Вот и наш Дементьев мог попасть именно в такую зону и увидеть некую картину прошлого, на которой была некая деталь, подсказавшая ему, где искать золото. Как видите, весь мой треп можно было уложить в одно предложение. Но я за это уже извинился. Согласитесь, сказать об этом просто так, это было бы не интересно. А вот в совокупности картина получилась захватывающей, не лишенной ни здравого смысла, ни мистической привлекательности, проникающей в каждую клеточку мозга…


– Да, Юхансон, это было…! Точно, как в кино – «Это почище Фауста Гете!» – Александр улыбался, глядя в темноту ночи, – Слушай, а какую же он деталь мог увидеть!?? Я и до этого все понял, и конец понял, – а последняя деталь, самая важная!

– Саша! Сергей! Если честно, я получил огромное удовольствие и выговорился на годы вперед. Но я и притомился окончательно. Давайте допьем, докурим и, как говорится, – в койку. А насчет того, что он там увидел, я – не знаю! Да и откуда мне это знать. Вот повезет, попадем в зону, там и посмотрим. Есть пара идей, но давай до завтра отложим…

– Насчет койки, это ты правильно придумал! Напиться не удалось, так хоть поспать от души, если ваши ужасы, конечно, не приснятся – Михалыч встал, подошел к печке и закрыл каминный проем противоискровой металлической сеткой.

– А я бы еще посидел… – грустно вздохнул Александр, – Но, отдыхать, так отдыхать. В конце концов, у нас еще будет, время продолжить…

Мужики встали, выключили абажур, покуривая и перебрасываясь малозначащими фразами, отправились в сторону дома. Часы показывали половину второго…