продолжение -4

Первый класс — любопытное время. Время, когда складывались первые долгосрочные знакомства. Я и так уже был любителем книг, читал сказки просто целыми сборниками, иногда перечитывал бессчётное количество раз. Кажется, именно в первом классе полюбил стихи, поэзию. Мама из командировки в Москву привезла толстую блестящую (я называл её «лакированная») книгу японских сказок. Часть была в стихотворной форме. Иллюстрации просто поразительные. Ну а «японская логика» - это что-то... Короче, я давно стал догадываться, для чего лисица украла спички и какое море она хотела поджечь... Ага. Особенно, если филин любил собаку, которая работала ковриком у старого рыбака, курившего трубочку с жасмином и корой можжевельника... Сны после этой книжки мне снились, видимо, вполне себе нормальные. Подозрительно папа стал смотреть на меня после вопросов, которые я начал ему задавать всё чаще: «какого цвета у тебя было «вчера»?», а какого цвета цифра 8?», «почему буква Т пахнет дождём?»... Мне нравился весь этот нелогичный мир, потому что в логичном мире идиотства было гораздо больше.
Гена Гордеев (его отец работал вместе с моим отцом в котельной мехзавода) тоже был ещё тот книгочей. Читал вообще до одури — буквально. Однажды он застудил голову из-за того, что дочитался до «пожара в голове» и не нашёл ничего лучше, как сунуть голову в ведро с водой, которое принесли из колодца. Головные боли у Генки после этого (произошло это классе уже в шестом) стали постоянными и сильными. С трудом себе представляю, как он с такими болями работал на рессорном участке на заводе уже после армии. Попивал. Крепенько, но тихо. Умер рано. Наверное, ему было лет 45... Я не удивился его ранней смерти. Он такой был по характеру - «На Износ». Так вот, тогда, в конце 60-х — начале 70-х, мы с Геной и нашим общим товарищем Лёшей Новосёловым, который тогда тоже жил у реки , «под мехзаводом», обменивались книгами, учились фотографировать, резали деревянные автоматы и мечи, рвали в кострах строительные и автоматные патроны и выплавляли из аккумуляторных сеток свинец. «На грузило» для удочки, как бы оправдывались мы. Ага. А свинца выплавили столько, что можно было бы хорошую лодку потопить.
Ещё были такие забавы, как бутылки с карбидом, которые взрывались иногда довольно опасно, но делались с упорством азартным, потому что постоянно ходили легенды, что «вон, пацаны на Северном глушили рыбу — сразу шесть щук всплыло (или варианты «ведро плотвы», «весь берег в рыбе был»). Тогда пропаганда против браконьерства только-только начиналась. Природные запасы ещё считались неиссякаемыми. В газетах так и писали, - «Неиссякаемые природные богатства». Через сорок лет оказалось, что они очень даже иссякаемые...
Дом наш, около райцентровской бани, оказался странным образом «ничьей территорией», с точки зрения принадлежности к какому-нибудь пацанскому району. Мы с братом Андреем росли и «не северные», и «не с Рабочей», не «центровые КМЗевские» и не уж тем более не какие-нибудь «двадцатовские» (посёлок Лесокомбинат, 20-й лагпункт), и не ачимские — посёлок 53-й(по лагерному пункту, конечно же, названный). И как-то везде были «свои» — не помню конфликтов больше, чем просто межличностных, а не каких-нибудь больших «стенка на стенку». Судьями и миротворцами мы с братом тоже не были.
Баня
Немножко расскажу о районной бане — всё-таки рядом с ней прожил почти 12 лет своей жизни (с декабря 1966 по октябрь 1978). Это здание с арками появилось в 1957 году на месте, где до этого стоял барак некоего Адама. Этот Адам получил право выезда (видимо, отсидел и отбыл в ссылке после зоны) и уезжал на Украину. Потом о нём говорили, что он вообще уехал в Англию.
 Не уверен, что в 57-ом баню уже ввели в строй, но то, что  в это время ещё строили — точно. Строили за забором. Потому что строили заключенные. Режим был ослаблен, и потому зэки легко общались с моими дедом и бабушкой, которые довольно часто кидали им за забор и картошку, и морковь... Забежал туда Жучок, бестолковый песик-пустобрех, так и его зэки, конечно же, тут же и сожрали. Начинали строительство ещё под конвоем, а заканчивала «бесконвойка».
Над дорогой баня никогда не была. Но вначале она была вровень с дорогой — спуск был буквально символический — две-три ступеньки. Сегодня там ступенек 15-20. Только в 60-е дорогу подняли сантиметров на 30, а в 70-80-е ещё сантиметров на 40.

В середине 60-х годов у бани высадили тополя. Дед мой, Гаврила Андреевич, посадил у дома ещё раньше — в конце 50-х, наши всегда были немного выше. Теперь уже попилили и те, и другие. Только в сторону железной дороги остались посадки, да возле калитки нашего двора растут могучие лиственница и рябина. Их уже мы с отцом садили. Мне было лет 13, наверное. Они растут с 1973 года.
Баня и лимонад — они неразделимы в сознании. Особо надо сказать про лимонад нашего Княжпогостского хлебозавода. Грушевый. Он был какой-то легендарный. Стоил сначала 22 копейки за бутылку, потом 27 копеек. Бутылка сдавалась обратно — по 12 копеек (в 80-х уже по 20 копеек за пустую поллитровку). И рекламную раскрутку этот лимонад получил именно через баню. Здесь он был всегда, даже если его не было в магазинах. И в баню иногда приходили, как а магазин, - за лимонадом!
Уже не «в связи с баней», а пользуясь случаем, напомню, конечно, и про кренделя с повидлом и присыпкой, которые испекал наш хлебозавод. Это была «наша марка». Как нашей, княжпогостской маркой, были и хлебы с лесных поселков и из Турьи — трактовский хлеб, мещурский, турьинский... Это были всегда какие-то сказочные по вкусноте батоны.
Люди, что постарше вспомнят и реальный черный хлеб. Не серый, который сегодня называют «чёрным». А реально черный - как торф, как уголь. Его пекли длинными батонами и продавали в нарезку. Можно было купить, например, 100 граммов или 200 граммов. Он был тяжелый , как глина, и стоил копеек 12 за килограмм, потом — 14...

В бане работал парикмахером Гурген Татевосович Аракелян — маленький жгучий армянин. В начале 60-х в буфете продавались не только лимонад и мыльно-рыльные принадлежности, но и три вида водочки — помню «Анисовую», «Мятную» и обычную - «Московскую» с козырьком (или с «бескозыркою» - как кому угодно называть). Продавали на разлив. Мужички с красными физиономиями выходили из отделения (одетые, конечно, но всякое бывало...) и степенно заказывали стопочку с бутербродом. Ха! Вот вспомнил картинку — бутерброды с килькой! Пробок завинчивающихся тогда не было, была приплюснутая жёсткая фольга с картонной прокладочкой, которая и служила пробкой-бескозыркой. Был даже спирт с залитым сургучом горлышком. Но спирт — на нём было прямо написано «СПИРТ питьевой» - продавали очень недолго. Видимо, слишком уж гарантированно он срубал в бане любого богатыря. Я смутно помню, может быть, один-два эпизода. Зато помню хорошие ливерные пирожки и ливерную колбасу, которые в буфете почему-то всегда были горячие, будто только что сделанные. Пиво и вобла тоже были... Но примерно с 1971 года всё это с прилавков буфета «сдуло». Колбаса, пирожки, пиво ещё, может, и оставались года два-три, но не больше.

Автобусы

Кстати, 1971 год интересен ещё одним моментом — в автобусах разрешалось курить как раз вплоть до этого года. Женщины кричали: «Мужики, идите курить назад....Дышать нечем!». А водители и кондукторы просили не бросать окурки на пол и не плевать. На рейсовых автобусах Железнодорожный- Турья курить продолжали , наверное, года этак до 1974, а на внутреннем единственном рейсе Аэропорт-Ачим и в 1974-76 годах ждали, когда автобус проедет кладбище. А там, в сторону Ачима, уже закуривали... Но потихоньку эти манеры сошли на нет. Стали одеваться поприличнее, народ на строительство завода ДВП приехал из других областей СССР, и как-то все больше стало появляться модно одетых крикливых тетушек, которые могли устроить скандал - «Это что такое! Провоняли тут всех свои табачищем! Почему я и мой ребенок должны дышать вашими дешевыми табаками?»... В общем, приходила другая бытовая культура. Пришли и другие автобусы — вместо старых острорылых на базе ЗиЛ-57-х пришли ПАЗики. А культура, конечно, менялась ещё и потому, что стал развиваться спорт, с конца 60-х уже массово появились телевизоры, пришла другая музыкальная культура. Песни Юрия Антонова уже в 60-х стали звучать даже в селах - «Черный кот», «Хмурится не надо, Лада...», твист... смешно. Помню, как мы детьми ухохатывались, глядя на твист, который выламывали в сапогах и телогрейках на танцах в Онежье пьяненькие мужички и отчаянные тети. Известный твист Фрунзика Мкртчана из «Кавказской пленницы» померк бы перед «элегантными фортелями» братьев Пономаревых из Куавиц...
Автомобили и мотоциклы

По памяти если... Если только по памяти, то автомобили 1960-х годов, конечно, вспоминаются только «Москвич-408», старая «Волга», заезжавшие пару раз «Победы» (наши ли они были, княжпогостские, или кто-то из Сыктывкара из командировочных заезжал?), горбатый «Запорожец». Из грузовых вовсю бегали ГАЗ-51-й и даже «Эмки»... Что это за марка, я не знаю, но помню, что их называли «Эмками». Однако будет полной чушью думать, что улицы-просеки Княжпогоста не знали трофейных «студебеккеров» (в арсенале районной больницы до 1962 года был реальный «студебеккер», приспособленный под «Скорую помощь». Его каркас потом долгие годы стоял за зданием райбольницы у кладбища.). Ну и грузовые, конечно, МаЗы, ЗиЛ-157...

А в 30-х годах в деревнях работали на дровах трактора. Именно — на дровах. Паровые. Ударница в военные годы  Клавдия Клюева (прошу прощения, если не правильно разобрался в своих записных книжках) вставала в 4 утра, чтобы раскочегарить своего железного коня, а потом весь день на тракторе на морозе таскать бревна на лесосеках. Её в 1946-м на республиканской конференции в Сыктывкаре наградили медалью и зеркалом (20 на 30 см). Но о ней, этой женщине из Козловки с суеверным трепетом вспоминали старушки, помнившие её адский труд. Мама моя говорила «Тогда все пахали до смерти. Все. Но даже те, кто впроголодь и недосыпая, за нищенские пайки и галочки работал — даже они говорили о Клавдии, что это «больше, чем человек»... И не мужик, и не баба. Истовая какая-то была. С потрясающей выносливостью, силой и смекалкой»... Когда мама говорила это с коми присказками, тогда мне представлялась какая-то Женщина-Богатырь, которой и смерть не страшна, и слово которой было столь авторитетно, что все героини трудового фронта после её примера не считали себя героями... «Мы-то, как все... А вот Она — это да!».
Для чего это вспоминаю? Может быть, когда-нибудь и кому-нибудь у стендов музея удастся другими глазами взглянуть на фото, на лица людей, которые  «как все», но на самом деле выполнивших адскую работу. Без просвета. Только с верой, что когда-нибудь будет хорошо, и потомки их не забудут...
Мотоциклы «Ковровец» нынче стоят столько же, сколько автомобиль среднего класса. Кстати, вы знаете, что южные республики и даже Куба их до сих пор закупают больше, чем поставляется на внутрироссийский рынок? Мопеды и велосипеды с моторчиком — это особые воспоминания. Один едет — двадцать бегут следом. Интересно!

Частные автомобили и мотоциклы с люльками (так раньше и называли «с люлькой») привлекали для парадного строя во время праздников. Они участвовали и в репетициях парадов. А на стендах — у мехзавода, у конторы Кылтовского леспромхоза и в других местах (ПМК тоже)- в конце 60-х — начале 70-х, как рост благосостояния, обязательно указывали сравнительные цифры. Что-то типа: «в 1967 году рабочие завода купили два «Запорожца», один «Москвич» и шесть мотоциклов «Урал»...(там даже холодильники и стиральные машины, телевизоры указывались — фиг имущество утаишь). А в 1968 году уже куплено пять «Запорожцев», три «Москвича»...» и т.д. Чего уж там про «личную жизнь» говорить, если на стендах на проходной — под присмотр вахтёрши Пух (фамилию никогда не забуду — она вообще казалась детям второй фигурой на заводе после директора) вывешивались данные из школьных классных журналов успеваемости! Вот «Гриша Спичак - …» и колонка отметок. «Русский язык — 3,3,2,2,3.... 4, 5... 2,.» … Правда, это единственный предмет, за который я получал взбучки. Остальное было «4» и «5» до класса так пятого или даже шестого... Первая тройка за четверть где-то там, в средних классах, появилась. Но совершенно не прокатывало, конечно, что ты среди первых по успеваемости. «Двойка» появилась? Капец — шестьсот человек пройдут и посмотрят на твою «двойку»... Хороший воспитательный момент — не правда ли?

Праздники.

Как я уже говорил — основных праздников было четыре — Новый год, Первое мая, День Победы (9 мая) и 7 ноября — Великий Октябрь. Но были ещё и такие — 23 февраля (когда в школе девчонки что-то дарили мальчишкам) и 8 Марта — Международный женский день (когда мальчишки что-то дарили девчонкам). Кроме этого, всегда школьники и все работающие ждали халяву — День Конституции — 5 декабря. Этот день — 5 декабря , был выходным. Праздновали день принятия ещё сталинской Конституции, которая была принята в 1936 году.
До 1965 года и 8 Марта было рабочим днем, но я этого не помню. Зато 5 декабря как выходной день был очень кстати. В 1977 году приняли новую Конституцию 7 октября, но весь период моей учебы в средней школе прошёл все-таки под выходной день 5 декабря. Для нас это была маленькая отдушина в скучное зимнее время. И спать в этот период очень даже хочется.

Ещё нам очень нравились Проводы Зимы, которые организовывали сначала на площадках у Дома  культуры, а потом на стадионе. Обычно в последнее воскресенье марта (сейчас это Масленица, и проходит она всегда раньше, часто даже весны ещё и не чувствуется) — было много музыки из громкоговорителей на улице, звучание гармошки на улице, выносная торговля — пирожки, булочки, конфеты, петушки на палочке... Считалось не стыдным в это время публично пить спиртное и вообще нажраться до соплей.
День Молодёжи — ещё один ожидаемый праздник. Проводился он на берегу Кылтовки напротив механического завода. Берёзовый парк, который там сейчас разбит, — это идея моего отца, озвученная и поддержанная на заводском собрании профсоюза. Берёзы сажали сначала в 1970-м, потом в 1975 годах, т.к. первые посадки выжили весьма скромно. К 30-летию Победы рощица была ещё совсем не как рощица, а как дохленькие наметки на что-то в будущем. Тогда же переименовали улицы — появились Киевская, Ленинградская, Волгоградская... Какие-то ещё — имени городов-героев. А моральная поддержка таких названий была ещё и потому, что город, тогда посёлок, был сплошь интернациональным... Мягкое «гэканье» украинцев и вообще южан было столь же частым, как и коми речь в магазинах. Только немцы и китайцы (пока не уехали) стеснялись говорить на своих языках. Хотя немцы иногда все-таки говорили, но в основном дома только. Моя бабушка по отцу, Мария Францевна, часто с немцами общалась на немецком.
Так вот — День молодёжи. Во-первых, почти всегда солнечно и тепло. Купались в это время уже. А пьяные — так это вообще — само собой. Если мы, трезвые третьеклассники, купались в ручьях, когда на берегу ещё валялись нерастаявшие льдины — т.е. в конце мая, то что уж говорить про июнь? Грелись у костров из автомобильных покрышек, лязгали зубами, но снова лезли в воду. Во кайф! И ведь не для селфи какого-нибудь, а просто задор, удаль. Иногда тяжёлый результат - простуженные почки... Вовка Фролов (Фрол), кажется, именно на таких купаниях и застудился. Умер молодым. Правда, добили ещё и отчаяние, водочка и усталость от долгих больниц. Помню его последнюю песню — сидели с гитарой пацаны на скамейке у старого Дома Культуры. Фрол пел песню «Маки». Всё...
Купальные сезоны раньше были покороче. Климат жёстче был. Если 2-3 недели удавалось покупаться в 20-градусной воде — это значит, что лето было хорошее. Исключение — лето 1972 года. Очень жаркое, с ураганом, который повалил столбы вдоль железной дороги, на центральном кладбище было повалены сосны... Тогда я видел картинку настоящей грозы, какую не в каждом кино увидишь. Только-только мы забежали с братом домой. Полнеба было синее-синее, а полнеба чёрное -пречёрное. Тишина стояла оглушительная. «Ховайтесь быстрее, быстрее... Ой, сейчас вдарит», - бабушка закрыла веранду на крючок. Мы в окошко видели, как бродит вдоль сарая курица  (остальные, что поумнее, уже попрятались), как висят обмякшими от абсолютного штиля листья кургузой берёзки у заборчика, как тут... Доска детского бильярда, лежащая во дворе прямо на дощатом помосте,  (доска была величиной, между прочим, с хорошую гладильную доску) вдруг прямо с места улетела в небо. Рывком. Точно таким же рывком улетела курица, какие-то куски досок и бумаг. И загремела сдираемая с бани шиферная крыша... Потом, через два года, когда случится пожар, крышу бани сделают металлической, а поначалу и в то лето она была ещё шиферной.
Эта гроза была в июле. До этого, 3 июня 1970-го года, в селе Княжпогост сгорело 28 домов. Пожар был страшный. Мы смотрели на него с нашего левого берега и то было жутко.
А лето 1972 года в Княжпогосте (Железнодорожном) закончилось 27 августа. Ещё 26 августа купались в тёплой-тёплой Кылтовке. Вода была, как парное молоко, даже какая-то будто липкая уже от цветущих водорослей и глины. А 27 августа сначала подул прохладный ветер, а потом совсем стало прохладно — температура упала градусов на 15 сразу...

Вас не удивляет, что я даты помню? Просто у нас гостила Лиля, моя двоюродная сестра с мужем, и с ними было очень весело, потому что они только что поженились. Были такие веселые и модные. Сладости были каждый день. 27-го они уезжали... Облом в погоде и в настроении был очень запоминающийся.
Но вернемся опять к празднику Дню молодёжи. Я не могу не отвлекаться — получается, что надо то одно, то другое пояснить и не забыть.... Вот я и решил простым разговорным стилем излагать то, что вспомню.
На берег выезжали автолавки, которые, по назначению, и были буфетами. Пиво, которое в обычные дне нечасто встретишь в магазинах, тут появлялось. Наверное, торговля придерживала к празднику. Редко пиво было свежим, но зато, пожалуй, только на Дне молодежи и  можно было  встретить пиво бутылочное! Во всяком случае, в периоды между 1968 и до 1978 года, то есть до моего ухода в армию, бутылочное пиво было редким гостем в торговле. Разливное — да. Кильдим за переездом работал... До 1968 года даже недалеко от проходной механического завода был киоск, где было не только пиво разливное, но и вино на розлив.
На берегу Кылтовки рассаживались компании — кто прямо на траву, кто на прихваченные с собой тряпки, покрывала, кто на газеты и картонки из-под какой-нибудь тары. Выкладывались как купленные, так и принесённые с собой котлетки и пирожки, конфеты  и, конечно, водка, вино, пиво. Гремела в выносные усилители музыка. Не помню выступлений самодеятельных коллективов в 60-е годы, но вот в 70-е уже стали петь и выступать на открытых бортовых машинах. Желающие купались в мелководной Кылтовке. Плавки в 60-х «были не в моде», и каких только «кавалеристов» в семейных трусах и дам в безразмерных лифчиках от «Большевички» не видели эти берега!!! Никого и ни фига это не смущало.
На своих машинах тогда, в конце 60-начале 70-х, приезжали совсем немногие — может, пять-семь семей. Зато мотоциклов и велосипедов на празднике  было навалом. По простой причине — сколько водки ни покупай, все равно ещё раз бежать (или ехать). Машины-то, все эти автолавки, опустошались до 12 часов, а дальше что? Дальше ведь всё только начиналось... А потом, оставив засранный берег (уберём в следующем году на субботнике 22 апреля, в день рожденья Ленина), а также пару-тройку «сильно отдыхающих в бессознательном состоянии»,  расползались по домам. Иногда расползались буквально... Но всё-таки не это главное. Это , как говорится, «издержки. Народ шел домой довольный и отдохнувший. Кто-то шёл чинно, договариваясь ещё и о вечерних посиделках.
Из окон заводских трёхэтажек гремела музыка, мужики садились за домино с пивом, а парни могли резаться в настольный теннис. Генка Прутский был непревзойдённый мастер, но любили его ещё и потому, что он не борзел — уступал место малышам и даже находил время поучить, помочь начинающим.
С берега Кылтовки шли, понятное дело, не только живущие в благоустроенных квартирах. Шёл рабочий люд и на Северный, и на Рабочую улицу, и разъезжался в Ачим и на Двадцатый, там ждала скотина — коров, коз, птицы было полно в каждом дворе, двухэтажные деревяшки на Северном и на Новом поселках построят только к середине 70-х (хотя первые появились вообще-то в в 69-70 годах). Пацаны бежали играть в футбол «на поле»  или на аэродром. Там тоже были костры, и вино «Лучистое», и папироски «Север», украденные из заначек отцов. Там тоже рвали патроны, играли в футбол и охотились с рогатками. Почему-то там играть в чику было неинтересно. Вот у стен школы — молотить свинцовой битой по стенке, мерять растопыренными пальцами расстояние между перевернутыми и гнутыми монетами — это интересно. А летом, на поле и на живой природе, чика неинтересна...
Зато там зарождались будущие профессии, интересы, судьбы...Вовка Башутин не там ли загорелся интересом к самолётам? Не там ли Серёга Хилюк почувствовал удовольствие от мастерски забитых мячей, а потом играл активно в футбол лет до 55-ти?... Не там ли первые ножички и первые ремонтные бригады велосипедов, а потом мопедов, а совсем позже — автомобилей?
Понятия не имею о жизни девчонок в 60-е, но колечки из проволоки помню. Они всякие цветные финтифлюшки плели из цветной проволоки с цветной оболочкой. Вязания ещё в моде не было — разве что бабушки наши из козьей и овечьей шерсти (этого мелкого рогатого скота и в деревнях было много, и в стадах Северного и Рабочей, и у ачимских немцев, казаков и «власовцев», отсидевших за плен, так называемые, бывших «шестилеток». Приговоры после войны клепали без выдумки — был в плену? Без сопротивления и с оружием сдался? Бац — шесть лет лагерей.
Коль уж коснулся этой темы — скажу про старика Крапивина из Мещуры. Он в медсанбате служил. В окружении тащились с двумя бойцами вооруженными винтовками. У ручья один из бойцов дал винтовку  в руки Крапивину, чтоб склониться к ручью и попить. Попил. Сзади голос «хэнде хох — руки вверх!» Стоят два автоматчика... На суде вопрос о винтовке был решающим. Типа — почему не сопротивлялся? Бессмыслицу такого сопротивления никто не учитывал... Винтовку Крапивин не успел бы даже вскинуть. Шесть лет получил и поехал к нам лес пилить. Княжпогостский район полон такими историями.

Если уж о скотине и домашнем хозяйстве...

Мальчишкою мне доводилось наблюдать такие картины. Стадо, которое гнали пастухи с посёлка Северный через кылтовский мост, растягивалось от взгорка у старой восьмилетней школы на Северном (она стояла прямо на взгорке между железнодорожными путями и автомобильной дорогой) до проходной механического завода и здания ГПТУ-11, бывшего здания Севжелдорлага. Шли себе коровки чёрно-белые и рыжие, пятнистые и сплошные, рогатые и безрогие, шли козы (овец почти не помню — потому что овцу на дальние пастбища не гоняют — они рядом с домами выщипывали всё, что можно), шли лошади с жеребятами. На развилке у нашего дома к вечернему возвращению стада выстраивались целые группы хозяев, встречающие своих коров и коз. Дети и взрослые тёти, бабушки и мужички... Иногда одна какая-нибудь тётя стояла, как регулировщик, — она знала и соседских коров и часто вообще всех, которые с улицы Рабочей и Партизанской. Вот она их и направляла к переезду — а там уже не заблудятся. Лаяли собаки, клубилась пыль, усталые пастухи-всадники с загорелыми чёрными лицами (у китайцев и так кожа смуглая, а тут вообще - как негры).

У нас коровы не было. Если б ещё и корова — я бы сдох от той ковбойской жизни — слишком много работы было у нас во дворе всегда... Если бабушка с дедом держали коз, то батя с мамкой решили держать:  поросят, кур, кроликов,  гусей, уток, голубей.... Ещё собака и пара кошек, ещё дома три аквариума и канарейки — иногда три штуки, а иногда и все двадцать. Голубей тоже бывало немало — до 60-80 штук, осенью — уток по 60 штук да гусей чуть меньше. Кроликам (от 5 до 55 штук) накоси, поросенка накорми, дров наколи, канарейки и то, — по полчаса времени отнимают. Клетки чистить же надо, поилки менять... Понятное дело, не на одного меня всё это падало, брат Андрей многое делал, да и батя сам от зари до зари по двору то с молотком, то с ножовкой, то с лопатой... А мне ж читать охота!! «Гриня! Ебиомать! Ты где?». И вот ты тащишься с сеновала или из укромного уголка с книжкой, получаешь по жопе или выговор и — вперёд, за косу, за лучковку, за лопату... А весной-осенью ещё и огороды. Сегодня теща с тестем не понимают, почему я не люблю дачи...  Мне уже это все в детстве надоело. Хотя скучаю... Скучаю по цыплятам и собакам, которые вместе придут и положат морду и клювы в мои ладони. И в глаза смотрят... Скучаю — по гусю-пирату, который гонял вокруг двора всех — даже армейских овчарок с Северного. Это был одноглазый гусь, ему глаз выбил дружок брата — Витька Смирнов. Из рогатки. Случайно.

Скучаю по усталости физической, такой, которая командная — вместе — и с результатом. И сядешь на крыльцо дома, и тёплый вечер.... Мимо гремит в синих сумерках пассажирский поезд, везет кого-то отдыхать на моря, светятся окна в вагонах, а ты нюхаешь батин дым от «Беломора», слышишь, как попискивают утята и все не улягутся под крылом утки, как шарится по сараю гусь-пират и наводит порядок на насестах... И скоро будет музыка заставки программы «Время» по телевизору, которую мы услышим через открытую дверь, завешанную только тюлем от комаров. А потом фильм... Но надо ещё кролям на утро сена навтыкать. Ночью они жрать не будут, но ночи короткие, а значит, они уже часов с 4-5 утра захотят хрумкать что-нибудь. Комбикорм потом — на день. С утра сеном перебьются...
У бабушки Палладьи в Козловке в 60-х годах было штук пятнадцать овец. Потом меньше... А последних шесть штук зарезали, когда переезжали тетя Вера с семьёй в 1974 году из неперспективной деревни на Северный. Я застал малышом то время, когда косить рядом с домом запрещалось. Во времена Хрущёва вообще какое-то странное отношение было к деревне. Будто специально убивали. Его-то — Хрущёва то есть, смели с должности Первого секретаря Политбюро в 1964-м году. Казалось бы — что я могу помнить? И что там от его наследия осталось во всех его вредностях? Но в российской глубинке ошибки партии и правительства исправлялись медленно. Шести или семилетним ребенком (1966-67 годы) я поднимался с бабушкой в 4-5 утра, чтобы на дальних опушках собрать накошенное сено и тащить копнами во двор. Это километр, а то и полтора. Мать рассказывала, что и это сено прямо со двора могли отобрать...Но, правда, примерно с 1968-го года отстали всё-таки от крестьян. Да что толку — деревню-то и психику народа всё равно изувечили.
В 50-е годы бабушка Палладья работала свинаркой в Онежском отделении совхоза «Вымский». По штату там вроде как в те времена должно быть три человека (хотя сомневаюсь, что на 120 свиней всего три человека). И вот случилось так, что она работала одна. И одну неделю, и вторую... Заболела желтухой, а помощи никакой. Мама в то время уже вернулась из лагеря — она  в молодости-то горластая была - устроила скандал и в центральном отделении совхоза, и в Онежском... Ей пригрозили, что снова упекут в тюрьму, она огрызнулась: «Я вас с собой прихвачу! С гарантией. Только в тюрьме нас встретят по-разному...». Заволновались «товарищи». Мама и действительно дошла до прокурора (вот вдумайтесь только — чтоб решить элементарную проблему больного человека!). В тот же день прислали двух работниц хотя бы воду таскать. Кто знает, что такое желтуха, или болезнь Боткина, те помнят, что поднятие тяжестей только резко усугубляет болезнь. На 120 свиней надо было таскать 180 вёдер воды... Не меньше.
Знаете, как лечили бабушку Палладью? (Тогда ей было, правда, всего 46-47 лет). Ей выписали 16 кг (1 пуд) сахарного песка. При этом начальники ведь прекрасно понимали нравы в деревне. Они прекрасно понимали, что Палладья раздаст сахар детям...Что и произошло. Пять килограммов оставила себе, потому что печень сдавала напрочь. Сладкую воду (глюкозу в больших объёмах) надо было пить срочно. Или умерла бы...

В Онежье в 1950-х годах жило более 700 человек. В 1960-х — почти 600. В 1974-м к декабрю осталось 400, в 1978 - 220, в 1989-м — около 120... Сегодня — в 2017 — прописано 47 человек, реально тут живут 32.... Слава Великой Октябрьской социалистической революции! Слава КПСС! И уж совсем вдогонку — демократам и либералам тоже слава... И при наличии интернета замучаетесь искать эту статистику. Стесняются катастрофы «товарищи».
Исчезли коровы с улиц Княжпогоста, не слышно криков петухов по утрам. Вы представьте себе звуки посёлка в 60-70-х и звуки сегодняшние?... Запахи 60-х и запахи сегодняшние? Мычание коров, петухи пропели, лают собаки во дворах, блеют козы. Печной дымок стелется по улицам.
Мы мальчишками бегали иногда за выхлопными газами редких машин... Запах нравился. Он редкий был. Пахло чем-то (как нам казалось) городским и современным. Как запах пластмассы в «Универмаге», запах духов и губной помады... В конце 60-х это всё — патриархальные запахи -  уходили стремительно. Мгновенно как-то. А почему? Да потому что «нравился другой запах» - запах прогресса. И, конечно, дело не только в «слава КПСС» и в либералах с демократами, дело в меняющемся технологическом укладе жизни.
Я, когда пришёл из армии в ноябре 1980 года, никак не мог сразу понять — что произошло? Всё вроде бы так же, но чего-то не хватает.... Потом понял — собаки на Северном не лают — это перевели куда-то роту кинологов, овчарки которых лаяли всегда, и это было постоянным звуковым фоном — от улицы Авиационной до заводской проходной. Весной не поплелись на Северный стада коров... Что-то ещё было — может, 7-10 коровок ещё отдавали в общее стадо с улицы Рабочей, но они уже были совсем «другие  коровы», сиротливые какие-то...

Рассказывая о подворьях, просто невозможно промолчать про подворья Ачимских немцев, которые были образцом хозяйствования. Отец дружил с некоторыми мужиками, обменивались гусями и голубями, покупали у них козье молоко, когда поступали новые сорта картошки — тоже обмен был по-честному, все понимали, что картошку надо освежать. Наша бабушка Мария свои «фишечки» знала. Например, она говорила, что среди «красноглазки», белой (коми картошкой её почему-то называли), Детскосельской надо обязательно сажать хотя бы несколько кустов «арабки» - такая темно-синяя картошка, и цветы у неё фиолетовые. Почему? Потому что на этот цвет шмель и муха лучше летят, а значит и общее переопыление лучше получается. Лучше переопыление — лучше урожай. А ещё «арабка» отличается по вкусу. Вы ели когда-нибудь пюре из одной «арабки», не смешанной с другими сортами? Думаю, что сразу оцените разницу... И вкус салата может быть заметно другим, если «арабочку» добавите хотя бы чуть-чуть. Это, знаете, как виноград... Есть виноград, который мы друг от друга особо не отличим, но «Изабеллу» узнаем сразу — правда? Вот «арабку» вы тоже будете узнавать. По вкусу.
Ещё у бабушки Марии, драгоценной нашей Марии Францевны, был широкий круг клиентов, которые покупали у неё домашние цветы. Она их выращивала и для себя, и на продажу. Пенсия у неё с 1963 года была 19 рублей. А до этого вообще пенсии не было. (Что-то я вообще не понимаю — как люди жили?!). И небольшие денежки за рассаду её, конечно, очень выручали. Смешно сказать — по 10-20 копеек продавала бабушка маленькие росточки цветов в старых консервных банках, обёрнутых серой почтовой бумагой. А банки вот что-то я до сих пор помню — много консервов было венгерских и болгарских - «Глобус», и болгарские банки с помидорами. Железные. Впрочем, венгерские тоже — и с горошком, и с перцем, и с помидорами-огурцами. Банки собирали мы по её просьбе. в буфете бани и возле «Раймага».
В Ачиме в подворьях было много цветов, у нас возле дома тоже. Астры, «кручёные панычи» в свое время изумляли людей настолько, что, помню период, когда приходило очень много народу и спрашивали семена. Роза и сирень — всё это цвело и благоухало. Если вспомнить, что в те годы было много некрашенных — серых и чёрных зданий и заборов, краска была в дефиците (деревни вообще осенью-зимой были мрачными и серыми)— то цветы были способом хоть немного раскрасить мир.
Отдельно можно сказать об аквариумной культуре 60-х и о любителях голубей, которые нынче что-то совсем перевелись в наших краях. К отцу за голубями приезжали офицеры из Вожаеля и Ропчи,  из Чинья-Ворыка и даже из Ухты. Потому что породы птиц (не только голубей) у нас были иногда даже редкие — например, «керченские» или «крестовые монахи», турманы и мясные «николаевские». (Вы вообще знаете, что в СССР было две птицефабрики, специализирующихся только на мясных голубях?). Керченские летают очень высоко. Невероятно высоко. Только через зеркало можно увидеть точку в небе. Почему через зеркало? На плоскости глазу легче фокусироваться. В бездонном небе глаза рассеивают фокус, слепит солнце... «Крестовые монахи» - расцветка своеобразная — чёрные хвост, кончики крыльев и голова, когда парят в воздухе — кресты.

Помню весёлую дружбу отца моего с мальчиком с улицы Рабочей. Звали его, Паша Аксенов. (очень надеюсь, что я не перепутал, что не подводит меня память). Это было любопытно — отцу 50 лет, мальчишке — 10, а они могли беседовать подолгу, смотреть в небо, выяснять что-то друг у друга про передержки голубей на время спаривания и про конструкции голубятни.
Пашка отвоевал в Афганистане в 80-х. Получил льготу на поступление в вуз. Поехал в Ленинград поступать и... Его сбила насмерть машина. Причем, что особенно обидно — милицейская машина. Войну прошел, а вот Невский перейти не смог... Воркуют ли на его могиле голуби? Надеюсь, что воркуют. И ангелы тоже...