продолжение 5 У Бога...

Не знаю, любят ли аквариумы в Княжпогосте сегодня. Но в 60-70-х их любил не только мой отец. Я помню, как ходили мы с баночками и на ул. Гущина в двухэтажки , был там какой-то любитель, и в заводских наших трехэтажках было два-три человека, и на Совхозной улице был чудак, который, помнится, пытался держать вместе пескарей с неончиками и тепрогоноптерусами. Сдохли, конечно. И те, и другие... Тепрогоноптерусы сожрали неончиков и потрепали пескарей, а потом сами заскучали и передохли.

А ещё с торца общежития ГПТУ жил дядька Бакин — у него было много-премного попугайчиков и канареек.
Все эти южные красоты (они ж, как живые цветы) и подсвеченные аквариумы облагораживали скучную зимнюю жизнь со скудостью красок и эмоций. Отец мой — инвалид Отечественной — говорил, что аквариум нервы успокаивает... Наверное, ему успокаивали. Мне было всё равно. Он из-за моего равнодушия расстраивался. И очень обрадовался, когда я в классе шестом или седьмом вдруг увлёкся породами домашних птиц. Оказалось, что это целый мир. С инкубаторами и своеобразными выставками, как сейчас сказали бы — рейтингами и своими чудесами, прикольными историями. Журналы выписывали.

Я и сегодня помню с пару десятков, наверное, пород кур, голубей, специфику выращивания цесарок (но их у нас никогда не было).
В 2013 году на Молдаванке в Одессе я оказался на рынке, и в птичьей его части обнаружил продажу петуха и двух кур. Это были гиганты! Просто — это было что-то, что я не видел никогда. А петух был с таким взглядом и так скреб воинственно лапой, что я у молодого мужика спросил: «Он у тебя не вместо собаки на воротах стоит?». Мужик подтвердил... «У меня второго такого сосед застрелил, слишком зверь был...Собаку у него ослепил, на людей и на мотоциклистов нападал — авария прямо у дома была...».
- Сколько ж в нём веса?!
Думаю, что около 14 килограммов ...
Это вес небольшой овцы. Вы представляете себе птичку? А ещё они были красивыми. До чего же красивыми они бывают — чёрно-золотые, с красным отливом, с огненным подпалком в перьях... Ведь, кроме всех этих леггорнов, плимутроков и редайлендов, батя привозил специально маленьких декоративных кур — банкиевские, а были ещё и брахманы — с лохматыми лапами. Классные такие. Эх, что-то такое, чем всю жизнь можно было бы заниматься, если б  в другой обстановке сложилась эта самая жизнь...

Полковник Славский, я извиняюсь...

Гроб, в котором несли этого человека, трясся от неприличного поведения мужиков - они не могли удержаться от смеха, вспоминая то один прикол, то второй. Кто-то ещё буркнул: «Есть ощущение, что он сейчас сядет в гробе и скажет: я извиняюсь, а где салют?». На поминках никто не сидел со скучными рожами – хохот, анекдоты, смешные истории, связанные с жизнью этого человека. Василий Гаврилович Славский, дядя Вася…. «Маршал Советского Союза, я извиняюсь…».
Дядя Вася – это такой «дед Щукарь» Княжпогоста… Это Василий Тёркин… Это Чарли Чаплин… Это Юрий Никулин… В убогом варианте - с матами и шутками за гранью приличия, но искромётными, неожиданными, очень жизненаблюдательными и парадоксальными, а главное – редко когда обидными даже для того, против кого они были направлены. Это был безусловно природный талант юмориста. На «языке Тургенева» в Княжпогосте разговаривали редко. Как-то оно все через мать-перемать. Прошедшие лагеря и ВВ-конвойные школы «русский литературный» не понимали, в большинстве своём, понимать не хотели. Но это не значит, что не умели ценить шутку и тонкие наблюдения, истории и перформанс… Дядя Вася был мастером перформанса – миниспектакля на 1-3 минуты. Ну а поскольку в бане был буфет с водочкой, постольку громадная часть «народного театра» совершалась дядей Васей. Сначала, я извиняюсь, был «майор Славский», потом «я извиняюсь – полковник Славский», ну, а с возрастом и с четвёртой или пятой звездой на грудь Генерального секретаря КПСС Л.И.Брежнева стало понятно, что и Славский «получил» звание маршала.  Прижилось… ага… Будто так и надо. Никто не оспаривал.
Вот только несколько сценок, которые в то время и в тех реальностях были невероятно смешны и о них рассказывали-пересказывали если не по всему посёлку, то по центральной и северной части точно.

… Банный день. Суббота. С красной физиономией выходит из бани милицейский чин с женой. В мундире (зачем в баню мундир был нужен?) Славский, пьяненький на 7 баллов из 9 возможных, отдает ему честь: «Я извиняюсь, полковник Славский…Награждаю вас (через мягкое «гэ», подражая Брежневу) третьим рядом пуговиц...  А лучше одной  блестящей, на жопу! Награждать надо трудовые органы. Лучше – внутренние. Но туда пуговицу не пришьёшь!…».
Товарищ милиционер таращит глаза... он, может, и сказал бы что-нибудь резкое, но вокруг человек пять пацанов смеющихся то ли над ним, то ли над этим странным пьяным человеком, да пару женщин, да три-четыре мужика чуть поодаль. Жена милиционера ускоряет шаг, тащит супруга за собой, придерживая жёлтый эмалированнный тазик (с тазиками тогда запросто ходили в баню через весь посёлок). Милиционеру "юмора" хватает только на то, чтобы бросить фразу: "Не полковник же, наверное, пока? Небось, ефрейтор?"... Нам, пацанам, и это смешно.
Или ситуация в автобусе: едет изрядно выпивший Славский. На остановке в автобус заходит ватага парней - из школы едут старшеклассники с посёлка Северный. Славский ни секунды не задумываясь: "Вот заходит центральный нападающий Клапач, за ним с широченной шайбой - Копач (шайба - это красное блинообразное лицо одного из парней - автобус уже загибается от хохота....)...". Дело в том, что вчера играли на чемпионате мира по хоккею сборная СССР со сборной Чехословакии, и наши продули... Имена чешской сборной у всех просто на слуху...
- Вася! - кричит в столовой , отталкиваясь от Славского, тётка в очереди, позади которой дышит несвежим дыханием дядя Вася, - Перегаром уже убил всех!
- Это недогар! Я бы рад вас тут задушить, чтоб быстрее пообедать...
"Недогар" - морфологическая находка Василия Гавриловича Славского ходит по цехам завода после обеда как анекдот. Недогаром ещё долго будут называть не совсем удавшуюся пьянку вчера...

Таких приколов Славского были тысячи и тысячи - анекдоты, мини-сцены, перформанс, комментарии, стэнд-апы... Была ещё ведь и непередаваемая интонация. На фоне нехватки, почти голода, на юмор и смех в жизни вообще. Ни Аркадий Райкин, ни Тарапунька и Штепсель, ни появляющиеся в те времена Карцев, Жванецкий, Петросян (появлялись редко и цензуированно) не могли утолить голод на "а поржать?!"!. Славский был тут - актуальный, краткий, искромётный. И не подражающий никому... Вульгарный? Да. Пьяный? Ну и что! Он закрыл ту нишу "неофициальной эстрады", которой не хватало в системе "Зрелища". Хлеба уже хватало, зрелищ ещё нет... А если ещё учесть, что часть реприз в исполнении Славского были на антиправительственные (не скажу, что антисоветские) темы, то творчество Славского можно классифицировать как "фольклорное диссидентство".
Василий Гаврилович был страстным футбольным болельщиком. До безумия. Он расколотил несколько телевизоров у себя дома и один - в гостях. И это - не легенда, потому что разгром одного телевизора я видел своими глазами. Славский был страшен, когда проиграло "Динамо" - Киев какому-то "замудонскому балету из …". Не помню уж кого и как крыл Славский, но телевизор свой он разбомбил стулом и трехлитровой банкой из-под пива. Жена его, бедная Антонина Ивановна, охала и причитала (это тоже было стабильной частью тех "концертных номеров", которые происходили при ней).
Славский расколотил не одну физиономию на трибунах стадиона и сам получал по морде, как по расписанию.(Расписанию матчей по футболу). Он несколько раз получал, только на моей памяти, по 10 и по 15 суток. Один раз ему продлили на 3 суток "за юмор", который не поняли надсмотрщики. В камере играли в карты, Славский проиграл или проспорил что-то. Обнажил ж..., вставил туда зажжённую папиросу, а сокамерники постучали в двери, приглашая конвой... Дескать, тут один с ума сошел. Славский оправдывался, говорил, что это условия пройгрыша, и он должен был изобразить "курящую черепаху". "Белая черепаха получилась...".  И дополнительно схлопотал трое суток. Однажды в Сыктывкарском СИЗО ему с друзьями (там они втроём отмочили точь в точь такой же номер, только назывался он теперь не "Белая черепаха", а "Три богатыря", потому что "курящих жоп" было три) пришлось убеждать начальство, что это "творчество сидящих масс". Сыктывкарские милиционеры оказались с чувством юмора большим, чем княжпогостские. Славского с друзьями выпустили на один день раньше срока. "Да и папиросы как раз закончились..." - рассказывал дядя Вася. Конечно, их выпустили не за"концерт", а по каким-то другим причинам, но легенда осталась...

О жене его — тёте Тоне, Антонине Ивановне — сказать надо особо. Ибо женщина была нечеловеческого терпения с таким шумным мужем, с такими его выходками и практически абсолютно матерным русским языком. Её нервы, наверное, были сделаны из золота самой высокой пробы. Тётя Тоня была безграмотной абсолютно — она не умела ни читать, ни писать. Трудилась долгие годы в детском саду на хозяйственных работах. Родом она была откуда-то из Архангельской области, где дядя Вася отбывал первый свой срок (всего он был осуждён три или четыре раза). Ходил шепоток, что самый первый свой срок он получил ещё в армии — за то, что с друзьями открыл огонь по жилым домам немцев в Германии в конце 1940-х... Может, это легенда тоже, но что-то в ней есть. Сам дядя Вася об этом говорил только один раз на моей памяти, причём был трезвый, но, видно, именно с тем, самым первым разом, у него были связаны какие-то горькие воспоминания, и он практически о них больше не повторялся нигде и никогда.
Смею предполагать, что я его судьбу знаю чуть лучше других. По двум основным причинам. Мы очень были дружны с его сыном Вовкой (и сейчас дружны), и сам Славский редко, но душевно заходил погутарить с земляком — с моим отцом. Они оба родом из одного города, более того — родители Славского и бабушка моего отца из одного села — из Старопетровки, в нескольких километрах от Бердянска.
Прожили Славские в нищете, в бараке, который остался на Северном как барак ЦОЛПа (центрального особого лагерного пункта). То есть жили они в комнатке и кухне, в которых стояли когда-то нары и длинные столы с кружками на цепочке. Конечно, мы с Вовкой в детстве об этом и не задумывались. Я ходил к нему в гости, слушал «выступления» дяди Васи, смотрели вместе футбол и подметали осколки телевизоров и банок. Один раз когда-то защищали дядю Васю от дружинников, милиционера и какой-то крикливой тёти, которую он, видимо, обматерил или толкнул в магазине. Пришла целая «делегация» выяснять отношения с дебоширом дядей Васей. Антонина Ивановна, как всегда, плакала, трясла на него кулачками: «Бесстыжа-а-ай! Бесстыжа-ай ты морда!». Но на самом деле очень она боялась, что уведут её Васеньку «опять лет на пять»...
Им очень долго не давали новую квартиру. Мы уже выросли, закончили школу и разъезжались по университетам и техникумам, когда однажды к Славским пришла комиссия из райисполкома. Ирония судьбы (справедливая бывает) в том, что в момент, когда комиссия зашла в кухню, с потолка откололся громадный, килограмма на 4, кусок штукатурки и упал на плечо солидному дядьке, обдав извёсткой и пылью всех остальных. «Это ты специально подстроил, Славский!» - взвизгнула дамочка из комиссии... Но тут был тот случай, когда дядя Вася даже не повысил голос. Седой лохматый старик, весь в татуировках, стоял с устало опущенными руками. И тихо спросил у той визжащей: «Вы в самом деле идиоты, что ли?»...

В двухкомнатной квартире (с удобствами почти всеми, кроме ванной) они прожили недолго. Не знаю точно, но, может, десять лет всё-таки прожили. Антонина Ивановна болела недолго, слабела, смиренно смотрела на своего неугомонного Васю, который, к слову, работал почти до конца своих дней — то снег убирал в железнодорожном тупике мехзавода, то в ЖКХ калымил. Наверное, пенсия у стариков была маленькая, а тяжелые 90-е напрячься изо всех сил заставляли многих. Вовка Славский в 90-х ещё совсем не разбогател, ещё морозился то на электромонтажных работах на каких-нибудь «новых русских», то с женой лязгали зубами на рынках - «челночная жизнь» с купи-продай. Отцу с матерью помогал, конечно. Но жизнь в другом городе всё равно — это помощь от эпизода к эпизоду. Это позже у молодых Славских будут торговые точки и магазин мужской одежды «Шеф» в центре Сыктывкара, а пока... Пока старики Славские доживали свою жизнь на сером Северном, на территории, которая когда-то была всё тем же ЦОЛПом. Только теперь жили в другом его конце.
Первой умерла Антонина Ивановна. Полковник Славский не сразу понял, что произошло. На похоронах и отпевании он ещё подкалывал священника — отца Максима, пришедших псаломщиц — тётю Феню (кстати, тоже из Бердянска родом), Евгению Ивановну Филиппову... Но дней через пять после похорон вдруг замолчал. Славский вдруг замолчал. Его, как будто выключили. Володя — сын его, приехавший на девятидневные поминки, обнаружил отца в небывалом состоянии: Василий Гаврилович мог час сидеть молча, уставившись в белёную печную стену. Так у нас, мужиков, бывает. Вот ходила она рядом — та, которая единственная... Та, кроме которой никого не интересовало — ел ли ты сегодня, Вася? Стираны ли носки? Побрит ли ты, Вася, перед выходом в посёлок за хлебом и за своей «чекушечкой»? А сейчас никто не спрашивает... И странная тишина в доме. И странно вдруг вещи перестают слушаться — вот и стаканы сгрудились, и половик гармошкой, и вещи, будто от печали и скорбей, смялись, скомкались и лежат бессмысленной грудой...
Дядя Вася умер  через сорок дней после тёти Тони. Но грустно его хоронить не могли. Гроб, в котором несли этого человека, трясся от хохота. Потому что человек, который уходил по ту сторону бытия, оставлял только несерьёзное и смешливое отношение к бытию по сторону эту — где были ещё смешные милиционеры, где играли в футбол смешные люди, где уже не падала штукатурка на головы серьёзных комиссий, и новое поколение забыло, что живет на проклятой земле ЦОЛПа... Если разобраться — весёлого-то в жизни дяди Васи и тёти Тони было мало. Его вообще не было. Судьба им корчила рожи — дядя Вася корчил рожи судьбе в ответ...
Я извиняюсь, полковник Славский...
Прощай, дядя Вася. Может, Господь простит этому дерзкому человеку, безбожнику этому, его отчаяние и едкий язык. Едкий, но не злой. Простит за  любовь к жизни, за искромётное творчество, ради смирения и терпения его жены Антонины свет Ивановны.

Лодки

На Выми уже не встретишь коми-лодки. Это длинные такие, юркие на лесных речушках. Лодки-иголки — их и тащить по траве сравнительно легко. И сено на них перевозится с дальних покосов целыми стогами. И собаки, и люди сидят на них лицом к лицу или затылок в затылок, и жужжит такая лодочка на слабосильных моторах — по 5-6 часов от Княжпогоста до Онежья. Это потом появятся «Вихри» и ещё покруче, а с отцом мы в последний раз выезжали на лодке до Шошки году этак в 1976-м... Отец тогда устал сильно. Стало понятно — уже нет сил таскать моторы по берегам... Он переживал «Всего 54 года, а сил нет...» Но дело было в его раненных на фронте ногах.
Для лодочных моторов и для хранения горючего, подручных инструментов (и сетей — чего уж там скрывать) вдоль рек у деревушек всегда стояли «баньки» - маленькие избушки, как правило без окошек. Они и сейчас ещё встречаются — те, старые, построенные в начале ХХ века.
Лодки всегда делали трех основных видов — каюки, шитики и карбасы. Их описание можно найи нынче в интернете. А главная, на мой взгляд, фишка заключалась в том, что эти лодки никогда не делались по проектам, а только по чутью мастера, по устному и наглядному обучению. Мастерство лодочников передавалось, как говориться, из рук в руки. Впрочем, так же, как и многое другое в народном опыте — и кладка печей, и охотничье мастерство в расстановке и изготовлении ловушек, и многое другое.
Мой отец клепал лодку. Именно — клепал. Сотни, а, может, и пара-тройка тысяч клёпок, столько же — отверстий. Но это отдельное мастерство. Не знаю, сколько было таких, но пара штук мне встречалась — значит, и такой, южный тип лодочного мастерства, наши реки и тогда тоже видели.

Милиция

Милиция в Княже славилась… Вообще – район такой – самый-самый. В годы перестройки как-то одна из центральных российских газет  назвала один из районов в Иркутской области «самым лагерным», в котором недопустимое количество лагерей на душу населения. И назвала цифру – 12…. В Княжпогостском районе на тот момент было 23, плюс ещё т.н. «химики», занятые на исправительных работах. И плюс поселения, которые часто отдельными лагерями не считались. Я написал об этом и туда – в центральную газету (кажется, это была «Советская Россия»), и занимающемуся тогда вопросами возврата осуждённых в свои союзные республики Рамзану Абдулатипову. Ответы получал, помню. С его подписью, но явно из секретариата…Однако через некоторое время всё же заметил, что на письма и на логику «разрядки зон» всё-таки реагируют. Политика менялась. Но дело вот в чём – сам тип милиции совершенно разный в разных регионах страны. Формально она подчиняется одному закону, формально прокуратура вроде бы должна одинаково отслеживать правоприменение милицией своих обязанностей. Но реально где-то были совершенно бульдожьи «менты», где-то коррумпированные насквозь и где-то, как в Княжпогостском районе, – с совсем неизжитой сталинской лютостью и вседозволенностью системы НКВД.
Всё, видимо, исходило из того, что в районе очень много было тех, кто освободился и не уехал, остался. А они как бы «виноваты всегда». Есть простые примеры – например, побег из лагеря, ищут по райцентру сбежавших. Кто и когда предъявлял ордер на обыск жилища? Никто и никогда – я сам пару раз просыпался в своём доме у бани под дулами автоматчиков и с дышащими в лицо мордами овчарок. Здрасьте, мы здесь власть!
А побить пьяного, качать права на дорогах (нет, не так, как делает современное ГИБДД, а по-тогдашнему – что хочу, то и ворочу).
Был такой милиционер К-в. Он стрелял, как ковбой, изображая, видимо, из себя какого-то крутого шерифа. Насмотрелся фильмов «про индейцев» с Гойко Митичем в главных ролях, самых ловких индейцев (ох и модные же и желанные были тогда фильмы-вестерны «Верная рука – друг индейца», «Чингачгук – большой змей», «Золото Маккены» и другие). Отбирал велосипеды у пацанов, как "так и надо". И в него стреляли - достал, видимо, кого-то.

Лютость и несправедливость милиции порождала мифы и легенды. Например, была такая, которая, как оказалось, была совсем не легендой.... Дескать, однажды Княжпогостскую милицию тайно приехал проверять МУР - московский уголовный розыск (чушь, конечно, с какого перепугу параллельное ведомство будет проверять коллег...Но МУР был легендой и символом честности, и как-то даже зэки считали, что с местными ментами может разобраться только МУР). И, дескать, поснимали и арестовали тогда многих. Когда и как такие "чудеса" происходили? Никто, конечно, вспомнить не мог, но вот такая "отдушина возмездия" в виде легенды ходила... Совсем недавно через человека, который плотно работал с милицейскими архивами (сами они, конечно, и сегодня по многим параметрам закрыты) вдруг узнаю — оказывается, под тем мифом о "проверке из МУРа" есть реальная основа.
Дело было, правда, совсем не так, но не менее сказочно. Из воркутинского погранотряда и с базы военной авиации возвращались два простых мужичка - ну, как сказать насчет "простых" - они оба были отставными полковниками Службы внешней разведки и в Воркуте были в гостях у командиров , - у своих сослуживцев. Возможно, конечно, что и не просто в гостях, возможно, и часть работы была. Но дальше... Дальше мужички на обратном пути из Заполярья, в поезде Воркута - Москва набрались в вагоне-ресторане, на станции Княж-погост нетрезво шатаясь о чём-то громко спорили, торговались с бабушками. Подошла наша "доблестная" милиция. Слово за слово, что-то сильно возмутило наших милиционеров, требующих беспрекословного подчинения и "чтоб боялись". В общем, задерживают обоих мужиков - жёстко, с заламыванием рук, с некоторым мордобоем в "обезъяннике", т.е. в комнате для задержанных. Дальше больше - юридически грамотные эсвээровцы, не обозначая свой статус, требуют вещей, пригласить прокурора, обозначить вину, в конце концов - пригласить кого-то из адвокатов. И вот тут самое худшее - их бьют ещё раз. Уже совсем трезвых в утреннее время. То есть тогда, когда социально опасного поведения уже точно не было. Даже предполагаемого.... Между тем вещи и документы полковников уехали на поезде, и только утром, кто-то из смены сделал вялую попытку предупредить по связи начальника поезда, чтобы вещи из купе забрали... Забрали, конечно.
После утреннего мордобоя на "жалобную" просьбу одного из полковников "дайте позвонить хоть жене в Воркуту, она детям в Москву передаст, что я не потерялся...". Позвонил же он на погранзаставу... Командиру. А дальше началась уже серьёзная свистопляска. Прокурор района был в милиции уже через семь минут.
Сняли часть руководителей райотдела. Под уголовку попали два или три милиционера, но посадили ли, - тут точно не знаю. Досталось даже республиканскому руководству МВД. Правда, степень наказания там, "наверху", уже не известна... Когда дело было? Вроде как в 1963-м году ( но не менее утвердительно говорили и про 1968 год).
Милиция тогда находилась на перекрёстке улиц Коммунистическая и Лесная - символично, не правда ли? Лесная потом станет ул. 30-летия Победы. Кстати, именно в том здании милиции когда-то была первая школа посёлка Железнодорожный. Это было в 30-х годах, когда на ул. Дзержинского было всего четыре дома, а на Лесной уже было 12 домов.

От старой милиции сейчас остался только кирпичный кубик внутреннего карцера. Он стоит в тени берёз, заросший травой. Но те стены, тот карцер знают много крови, выбитых зубов и отбитых почек. Страшные проклятия заколочены в его камни и в землю вокруг.
В конце 70-х случился тихий скандал с командиром воинской конвойной части на "Двадцатом". Уличён был в насилии над солдатами, в т.ч. и сексуального характера. Раскрутили дело, когда один солдат чуть не повесился. Но, естественно, по тем временам дело было проведено тихо, без общественного резонанса, но срок командир части получил реальный и немаленький, - вроде бы восемь лет.
В оправдание милиции скажем только, что нравы уголовные и полууголовные были жестокими - стреляли, резали, жгли. В лагерях сидели люди (и выходили жить потом среди нас), которые были с высоким порогом неприятия боли и высокой степенью искорёженности психики. Кажется, на Ропче при побеге сняли скальп с учителя, который преподавал в вечерней лагерной школе. На ул. Рабочей вырезались целые семьи и не один раз. Последний такой случай был вообще в 90-х. Ожесточение сердец было высоким. Сейчас другое, - равнодушие сердец, что само по себе тоже ничего хорошего, ведет к не меньшей жестокости.

Помню пару случаев - один раз совсем в раннем детстве: шли с отцом в детский сад и у одного из бараков на Первомайской нас попросили обойти квартал. Из барака вытаскивали трупы. Резня была. То ли шесть, то ли восемь резаных за ночь.
Другой случай, мне было лет 15, наверное, с отцом ходили по Северному в поисках нашей собаки, зашли в какой-то барак за железной дорогой и попали на шалман, где и пьянка, и разборки, и поножовщина разразилась за пять минут. Реально с батей уносили ноги, потому что против четырех-пяти татуированных головорезов шансов у нас не было. "Романтики ножа и топора" кромсали друг друга. Тоже, кажется, два трупа тогда было... Вспомнился ещё один момент. Я спрашивал у отца, встречал ли он после войны кого-нибудь из тех, с кем близко дружил и вместе воевал? Отец сказал, что только однажды... И ситуация была похожей вот на эту - на Северном в одном из бараков, он встретил своего сослуживца-разведчика, отсидевшего лет десять. Но доброго разговора у них не получилось, потому что тот был среди зэков, и сам, конечно, уже был другой человек. Единственное, на что его хватило, так это обняться и достойно представить своим дружкам моего отца.
Чтобы завершить о милиции... Я, конечно, понимаю, что самим правоохранительным органам есть чем похвастаться за эти годы. Уверен, что и достойных людей служило много, и реальные жизни спасали, и судьбы людей разворачивали в лучшую сторону тоже. Но, как ни крути, в бытовом отношении меня и моего окружения милиция коснулась именно в этом свете, и осталось о ней впечатление эдакое — скрашенное полууголовным кодексом этики и табу. Кто с ментами, тот против простых людей(???!!! - не правда ли, странно?). А откуда это? Это от молвы о несправедливостях. От оставшегося тотального послевкусия ГУЛАГа.

Милиция... Без неё невозможно, но и столкновение с ней  всегда невесёлый опыт. Даже, если всё правильно. Как минимум — досада, как максимум — протест. А ведь внятных и однозначных ситуаций бывает не так уж много. Всегда масса нюансов, предысторий, через которые действия милиции кажутся нелепыми, злыми и слепыми. Но «красные флажки» Закона кто-то должен охранять. Получалось у нашей милиции так себе... Кстати, вы знаете, что до 2015 года в реестре профессий Российской Федерации не было такой профессии и такой специальности «милиционер» или «полицейский». Как?!! Да вот так — не было. И профессии «спасатель» тоже не было... Такое вот непаханное «правовое поле». И Законы такие — шитые на скорую руку, «на белую нитку» - тем самым, «самым справедливым» и самым экспериментальным государством на земле — СССР.