Б. Глава шестая. Главка 3

     Кроваво-красное снизу, прорезанное тонкими силуэтами вечерних облачков, солнце опускалось за горизонт торжественно, с чувством собственного величия.Воздух был прозрачным и лёгким, почти не ощущался при вдохе. Всё вокруг затихло, заворожённое красотой одного из последних летних закатов. Ни дуновения ветерка, ни шума города, ни шелеста листьев в парке, – ничего не удавалось уловить даже чуткому уху Рудольфа. Только его собственные шаги, тихое поскрипывание подошв по дорожке из гравия, которая вела к дому. 
     Надо заметить, что он вовсе не так представлял себе этот дом. Образ Маргариты, неотступно преследовавший его в последние несколько дней, придал всему, что окружало или могло окружать её, фантастический, едва ли не фантасмагорический ореол. Он бы совсем не удивился, если б обнаружил по указанному адресу мрачный старый замок с крепостной стеной и железными воротами. Однако на деле всё оказалось куда более прозаично: типовая панельная пятиэтажка без балконов, ровная, как обрезанная со всех сторон буханка хлеба, яростно светившая ему в глаза отражённым от своих окон солнечным светом. Впрочем, даже и в этом ему почудилось что-то зловещее: казалось, дом внимательно наблюдал за ним, пока он подходил. И странно – вокруг не было ни души, несмотря на вечернее время, в которое люди обычно возвращаются домой. “Брось, – мысленно приказал себе Рудольф. – У тебя что-то слишком разыгралась фантазия. Здесь нет ничего, что нельзя было бы объяснить. Ты просто не знаешь всех фактов. Только и всего”.
     Но успокоиться ему всё равно не удалось. Тут было ещё одно странное обстоятельство: утром он намеревался набрать оставленный Маргаритой номер и известить её о своём предстоящем визите, однако она его опередила. Телефон зазвонил в тот самый момент, когда он уже протянул руку к трубке. Маргарита была очень вежлива и приветлива. Она сообщила, что, если верить только что подслушанному ею разговору, вечером в соседней квартире состоится встреча членов группировки. В связи с этим она просила Рудольфа приехать и убедиться во всём самому.
     Всё складывалось очень хорошо, лучшего сценария и вообразить себе было нельзя. Если Маргарита его не обманывала – а он был уверен, что не обманывала, – удача сама плыла к нему в руки.Если удастся установить прослушку и собрать необходимые доказательства, дело можно считать раскрытым. А значит, его почти наверняка ждёт повышение, и многое из того, что он планировал, может сбыться уже в недалёком будущем. Но вот только Рудольф почему-то не чувствовал ни малейшей радости по этому поводу. Напротив, он даже и не думал сейчас о возможностях, которые перед ним открывались. Он думал о Маргарите – и только о Маргарите. Если это всё-таки она, если она вернулась из прошлого, в котором он так старательно хотел её оставить, то какие могут быть у неё мотивы? Зачем ей следователь, много лет назад усомнившийся в рациональном объяснении гибели её родителей? Может ли это быть желанием отомстить? Однако за что, собственно, отомстить? Она была маленькой девочкой, и он не причинил ей никакого вреда. Да, у него имелись свои соображения по поводу того, что произошло в тот день в старой ратуше, но то были лишь неясные догадки, которые при всём желании невозможно было бы доказать. Он не представлял и не мог представлять для неё никакой угрозы – даже если догадки эти оказались верными. Нет, вряд ли тут речь шла о мести или о чём-то подобном. Но что тогда? Было ли всё это простой случайностью? Знаком судьбы, которая свела их спустя все эти годы, как она иногда любит делать? Нет, конечно же нет. Во взгляде Маргариты, когда она вошла в его кабинет, была ясна видна насмешка, она знала его, она видела его растерянность, его – приходится это признать – испуг. Она прекрасно знала, кто он и как с нею связан. Если, конечно, это всё-таки та Маргарита… Но разве тут возможны сомнения? Рациональный ум Рудольфа сопротивлялся, взывая к отсутствию каких-либо ясных доказательств. Однако где-то глубоко внутри, гораздо глубже того, куда мог проникнуть ум, старший следователь знал, что это именно та Маргарита. И пришла она именно к нему.
     Дорожка внезапно кончилась, и Рудольф оказался прямо перед входной дверью подъезда. Из-за длинного бетонного козырька, отбрасывавшего густую тень, подъезд этот был погружён в полумрак.Это показалось ему зловещим. Как будто вход в пещеру людоеда. “Да что ты, в самом деле, – одёрнул он себя. – Ведёшь себя как невротичная дамочка”.
     Рудольф дал возможность глазам привыкнуть к полумраку и вскоре различил дверь подъезда, аккуратную планшетку домофона и большую круглую лампу у себя над головой. В тот момент, когда он заметил её, лампа вдруг вспыхнула и осветила всё вокруг ярким сливочно-жёлтым светом. Рудольфу даже пришлось отвернуться – настолько резким было это сияние. “Сенсорная, что ли? – подумал он. – В таком случае она слишком медленно реагирует”. Лампа ответила ему неприятным сухим потрескиванием. Он досадливо нахмурился и вынул из кармана записную книжку. Ещё перед выходом он проверял номер квартиры, однако сейчас решительно его не помнил. Страницы листались с трудом, постоянно слипались, но, наконец, Рудольф смог найти нужную. Квартира… он прищурился, запись почему-то была нечёткой. Сорок два? Или сорок пять? Нет-нет, сорок четыре, да, именно сорок четыре! Странно, что он не смог запомнить… Такой простой номер.
     Рудольф подошёл к домофону и набрал две четвёрки. Послышался какой-то низкий утробный звук, похожий на гул пароходной сирены. Затем раздалось неприятное шуршание, а потом, словно из ниоткуда, возник голос Маргариты, внезапно ясный, без малейших помех:
     – Это вы, господин старший следователь?
     – Да… да, это я, Маргарита Николаевна. Пожалуйста, не говорите ничего, чтобы нас не услышали.
     Дверь тонко запищала и магнитный замок отключился. Рудольф дёрнул створку на себя и вошёл в подъезд. Там было темно, совсем темно. Подождав несколько секунд в надежде, что и здесь висят неторопливые сенсорные лампы, он понял, что ожидание бесполезно и начал пробираться вперёд ощупью. Кое-как найдя лестницу и крепко схватившись за металлические перила, Рудольф начал медленно, осторожно подниматься наверх. Лифта, как он хорошо знал, в таких домах не было, да даже если бы и был, то наверняка бы не работал. Нужно только пройти первый пролёт, а там уже и свет из лестничных окон появится. Какой этаж ему нужен? Как назло забыл спросить.
     Преодолев два марша, Рудольф с облегчением вздохнул. Красный свет заходящего солнца пробивался через пыльные, давно не мытые стёкла. Остановившись на площадке второго этажа, следователь озадаченно осмотрел двери квартир. Ни на одной из них не значилось номера. “Так, дела”, – пробормотал он в недоумении. Конечно, Рудольф знал, что во многих подобных домах не слишком беспокоятся по поводу нумерации. Но чтобы прямо все квартиры сразу…
     Он быстро поднялся на третий этаж и обнаружил там точно такую же картину. Ситуация получалась глупая. Надо было бы спуститься вниз и позвонить в домофон ещё раз, но ему почему-то решительно не хотелось этого делать. Однако как определить в таком случае, какая из этих квартир – сорок четвёртая? Контактный телефон Маргариты был в информации по делу, но он не захватил папку с собой. Тыкаться во все двери подряд – не вариант, так можно попасть ненароком и в квартиру подозреваемых. Дурацкая какая-то ситуация!
     И тут вдруг ему пришла в голову нерациональная, шальная мысль. Всё, связанное с этой загадочной женщиной было неправильным, странным. Не значит ли это, что и ему самому нужно действовать не по шаблону? Отдаться на волю наитию? Поступал ли он так раньше? Да, поступал. Именно тогда, когда Маргарита впервые появилась в его жизни. Ведь он упорно игнорировал простое, доступное всем объяснение трагедии в ратуше. Были ли у него для этого основания? Никаких – если использовать столь любимый им рациональный подход. И всё-таки он упорствовал, не имея никаких осязаемых доказательств. Лишь уверенность в собственной правоте, неизвестно откуда взявшуюся. Что ж, но разве он не был прав? Разве появление Маргариты сейчас, спустя столько лет, не подтверждало его подозрения? Каковы бы ни были её мотивы, она здесь не просто так. И действовать против неё нужно таким же оружием.
     Рудольф закрыл глаза и попытался выкинуть из головы все мысли, кроме одной-единственной: местоположение квартиры номер сорок четыре. Итак, на каком этаже она находится? Ответ пришёл сразу и сам собой: конечно, на четвёртом. Разумеется, на четвёртом, разве может быть иначе? Даже странно, что он сразу об этом не подумал. Неспешно, наблюдая каждый свой шаг, старший следователь поднялся на четвёртый этаж. Четыре одинаковые двери без номеров равнодушно взглянули на него сквозь дула глазков. Какая из них? Он снова прислушался к себе. Должно быть, четвёртая. Пожалуй, иных вариантов и нет. Только откуда считать? Четвёртая по часовой стрелке или против? Ещё одно небольшое усилие… Да, против часовой, определённо против часовой…
     Рудольф сделал два шага и без колебаний нажал на упругий скользкий шарик звонка.