Кладбищенская история

Жила-была одна женщина, довольно-таки молодых лет, неяркой наружности, кроткого и спокойного нрава. Звали ее Лена, и работала она в нашей больнице в мед. архиве то ли регистратором,то ли секретарем. Вобщем, Лена эта умерла.Бывает так: живёт, живёт человек, а потом помирает. Родственникам, понятное дело, - горе,маленькому коллективу нашей Чахотки – тема для сочувственных разговоров приглушенными
голосами.

- Слышал (а), Лена из архива умерла? Такая
молодая...
- Говорят болела она долго.
- Земля ей - пухом!
-Ну, не чокаясь!

Короче, C'est La Vie...
    Семья у Лены была небольшого достатка, поэтому нашим главврачом Валерием Андреевичем было решено помочь с организацией похорон. Благо расходами из собственного кармана такое меценатство ему не грозило. УАЗик -буханку Валерий Андреивич заказал в облздраве, а могильщиков отрядил из своего трудового коллектива. Рыть могилу отправили самого молодого, сильного и тогда ещё
атлетически сложенного начинающего хирурга Александра Т., т.е. меня. Наверное, для того, чтобы сбалансировать вызывающе-неприличное в такой грустной ситуации воплощение жизни и здоровья в моем лице, вторым гробокопателем назначили безотказного, тощего и имеющего симптомы хронического измождения Витю Л. Впечатление от присущего гипостеникам Витиного телосложения дополнялось чертами истощения на почве постоянного употребления алкоголя без закуски.Распоряжение главного о направлении двух врачей на кладбище кроме всего прочего имело и символическое значение: работники конвейерного производства как бы отправлялись
на ознакомительную экскурсию на склад готовой продукции...
   Облздравовская буханка отвезла нас обоих на Радищевское кладбище в одноименном пригороде Иркутска. Последнее пристанище усопших встретило нас легким бризом и аккомпанирующим ему шелестом тополиной листвы. Вид нестройных рядов, поросших осокой неухоженных могил напомнил мне отцовскую колыбельную речевку.После того, как я вышел из грудничкового возраста и отказывался брать в рот смоченную
в морфине соску, отец усыплял меня с помощью шедевров народного литературного творчества.В подражание знаменитому "У лукоморья дуб зеленый..." вполголоса и нараспев отец растягивал у моей детской кроватки:

"На кладбище ветер свищет.
На кладбище дождь идёт.
На могиле нищий дрищет.
Тихо песенку поёт."

   Насколько я помню, захоронения к тому времени на Радищевском уже не проводились, но место для Лены каким-то образом нашлось. Никто, однако, не мог указать это место наверняка. Кладбищенский работник определил одну из могил, как геодезическую привязку к фронту наших работ и сказал, что нужно копать слева, отступив известное расстояние. В руководящих указаниях начальника мертвых душ сквозила некоторая неуверенность. Особенно, когда, после непродолжительной паузы, он заканчивал свой интструктаж словами: "Я думаю,слева... Да, точно, слева". Слева, так слева. Мы разделись до пояса и с помощью оставленного нам лома и штыковой лопаты стали вгрызаться в каменистый грунт. Плотная земля вперемежку со щебенкой подавалась с большим трудом. Работали поочередно. Один расковыривал породу ломом,затем другой извлекал её наружу с помощью лопаты. Углубившись на пол-метра, мы выбились из сил и устроили перерыв, развалившись на окрестных надгробных плитах. Достигнув метровой глубины, мы не держались на ногах
и уже приготовились быть похороненными в собственноручно выротой могилке. И на полутора метрах, когда, подгоняемые предвкушением окончания каторжной работы, мы из последних сил с остервенением долбили могильное дно, оно стало гулко отзываться на удары лома. Дном нашей могилы оказалась крышка не нашего гроба. Сознание отказывалось принимать эту жестокую реальность настолько, что даже предложило альтернативные её варианты. В нашей желанной реальности этому  раскопанному захоронению места не было. Витин вариант предполагал аккуратно присыпать откопанный гроб землей, так, чтоб никто о его существовании и не догадывался. Недостаточную глубину могилы Витя готов был обьяснять скорбящим родственникам отсутствием гробокопательского опыта и низкой
могилоройной квалификацией. Я же предлагал совершить последнее усилие, выкопать нашу археологическую находку и отнести ее подальше под сень шелестящих тополей. При этом Лена получила бы достойное пристанище на должной глубине. Поскольку кладбище старое, не действующее, нашу эксгумацию ещё может не скоро бы обнаружили. Ну, а когда бы обнаружили, не узнали бы, откуда изьяты мощи: на нашей могиле не было ни плиты, ни холмика...
   От греха нас спас появившийся кстати кладбищенский работник, по указке которого мы отрыли чьё-то захоронение. Его возвращение вернуло нас в исходную реальность, которая продиктовала нам необходимость выбрать для раскопок другое место. Далее рыли с противоположной стороны, т.е. справа, и рыли уже втроем...
   Вечером того же дня мы с Витей, премированные двумя бутылками Столичной и мясной нарезкой в вакуумной упаковке, досрочно праздновали предстоявшее Ленино новоселье в ординаторской Первой хирургии. К ночи я вернулся домой, а Витя
остался ночевать на работе в помощь дежурному Будаичу. Работы на двоих им хватало до утра. После моего ухода оставалась целая бутылка.