Жадность

София вышла из церкви. Тяжелая дверь громко хлопнула за спиной. Её старший брат скончался. Люди, которых было около тридцати человек, собрались вокруг гроба. София не могла видеть их всех, так как от сырого снега и сильного ветра, завывающего над усопшим, её лицо защищал капюшон, обшитый мехом.
 “Кто из них скорбит по нему? Только мать, да дед и бабушка с моей стороны. Остальные тут для формальности ”, - думала девочка.
 И, действительно, плакали только эти трое. Остальные вели себя по-разному. Одни высокомерно смотрели на труп, другие слегка улыбались и переглядывались, третьи нервно топтались на месте, четвёртые злобно и пристально осматривали каждого из присутствующих.
 На отпевании большинство их них не крестились, а переминались с ноги на ногу и закатывали глаза в ожидании конца церемонии.
 Гроб загрузили в грузовик и повезли на кладбище. Все остальные сели по машинам и поехали следом.
 “Никому его не жалко. Все думают лишь о его состоянии и о том, как его будут делить. Все прекрасно понимают, что это заказное убийство, ведь он начал вычёркивать из завещания всех из них”, - думала София. А за окном машины деревья гнулись от ветра, всё живое облепляло противным снегом.
 “Он ведь почти вычеркнул и меня, но не успел. Но не я его заказала. А он при этом не успел составить и подписать новое завещание. Все остались в списке. Все остались в доле. Не знаю почему, но мне его не жалко. Может быть, потому что мы были не так близки, а может, я просто бездушная тварь. Это трете похороны в моей жизни. И никого мне не было жалко. Ни отца, ни его брата, ни своего… ”
 Все вышли из машин и направились к свежей могиле.
 “Скоро будут новые убийства… Они не смогут мирно поделить деньги. Ни капли не удивлюсь, если через месяц другой мы похороним здесь ещё семерых, а другие пятеро пропадут без вести”- размышляла она.
 Ветер усиливался. Все скользили на подмёрзшей дороге.
 Все ещё раз посмотрели на гроб и его опустили в яму. По традиции, каждый должен был кинуть на гроб горсть земли, но сделали это лишь семеро, потому что никто не хотел пачкать свои дорогие одежды и руки сырой грязью. У всех в голове крутились только пятьсот тридцать четыре миллиона на счету покойника. Эти люди сгубили достаточно жизней ради денег.
 Мужчины, что тащили на себе гроб, потянули связки из-за того, что сумма оплаты труда, поделенная на двоих, выходила больше поделенной на троих. И их небрежное отношение к покойнику и гробу тоже поражало, но всем было плевать.
 Гроб закопали. Затем установили венки и крест. Это была не могила миллионера, эта была могила бедного человека. С одной стороны, потому что он умер из-за жадности, с другой стороны, потому что из-за жадности его смерть стала для всех желанной.
 “Жадность – ужасная штука. Она закрывает всю картину мира металлическими монетами и бумажными купюрами. На протяжении всего существования человечества деньги были одной из самых желанных вещей. За них всегда делали всё, что угодно. Каждый придумывал деньгам свою силу, которую можно было купить именно у него. Как, например, католики продавали индульгенции, средства от вечных мучений в аду. Мало кто видит в деньгах лишь то, с помощью чего можно увеселить жизнь, либо добиться своих высших целей. Но веселье это не алкогольные напитки и продажные тела, это не дорогущие бесполезные машины и телефоны. Веселье – это путешествия, разговоры с друзьями, которых не видел много лет… Хотя о чём это я. Кто сейчас так думает? В двадцать первом веке за такие мысли меня сочтут за сумасшедшую, либо за богатую, что с жиру бесится. Жадность ведь везде, но если бы одну треть её заменили на великодушие, а вторую треть на гордыню, то людям уже сполна хватило восхваление тех, кого они спонсируют, тех, кто за это называет их спасителями. Добро не всегда бескорыстно, но и при этом оно остаётся добром. А жадность вас погубит. Неспроста она один из семи смертных грехов. Берегитесь жадности, она – массовый убийца!”