Бабушка Мария

Моя бабушка Мария, ровесница двадцатого столетия, называвшая меня безотцовщиной и разгильдяем, работала всю свою жизнь, не покладая рук. В минуты, когда прошлое особенно донимало её сувенирами, она любила вспоминать, как светло и привольно жилось ей в девках, в родной деревне Горшково, под городом Лихославлем.
«Жили зажиточно, потому что жилы надрывали с утра до вечера и стар и млад»
Говорила она, невесело глядя в окно, вспоминая о тяжком труде к которому её приучали с малолетства.
--Мне было шесть годков, когда папа с ярманки привёз маленькую коску и грабельки (подарочный сет вместо аленького цветочка). Она всегда называла прадеда Папой, очень любила его. Понижая голос, говорила, что бедными в деревне были только лодыри и пьяницы.
Перед Первой Мировой мой прадед Савелий снёс в Земский банк увесистый мешок золотых империалов, доход от небольшой льняной фабрики-гумна. Льняная пакля-куделя шла на изготовление верёвок и канатов, вещей необходимых в то время. Скопленный капитал канул в мутных волнах социальных потрясений семнадцатого года.
По семейному преданию, сметливый Савелий «со товарищи» подобно Данту спускался в Ад: ездил ходоком в Кремль. Ходил к главному Сатане и получил заколдованную грамоту, подписанную самим Калининым,  демоном рангом пониже.
И как только сельская гопота и селькоры-активисты, считавшие Савелия кулаком и мироедом, предпринимали попытки раскулачивания, он выходил на крыльцо с «гумагой» подписанной главным демоном сатанинской власти. Подняв её над собой, как пентаграмму, отгонял мелкую нечисть.
Так продолжалось до двадцать девятого года, пока в шестидесятилетнем возрасте прадед скоропостижно почил в бозе. На покосе, напившись воды из родника, сел под стожок пообсохнуть от пота и отдохнуть, да так и заснул на век среди пахнущего июльским солнцем разнотравья.
Прекрасная смерть, если подходит этот эпитет.
Перед самой коллективизацией бабушка с дедом распродали хозяйство и спасаясь от Соловецких лагерей, подались в Ленинград. Обустроились в посёлке Рыбацкое, завели хозяйство. Жили и работали до самой войны, грянувшей в сорок первом и ознаменовавшая пожаром Бадаевских складов. Потом начались вещи похуже. Блокада.
Перед уходом в ополчение, на Пулковские высоты мой дед заколол кабана Борьку, это помогло моей бабушке, матери и тётке пережить страшную зиму сорок второго. Маме было двенадцать лет в ту пору, и она, застав непьющего отца, моего деда, чьей любимицей была, с чекушкой на столе и плачущего, очень испугалась. Дед чувствовал, что не вернётся и справлял собственную тризну.
Бабушка рассказывала, как весной сорок второго они ели лебеду и, когда она сидела с похоронкой в приёмной директора, вокруг натекла вода, сочившаяся из пор на ногах.
--Неудобно, как под себя обмочилась.
Она работала на Пролетарском заводе всю войну и даже выследила ракетчика, пускавшего сигнальные ракеты указывающие немецким «юнкерсам» на стратегические объекты. Подоспевший уполномоченный ОГПУ отвёл рокетмэна к заводскому забору и шлёпнул из нагана. Марии выдали грамоту и суточную норму похожего на глину хлеба: сто двадцать пять грамм.
Бабка у меня была боевая, но, как и все боялась смерти.
--Идешь на Неву за водой, смотришь впереди женщина в сугроб ткнулась, а ты идёшь и боишься помочь: сил–то нет. Господи, твоя воля, завалишься вместе с ней и всё. Страсть божия, холодно, темно, страшно..

Я помню свою бабушку Марию постоянно хлопочущей по дому: готовящей еду, стиравшей или прострачивавшей на швейной машинке простыни и пододеяльники за небольшую плату. Помню её узловатые кисти рук, сколько она переделала этими руками?! Даже выйдя на пенсию, она работала у старшей дочери что была директором заводика по производству гигроскопической ваты. В редкие минуты отдыха, закинув руку на лоб и прикрыв глаза, Мария ложилась на диван. Одна нога вытянута, другая согнутая стояла на полу и готовая поднять сразу всё тело.
Задремав, вдруг неожиданно спрашивала про вчерашний детектив по телевизору:
--Вовк, картина-то, что давеча смотрели, кто там шпион-то был, я так и не разобрала?
Я бросал уроки и издевательски вякал:
-- Ну ты даешь, смотрела-смотрела..
И сжалившись:
--Тот в очках .. с портфелем.
--Умняга чёртов.. Огрызалась моя бабушка и усталым голосом добавляла
--Учись, Вова, учись.
===
В 87-ом она умерла, рак сожрал её натруженное тело. Иногда мне кажется что и сейчас бабушка Мария на воображаемых небесах чинит пообносившимся ангелам одёжку и ворчит: Где вас только нечистая носила?!