СВВ. 48. Разговор

Поздним вечером в нижнем этаже дома, затерянного среди тысяч домов Москвы, М. сидел в пол-оборота к Илье и посматривал то на собеседника, то на пламя в открытой печной топке. Ужин был прикончен. На полу стоял ряд порожних бутылок «Копке»[1]. Очередная, залитая сургучом, ждала своей минуты у кипы книг, устроенной тут же на полу вроде маленькой Вавилонской башни.

Разговор развивался медленно, часто прерываясь. После очередной паузы М. прокашлялся и продолжил:

– Поначалу я припрятал эту штуку в сарае. Была у меня стайка, знаете, где дрова держат и всякий хлам. Нести в общую комнату не хотелось, оставил до весны – разобраться, когда на улице потеплеет. Пока нес, боялся, что напорюсь на патруль… Хрен знает на какой – всегда какой-нибудь да найдется! Примут за оружие, расстреляют на месте: этот nodum virtus[2] ужасно похож на снаряд. Вообще-то в мире много что напоминает снаряд – бревна, например, или слоновьи ноги. Арестовать всех слонов!

М. нервически усмехнулся.

– Я, конечно, старался не верить в мистику и так далее, что он мне наплел, этот чудак с Шулявки. Вы бы сами, думаю, не поверили. Мэрлин и его волшебная палочка! Я остановился на том, что эта штуковина механическая, вроде умного фонаря, показывающего кино. Какой-нибудь немецкий кунштюк. А все, что я увидел тогда в квартире – плод наркотического тумана.

Но, уверяю, теперь-то я точно знаю: никакой химией там не пахло. Кто он, этот Магнифер, и кто та дама, которую я посчитал его дочерью? Очень красивая, вы не представляете… Сильнее всего мне бы хотелось сейчас вернуться и поговорить с ними. Не стоило так просто мне уходить, да еще демонстрировать раздражение. Окошко стаканом выбил… Дурак! Стыдно вспоминать. Но в этом, пожалуй, юмор бытия: лучшие идеи приходят после.

Я там, кстати, был один раз потом, случилось приехать в командировку. Когда подошел к дому, коленки задрожали как у худого поросенка. Постоял, собрался с духом, поднялся. И дверь оказалась не заперта, представляете! А за нею – пошлая коммуналка, такой вот фокус! Кем бы ни были эти двое и еще их старик-слуга, они унесли свое пространство с собой. А какой вид открывался с оранжереи! Будто с Гималаев. На всякий случай я даже написал там на стене углем – вдруг, они иногда бывают. Но это, сами понимаете… Вы-то мне, кстати, верите? А то я распинаюсь тут как юродивый.

– Скорее да, чем нет, – ответил честно Илья. – Продолжайте, пожалуйста. У меня тоже есть история, в которую невозможно поверить, так что не мне судить о невероятном.

– На том спасибо. Во всяком случае, вам любопытно, а любопытство плюс способность обманывать – две вещи, сотворившие наш биологический вид. Еще чувство юмора, впрочем – вот уж что нельзя переоценить.

Ну так вот… Потом настала весна. Выбрав момент, вооружившись… Тьфу! – про оружие всплывает само собой. Ненавижу его и ненавижу себя за то, что в каждом крюке мне видится пистолет. До чего нас довели эти воинственные безумцы!

Короче, вооружившись отверткой и фонарем, я пошел в стайку… и знаете, что я там обнаружил? – М. выдержал паузу. – Ни-че-го! Пшик! В футляре ничего не было. Такая досада меня взяла, что я бросил фонарь об пол. По счастью, он не разбился… отличный немецкий фонарь. Украли?! Замок на месте, все на месте. Стоит велосипед, исправный смазанный «штевер»[3] с целой резиной – не взяли! Сумасшедший вор? Скажите, мог вор не украсть «штевер»? Мог, отвечу я вам – при одном условии: что вместо него взял кусок золота. Но золота в сарае, увы, не было в мою бытность.

Я посмотрел вокруг – и вдруг обнаружил эту штуку – под крышей, висящей в воздухе! Вот тогда я по-настоящему испугался. И уверовал! Как святой Фома, прости Господи, вложивший пальцы в раны Христовы. Но даже тогда, прости еще раз, на всякий случай проверил, не подвесил ли какой-то шутник болванку за нить. Никакой нити там не было, к сожалению.

Прикоснуться к неизвестному, совсем не то же, что прикоснуться к неведомому: первое ты худо-бедно придумаешь, как объяснить, в худшем случае – напьешься и забудешь об этом знать, а последнее – огромный геморрой на всю жизнь. Возможно, это самая сложная и загадочная вещь, попавшая в руки человека за всю историю. Тот, кто принес ее в наш мир, всучив любопытной обезьяне, – большой шутник и мерзавец. В общем, хватит слов. Вот она, смотрите.

М. вытащил из-под стола и открыл большой жестяной пенал с чемоданной ручкой. В нем на бархатном ложе располагался черный цилиндр, испещренный мелкими знаками, который действительно можно было принять за гильзу.

– Забыл сказать: вуаля!

Пошутив, он не рассмеялся, а напротив, скроил какую-то жалкую гримасу, будто доставал из банки тарантула; вынул цилиндр из пенала и поставил вертикально прямо на воздух. Тот завис без движения.

– Удивительно…

– Ну вот, теперь вы приобщились к великой тайне. Это – врата мира. По меньшей мере. Поверьте, я не преувеличиваю. Да-да, вот так вот, в нищенском московском подвале находится то, по сравнению с чем бомбы и дирижабли так же впечатляют, как пастушья свистулька – Иоганна Баха.

Разговор вновь остановился. Пригубив портвейн, оба помолчали, глядя на огонь и на чудовищную штуковину, висевшую в воздухе. За окном стемнело, поднялся ветер. М. встал и закрыл его на щеколду.

– А ведь ваша история, дорогой Илья Сергеевич, имеет к этому артефакту прямое отношение. Вы, наверное, по этому поводу пришли? Знаете, как у Данте – мне место в восьмом кругу, среди колдуний и звездочетов… где-то между церковных и взяточников – хотя бы в этом не грешен.

Илья ничего не понял, хотя, как известно, портвейн укрепляет логику.

– Ну же! Круг обманувших недоверившихся, ров четыре. Звучит как почтовый адрес. Вы что, совсем не читали Данте?

М. усмехнулся, но как-то криво. В эту минуту, в полутьме, с ухмылкой и отсветами пламени на лице, он выглядел совершенно безумным. Илья невольно бросил взгляд на его руки: нет ли в них зазубренного кинжала? А то, чего доброго… Пальца вот уже не хватает. Но висящий в воздухе артефакт его как-то поуспокоил, будто расширяя своим присутствием границы нормального до абсолютно фантастического, где безумный собеседник был меньшей из бед.

– Да… Я вас в некотором смысле обманул, мой друг. Заочно и весьма мягко, хотя с большими для вас последствиями. Чтобы как-то обелиться в ваших глазах, скажу, что, во-первых, это было необходимо, а во-вторых, весьма и весьма непросто – с технической точки зрения. Но, главное, конечно, необходимо. Вы нужны мне, чтобы спасти мир.

Теперь уж Илья скривился, будто вместо Библии ему предложили поклясться на книжке комиксов.

– Не беспокойтесь, ничего предпринимать не придется, в жертву вас тоже приносить не нужно – это было бы очень просто, но, к сожалению, совершенно бесполезно. Ваше появление здесь, я имею в виду наше теперешнее время, освобождает меня от необходимости объясняться перед супругой.

На этот раз М. не улыбался.

– Да-да, – продолжил он серьезно, – именно. Не только, конечно, но в каком-то суммарном смысле, речь идет об этом. Согласитесь, нехорошо просто исчезать из собственной жизни – это травмирует окружающих… если вы, конечно, не фантастического масштаба засранец, пропаже которого все порадуются. А я, смею надеяться, не он. Ранить, даже ради целого мира? Нет, это недопустимо. Стоит ли Рим жизни одного хорошего человека? Стоит, наверное, но стоит и усилий его спасти.

– То есть… – до Ильи начало медленно доходить. Кажется, его догадка на счет этого типа имела под собой почву.

– То есть! Вы здесь потому, что я так решил. Вы стали мной, в некотором роде. Что не ясно? Это и есть ваша история, в которую невозможно поверить? Так? Уж не знаю, чем вы там занимались в своих двухтысячных – я же не гадалка, в конце концов – но тут вы остро нужны.

– Я здесь, чтобы развязать вам руки? – прозрел Илья.

– Именно! Вы умный человек, Илья Сергеевич. Отлично найдете себя на службе, продвинетесь и заживете прекрасно. Варенька – замечательная женщина. Очень. Крыша над головой и так далее. Все будет у вас прекрасно. Только будьте, пожалуйста, осмотрительны: в наше время можно угодить в дурную историю на раз-два. Уверен, в вашем об этом немало пишут. Кстати, в будущем все иначе?

– Да так… По анонимкам, вроде бы, не расстреливают, не слышал. Хотя дерьма хватает. Но ведь это подло!

– Подло, – согласился М.

– Вы просто взяли и преломили весь ход истории!

– Ну-те! Илья Сергеевич. Вы – еще не весь ход истории. Что касается личной вашей трагедии…

– Я по вашей милости – как вы там сказали? – исчез из собственной жизни. Со всеми результатами. Ну, ты и сука!

– Конечно! Потому что мне пришлось выбирать: я плюс спасение всего мира или вы без всякого плюса. Говорю же: круг восемь, ров четыре, не помню индекса.

Илья чувствовал, что на грани, но вспышки гнева отчего-то не вышло – с бледной искоркой все потухло. Доброжелательный сарказм М., что ли так действовал на него?

– Кстати, согласно некоторым законам, которым начхать на людской суд с высокой полки, если меня не станет, моя ноша перевалится на ваш горб. Учитывая, что вы понятия не имеете, что делать, это приведет катастрофе. Это тоже вам на чашу весов. Одно могу обещать: я довольно хорошо защищен от всяких превратностей – это, так сказать, обратная сторона медали. Вроде мухи в янтаре: моя тюрьма – моя же защита. И отчасти ваша, тем самым.

М. посмотрел на Илью.

– Ну, что намерены предпринять теперь, когда все раскрылось?

– Не знаю, – угрюмо ответил тот.

– Мой вам совет…

– Да пошел ты со своими советами, – вяло отозвался Илья, глядя на свои ноги. «Сам-то я еще я или уже нет? – вертелось у него в голове. – Мои это ноги вообще?»

– Это ваши ноги, смею заверить. И советую просто жить, наслаждаться судьбой счастливого обывателя. Говорю же, продвинетесь по службе, заведете детей, станете уважаемым членом общества. Разве не об этом вы мечтали там? Впрочем, – М. вдруг показался испуганным, – вы случайно не писатель или художник? Творчество – это бесценный дар. Надеюсь, я не лишил вселенную нового Дона Кихота?

Илья отрицательно покачал головой, вспомнив годы, проведенные за прилавком. Определенно, художественной ценности он для человечества не представлял. Скорее, наоборот. Впервые Илье показалось его занятие отвратительным – все равно, что красть белье из чужого шкафчика.

– Хорошо, – облегченно выдохнул М. – Я не сильно вас удивлю, если скажу, что мы проживаем много жизней? Наверняка слышали о таком взгляде? Это правда. Моя, боюсь только, затянется… А дело вот в чем – примите как есть, не спорьте: если таскать через плотину воду в ведре, ничего особого не случиться… кроме, пожалуй, что вас сочтут идиотом. Но вот если ее прорвет! Тут мало никому не покажется.

Со вселенной дела обстоят подобно. Где-нибудь у края галактики вдруг возникнет маленький светящийся пузырек – милая игрушка сантиметр в диаметре, которая светится потому, что кусочек чужого мира прорвался в наш, коверкая саму пустоту… Восхититься этим зрелищем вряд ли кому удаться, потому что примерно через секунду на месте галактики остается только яркий «чпок!». А еще через двадцать пять – вся вселенная стерта огромным ластиком, будто ее не существовало вовсе. По крайней мере, ни одного альбома с фотокарточками в ней уже не найти, пока какой-нибудь кусок слизи, подчиняющийся совершенно другим, не похожим на прежние, законам физики, не проделает достаточный путь, чтобы снова сочинить фотографию. Так вот мое дело, всего-то – позаботиться, чтобы этого не случилось. Ну же, выпьем, Илья Сергеевич! За наш невероятный союз!

_______________________________

[1] Португальский портвейн производства «С.N. Kopke & Co».

[2] Узел силы. (лат.)

[3] Имеется в виду предприятие братьев Штевер (Gebruder Stoewer), выпускавшее в Германии рубежа веков велосипеды, автомобили и др.