Джин и педагоги

В учительской царила рабочая обстановка. Доклады, анализы, отчёты - и всё это в преддверии педсовета - события не совсем приятного, но и не столь занимательного, чтобы его обсуждать. Поэтому обсуждали раскалившиеся батареи и мошенника завхоза, который, по мнению учителей, в очередной раз проворачивал какую-то авантюру с углём и дровами.
Лёгок на помине, в учительской появился и заведующий хозяйством школы Константин Жоржевич.
- Привет, угнетатели будущих космонавтов, милиционеров и врачей! – Приветствовал он и молодцевато поставил на стол наполненную бутылку из-под минеральной воды, – прошу любить и жаловать: Калифорнийский джин! Отменное качество и божественный вкус.
Вслед за завхозом, в дверях появилась директриса.
- Константин Жоржевич, - обратилась она строгим голосом, - ваша котельная вообще с ума сошла? Зачем так топить?! Вы хотите сорвать педсовет?
- Контрольный пуск котлов, Ангелина Альбертовна!
В контрольный "пуск котлов", как и в "Калифорнийский джин", конечно же, никто не верил, хотя связь между ними, наверняка, существовала.
Следует заметить, что термины "Константин Жоржевич" и «коррупция» были синонимами. Первый опыт в теневой схеме завхоз обрёл сразу после своего рождения, когда его выносили из роддома в неучтённой пеленке. С возрастом, незаконные махинации, по своей значимости, в иерархии потребностей Константина Жоржевича заняли лидирующие позиции, переплюнув секс и религию. Да и само присутствие его в учительской не представляло загадки – завхозу требовались подписи членов комиссии по списанию материальных средств.
Директриса пропитывала салфеткой лицо и шею.
- Жарища какая, ужас!... - сказала она, подойдя к столу, - о, минералочка... очень кстати! Гусарским жестом Ангелина Альбертовна сорвала пробку и без церемоний припала к бутылке.
Возле побелевшего завхоза присел мрачный военрук. Если в бутылке был действительно джин, а точнее - медицинский спирт, то все тёплые воспоминания о комсомольской юности военрука теперь подвергались критической девальвации .... - в годы Аркадия Лукича так спирт не глотали...
Отстранившись от бутылки и, неестественно выдохнув, директриса произнесла:
- Даже вода не спасает… как в песок уходит… ну и жара... - и Ангелина Альбертовна вновь вонзила в себя "минералку".
Спустя некоторое время, она попыталась поставить тару на место, но получилось это у неё как-то нелепо, наотмашь, и бутылка, отскочив от столешницы, улетела в Аркадия Лукича. - Немедленно выключите котлы - распорядилась она, и, войдя в фатальный вираж, вывалилась в коридор сквозь дверную коробку.
Чтобы удостовериться в неизбежности катастрофы, военрук поднес к носу бутылку.
- Чудес не бывает, – сказал он, - сейчас она склеится.
Гнетущая тишина поглотила учительскую. Предзнаменование беды током ударило по материи, а сознанием овладел привкус безвременья.
Молоденькая учительница географии, Антонина Леопольдовна, не выдержав напряжения всплакнула:
- Что теперь делать с педсоветом? - спросила она, всхлипывая.
Константин Жоржевич деловито разложил перед ней какие-то бумаги.
- Прежде всего, Антонина Леопольдовна, необходимо подписать акты. - Сказал он. - И перестаньте хныкать. Смелее!
- Какие акты?
- На списание угля и дров... или Вы думаете Калифорнийский джин берётся из воздуха?
Аркадий Лукич оценивающе посмотрел на опорожнённую бутылку.
- Чтобы педсовет прошел удачно, - сказал военрук, - нам с вами и с директрисой нужно оперировать одним и тем же понятийным аппаратом, быть, так сказать, всем на одной волне.
И ещё немного поразмыслив, добавил:
- Мы не можем бросить командира, предлагаю выпить.
- Я - ЗА! - выпалил физрук.
Дамы поморщили лица.
- Это же спирт! - возмутились они.
- Бросьте, - парировал Константин Жоржевич, поднося бумаги и ручку, - тройной перегон, с посыпанием лепестков роз и сакуры, Premio Internazionale del Vino боготворит этот напиток... - ... вот здесь подпишите.
Пока рождался тост, в учительскую позвонила "техничка" Тётя Паша:
- Тут какие-то стри****ёры ходют, говорят, что у них заказ - недоумённо пробормотала она - срам-то какой, ни привиди хоспади!
Военрук прикрыл трубку:
- Этого только не хватало, - сказал он, - ПЕРВАЯ вызвала стриптизёров... надо спасать положение!
- Да вы там не переживайте, - продолжала тётя Паша - я уже полицию вызвала.
Трудовик поднял наполненный стаканчик:
- Быстро пьём и "по коням"! - Сказал он, - надо найти директрису... ...и обезвредить.
Суетилась и Антонина Леопольдовна:
- Только побыстрее надо, чтобы дети не видели...
- Успокойтесь Вы уже с детьми - бубнил недовольный Константин Жоржевич, - подписывайте бумаги и ищите потом своих стриптизёров.
Розыск директрисы был поручен тёте Паше, остальные бросились устранять сопутствующие проблемы, возникшие по ходу происшествия.
На выходе из школы столкнулись с цыганами.
- Наш ансамбль должен открыть ваш педсовет - сказали они, - потом фестиваль лошадей и медведей.
Пока выпихивали цыган, объявились полицейские:
- Нам поступил сигнал, - заявили они, - что у вас нападение на школу голых мужчин... Это правда?
- Ложный вызов, - парировал физрук, вынося стриптизёров, - извините за беспокойство.
Из распахнутого окна на третьем этаже появилась директриса:
- Менты козлы! - завопила она и тут же была сбита с ног тётей Пашей.
Полицейские недоумённо подняли головы, а завхоз поспешил их успокоить:
- Это наша служба безопасности, - произнёс он, - тётя Паша...с детьми - Божий одуванчик, с нарушителями - спущенный с цепи цербер... ей сейчас лучше не мешать.
В распахнувшемся окне снова проявилась Ангелина Альбертовна:
- Цой жив, суки! - прокричала она и тут же была увлечена обратно.
Благодаря слаженным действиям, ситуация начинала приходить в нормальное состояние. Полицейских выпроводили, а с ними же - стриптизёров, цыган, разносчиков пиццы и цирковых клоунов.
Военрук Аркадий Лукич устало смахнул пот:
- Вот это начался денёк, - произнёс он. - Все на педсовет. Константин Жоржевич, и выключи ты эти чёртовы котлы, дышать невозможно.

Разгорячённые завхозовским "джином", учителя переместились в актовый зал. Аудитория была набита до отказа, и никому не было дела до скучающего на задних рядах Игоря Хорука, ученика 6Б класса, виновника собрания. Все ждали "воспиталку".
Прасковья Созоновна, завуч по воспитательной работе, представляла собой очень качественный продукт от гендерного производителя. Безликая, но функциональная, как персонал заведений быстрого питания, она была выкована на манер ударно-спускового механизма, чётко отлаженного и добротного, а в среде научно-педагогической богемы носила прозвище "группенфюрер".
Появившись в зале, Прасковья Созоновна, без церемонии и вступительного слова, открыла педсовет.
- То, что Хорук экстерном переходит из класса в класс – сказала завуч, - не даёт ему права третировать педагогический состав нашей школы и систему образования в целом! Может, он и гениален, может, он, действительно, своим развитием опережает время, но… - Прасковья Созоновна перевела дыхание и выпила воды – нашу школу внесли в государственный реестр, как объект повышенной опасности, благодаря Хоруку, у нас сгорела химическая лаборатория, а в нашем ботаническом саду, вместо канадских акаций, как оказалось, росли псилоцибиновые кактусы и другие наркотические деревья! Думаю, нам хватит уже его экспериментов.
- Долой произвол! – Выкрикнул Сергей Христофорович, заслуженный педагог с 40 летним стажем.
- Выходи сюда, негодяй, пусть на тебя в который раз все посмотрят! – Обратилась она к Хоруку.
Поникнув головой, Игорёк побрёл сквозь ряды к трибуне. Словно просветитель, ведомый на костёр инквизиции, он шел не спеша, презирая серость собравшихся людей, но принимая её.
- Мы докатились уже до того, - продолжала Прасковья Созоновна, - что он целую неделю ходил и предлагал восьмиклассницам заняться с ним любовью!
Наигранное негодование эхом прокатилось по залу.
Только трудовик, не сводивший взгляд с молоденькой Антонины Леопольдовны, обернулся к военруку:
- Делов-то... - выдохнул он и вновь погрузился в мечты, где мчал на арабском скакуне к замку Антонины Леопольдовны, волоча за собой срубленные головы Дракона.
- Угу, - ответил военрук, - ладно бы космодром взорвал или там металлургический комбинат, а тут...было бы чего собираться, - и Аркадий Лукич принялся чистить винтовку, которую приволок из тира.
В этот момент каким-то мистическим образом, в зале появилась директриса. В руках у неё был сорванный со школьного стенда журнал про животных, который она использовала в качестве веера. Медленно, с величием пробудившейся мумии, Ангелина Альбертовна ступала, недоверчиво нащупывая земную твердь. Периодически, она вскидывала веки, пытаясь на ком-то сфокусироваться.
- Конечно, в этом есть и наша недоработка… - продолжала Прасковья Созоновна, и, прищурив взгляд, ехидно продолжила - но куда смотрит классный руководитель Хорука?
Если бы Сцилла мог схватить за горло Афродиту, он испытал бы то же наслаждение, с которым Прасковья Созоновна смотрела на молоденькую учительницу.
Антонина Леопольдовна, в отличие от завуча, олицетворяла собой совершенство. Она была мила, кротка и настолько нежна и положительна, что создавалось впечатление, будто Антонина Леопольдовна была зачата непорочно.
Трудовик был убеждён в этом!
Словно эльф, вспорхнувший с лепестков валийских роз, учительница подвелась с кресла.
- Мальчишки в этом возрасте влюбляются, - проговорила она, - и это нормально… Если мальчик признается девочке в любви, то что в этом плохого?!
- Он никому ни в чём не признавался, а конкретно предлагал заняться любовью, Антонина Леопольдовна, то есть сексом, перестаньте выдумывать и обелять это чудовище!
- Игорёк, - обратилась классный руководитель к Хоруку, - расскажи нам, как всё было. Ничего не бойся. Любовь – это прекрасное чувство! Нет в мире большего волшебства, чем самоотверженная и всепоглощающая привязанность к человеку!
Её голос дрожал. Антонина Леопольдовна была крайне взволнована. Как же она была прекрасна в этот момент!
Трудовик пустил слезу.
Игорёк, к сожалению, был реалистом:
- Антонина Леопольдовна, - начал он, - я очень тронут Вашим порывом защитить меня, но Вы оперируете категориями духовными… мои же предложения носили конкретно прикладной характер.
Антонина вздрогнула, зал ахнул, а директриса задорно присвистнула.
- Мне очень жаль Вас разочаровывать, - продолжал Хорук, - но речь шла исключительно о совокуплении…
- Вот, сукин сын! – хлопнул в ладоши трудовик, но тут же получил от завуча:
- Следите за лексиконом, Геннадий Олегович!
Досталось и завхозу:
- Константин Жоржевич, что Вы всё время ходите по залу, людей отвлекаете?! - Прокричала завуч. - Сядьте немедленно на место!
- Мне акты подписывать надо, – закричал из глубины зала завхоз, - конец учебного года, а вы тут со своим педсоветом. Парень правду режет и молодец! Если бы все такие честные были, может, мы и жили бы по-другому … вот здесь подпишите, спасибо!
- Давайте, уже выступят педагоги, и будем разбегаться – вымолвила директриса, она уже приземлилась на своё место в президиуме, и для равновесия, держалась за столешницу - а то нас жара сведёт в могилу раньше, чем это сделает Хорук.
Директриса остановила свой взор на кунявшем физруке:
- Артюша, начинай, - сказала она, - только по-быстрому, вжик-вжик, и в дамках.
Сжечь портрет Ким Ир Сена на центральной площади Пхеньяна казалось физруку заданием менее сложным и ответственным, нежели выступить перед аудиторией. Артём Николаевич, на всякий случай, перекрестился.
- Вот, с чего всё это начинается…? - Неуверенно начал он. –Понацепляют на себя эти бантики и косички, и ходят потом лыбятся, как придурошные…
- Вы опять про Козликову? Далась она Вам, давайте уже по делу!
- Так, с этого всё и начинается, Ангелина Альбертовна, - отвечал физрук, - ходят эти бантики, лыбятся…
- Если по делу, то позвольте уж я скажу, – на трибуну втиснулся Сергей Христофорович, - я 40 лет преподаю! И с каждым годом я наблюдаю, как увядает воспитательный процесс. А всё потому что, мы относимся к детям, как к террористам! Вместо того, чтобы наказать, как следует, мы пытаемся их защитить! Увы, мой вывод неутешителен: школьники привили нам Стокгольмский синдром! Мы катимся в бездну!
- Да! - поддержал физрук, - как бантики нацепить и лыбиться, так ума хватает, а как к турнику подойти…
- Вам эта Козликова, Артём Николаевич, наверное, снится уже!
- А вот Вы, Ангелина Альбертовна, зря ёрничаете, - продолжал Сергей Христофорович, - завтра вот такие вот Хоруки и Козликовы придут и будут управлять школой, а мы с Вами пойдём в кабарэ ногами дрыгать!
- Я уже готова – ответила директриса, - Серёжаааааааа, я тебя любила тоже…- начала она напевать, пощёлкивая пальцами в такт, - … каждым миллиметром кожи…
Вмешалась Прасковья Созоновна:
- Кстати, эта Козликова на прошлой неделе устроила драку из-за Хорука, будь он не ладен! Я на предыдущем педсовете по этому поводу вынесла тезис: «Ни один мальчик не стоит того, чтобы из-за него дрались девочки!»
- Потому, Прасковья Созоновна, Вы до сих пор и не замужем! – рявкнул из глубины зала учитель анатомии Гаврильченко.
- А катитесь Вы, Ефим Адамович, к своим лягушкам и ящерицам! – огрызнулась она, - я знаю цену мужчинам и потому скорее выйду замуж за памятник, чем за кого-либо из них!
Ефим Адамович подскочил, как подстреленный:
- Так выходите за меня, Прасковья Созоновна! – закричал он и припал на одно колено.
Зал наполнился одобрительным гулом, а завуч схватилась за сердце:
- Боже правый… – прошептала она.
Подкосившуюся от волнения Прасковью Созоновну подхватил завхоз.
- Совет вам да любовь, - сказал он, - вот здесь подпишите. Спасибо!
Директриса рухнула на качнувшемся кресле, увлекая за собой скатерть с графинами и бумагами:
- Декретных отпусков не допущу! – закричала она.
Президиум поддержал её дружным хохотом.
Педсовет плавно перерастал в хаос. Лишь трудовик, находясь в плену своих грёз, безучастно уставился в потолок: за попытку запятнать честь Антонины Леопольдовны он убивал на дуэли Прасковью Созоновну. Сначала они дрались на мечах, потом палили друг в друга из пистолей, а теперь, оставшись без оружия и доспехов, мутузили друг друга, погрузившись в откровенный махач... горизонт его воображения заливал кроваво-красный закат, освещая распятого Игоря Хорука, ученика 6Б класса...
А с президиума доносился уже не просто смех, - это был истошное ржание лошадей в горящей конюшне – членов совета очень забавлял котёнок Сфинкса, изображённый на обложке журнала, который принесла директриса. Образность мышления Ангелины Альбертовны и завхозовский «Калифорнийский джин» в сумме давали пикантный эстетический эффект:
- Он похож на член, сморщенный после проруби! – навзрыд говорила Ангелина Альбертовна.
В ответ - дружный хохот.
- Как у нашего военрука на прошлое Крещение! – подливала масла в огонь учитель истории Клавдия Семёновна.
В ответ - дружный хохот.
В зале в это время, завхоз передавал по рядам своё снадобье. Никто уже не помнил, зачем все собрались. Под шум и гам секретарь вынес на голосование три вопроса:
"Объявить Хорука Игоря Андреевича Героем школы", "Организовать выпуск школьного порнографического журнала", "Упразднить в школе всю дисциплинарную практику, и ввести смертную казнь".
Если это была не шутка и не тост, то военруку было о чём задуматься, особенно по последнему пункту. Не то, чтобы он был против ужесточения дисциплины, но роль штатного палача придётся исполнять ему, а это железно, и перед пенсией никак не хотелось брать грех на душу.
От волнения Аркадий Лукич непроизвольно нажал на спусковой крючок. Оставленный оболтусами из десятого класса патрон в патроннике, выстрелил в потолок.
Паника охватила присутствующих. От выстрела проснулся физрук.
- Суки на пол, это ограбление!!! - заорал он спросонья, вскочив на стол президиума.
Все повиновались. Мгновенно наступила тишина, и лишь директриса, оценивающе посмотрев на Артёма Николаевича, невозмутимо произнесла:
- Подайте даме револьвер, Аркадий Лукич, я тоже хочу пиу-пиу. Будем с Артюшей грабить банки!
- Простите, Ангелина Альбертовна- прошептал физрук, - ради Бога, машинально крикнул, бес попутал, извините, простите…
Педсовет был окончен.
Все неспешно стали расходиться.
До конца учебного года оставалась пара недель и олимпиада по литературе.
А дальше – ЛЕТО!