Дрожжевой генерал

               
      Стоял тихий декабрьский морозный вечер, мерцали звёзды, а полная луна тускло освещала  бескрайние поля, превращая окружающую местность в фантастический лунный ландшафт. Там, где-то вдали за горизонтом,  еле заметно выделялась светлая полоска  огней города. А по дороге устало  плелись мы, трое шабашников с очередной стройки. За плечами полупустые рюкзаки с остатками немудрёного перекуса, да опустевшие термосы. В голове такие же пустые мысли о  завтрашней дне. Перегретые тела остывали, хотя мороз не превышал -10 гр., не согревали даже 100 гр водки, посошок  на обратную дорогу. Декабрьский день короток… не успеешь пришить последнюю вагонку и уже темень. До вокзала 5 км зимней пустынной дороги и дачная деревня, откуда мы двигались, с характерным  названием Кобылино, наводила на мысль, что ежедневная наша работа походила на лошадиную, такую же однообразную и бесконечную. Шёл 1994 год, наш завод стоял, как вкопанный – зарплату не платили месяцами, а у меня трое ребят.  Две девицы ,  студентки из голодного Ярославля и захолустного городка Юрьев-Польского, две сыгранных свадьбы создали брешь в семейном бюджете, которую надо было латать и латать.Сынок был в возрасте возмужания и требовал вложений.  Легко представить тягостность  мыслей и чувства безысходности. Страна трещала по швам….и каждый Новый год не сулил ничего хорошего. Спасала «шабашка», денежные москвичи ринулись скупать участки развалившихся колхозов, ошалело зарывая «деревяные»* в суглинистую почву нашей и не только нашей области. Аборигены, которые уже имели садовые участки, продавали  их  за бесценок потому, что  заниматься земледелием или просто отдыхать, как белые люди, не имели возможности. Ездили в столицу на  заработки или охранниками, или продавцами на оптовые рынки, или уборщиками в магазины и офисы. Всё это  в купе и создавало грустное настроение и  затаённый вопрос, - как это могло случится с нашей страной, такой Великой и Могущественной… Но вернёмся на грешную землю.
       Наш очередной заказчик оказался генералом в отставке, бывшим командующим Забайкальским округом Вениамином Алексеевичем  Замилацким**.
Мы достраивали  бревенчатый дом с витиеватой крышей в виде шпиля (генерал видно хотел чем-то выделятся среди других  москвичей-дачников, в основном военных, которые оккупировали  Кобылино).  После первой встречи один из моих шабашников выдал:
             - Я теперь неделю правую руку  мыть не буду, первый раз в жизни с генерал-майором за руку здоровался.
   Это он, как оказалось позже, погорячился с этим высказыванием…
 Генерал в строительстве не разбирался совсем, если ему раньше что-то и строили, то руками солдатиков безответных. Причём, наши доводы по вопросам строительства он игнорировал вчистую. Шедевром его управления строительством были углы бревенчатого сруба дома. Походив по деревне он решил не ударить в грязь лицом.
            - Мужики, вы мне все выступающие концы венцов сруба спилите  и закройте углы вагонкой вертикально. Как вон, напротив дача,  - объявил хозяин.
            - Вениамин Алексеевич, Ваш сруб вырублен в "обло" и  эти выступы блокируют венцы от разваливания  брёвен и спиливать эти выступы нельзя ни в коем случае. Мы можем их обшить в виде карманов.
    Выслушав доводы, генерал вроде согласился и мы приступили к работе. Потом у нас был недельный перерыв,  заказчик покупал материал, вагонку для внутренних  работ. Каково же было наше удивление, когда, прибыв в Кобылино, мы обнаружили, что все четыре угла спилены под самый корень, а  оставшиеся огрызки  пробиты гвоздями.
           - Вот, прибейте вертикально вагонку, и на этом с углами всё, - распорядился генерал.
    Оказалось, пока нас не было, генерал нанял за пару пузырей местных пьяниц и они ему пилой «Дружба» «отфигачили» все выступы венцов сруба и набили гвозди, которые должны зафиксировать брёвна от развала.
            - Ладно, хозяин барин, тем более мы  этот сруб не ставили, - решили мы, и более спорить с хозяином не стали.
    Раз за разом мы узнавали про генерала всё новые нюансы. Приняв с нами стопку, другую водки, он вдруг начинал убеждать, скорее всего самого себя, какой он демократ. Как ему не нравилась Советская армия, партийный контроль и т. д.  Договорился до того, что, оказывается, ещё с  молодости он решил бороться за  демократизацию… и, когда наступили девяностые он не раздумывая примкнул к Ельцину, великому борцу с привилегиями и оказался в Москве. И даже принимал участие в событиях 1993 года, организовал доставку  черенков от лопат к Белому дому. Я уж и не спрашивал для чего, для  продвижения этой самой демократии скорее всего. Получалось так, что весь генералитет был подкуплен тем или иным способом, или посулами. а кто противился (типа Вахромеева, Рохлина) вдруг выпадали из окон, стрелялись или были застрелены ревнивыми жёнами.  Вот  наш генерал и был переведён с периферии в столицу и ожидал должностей в правительстве или в армии от Ельцинской команды. Но мавр оказался не удел, получил отставку и почётную должность начальника  охраны дрожжевого заводика.
        - Они меня кинули: - сокрушался генерал.
А мне подумалось:
        - Это ещё малое наказание за предательство  воинской присяги, которую давал он своей стране, СССР, где он дослужился до генерала. Борец за демократию!  Да если бы он даже во сне поведал бы в годы, когда был ещё лейтенантом, свои мысли, стал бы он генералом? Юлит… Оправдывает свою измену И я ему, военному человеку, генералу, напоследок, после отвальной стопки поведал об аналогичной ситуации,  тогда в  1917 году, когда Николая 2 предали его генералы, заставив подписать отречение. Расплата за предательство настигла их всех до одного,  потому, что воинская присяга замешана на крови и является священной. Работы у генерала закончились и терять мне было нечего, а не высказаться  я уже не мог.  Сказать, что после  моих прощальных речей генерал окаменел,  я не уверен, но как-то сгорбился, как будто на плечи легла ноша, которую уже не скинуть…