Наука воровать

     Воровство - это обобщённое название действий по совершению тайного хищения чужих ценностей, а само хищение в просторечии называется  многими словами, из которых более всего употребимо «кража».
     В соответствии с принципом субъективного вменения, хищение квалифицируется как кража, в тех случаях, когда лицо, его совершающее, полагало, что действует тайно, даже если на деле его действия не являлись тайными, но в каждом таком случае не прибегая к насилию. С насилием  же  при  изъятии ценностей связано целое семейство определений, широко известных, но в данном случае выходящих за рамки заявленной темы.   
     Вот и в обывательском понятии воровство является синонимом кражи. Хотя изначально в русском языке «воровство» означало противление государственным интересам, преступления против власти. Например: «Пугачёв — вор и самозванец», «Тушинский  вор" и т.п.
      Но со временем  отношения между государством и гражданином усовершенствовались до такой степени, что теперь обыватель и к государству может применить понятие «вор», даже если оно при этом действовало в интересах частных лиц, совершающих под прикрытием силы государства изъятие средств у обширного круга своих законопослушных граждан.
      Вот, например, государственная комиссия по тарифам утверждает для населения плату за энергию в десяток раз превышающую её затраты на выработку и передачу потребителю. Таким способом, под прикрытием заботы об интересах населения, происходит тайное у него изъятие денег в интересах кругов, трудно идентифицируемых очумелым потребителем, да с такими ещё прибылями, что не мечталось и самой дерзкой акуле капитализма.
     Но такие же деяния уже вполне можно было бы квалифицировать как грабёж, если бы ни некоторые ограничения свободы выражений, которые мы здесь для себя установили. Именно эти ограничения и останавливают рассуждения автора, относящиеся к государству и влиятельному кругу лиц, чтобы можно было бы безопасно перейти к некоторым вроде как бы абстрактным рассуждениям на заявленную тему, в числе которых важное место занимает мотивация.

     Почему человек делает то, а не это, тогда как того от него как бы не ждут, а вот на это вроде бы и рассчитывают? Было бы просто ответить на этот вопрос, если бы человек был зверем. А уж, зверь-то, он и есть зверь - нечего и рассчитывать на его симпатию и, тем более, эмпатию к зверю другому из числа существ низшего трофического уровня. Лиса хочет мышку - совершенно однозначно, что не повести под венец, а - что за идиотское предположение? – а откровенно её пожрать. Хотя замечены  последствия отношений зрителя со сказочным мультбестселлером всех времён про приключения забавного Миши-медведя и Маши – начинающей террористки. Не после этих ли просмотров некая дура, с полным комплектом мозгов в голове - носителе самого изощрённого макияжа - совершенно неожиданно для себя  лишается руки  всего-то лишь при попытке покормить  милого медведика в зоопарке? Вот, к стати сказать, какова  же сила кинематографии в обновлённой его версии – телевидения!
      Да, с человеком всё не так однозначно. И вроде бы съесть меня вот этот он не собирается, но, однако же, и добра от него ждать нечего. А всему причина - природная  неспешная в тысячелетиях эволюция вида. За многие времена в каждом человеке развились многие специфические органы и, в первую очередь, системы высшей нервной деятельности.
     Теперь входящие в человека раздражители кодируются в нём в сигналы так возникшей информации, которые по каналам поступают на, не установленную ещё научным сообществом, матрицу сознания. А так как каналы прохождения сигналов в человеке сильно дублируются, то сигнал одного канала приходит на матрицу немного не точно, чем сигнал канала другого. Таким образом, на матрице вместо чёткой точки образуется некое пятно неопределённости.
     Вот эта-то неопределённость и вызывает диссонанс в когнитивной  системе человека.
     Но важен уровень диссонанса, потому что от него зависит – происходит ли это побуждением к действию или же угнетение всякой мотивации вплоть до её блокирования. Лёгкий диссонанс - как морковка впереди ишака, заставляет его ускорять свои шаги. Морковка же явно недостижимая - игнорируется им абсолютно. Тако же и человек - хотя он далеко не ишак.

    Вот некоторое их число проживало в отдалённой местности – где разрозненно на огромных пустынных пространствах, а где и концентрируясь в населённом пункте у берега студёного моря. От моря этого люди ждали не столько погоды, а больше – грузов снабжения. Из которых едва ли не самыми вожделенным были напитки, содержащие в разных концентрациях спирт, пригодный для не смертельного питья. Распивались ли эти напитки чрезмерно интенсивно, или же их поставки были ограниченными по соображениям, недоступным массовому потребителю - но запасы их кончались за месяц, другой до начала новой навигации. И тогда народ становился несколько экзальтированным, с ярко выраженной асоциальностью.
     Чтобы не допустить эксцессов на подведомственной местности, местное руководство предусматривало некий стратегический запас, из которого предприятие местной пищевой промышленности изготавливало некий напиток с ароматическими добавками, типа настойки, для названия которых обычно использовался некий общеупотребляемый бренд. Однако знатоки скоро начинали выражать своё недовольство качеством брендового продукта. Тогда производитель быстро сменял этикетку и начинал весьма дозировано выдавать в торговлю продукт как бы новый. Спрос на него был, как и предполагался, ажиотажный при изощрённо дозированном предложении.
     Но вот счастливчик откупоривал, наконец, бутылку, не вчитываясь в содержание этикетки. Ему достаточно было и того, что из бутылки этой в стакан, хрустально булькая, проливалась вожделенная влага. В предвкушении предстоящего блаженства сластолюбец залпом опоражнивал стакан и…. И ощущение жиденькой водицы с привкусом детской микстуры заполняло ротовую полость человека; его рецепторы устремляли сигналы о совершённом насилии над природой вещей туда, на матрицу сознания, где уже был активирован образ предполагавшегося блаженства. Пятно неопределённости оказывалось настолько велико, что не только диссонансом когнитивным реагировал организм человека, а всеобщее возбуждение охватывало его, так, что самой безобидной разгрузкой от стресса оказывалась мозговая команда на артикуляцию выражений, которые, однако же, не могут быть здесь нами отображены из-за угрозы уголовного преследования.
      А ведь знал же человек о свойстве этой настойки, да только сердцу ведь - не прикажешь,  и уж тем более такому глубоко законспирированному образованию, как душа, которая есть у каждого – и каждый об этом знает; но вот где она живёт в твоём теле – об этом не знает никто.

     Откуда же берутся такие вот, якобы твои, экзотические идеи, назови, автор, источник, дай ссылку на авторитеты?
     Нет. 
И потому прежде, что
… характер мой таков,
Что я нимало не держусь авторитетов
И гнёт традиций – обывательских  оков -
Мне не знаком. Я сам себе ответом
Назначен быть. В том много ли беды?
Ведь я не рвусь в число крутых элит.
А ниже всяких трав и тих – тишей самой воды
Обычною порой мой голос  прозвучит.
Чтобы опять уйти в молчание надолго
И прозябать на низменных полях
Обыденности - никакого долга
Не признавая за собой в ушедших днях.

      Авторитетов нет, а есть некий его персональный опыт взаимодействия с группой лиц начавшийся в давние времена, когда нам всем было по пятнадцать лет.
Более полусотни пацанов составили тогда две группы подготовки смертников от геологии, которыми бесспорно являются буровики, обречённые делать своё дело в условиях не здесь вам могут быть поведанными.
      Тогда же мы только что оторвались от мамок своих и приступили к встраиванию своей жизни в группу товарищей по счастью зачисления в число учащихся.
Ещё науки, нам впендюриваемые  многое в своей жизни повидавшими преподавателями – не привлекали наше внимание большее, чем просто общение в монументальных стенах храма среднего специального образования, которому от роду было десяток лет. Но миновали уже годы, когда страна сходила с ума в поисках чего-то такого, чем можно было бы ударить по мозгам проклятым буржуям.
      В те времена этот наш храм населяли зрелые, бывалые мужики, для которых понятие дисциплины ничего не значило в сравнении со стремлением получить образование, чтобы вернуться туда, где нет места хлюпикам и моралистам. Время тех зубров прошло, страна подзапасла довольно стратегического сырья. Но, как говорится – « боль прошла, а опухоль осталась»  Геологии, разбухшей донельзя, ещё предстояло рухнуть под завывания её сынов и сторонних наблюдателей.
      А тогда же пришло время телячьего племени. Мы и были как телятки – всё бы нам резвиться. И мы вот что для этого придумали.

      Известно, что есть люди толстые и тонкие, длинные и короткие. На этом и остановимся. По толщине мы ещё мало чем отличались друг от друга. А уж длинные и короткие были выражены явно. Почему это происходит с человеком? – нас тогда мало интересовало ни со стороны генетики, ни со стороны условий послеродового развития. Но вот одна специфическая особенность нами была выявлена интуитивно.
     Длинные люди обычно спокойны, уравновешены, рассудительны и не торопливы. А вот коротыши, напротив, беспокойны, подвижны и хитры. И даже - в сильно определённых случаях – как бы подловаты.
     Получалось, однако, что в наших группах, абсолютное большинство было представлено особями мелкими. А длинных было мало. Вот мелкие и придумали создать организованную группу, которую назвали именем Антанта. Задачей Антанты был прессинг Длинных. Антанта гоняла Длинных, а Длинные заманивали в тёмный уголок кого-либо из Антанты и там дружески его мутузили. Теперь наступал черёд мщения.
     Весёлая игра человечьих подростков!
     Я, человек среднего роста, по каким-то признакам оказался в стане Длинных. Мало того, Антанта избрала меня лакомым кусочком для своих нападений, и в довершение ко всему, присвоила мне звание Профессор да ещё Философии. Ниже, как говориться, падать мне было некуда.
     И вот с тех пор я иногда анализирую информацию, относящуюся к функционированию человека, как открытой системе, действующей в поле социализации. И думаю я, что у коротышек время прохождения нервного импульса от периферии к матрице сознания меньше, чем у Длинных. Пусть это расхождение и составляет некую фемптосекунду, да вот этого и оказывается достаточно, для того чтобы сформировался тот или иной психотип человека, который совокупностью своих сложившихся мотиваций, явил нам Личность во всей своей и неповторимости и, вместе с тем, общности основных признаков среди прочих людей.
      Вот, например, генералиссимус наш российский Александр Васильевич Суворов. Типичный был коротышка. В нашей группе его бы зачислили в Антанту.
      Холерик, забияка, да такой шустрый, что иной раз приходилось его и удалять от двора и армии. Но когда требовалась быстрота и натиск – то уж он сызнова призывался для конкретной пользы дела. И тогда уж наш герой давал жару. Не важно кому: турок ли это был, поляк ли бунтующий, и даже революционер италийский – все получали укорот. С ним русский солдат становился непобедим. И не только на чужбине. Но и бывало, что по подданным российской короны – ногайцам там или пугачёвцам  смешанного этнического состава ударим так, что мало не покажется. А что? Да ничего. Солдату какая же разница – кого насадить на штык. Тем более, что – штык молодец, а пуля дура. Коротко и ясно.
      Вот вам и «Наука побеждать».  И совсем ведь тонюсенька Суворовская брошюра, а в ней ценного смысла столько, сколько в толстенных монографиях учёных военного пула не отыскать. Так что славу генералиссимуса не замутить никакими измышлениями.
-Даже и не пытайся!
-А и не будем.
     А будем брать в пример для дел более утилитарных.

     Вот вам и «Наука воровать» родиться хочет.
-Да разве автор в этом, неожиданно всплывшем деле - авторитет?
- А как же! Разве можно жизнь прожить, да избежать случая чего-нибудь да украсть.
Но о себе здесь много распространяться не буду, по причине болезненной скромности, а приведу пример, в некотором роде – экстремальный.

     Единственный в большом городе магазин строительных материалов. Необходимость его организации, думаю, больше связана с задачей выбить почву из-под злопыхателей, утверждающих,  что без кражи стройматериалов со строек коммунизма, отдельному гражданину невозможно выстроить и собачью конуру.
    Да вот же вам – магазин гвоздей, красок и шифера. Только успевай занимать очередь. И стоит  у шапочного разбора старушка, божий одуванчик, и вопрошает  мощного своими формами продавца:
-Мне бы, милок, доску потолще. А то пол у меня в углу прогнил, провалился и дырка ведёт в подпол, да ведь в красном-то углу, под образами…
     Но проблемы пола в сакральном старухином месте скучны для продавца, и он как бы не слышит её голоса, обращённого ко владыке метизов и прочих пиломатериалов.
Старушка обескуражена и пытается ещё подобрать слова, которые бы разбудили сострадание у этого величественного человека.
     Тщетно.
     Но сострадание как бы слегка ранило одного посетителя, зашедшего наудачу в этот храм советской торговли. Видимо и у него имеется кое-какая потребность по части материалов обустройства собственного гнёздышка.
-Бабуся – несколько фамильярно обращается к ней невыдержанный сострадалец – а ведётся ли поблизости от твоего дома какая-нибудь стройка?
-Есть, милок. Насупротив моих окошечек забор прочный строят незнамо для чего.
-Ну и…
- Да как же так? – поняла намёк бабуся. Ведь это же не по закону. Всё-равно, что украсть. Грех! 
- Так пол же, дыра. А в магазине если и выпишут доску, то забрать её надо будет на базе - почти что за городом. Как же ты её доставишь-то домой?
- Всё одно грех – талдычит своё сильно состарившаяся мать наших невест ли, конкурентов ли в жениховском деле – всю жизнь прожила по-честному. И вот на этой доске, под старость, да согрешить..!
      Выхода нет!
      Значит, надо успевать грешить смолоду, чтобы было время покаяться.
      Но вот ваш эксперт не очень-то преуспел в воровстве. Во-первых, чаще всего, забираемое им нечто, почему-то считалось им как общее. Своего рода грибы да ягоды. Во-вторых – воровство представлялось ему как тяжкий труд. Да оно и было таковым. Бывало, прёт товарищ какой-то полусгнивший брус от лесопилки из громадного там штабеля отходов, за которые пожнадзор угрожает штрафами опилочному начальнику. Добежит ворюга за угол, да сбросит ношу с плеча на землю; а когда переведёт дух, то уж и не может никак поднять на плечо-то. Тяжела оказывается ноша воровская. А потом, когда брус этот всё-таки дотащится до дому, да всё на сердце какая-то тяжесть долго ещё даёт о себе знать. А, в-третьих, когда для воровства открывались ему безграничные возможности – от сердца того в мозг долдонил один и тот же сигнал – на всю жизнь  ведь не наворуешься, так что нечего и пытаться.
      Хотя по мелочам - почему бы и нет. Не от этого ли противоречия  в возникающем сейчас нами тексте, кроме внешних его свойств, оказывается, есть и глубинное содержание, скрытая энергия которого и принудила автора к завихрениям, допускаю что и специфического свойства.

      Теперь, когда пора бы уж было закругляться, неожиданно в моём сознании  явилась мысль о том, что моё собственное мироздание, оказывается, ограничено двумя параллельными вселенными, начавшимися  – вопреки линейной логике –  из единой точки. Начавшись единственно возможным способом, это мироздание дитя к пятнадцатилетию владельца стало явно параллелить: из основного направления бытия, в котором царит свобода душевных устремлений, мечтаний и надежд на то, что в жизни должен же быть какой-то смысл; вот к постижению-то тайны этого смысла и нужно жить и стремиться – возвысилась параллельно тому необходимость жить безрассудно в парадигме высоких категорий, всего себя отдавая во власть стечения обстоятельств, требующих если и думать, то совсем немножко, но весьма продуктивно над тем как бы выжить, где взять для этого ресурсы и как при этом не напороться на пределы допустимого.
     Сколько бы ни было продолжительно существование этой жёсткой реальности, всё же она имеет свой конец. Дитя не только повзрослел, но и как бы состарился. И тогда судьба поступила по-стариковски мудро – она удалила верхнюю границу и тогда новый старичок, ещё в бодром состоянии словно бы вернулся в былое состояние начала своей параллельности, когда он служил родине в качестве сторожа чего-то там сильно ценного для командования вооруженных сил государства.
 
     Теперь он работал сторожем предприятия не до конца ещё разворованного в годы, предшествующие его назначению на этот пост. Коллеги его были также люди перезрелого возраста, видимо тоже лишившиеся своей параллельности. Один лишь Коля являл народу свою активность. Может быть в силу того, что был он невысок, коренаст и подвижен. Кое-какие ценности под нашей охраной всё ещё имелись. И уж тут Коля шустрил. Но шустрил бесшабашно. То и дело коллектив сторожей будоражили разборки: где то, где это?
      Признаки указывали на Колю.
- Почему не хватает поддонов кирпича? – вопрошал его над нами начальник.
-Подумаешь, всего-то один поддон!
- Пять – поправлял его дознаватель.
- Ну и что? Вы вон вагон кирпича упёрли, могу и я маленько взять себе. Мне надо!
Остальные сторожа только крякали от таких откровений, да скребли затылки. Не лепо это всё, беспокойно.
- Коля -  увещевал его я, по вредной своей привычке влезать туда, куда не просят – ты как-то неправильно себя позиционируешь. Ну, надо тебе спереть что-то привлекательное. Так ты и возьми, да спрячь в бурьяне за забором. Пройдёт неделя, другая, месяц – а всё тихо. Никто не хватился пропажи. Тогда уж и заверши начатое дело присвоения. Стало быть, сие угодно природе вещей.
А ты прёшь напролом. И всем от этого беспокойно.
- Да не могу я так, душа не позволяет.
- Ну, тогда уж сделай доброе дело - освободи нас от своего присутствия.
  И стало так.

А у нас с тобой, читатель, вроде бы как само собой сложилось лапидарное определение главного содержания сейчас вот рассматриваемой науки:

       Воровать надо так, чтобы доставить обворованному
       радость освобождения от сущего, но его гнетущего.

понедельник, 6 мая 2019 г.
17:06:11