КДП. 3. Та самая птица

(из сказки "Крылья для принца" продолжение)

(мысленные письма одинокой хранительницы тайны)

В середине следующей недели раздался телефонный звонок, который я услыхала еще на лестнице. Бегом влетела к себе и, не раздеваясь, схватила трубку, куда-то упоенно выплеснув:

— Алло?..

На другом конце послышался вздох, не имеющий права называться чужим. То ли старый знакомый, то ли напомнивший мне кого-то.

— Алло,— приникла я ухом.

— Это вы? Вы что, убегали от молнии? — поинтересовался он — кто-то родной и далекий, как приснившийся дождь.

— Нет. Это я. Здравствуйте, — удивилась я и стала лихорадочно соображать… Этот кто-то явно был в курсе.

— Ну что, приходил? — предвосхищая ответ, вероятно, кивнул с нескрываемым удовольствием. — Так я и знал. Пришел и исчез…

Пауза. Между вдохом и выдохом мне послышалось за их пределом шуршание моря. Голос подождал немного и выплыл.

— Только не думай, он всегда возвращается. Как воспоминание.

Эфир бормотал немыми раздумьями. Кто-то, или уже кое-кто, зашелестел вдруг в самое ухо. От неожиданности я чуть не поцеловала трубку.

— Я вас вспомнила, наконец. Вы тот, кто все угадывает заранее.

— Разве? — пожал невидимым плечом почти что узнанный кто-то. — Ты, случайно, не перепутала с кем-нибудь? Но уже теплее.

Я двигалась наощупь.

— Знаю. Вы — мой внутренний сказочник.

Скорее всего, он тер усиленно веко, чтобы скрыть смущение.

— Вайя, — сказал его дождливый голос. — Вайя… Что ты думаешь о времени?

(Я вдруг увидела, что циферблат на перламутровом корпусе моего старинного телефона как будто шевельнулся в ответ.)

— По-моему, время — это клубок из памяти и смутных надежд. И еще — желание сосчитать жизнь. Иногда кажется, что его так много, что даже некуда тратить, а в результате — сплошная пауза. Как будто сидишь на камне, обхватив колени, и ты с этим камнем — одно. При этом вокруг фейерверки, салюты, но они к тебе не относятся…

Глубина заполнилась уже до краев.

Ты ведь меня сразу узнала… Только на этом камне слишком холодно ждать.

Он замолчал, постояв немного на своем берегу. Я в это время тихо гнала к его берегу волны сочувственного понимания. «Окунись, если не хочешь уже просто стоять…» Он полюбовался на волны и, перейдя висячий мостик затишья, вдруг предложил:

— Хочешь сказку?

Я кивнула без слов. Он замер на миг, почуяв мое движение.

— Однажды некто Мудрец, — начал он, — проснулся на необитаемом острове. Один. Со всех сторон окружало остров глубокое море. Море чьих-то воспоминаний. «Интересно», — подумал Мудрец. Остров был еще одной ступенькой на пути Познания. Сперва он выслушал море. Чужие воспоминания шумели о чем-то, и в голосе моря он как будто узнавал себя. Корабль, которого он ждал, все не появлялся, и Мудрец ощутил одиночество. Если бы он бросился в море и поплыл, то мог бы спокойно утонуть. Но Мудрец на то и мудрец. Он никуда не уплыл и остался на острове, лишь с тех пор стал усиленно вспоминать, сидя на берегу, поэтому к концу недели море стало еще чуточку глубже.

— А море было настоящее? — не вытерпела я.

— Самое настоящее — синее и соленое. Синее от чьей-то радости и надежды, и соленое от пролитых слез. Мой Мудрец вскоре понял, что слезы — это не Вечность, и задумал совсем отрешиться от времени. Отрешился и чуть было не окаменел, чуть было не слился воедино с островом в своем одиночестве. Еле остановился… За годы, проведенные на острове, он многое познал. Он познал смех, оттого что ничего другого не оставалось. Он познал слезы, потому что было о чем плакать. Он познал мудрость, оттого что был мудрецом. Он познал жизнь, оттого что остров был необитаем. Он познал страх, оттого что боялся, что Корабль не приплывет. Он познал смерть, потому что верил…

— Он познал любовь, потому что думал о ней… — вмешался в сказку мой голос.

— Вот именно, — согласился он. — Но это еще не все. В какой-то момент он уже все познал и перестал называться Мудрецом. И тогда у него появились желания. Разные и неудержимые — желание быть любимым, желание славы, мечты о дальних мирах, где он — король. Желания иссушали дух и приводили в уныние. Его услыхала Птица Счастья — та самая птица, что кружила где-то над островом и жила тем, что исполняла людские желания на их беду и, возможно, радость. Но, увидев его поближе, она испугалась и передумала, так и не спустившись на остров.

— Отчего? — обиделась я.

— Подумала, что, исполнив его желания, она будет ему не нужна. А это уже происходило не раз до того. У ней ведь имелись и свои желания.

— А как же Мудрец? — еще пуще обиделась я.

— Тот, кто назывался некогда Мудрецом, перестал уже к тому времени желать. Он-таки бросился в море воспоминаний, не зная о том, что его Корабль достаточно близко.

Я сжала губы. Это сказка не могла так закончиться.

— А когда Корабль приплыл, то было уже слишком поздно. И для мудреца, который отринул Познание и принес его в жертву своим иллюзиям. И для Птицы Счастья, которая просто устала. Осталось только что-то невидимое, витающее в воздухе, как та самая птица в поисках нужного острова. Но ты еще можешь изменить финал, — его дождливый голос то становился ливнем, то накрапывал ласковой изморосью. — Кстати, — он выглянул вдруг из сказки. — Ты любишь лес?

Неожиданно и, как и должно быть, вовремя.

— Люблю. А почему вы спросили? — стиснула пальцами трубку с тайной надеждой.

— Потому что…

В эфире образовалась духота, полная истомного электричества — та, что обычно копится накануне летнего мягкого грома.

— …Возвращаться туда сродни, как вспомнить любимого человека. Потому что никогда еще он не был так близок к тому, чтоб вернуться.

Он умолк, сбываясь эхом предощущений. Теперь мы молчали оба, но каждый по-своему. (Трубка каменела в моей руке.)

— Тихо… — прошептал сказочник. — Летит кто-то. Нет… Не она… Вайя, слушай, — он ощупывал каждое слово, как будто целуя воздух. — Люби свою реальность. Живи в ней. И никогда не…

Молния!.. Я увидела вмиг оленя, бегущего по лесу во время грозы. Мокрые листья гладят упругую спину, хлещут по бокам прутья, сквозь просветы рябит почти неощутимая вспышка. Еще одна. Олень перескочил через дугу упавшего дерева и ринулся без передышки, отчаянно сверкая глазами, прямо в прохладу струй. Отблески на серых камнях. Влажный, плачущий мох… Далее — во весь рост гибкого юного тела одиноко рисуется между стволами он, ветвящейся короной чаруя лес — обогнавший молнию олень, наполовину исчезая в хрустальных нитях дождя…

Я со вздохом опустила трубку и отрешенно посмотрела на облачко, только что выплывшее из ванной, обсохшее и совершенно белое.

(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2019/05/06/975