Глухая музыка

(* - любые сходства являются случайностью)

Генрих с детства любил музыку. И, казалось, он весь мир воспринимал звуками. Чем старше он становился, тем больше звуков появлялось в его жизни. Когда ему исполнилось 16 лет, он стал слышать «странные» звуки. Эти звуки не подходили ни к чему, что знал Генрих. Ни одна вещь или живое существо не издавало таких звуков в его время! Он упивался этими звуками, потому что в их монотонности ему слышались мелодии.

Так он стал сочинять музыку. Чем старше он становился, тем громче и чётче он слышал эти звуки. Но тем тише становились звуки, голоса в его мире, в его реальности. Правда, он не расстраивался, ведь «странные» звуки рождали новые и новые мелодии. Грустные и веселые. Они никогда не повторялись. И вскоре о Генрихе заговорили как о гениальном композиторе. Уже в 25 лет слава о нем гремела по всей Европе. Он наслаждался триумфом, слушал «странные» звуки и записывал новые и новые мелодии.

Через несколько лет ему стали снится особые сны. В этих снах он видел необычные механизмы разного размера и формы. Они находились  и в привычных, и в причудливых местах. Объединяло их одно: при движении каждый механизм издавал свой особенный звук, гул, шум. И это были те звуки, которые рождали  в голове Генриха новые мелодии.

Генрих начал размышлять о странностях своего восприятия. Никогда ранее он не задумывался о природе своего дара. Тугоухость он воспринимал, как плату за свой талант. Странные сны усиливали его дар.  Однако чем чаще Генрих оказывался в своем сне с громко шумящими механизмами, тем хуже становился его слух. Однажды наступил день, когда кроме «странных» звуков, он больше не слышал ничего. 
В своих размышлениях он пришел к выводу, что мир с механизмами, который он видит во снах, - это другой мир. То ли будущее, то ли какая-то другая реальность, в которую он попадал в своих снах, чьи звуки он мог расслышать благодаря глухоте.
Генрих начал мечтать о том, чтобы очутиться в той реальности на самом деле. Зачем, он и сам не знал. Его манил этот особый мир. И пугал одновременно. Неестественно было слышать звуки, которых не существует. А тем более слышать мелодии в этих шумах и гулах.

Если бы Генрих родился лет на 400 позже, он был бы удивлен. Звуки, которые он слышал, были похожи на звуки вентилятора, двигателя. Это не отменяло его гениальности: в монотонных кручениях маховиков услышать звуки симфонического оркестра или органа мог только гений. И он был бы более удивлен, узнав, что его музыкой восхищаются эти четыреста лет спустя.