Я не старушка, я - женщина неопределённых лет

Очередная встреча привела меня к 82-летней Лилии Васильевне Дерябиной, бывшей малолетней узнице немецкого концлагеря для военнопленных на западе Германии в городе Гёттингене.

Лилия Васильевна должна была встретить меня на автобусной остановке. Я, не видев женщину прежде, сразу же узнала её в толпе людей. В окне промелькнуло немного потустороннее лицо с неуловимой энергетикой: и молодое, и с глубоким отпечатком боли, и сияющее улыбкой и скорбное одновременно. А седина была не просто белой – белоснежной, а больше – сияющей, вобравшей в себя что-то от первого лёгкого снега и рассыпающихся от дуновения пушинок одуванчика. «Наверное, всё благодаря красному пальто. – Улыбнулась Лилия Васильевна. – В пасмурную погоду хочется надеть что-нибудь яркое. Я в нём и всю зиму хожу, мне не холодно, я закаляюсь. За последние сорок лет простывала всего лишь один раз».

В квартире у Лилии Васильевны тоже свежо: открыты все окна. «Я всегда так живу. – Как ни в чём не бывало, говорит Лилия Васильевна. – Свежий воздух, контрастный душ и зарядка сопровождают меня каждый день. Жаль, что я усиленно занялась здоровьем только в 39 лет». В этот период женщине должны были удалить правую, больную после лагерных побоев и истязаний, почку, но она, мучаясь сомнениями до последнего, сбежала из больницы прямо перед операцией. «Я решила, что не удалять нужно, а лечить. Начала соблюдать диету, делала специальные упражнения, пила травы – и всё пошло на поправку. После этого врачи мою технологию лечения записывали! – Смеётся она. – Но родить я при своём здоровье всё равно не смогла – у меня были сплошные выкидыши».

Как рассказывает Лилия Васильевна, главное, что она вынесла для себя за период войны – это убеждение в том, что нет плохой нации, нет плохого народа. Есть просто люди и их ценности, а ценности у всех разные. «Я не могу плохо относиться к немцам, ведь я встречала разных немцев. Когда мы жили в оккупации в Брянске, мы детьми как-то играли на дороге. За поворотом показались три немецких танка. Мы разбежались, а одна девочка лет двух не успела. И они проехались прямо по ней – все три по очереди. А ведь немцы стояли на них в полный рост, они всё видели!

Зато другой случай. В период оккупации мама была беременна. Она тщательно скрывала это и носила по несколько юбок. Немцы жили прямо в нашем доме, и мама их обслуживала. На её счастье, роды начались ночью: и мама родила брата одна, лёжа на полу, не издав не единого звука! И зубами перегрызла пуповину. А ребёнка спрятала ко мне под одеяло. На следующий день она, как ни в чём ни бывало, отправилась готовить немцам завтрак. А ребёнок плакал. Один из немцев пошёл проверить, что случилось, и после разрешил маме не работать, а сидеть с сыном».

Именно благодаря немцам маленькой Лиле и её маме удалось выжить в концентрационном лагере: после длительных пыток маму тайно выхаживали немецкие монахини, а Лилю по согласованию с начальником лагеря забрала к себе домой Фрау Анна, добровольно работающая в лазарете. Лилю и её младшего брата Эдика постоянно приводили в лазарет, показывали маме. «Один раз монахини угостили нас с братом кашей. Обычной кашей, без сахара, без молока. Но она оказалась такая вкусная! Мы ели её с таким удовольствием! А монахини плакали: стояли молча, сложив руки, смотрели на нас, и у каждой по лицу тихо текли слёзы. Я ещё не понимала: чего они плачут? Ведь каша-то вкусная!»

С восьми лет Лиля поседела. Не поседела – побелела. После пытки калёным железом, шрам от которой остался у неё на груди, девочку вынесли из камеры с белой головой. По возвращению на Родину Лилю дразнили белесой, а чаще – Белой Лилией. «Чтобы хоть немного уберечь меня от насмешек, мама мыла мне голову ромашкой – оттенок волос становился пшеничным. Когда я повзрослела, я стала красить волосы басмой. Но мне нравилось моё прозвище! – Улыбается Лилия Васильевна. – Я люблю белые лилии. Но больше всего розы! У меня в квартире всё в розах, а я этого не замечала, пока гости не сказали, просто украшала дом, как хотела. А вот гвоздики не люблю – это цветы войны и смерти».

Свою первую книгу, повествующую о том времени, Лилия Васильевна так и назвала – «Белая Лилия». Она не хотела вспоминать военные годы, говорила, что у всех переживших войну, жизнь поделилась на «до» и «после». Когда Лилия Васильевна начала работу над книгой, она перестала спать: «Я просыпалась в три часа ночи оттого, что на меня во всех подробностях накатывали воспоминания тех дней. Я вдруг вспоминала все мелочи: кто во что был одет, что держал в руках. Я вставала, шла к компьютеру и записывала. С тех пор я плохо сплю, вот такой ценой далась мне эта книга».

Улыбаться Лиля научилась только в пятнадцать лет. И теперь эта удивительная улыбка сквозит во всём, о чём она рассказывает. Мне навстречу улыбаются поразительно большие, поразительно распахнутые для пожилого человека голубые-голубые глаза. Может быть, в своей зимней голубо-белой дымке Лилия Васильевна и показалась мне немного нереальной? «Когда я научилась смеяться, я стала стремительно набирать в себя позитив, я стала полным ходом вдыхать жизнь: занялась танцами, записалась в хоровой и драматический кружки, выучилась шить. Я всю жизнь шила себе сама: покупала ткани в дешёвом лоскутном магазине и делала из них потрясающие вещи! По вечерам, на танцах в клубе всегда ждали моего прихода: всем было интересно, в чём же я приду сегодня? А на мне неизменно был какой-нибудь цветок: им я прикрывала шрам от ожога на груди. Во всём есть свои положительные стороны».

В послевоенный период Лилия Васильевна занялась спортом: мотокроссом, альпинизмом, а позже – аэробикой и йогой. В периоды летних отпусков она покоряла Эльбрус и Казбек, пешком прошла весь Алтай и весь Крым, ездила на сплавы. Йога помогла ей хоть немного вытянуть позвоночник, ведь за период войны девочка не выросла ни на сантиметр, и после росла очень плохо, не преодолев отметку в 150 сантиметров.

«Нужно любить себя. – Говорит Лилия Васильевна. – Я не об эгоизме. Когда любишь себя, не желаешь себе дурного: тогда ты не складываешь в себя вредную пищу и не пропускаешь тренировки. Ведь здоровым и сильным ты нужен в первую очередь своим близким». О своём военном детстве Лилия Васильевна старалась распространяться как можно меньше. «Зачем мне вызывать жалость? Жалость расслабляет. А мне всегда хотелось добиваться всего самой, самой бороться за качество своей жизни».

После окончания юридического факультета Пермского Государственного Университета, Лилия Васильевна уехала работать в Азербайджан, где у неё было больше возможностей поддерживать своё здоровье. Окунувшись в чужую культуру, она поняла, что жить и работать одна женщина здесь не сможет – и вышла замуж. «Вышла потому, что нужно было. Совсем не по любви. Но потом так же легко разошлась. А если я единожды принимала решение уйти, я уходила навсегда».

После замужества в жизнь Лилии Васильевны пришла любовь. Алжирские военные офицеры проходили в Баку практику обращения с оружием, и Лилия Васильевна влюбилась в темноволосого мужчину по имени Мессауд. Со времён Германии она владела несколькими иностранными языками и легко освоила французский. Но связать свою жизнь с иностранным офицером в то время оказалось невозможным. «На прощание мы с ним сходили в фотоателье и сделали две фотокарточки: он отдал мне свою и забрал мою. Мы постоянно переписывались, но уже не виделись. Он долго не женился. А я больше не выходила замуж. Потому что любила по-настоящему и до сих пор вот уже пятьдесят лет как люблю только его одного. Мы в семье – все однолюбы».

Я всё спрашивала у Лилии Васильевны, о чём же она мечтала или мечтает. Сначала она всё отмахивалась, говорила: некогда было мечтать, нужно было думать, как жить. А потом задумалась и сказала: «Нет, была у меня одна мечта. Я хотела стать актрисой, как Любовь Орлова. У нас в квартирах в тот период не было радио, были только репродукторы. Я заслушивалась «Театром у микрофона», я не могла жить без классической музыки! И когда звучало «Рондо каприччиозо» Сен-Санса, я начинала танцевать!» На сцене маленькая Лиля всегда преображалась до неузнаваемости: родные, приходившие к ней на школьные спектакли, узнавали её только по голосу.

Зато в институтские годы Лиле посчастливилось стать ученицей Марка Анатольевича Захарова, ведь поступив на юридический, она сразу же пошла заниматься в драматический кружок. «Он тогда был такой кудрявый! – Смеётся Лилия Васильевна. – А по повадкам напоминал мне кошку: сидел и наблюдал за репетицией, присогнувшись. А когда вставал со стула, выходил на сцену будто бы крадучись. Он научил меня чётко говорить и не грассировать».

 «Я очень люблю природу. Люблю гулять одна – медленно и спокойно, думать о чём-нибудь, присаживаться, созерцать. Больше всего люблю лес, лес кормит. Пермский лес - хвойный, грубый. В нём я каждое утро собирала чернику к завтраку, будучи совсем маленькой».

«Одна моя подруга умерла на бегу! Она всю жизнь была очень активная, деятельная. Последний раз, когда я её видела, мы спорили, к кому из нас пойдём в гости чай пить. А на следующий день мне позвонила её дочь и сказала, что мама умерла: пришла вечером с прогулки, легла спать – и не проснулась. Прекрасная смерть, правда? Я бы тоже хотела так умереть. Она ничего плохого никому не сделала, была очень светлым человеком, поэтому всё так и произошло».

22.04.2019.