A day in the life. или чуксин тупик

***
Саундтрек: “Penny Lanе”, “Misery”, “In my life”. 1986, 2004.

Все, что у нас было, это наша Вишневка. Наша Penny Lane. Мы знакомы лет с 10. Серега Боровой, Митька Ярин, Женька Скорцов, Пашка Соломкин, Мишка Неймит, Сережка Смыков, Лешка Рачинский. Это был наш «костяк». Теперь у каждого есть что-то другое, но я уверен, что все мы хотим пройтись по нашей улице, дурачась и кривляясь, выкрикивая «Бабу в шубе». Теперь нам по 35 и, насколько я знаю, никто из нас не стал тем, кем хотел. Зато мы были такими, какими должны были быть. Идея запечатлеть хоть что-то, пока не закрутился окончательно, зрела уже давно. Вот сегодня и начнем. Что получится? Я не знаю. Лототрон в голове выдает  имена и истории, без хронологии и попыток анализа, обо всем сразу - о друзьях детства, «лицейских» шалостях, первой любви, когда «запрещенный» Бони М на танцплощадках, сверчки ночью, утренний туман, а под подушкой – записочка от девочки с приглашением на свидание… Серега Боровой, наш Сержант Пеппер! Мы же с тобой вместе взяли гитары в седьмом классе, мы пели Битлз так, что люди думали, что играет магнитофон, а хиппи с Гоголевского бульвара звали нас с собой в 60-е, в Вечный Вудсток …. Но это все было в другой жизни, долгой и счастливой. И даже подробности ее всплывают в голове лишь в виде смутных образов. Пожалуй, именно она, та жизнь, была настоящей. Ни денег, ни допинга, - ничего этого не было нужно…. Мне об этом было бы проще спеть, чем рассказывать. Но попробую… А когда она закончилась, дни и годы полетели с такой скоростью, что в один момент я вдруг заметил, что я лысый человек, за плечами у меня социализм, армия, Университет, любовь, которая оказалась фейком… На стене у меня висит электрогитара без струн, у меня нет времени купить струны. И у меня нет старых друзей. «Извини, старик, сегодня никак, может завтра? – А если завтра не будет? Сегодня же его не было…»

***

Саундтрек: Roll up! Roll up for the Magical Mystery tour! -
в тот период жизни, когда завязываются долгие отношения, когда сближают не корпоративные интересы, а идеалы и простая симпатия. Мы поедем туда на машине времени с открытым верхом, за рулем буду я, пьяный и веселый. Мы не разобьемся, потому, что там нет дорог и столбов, в полном смысле этого слова. Я знаю алхимический метод возвращения на винных парах. Вот оно, доступное нам трансцендирование из скучного мира забот. Нам нужен алкоголь. Всего лишь! Храбрые, бесстрашные пешки, рвутся в дамки, туда, где сияет неоном вывеска «Все как у людей», – и вот бывшие обитатели Страны Вудстока, - музыки, свободной любви и праздных философских размышлений замыкаются в кругу вечного оборота: Т-Д-Т’-Д’. Что мы, собственно делали, когда не пили? Работали, строили дачи, покупали и продавали квартиры, машины, создавали семьи. Кто то, может быть, стал миллионером.  Кому это интересно? Мне – нет.


***
Саундтрек: Tinto & Tarantulas. 2004 год.

Я ехал в машине, колеся без всякой особой цели по району, когда зазвонил мобильный. Звонила Леди Героин, я не видел ее года полтора.
- Джан, привет!
- Опа-на, Настена! Сколько лет, сколько зим!?
- Ты можешь забрать меня? Мне надоело сидеть дома, я полгода не выходила!
- Давай адрес.
Через полчаса она, прихрамывая, вышла из подъезда и села в машину. По дороге попросила купить ей банку водочного коктейля. Говорила приторможенно, а по мере опустошения банки все заторможенней. Вспоминали себя и других. Мы познакомились в печально известном «Яма-баре», где года с 1994-го стала собираться мотоциклетная молодежь. Сам кабак, известный также под названием «Все, я дома», расположенный на углу Нижней Масловки был когда-то грязным пивняком советского пошиба, именовался и «Рюмочной» (к слову, я там году так в 1985-м и выпил первую рюмку). Через 10 лет, уже после армии и университета, я по старой памяти заглянул туда, но место уже было плотно оккупировано пришельцами в косухах, а я воспринимался пришлым чужаком. Набравшись там «отвертки» я с пугающей легкостью перезнакомился с местным народом. Местечко оказалось то еще. Засасывающее. Через очень короткое время уже я в косухе и чопперах участвовал в каких-то вестернах. В боях был утрачен зуб и не редко попорчена морда лица. Но все равно, я оставался завсегдатаем, вплоть до закрытия кабака и снесения с лица земли дома в котором он находился. Когда мы доехали до моего дома, Настена была уже готова. Едва переступив порог, она поведала мне, что побывала в автомобильной аварии, после чего хромает и у нее бывают приступы эпилепсии. Выпив пару рюмок, она стала что то рассказывать. «Представляешь, он падает на колени, тянет мне желтые розы и орет на весь вагон, Настя, я люблю тебя, а народ вопит, Настя, давай, Настя давай!». Короче, она просто упала со стула, посмотрела на меня невидящими глазами, «а помнишь, как мы с тобой как-то зажгли?» и вырубилась окончательно. Я перенес ее на диван, а сам пошел строчить это повествование.
***
Саундтрек: «Над деревней Клюевкой». 1989-1994.

Вспоминаю, как мы сидим на «сачке» и обсуждаем животрепещущие темы секса. «Не, я все понимаю, но вот кроме этого … Как это можно … бабе? Тьфу! – Да, точно, вот с этим я согласен, … бабе последнее дело». На том же месте через неделю: «Знаешь, а … бабе совсем и не противно. – Да я знаю!».
В то время и до конца учебы у Миши была съемная квартирка в Филях. Там мы и собирались, чтобы выпить модного в то время напитка, приготовленного из смеси 1/2 ректифицированного спирта «Ройал» и водопроводной воды. В ту пору он мог еще показывать свой коронный номер «заправка в воздухе», т.е. заливать из горла, не прикасаясь губами, приличную дозу трудной воды. Собственно, настоящая история Миши,- это то, чего я не видел. Вот, разве что, из раннего: сидим с газовыми пистолетиками на квартирке, хлебаем спирт для храбрости, готовимся отражать бандитский наезд. Наезд так и не случился.
Бар «Последняя капля» на Пушкинской. Джан, что будешь пить? Захотелось почувствовать себя героем «Триумфальной арки» – а кальвадос у них есть? – У них все есть. – Ну, пусть несут. Неплохо жили ремарковские изгои! Макс бубнит у стойки девицу, а нам пора. Выходим на Тверскую, и надо же – девчонки выгуливают лошадей. – Ребят, подкиньте на корм лошадкам! – Миш, ты умеешь ездить на лошади? – Не надо, Джан, - Как это не надо! Ты генерал, или нет? А кто будет командовать парадом ****ей на Красной площади? Садись, поехали! Ну, и поехали.

***
Саундтрек:  “People are strange”, «У нее такая жопа», «Окурочек». 1986-1999 год.

А в ту пору как раз мы с дворовыми друзьями мнили себя королями рок-н-ролла. Еще в школе была у нас команда, часто мы с Серегой Боровым выходили с гитарами во двор, пели Битлов и что-нибудь свое. В принципе Серега Боровой, Пашка Соломкин, Женька Скворцов и я должны были стать ГРУППОЙ, да мы ей и были какое-то время, которое очень жаль, в смысле время. Потом меня призвали в армию, потом я вернулся и с трудом узнал страну – начинался капитализм. Но дворовые посиделки еще продолжались. Кто-то приносил неизменный портвейн и на пятачке образовывался стихийный ночной клуб. С живой музыкой и дискотекой. В один из таких дней кто-то сказал «Айда тут к одному чуваку. У него день рождения и можно приводить друзей друзей». Чувака звали Макс. В ходе застолья выяснилось, что у него есть выход на крышу из окна! Мечта поэта! А когда он вынес гитару и стал петь песни, навеянные явно «Аквариумом» и «Дорз» я уже знал, что в нашем полку прибыло. Тогда или чуть позже он сказал мне, а х-ли тут еще делать, кроме рок-н-ролла? Тогда название одной из песен было присвоено новой группе. «Фурия Лайф». Играть толком никто как следует не умел, но постепенно дело пошло. Впоследствии будут выступления в ночных клубах, записи в студии, а одну песенку прокрутят на «Серебряном дожде». Я выпал из процесса еще до этого относительного успеха, а Макс завяжет, когда ему больше понравится быть менеджером Уральской горно-металлургической компании. Последний концерт в клубе «Таксмэн» состоялся, кажется, 7 ноября 1999 года. 
Рок-н-ролл так рок-н-ролл, «гастролировали» мы на пару по общагам, везде находилась гитара, водка, бескорыстные подружки (где вы теперь?). С трудом выгребаясь из сугроба, пьяные вдрибадан, мы бредем в сторону дороги. «Джан, где мы? – В Ясенево, говорю. – Какое ****ское место».
Сколько-то лет спустя: гитара пылится, неприкасаемая. «Джан, да не трожь ты ее, не 91 год…». Пол бутылки коньяка – долой: …Тут некоторые думают, что я сноб, а я не сноб, хочешь шлюху, кандидат в мастера спорта, между прочим, тяжелоатлетического? – Не, Макс, спасибо, сколько ж она весит? – Маленькая, стройная девочка! Я ей щас позвоню! - Да, ладно, Макс, давай о высоком - я тут книжку интересную надыбал, Теренс Маккена какой-то, умный хиппи, не просто хиппи, а этноботаник, блин. Они в 71-м году по Амазонке плавали, грибы нашли, строфарии. И, прикинь, глюки у них были коллективные! Т.е. объективную реальность видели, только в четвертом измерении!
– А, ну я тоже читал что-то такое, племя было мексиканское, и вот они тоже что-то пили такое… - Аяхуаску! - … а потом играли в сакральную игру в мяч. В сакральную!!!
- Блин коньяк-то кончился! – Виски есть, там в шкафу…Кастанедовщина это все…Ты, Джан, воин? – А то, воин, конечно, кто же еще! Как же, путь воина, все такое… - Не, ты не воин. – Это почему-это я не воин!? – У воина нет прошлого, а у тебя есть, и оно тебя держит. Блин. – А у партизана может быть прошлое? У партизана может! Железная логика! Пойдем тропой партизана! - Сам иди! Вообще на Вишневке надо открыть клинику для жертв рок-н-ролла, ты с Соломкиным можешь лечиться амбулаторно, так на укольчики приходить, а Радикова с Севой и дядю Вову – в стационар, на интенсивную терапию, под капельницу!
Динамики в машине орут «…у нее такая ЖОПА, в общем я ее люблю!»
- В моем хитпараде песен про любовь эта занимает прочное второе место.
- А первое?
- «Окурочек».
Прошли годы, Макс уже не скажет: «а х-ли тут еще делать, кроме рок-н-ролла». Зато он точно знает, что можно поехать на остров, прихватив с собой «режиссерское» кресло, матюгальник, зонтик от солнца и резиновую куклу. «Мы пустим ее по кругу, а перед отъездом публично казним за хроническое ****ство». Это жизнь, это успех. Он буржуа. Дадим же ему слово.
***
2004 год.
«Корни этого непонимания уходят далеко в прошлое. Когда мы познакомились, Артур пел песни в стиле группы Секрет и, естественно, the Beatles. Мне нравился русский андеграунд, «Аквариум», «Звуки Му», «Телевизор», «Крематорий». Уже здесь проявилось глубочайшее противоречие: Артур в московском дворике хотел создать из близлежащей помойки, лавочки в кустах сирени, бутылочки портвейна, двух раздолбанных гитар мегапоппроект, разрывающий души сладкой музыкой уже существующей формы бит квартета, я же интуитивно потянулся к Гребенщикову (конечно бессознательно) как к способу обретения своей формы. Дело в том, что БГ абсолютно вторичен. Особенно это видно в его последних альбомах. Например, в его рефрене «Меня уже не остановить» совершенно отчетливо слышится «Let my people go». И так во всем. Может быть только его «Синий альбом» с Курехиным самобытен, все остальное написано под сильнейшим влиянием первоисточника, причем постоянно разного. Это были и Doors, и Jethro Tull, и Credence, и чего там только не было?! Во времена железного занавеса этот калейдоскоп форм производил завораживающее впечатление. Тем более он был вполне адаптирован к совковым условиям, и представлял собой что то вроде набора отмычек. Чего хотел я и сам не знал, просто чувствовал необходимость это делать. И я делал. Самое интересное, что наш сегодняшний 36 летний рокер, адепт андеграунда, борец за равенство стоимостей соток земли, тогда, когда я делал рок-н- ролл, был вполне упакованным молодым человеком, нечуждым карьерному росту, занимающийся недвижимостью, разъезжающий на пятерке Жигулей, студент престижного ВУЗа. Взять хотя бы его подставу всех нас на фестивале Урок, когда с выступления, к которому все готовились, наверное, потщательнее чем инвалиды к паролимпийским играм, он просто уехал в служебную командировку. Ну вот дела у него были и все. Очень характерной для того времени является его фраза, когда наш общий друг Ярин купил себе 3-ю модель Жигулей (у меня была Шестерка тогда): «Все у нас, парни, хорошо. Вот мы уже все и на машинах…». К 1998 году я довел до логического завершения то, что делал. Были сделаны два альбома, в общем-то готовился и третий, но Сева (гитарист) посчитал что ебись оно все конем и вместо того, чтоб нормально сдать сессию в институте, где его папа был зав. кафедрой, он решил что ему легче будет сходить на два года поиграть в армейской самодеятельности. Ну что ж, выбор мужчины, иди. А что же Артурчик с карьерой риэлтера? А ничего… Вроде бы и пили вместе на Щукинской, вроде как и общались, но вот у меня хватало времени и на работу, и на р-н-р, и на совместные пьянки, а у него как то все застопорилось. И вот собственно 1999 год развилка: либо уходить в профессиональную эстраду, вкладывать в это деньги как в проект, становиться в один ряд с Би-2, Мумий Троллем, и Нашим Радио, либо что? Кормить поить окружающих никчемных оборванцев, поддерживая имидж независимого творца художника? На *** мне это надо! Форма существования себя изжила. Надо искать нечто новое. И я искал. И до сих пор открыт всему новому и интересному, любым конструктивным предложениям и идеям. Ну да хватит о себе.
Общее впечатление от Артура за время общения, выраженное одним словом,- тупость. Тупость в смысле заторможенность, замедленность. Никакой остроты реакции на момент, прогонка мысли по кругу несколько раз. Восприятие расплывчатого образа без понимания сути. Это сказывается во всем, начиная от жизненного цикла, (вот эта зацикленность пьянки на Щукинской, не даром ему так понравился фильм «День Сурка», это на самом деле про него- статика без динамики, но фильм на самом деле хороший) до постоянного возврата к старым вещам, попытка их улучшить, переписать. Вечно обращенный взгляд во вчера. Yesterday стал его проклятьем. С чем это связано? Может быть, с врожденной близорукостью? Ведь близорукие дети не получают во всей полноте информацию светомира. Из-за этого заторможенность в развитии. А может в Yesterday, повторенной много раз, и он вколдовал себя в этот символ.
Это ментальная твоя могилка, приговор по обвинению в никчемности. Живи дальше своими отчетами в ЖЖ о дивных посиделках в узком кругу, воспоминаниями, которые «хуже чем сифилис», смотри свой день сурка. Прощай, мой бывший друг….»
***
Саундтрек:  “There’s a place”, “Sgnt. Pepper’s Lonely heart club band”, «In My Life»,  «Привет». 1988 год.

«Салют, Джанчик! Ты там неплохо устроился, у тебя есть «второй голос», а у меня нет. Женька, он как всегда, считает это глупостью. Подумай сам, не с Пытом же мне петь! Мы с Альгеем ездили к Томке, она говорит, что медаль ей уже не дадут. Ну, мы ее успокоили, как могли: теперь ты будешь как все. Со Светкой (Светлана Антипина, вроде, пела в группе «Браво» до Агузаровой», занималась с нами вокалом на «общественных началах») я порядочно уже не виделся, не знаю, как она. Надо будет зайти в ДК, да сейчас все некогда. Все экзамены сдал, кроме матана. Так что, я под вопросом. Альгей, Митяй, Костик Курченко уже на 2-м курсе. Мы со Скворцом еще имеем хвосты, он – по немецкому, я – по высшей математике. Купили тебе то, что ты просил, сегодня отошлем, бренчи на здоровье. Кстати, помнишь в «Аккорде» продавца? Мы еще как-то «Mishelle» на 2-х роялях играли, а он подыгрывал басок на гитаре… Так вот, мы покупали струны, а он врубил инструмент в комбик и играл “Here, There and Everywhere”. Я подыграл ему на пианино, мы все немного протащились. Ты меня о девчонках спрашивал, сейчас мне даже не до них, закрутился как черт…Устал слишком… У Митяя скоро проводы, у меня пока ни одной повестки, не знаю – пойду ли в этом году. Да, тут на днях заходил Димон Никитин (с автошколы). Передает тебе привет, взял твой адрес, а мне оставил свою битловскую тетрадь (103 песни) и интервью Джона Леннона – Томка просила. Он мне его на два года на хранение дает.”
“Вчера был хороший день, я наконец-то сдал матан (с 3-й попытки) и получил твое письмо, мне и Смыку. С экзаменами я расквитался, теперь гуляю до 1-го сентября, если не возьмут в июле или в августе. А тут как-то по телеку, “В субботу вечером”, ты смотрел? “With a little help from my friends»! Я, конечно, был в экстазе.
Ты молодец, чувствую, вернешься профессиональным музыкантом. Здорово, что есть возможность играть и выступать. Ну, а у нас тут – неизвестно…У Женьки будет практика в Москве, может удастся побренчать. Но ты знаешь его, «да, как – нибудь, наверное, может быть, если получится». Томка тебе пишет, ты, наверное, сам знаешь, как она. Вот тут Альгей сидит, брен… уже не бренчит, лопнула 3-я струна. Одни убытки, требует напоить чаем. На него даже обидеться нельзя!
Ты меня обрадовал, когда написал, что наши песни пользуются успехом. Наша кассета у Лехи, он говорит, что балдеет, выходит вечером с плеером на балкон с видом на канал, лес, новые дома, как в Лианозово, - и балдеет. Насчет дисков «Секрета» и «Браво» пока тихо, но как появятся, мы их не упустим.
«Когда слушаю нашу кассету настроение возникает очень странное, хорошо, что есть эти записи. Музыка (ха-ха) классная… Что сейчас осталось? Сыграем ли мы еще когда-нибудь? Живешь всегда надеждами на лучшее. Мне часто снится наша компания. Тебе там ничего не снится из нашей прошлой жизни? Или из будущей – огромная сцена, толпы фанаток, майки с нашими рожами, трусы с нашими автографами?
Не грусти, пиши, мы все по тебе страшно соскучились. Пока, S.P.»

***
Саундтрек «A day in the life»
Вот мы и прокатились. Даже не укачало. Вышел на улицу. Конечно, это была Вишневка. Пошел прямо, по направлению к кинотеатру «Эстафета». Там центр местной жизни. Если бы микрорайон был маленьким городком, то там бы находились телеграф, гостиница, ах, да вокзал, банк, казино и прочие радости. Иду, слева школа, где мы учились, справа – «дипломатический» дом, там жил жизнерадостный Овидео Перес, по кличке «Перец», кубинец, учился с нами. Больше всего его расстраивало в советской действительности отсутствие FM диапазона на радио. Дальше дом, где жил Сержант Пеппер… Вот перекресток с Костякова, слева бар «Аленький цветочек», описанный Марининой в детективном романчике «Стилист» как место отдыха коптевских братков, прямо - ничем не примечательный участок «бродвея», а вот и «Эстафета». Слева «Гадюшник», справа «Фемида» – конкурирующие предприятия местной индустрии развлечений. В «Гаде» игральные автоматы и огромный экран, подключенный к спутниковым каналам, в «Фемиде» – кухня и полуживой музон (два лабуха с синтезатором и гитарой для вида, песня-сто рублей-песня-сто рублей штрих). Здесь сбор местной интеллигенции и сброда. Местная «бизнесэлита» начинает в «Гаде», потом перемещается в «Фемиду», но не надолго. На первые 200 грамм, дальше кто куда. Прохожу мимо, вот и он – Чуксин Тупик. Конец.


Coda: музыка нарастает хаотично, симфонический оркестр смешал все инструменты в упорядоченном беспорядке, звук нарастает, вызывая чувство тревоги, и, вдруг – жах! ДО МАЖОР на четырех роялях, с правой педалью, звук затихает очень медленно, как будто не до конца, его уже нет, а ты все веришь, что он продолжается, просто ушел за пределы восприятия.


Медведково, 2004

Финальные титры. Митя Ярин. Школьный друг. Умер.
Альгей, полковник ФСБ, руководитель  ай-ти службы в конторе. Школьный друг.
Умер 1 апреля 2019 года.
Миша, генерал-лейтенант юстиции в отставке. Студенческий друг. Дружим.
Морис, дружок из Ямы Бара. Путешественник, яхтсмен, попал в Бразильскую тюрьму и чудом оттуда вышел за неделю до тюремного бунта, в котором погибли 60 человек. Жив, дружим.
Костя Курченко, одноклассник. Умер.
Настена. Не уверен, что жива.
Макс. Когда то музыкант, автор песен группы «Фурия Лайф». Вполне мог быть прототипом минаевского «Духлесса». Надеюсь, заработал свой миллион долларов и по-своему счастлив.