Сёстры и братья часть 1 глава 16

Яков
Граница добра и зла проходит по каждой душе. Луна часовым взошла, и выбор сделан уже. Иосиф Виссарионович Сталин прервал воспоминания и попросил Валентину Истомину:
- Принеси мне свежего чая!
Пока женщина ходила на кухню, он задремал, а очнувшись после её возвращения признался:
- Мне привиделся сын Яков… Таким, когда мы прощались, как оказалось навеки!
26 июня 1941 года Яков Джугашвили долго ворочался в постели, решаясь, наконец, поговорить с отцом по душам.
- У нас никогда не было душевной близости, - мучился он. - Я раньше всегда разочаровывал его.
9 мая закончил Академию Генерального штаба Красной Армии и искренне надеялся, что теперь отец будет гордиться старшим сыном.
- Теперь я не завишу от него… - Яша долго жил на иждивении отца и учился, пока не окончил транспортный институт.
В 1937 году поступил в Артиллерийскую академию. Его поступление в академию знаменовало примирение с отцом.
- Я всегда хотел, чтобы мои сыновья были военными, - обрадовался Иосиф Виссарионович.
Началась война, Яков решил отправиться в действующую армию.
- Я буду воевать за Родину! - сказал он младшему брату. - Я офицер и отец не сможет помешать мен…
Позвонил отцу по телефону с дачи младшего брата Василия в Зубалово. Там шли его весёлые проводы на войну, и Сталин сказал старшему сыну:
- Иди и сражайся.
Но воевал Яша недолго. 19 июля Иосиф Виссарионович пережил самое жесточайшее унижение в жизни.
- Яков сдался немцам! - ему передали сообщение берлинского радио о том, что старший сын попал в плен.
В этот день Джугашвили допрашивали в штабе командующего авиацией 4-й армии Германии. Переводчик задал ему первый вопрос: 
- Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?
- Нас окружили. Это вызвало панику, все разбежались. Я находился у командира дивизии в штабе... Группа красноармейцев, которая хотела пробиться к своим попросили меня принять командование и атаковать ваши части. Но красноармейцы испугались, я остался один...  В деревне обменял у крестьянина одежду, отдал военную и получил гражданскую... Я зашёл в избу, крестьянин говорит: «Уходи сейчас же, не то мы донесём на тебя». Крестьянка плакала, говорила, что убьют детей, сожгут дом... Выхода не было. Я пришёл и сказал: сдаюсь...
- Красное правительство главным образом состоит из евреев? - спросил следователь.
- Всё это ерунда, - ответил пленный. - Они не имеют никакого влияния. Русский народ всегда питал ненависть к еврейству... О евреях я могу сказать, что они не умеют работать... Главное, с их точки зрения, это торговля.
- Известно ли вам, что третья жена вашего отца еврейка?.. Ведь Каганович еврей?
- Никогда в жизни ничего подобного не было! Его первая жена была грузинка, вторая русская.
- Разве фамилия его жены не Каганович?
- Нет, это всё чепуха! - возмутился грузин. - Его жена умерла... Аллилуева. Она русская. Человеку шестьдесят два года. Он был женат. Сейчас нет...
- Насчёт того, что коммунисты сжигают запасы в местах, которые оставляют русские войска? - спросил переводчик. - Это ужасное бедствие, которое постигает население. Считаете ли это правильным?
- Скажу вам откровенно, я тоже так считаю... - ответил Яков.
Допрос продолжался долго. Джугашвили отвечал на вопросы честно. В заключение он пробормотал:
- Мне стыдно перед отцом, что я остался жив…
Отец пребывал в ярости. Он никогда не любил старшего сына и сразу поверил:
- Волчонок решил отомстить за постоянные унижения, за отцовское пренебрежение, за арест родственников его матери Сванидзе...
Усилием воли Сталин успокоился, ему предстоял разговор с Шапошниковым, главой Генштаба. Он спросил его, что нужно для победы.
- Для победы над врагом нужно применить все возможные средства! - твёрдо сказал военный.
Иосиф Виссарионович называл его по имени-отчеству, в разговорах с ним никогда не повышал голоса.
- Он единственный, которому разрешается курить в его кабинете… - завидовали другие военачальники.
Борис Михайлович Шапошников, бывший царский полковник, был открыто религиозным человеком.
- Есть лишь одна возможность спасти Россию, - осторожно предупредил он, - но это противоречит прежней линии партии.
- Сейчас это неважно…
Сыном священника был руководитель Генштаба Василевский. В первые дни войны эти люди приблизились к Сталину. Василевский рассказал ему о случае, потрясшем православный мир:
- Илия, митрополит гор Ливанских, затворился в каменном подземелье и без сна и еды стоял на коленях с молитвой Божьей Матери. На третьи сутки в огненном столпе к нему явилась Богородица и передала ему определение Божие, о котором он написал письмо главам Русской церкви: «Должны быть открыты по всей стране храмы и духовные монастыри. Священники должны быть возвращены из тюрем. Ленинград не сдавать, но обнести город Святой иконой Казанской Божьей Матери. Потом икону везти в Москву и совершить там молебен, и далее везти её в Сталинград...»
- Всё так и сделаем, - пообещал Сталин. - И будем надеяться на помощь высших сил!
По приказу Иосифа Виссарионовича из лагерей было возвращено множество священников. Открыты двадцать тысяч храмов, Троице-Сергиева и Киево-Печерская Лавры.
- Только под Киевом уже фашисты… - ругались советские люди.
Впервые газета «Правда» напечатала сообщение о встрече главы большевиков с местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием. На этой встрече Сталин сочувственно отнёсся к предложению избрать Патриарха и заявил:
- Со стороны правительства не будет никаких препятствий.
В Ленинграде, осаждённом немцами, к изумлению и воодушевлению горожан, чудотворную икону Казанской Божьей Матери пронесли крестным ходом по городу. Потом она прибыла в Москву, откуда отправилась в Сталинград.
- Надеюсь, это поможет нам победить… - подумал Иосиф Виссарионович. - Но нужно позаботиться и о коммунистическом боге!
В дни, когда всё рушилось, хранитель тела Ленина Збарский был вызван в Кремль. Его приняли Молотов, Каганович, Берия и Микоян. Разговор предстоял важный. Збарскому сообщили решение Политбюро об эвакуации драгоценного тела в глубокий тыл в далёкую Тюмень.
- Что вам требуется? - спросили его.
- Нужен соответствующий гроб.
- Размеры?
- Смерьте меня, - посоветовал он. - Мы с ним одного роста…
Пока помощник Микояна благоговейно обмерял Збарского, хранитель держал речь о нуждах тела. Нужно было многое:
- Оборудовать вагон установками для обеспечения микроклимата и специальными амортизаторами, чтобы не было толчков на стыках рельс.
Несмотря на панику и неразбериху, Сталин приказал охране выполнять все требования Збарского:
- Сделайте всё необходимое, чтобы тело вождя пролетариата ни в чём не нуждалось!
Вскоре поезд специального назначения в обстановке высшей секретности покинул Москву. Тело Ленина прибыло в Тюмень, тайно размещено в здании бывшего реального училища. Все научные сотрудники, обслуживавшие мумию, в интересах секретности жили рядом с ним.
- Никто не должен знать об этом! - следили работники НКВД.
Сталину доставили листовки, сброшенные с фашистских самолётов. На них были изображены немецкие офицеры, беседующие со стоящим в гимнастёрке без ремня советским офицером, и выделялась кричащая подпись:
- «Сын Сталина Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи сдался в плен. Если уж такой видный советский офицер сдался в плен, то это доказывает очевидность, что всякое сопротивление германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте войну и переходите к нам».
7 августа Иосифу Виссарионовичу переслали новую листовку, которыми немцы забрасывали его армию. В неё был текст письма, написанного Яковом:
- «Дорогой отец, я здоров, буду отправлен в один из офицерских лагерей для пленных в Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яша».
Сталин растерянно пробормотал:
- Это его почерк. Он предатель, сомнений нет!
В Красной Армии было много солдат, сдавшихся в плен добровольно, и дезертиров, бежавших в деревни к родителям. Однако большинство попадало в плен после тяжёлых боев, часто раненными.
- Все они предатели Советского Союза! - Сталин решил всех пленных уравнять. - Никому не будет пощады…
Он подготовил приказ, в котором все военнослужащие, попавшие в плен, объявлялись вне закона, и их семьи подвергались репрессиям. Так он оставил советским солдатам только две возможности:
- Или сражаться и победить, или умереть достойно!
Иосиф Виссарионович возненавидел всё, связанное с сыном-предателем. Всех его родственников оставшихся родственников арестовали. 20 августа был расстрелян Алёша Сванидзе, дядя «изменника».
- Виновники позора! - злорадствовал он. - Все Сванидзе исчезли… 
Когда немцы через Красный Крест начали переговоры об обмене Якова, Сталин попросту не ответил на предложение.
- У меня нет сына в немецком плену… - с болью признался он.
В лубянскую тюрьму отправилась Юлия Мельцер, жена его сына, мать его внучки. Глава Политуправления армии Мехлис создал версию, которая распространялась в воинских частях:
- Сын Сталина доблестно сражался на фронте, не имея никаких привилегий, был ранен и попал в плен. Немецкие листовки пропаганда.
В сентябре Георгий Жуков приехал с докладом на Ближнюю дачу и спросил Иосифа Виссарионовича:
- Товарищ Сталин, я давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?
Пройдя добрую сотню шагов по комнате, ответил каким-то приглушенным голосом:
- Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его. Душегубы. По наведённым справкам, держат они его изолированным от других военнопленных и агитируют за измену Родине.
Помолчав, твёрдо добавил:
- Яков предпочтёт смерть измене Родине...
Сидя за обеденным столом, Иосиф Виссарионович долго молчал, не притрагиваясь к еде. Молчали и каменные соратники.


Катерина Львовна
20 октября 1892 года Юрий Григорьевич Генсицкий гулял с сыном Владимиром в Александровском саду Санкт-Петербурга. Они разговаривали о будущей службе молодого человека, вспоминали его детские годы. Отец воспитывал сына в строгости и дисциплине.
- Никакого другого будущего, кроме военной службы для тебя не вижу! - говорил ему Юрий Григорьевич с детства. - Мужчины в нашем роду всегда служили батюшке-царю и Отчизне!
Он служил в престижной воинской части в Петербурге и мог уделять воспитанию сыну много времени. Володя рос хилым мальчиком, и отец занялся его закаливанием и физическим воспитанием. Делал с ним каждый день гимнастику и поднимал гири. Дважды в неделю на тренировках они пробегали по пять километров.
- После этого ты можешь бежать впереди своих солдат, - шутил старший Генсицкий. - Желательно не от противника…
Так он готовил сына к поступлению в Павловское военное училище, старейшее училище Петербурга.
- Оно было создано в 1863 году из специальных классов Павловского кадетского корпуса, передавшего училищу и своё знамя! - пояснил отец.
Как-то шёл Володя по вечернему городу через Сенную площадь, рядом располагался знаменитый рынок. Это место славилось обилием карманников и грабителей. Навстречу ему попалась толпа хулиганистых молодых людей.
- Стой барчук! - велел их главарь. - Давай сюда кошелёк!
Генсицкий понял, что попал в переплёт и предпочёл ретироваться. Многие побежали за ним. Пришлось ему ускорить темп.
- Не уйдёшь! - азартно орали преследователи.
Володя был не из робкого десятка. Однажды на Сенном рынке его попытался остановить человек с пистолетом, он просто обошёл грабителя, а на провоцирующий выстрел в воздух даже не обернулся.
- А здесь просто так не отделаешься… - мучился он.
Генсицкий бежал, рассчитывая, что сил у него хватит. Преследователи отставали один за другим. Он бежал, не оглядываясь, но и не сильно отрываясь. Когда дыхание последнего преследователя стал слышать громче, чем своё, Володя резко остановился, повернулся к нему, и ехидно спросил:
- Ну что, теперь от меня побегаешь?
На следующий день он направился в училище, которое располагалось на Большой Спасской улице, рядом с кадетским корпусом и Военно-топографическим училищем. Для поступления в училище ему достаточно было сдать единственный экзамен по русскому языку.
- Повезло, что второй экзамен, по математике, ещё не введён, - выдохнул Генсицкий. - Ведь за семь лет учёбы в гимназии я лишь раз получил по математике четвёрку годовой отметкой. В остальных классах тройки.
Он поступил и вскоре примерил военную форму. У юнкеров были алые погоны без выпушки с жёлтым вензелем императора Павла I «П I» и золотым накладным вензелем императора Николая II «Н II».
- Сбылась моя мечта! - радовался Владимир.
В первые дни офицер училища вышел из помещения покурить на свежем воздухе и потребовал от проходящего мимо юнкера Генсицкого:
- Отдайте честь по всей форме!
Он замер от неожиданности, не понимая, что требует преподаватель.
- И стоять передо мной смирно! - разошёлся тот. - Я вам кто или нет?
Владимир взял под козырёк фуражки и побежал за помощью к товарищам. Через минуту около того бродило туда-сюда человек двадцать юнкеров. Проходя мимо офицера, каждый отдавал ему честь.
- Ведь он должен в ответ взять под козырёк! - знал Генсицкий.
Преподаватель вынужден был отдавать её каждый раз. Докурить ему не удалось, он просто выбросил папиросу и ушёл в штаб, сказав в сердцах:
- Водку пьянствуете, девок лёгкого поведения развратничаете, а у самих в казарме столько дерьма, что в голове не укладывается.
Владимир поделился с отцом первыми впечатлениями об учёбе.
- Советую тебе больше внимания уделять математике, - сказал Юрий Григорьевич, когда они проходили мимо здания Адмиралтейства.
- Что тут происходит? - остановился Владимир, увидя сбоку толпу. 
Они подошли ближе, и попали на открытие памятника путешественнику Пржевальскому. На церемонии присутствовали представители Императорской Академии наук, Николаевской академии Генерального штаба, Зоологического музея, Ботанического сада, Петербургского университета, Смоленской классической гимназии.
- Инициатором создания памятника выступило Императорское географическое общество! - торжественно сказал ведущий торжества. 
Бронзовый бюст был установлен на высоком, грубо отесанном, гранитном пьедестале.
- У основания памятника отдыхает двугорбый верблюд, полностью снаряженный для долгого странствия! - присмотрелся Володя.
- Именно эти животные помогали Пржевальскому в его длительных путешествиях, - уточнил отец, - поэтому расположение фигуры верблюда у подножья монумента полностью оправдано.
На лицевой стороне постамента они прочитали надпись:
- «Пржевальскому первому исследователю природы Центральной Азии».
Их встреча закончилась, Владимир вернулся в училище. Учёба давалась ему легко, три года пролетели незаметно. На рождественские каникулы перед выпуском отец повёз его в Москву.
- У Катерины Львовны немножко тесно, - сказал в поезде Юрий Григорьевич, - домик небольшой, но она такая милая, умная женщина! Вся Москва её любит и уважает. У неё чрезвычайно обширное знакомство… 
Тётушка оказалась доброй старушкой, Генсицкие были её наследниками. На следующий день после приезда она повезла гостей на бал.
- Там ты увидишь всю московскую аристократию! - предупредил отец. - Сам хозяин в мундире и во всех орденах, разумеется, гости в мундирах. 
- Мой друг, у нас в Москве не то, что у вас, - возразила Катерина Львовна, - у нас старики подают пример молодым, как веселиться. 
- Припомни мои слова, - заверил Юрий Григорьевич сына, - когда станут танцевать алагрек, в первой паре непременно будет кавалер в ленте и звезде. 
- Правда! - промолвила тетушка. - В Москве как начнут веселиться, так некогда и лба перекрестить! А коли придет желание Богу помолиться, так наша матушка-Москва на это хороша. Святой город, батюшка!
- И в Киев незачем ехать, - согласился Генсицкий.
- Другой барин не покажется иначе, как верхом, с огромной пенковой трубкой, а за ним поезд конюхов с лошадьми, покрытыми персидскими коврами и цветными попонами! - смеясь, поведала Катерина Львовна.
- Ох, и чудаки живут в Москве!
- Третий не хочет делать, как люди, - продолжила она. - Зимою ездит на колёсах, а летом на полозках… Воля, братец!.. Народ богатый, отставной, что пришло в голову, то и делает.
Они отправились к Двинским и приехали в половине восьмого. Генсицкие сбросили шинели в передней и продрались сквозь толпу лакеев навьюченных, как верблюды, салопами и шубами господ. В небольшой зале, освещенной сальными свечами, танцевали круглый польский.
- Зря мы сюда приехали… - пробормотал Володя.
- Однажды ты поймёшь, что всё в нашей жизни происходит почему-то! - сказал ему Юрий Григорьевич. - Сделанное уже не изменить, хоть поначалу разглядеть смысл бывает очень трудно. 
С величайшим трудом пробираясь возле стенки, они дошли до хозяина дома. Тётушка сидела возле Двинского и представила ему родственников. Между тем польский кончился, и музыканты заиграли экосез.
- В таком месте нельзя увидеть хорошенькую девушку, - шипел юноша.
- Если ты будешь слишком сильно беспокоиться о далёком будущем, это только посеет беспокойство в душе. - Генсицкий напротив был весел. - Для того чтобы сохранять душевное равновесие, следует научиться принимать жизнь, какой она есть. Таким образом, ты сможешь легко и безболезненно противостоять всем жизненным невзгодам. Так считают самураи!
Пройдя вторую гостиную, они остановились в дверях небольшого покоя, который по случаю бала превратился из спальни в приёмную комнату. Посреди комнаты стоял минный стол, покрытый галантереей.
- В Москве торгуют даже на балу! - улыбнулся Юрий Григорьевич.
Золотые колечки, серёжки, запонки, цепочки, булавочки были разложены красиво на столе, покрытым красным сукном. За столом сидел старик с напудренной головою, в чёрном фраке и атласном камзоле. 
- Наружность приятная, - удивился Володя. - Судя по его физиономии, трудно отгадать, как он попал за торговый прилавок.
На его глазах он продал вещицы двум дамам. Одной золотое колечко с бирюзой, другой черепаховое опахало с золотой насечкой. Барышня лет семнадцати, подошла к прилавку, вынула из ушей серёжки и сказала:
- Вот возьмите! Маменька позволила мне продать мои серьги. Только, воля ваша, мне надобно выручить десять рублей!
- Ну, вот ещё шутка! - прервал купец. - Серёжки и пяти рублей не стоят.
- Ай, что вы, князь! - возразила барышня. - Мой отец за них двадцать пять рублей заплатил.
Девушка была невероятно хороша собой. На чистом, симметричном лице выделялись выразительные голубые глаза. Густые русые волосы нежно обрамляли правильный овал аккуратной головы.
- Красавица! - ахнул Володя.
Ровный тонкий носик и яркие пухлые губки довершали картину. Она сразу приковывала к себе внимание, но даже не красотой.
- Она какая-то нездешняя, - подумал он, - и будет моей женой… 
С первого взгляда стало понятно, что девушка не из Москвы, и не из Петербурга, даже не из России, а возможно и не с Земли.
- Она Ангел! - понял молодой человек.
Мимо них проходила тетушка, и Владимир поспешил расспросить Катерину Львовну про понравившуюся девушку.
- Зовут её Марина Девина, - старушка знала всех. - Она незаконнорождённая дочь Николая Михайловича Пржевальского, знаменитого путешественника. После его смерти мать определила её в Елизаветинский институт, но денег, как видно у них почти не осталось…
Начался ужин, который отличался великолепным серебряным сервизом, полнотой и обилием блюд. Володя сидел рядом с Мариной и молчал от смущения. В конце он напросился на приём в дом Девиных.
- Мы принимаем по вторникам, - уточнила красавица.
Музыка опять заиграла, начался бесконечный алагрек. 
- На чудаковатый танец и девушку не пригласишь… - злился Володя.
Танцующие изображали пространную фигуру, похожую на хороводную потеху «Заплетайся, плетень». Пары перепутались, поднялась суматоха и хохот. В разгар танцевального разгула хозяин закричал громовым голосом:
- Всем вон отсюда!
Музыка остановилась, кавалеры раскланялись с дамами, в две минуты в зале не осталось ни одного гостя. Генсицкие были поражены неожиданным заключением бала и вышли из залы последними. Они с трудом отыскали тётушку в толпе гостей, которые теснились в передней.
- Что это, тётя? - удивлённо спросил Юрий Григорьевич. - Этак-то у вас провожают гостей?! Надеюсь, что в следующий понедельник гостей не будет.
Катерина Львовна улыбнулась и заявила:
- Не хочешь ли побиться об заклад, что гости, которых ты видел сегодня, приедут сюда на будущей неделе?
- Как? После такой обиды?
- Обиды! - повторила она. - Ох вы, петербургские жители! Да чем тут обижаться? Все знают, что добрый хозяин рад гостям, а это такая московская привычка. У него все балы так оканчиваются. Иногда он протрубит на валторне, что значит «ступайте вон». Я уверяю тебя, что никто не сердится.
- Странный город Москва! - признался Генсицкий.
 
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2019/05/13/423