Когда на небе нет звёзд глава сорок пятая

Сорок пятая глава
Винир
   
Коричневый диван в гостиной, как и сам Винир, пропах приторными ароматами дешёвых вин.
На улице орудовала ночь. Холодный, совсем не весенний ветер, что-то тревожно нашёптывал за окнами. Вороны гаркали, прыгая возле крыльца, может, в поисках еды, а, может, в поисках подходящих веточек для гнезда. Внутри же дома царила полутьма, чья черная пелена, плавно контрастировала с оранжевым сиянием восковых свечей; а также тяжёлое, словно медный памятник, молчание, непрерываемое ни кем и ни чем. Если бы стены могли говорить, всё равно не проронили бы ни слова, настолько пропитались они унынием и печалью.
Винир сидел на полу, впираясь ногами в ножки дивана. Обсасывал горлышко стеклянной бутылки. Глядел в пустоту. И ни о чём не думал.
Нужда в бездумности, появилась у Винира пятнадцать лет назад. Она была сильнее, чем жажда воды, у забытого, комнатного растения. Наивнее, чем желание бездомной собаки, разыскать хозяина. Нетерпеливее, чем стремление бывшей красавицы выйти замуж… Создавать в голове вакуум, мужчина научился не сразу. Время и не прекращаемая практика помогли ему. Наверное, если бы он, как раньше умел отправлять свои мысли в путешествие по времени, сошёл бы с ума. А, гримаса ужаса и боли, застыли бы на его лице, навсегда исказив его некогда, приятные черты. Впрочем, хоть тело мужчины и не находилось под стражей, в больничных палатах, с безумцами у Винира, было довольно много общего. Взять хотя-бы его глаза.
Весь, уже прошедший, день, Винир убирался в доме. Мыл полы. Выбивал ковры. Выметал сор из дверных проёмов. Словно маньяк, выискивал комки пыли за шкафами и под кроватями. Протирал от налёта стеклянную посуду. Потом Винир решил, что пора бы поменять оконные рамы, и отправился в сарай, где в свете керосиновых ламп, безвылазно, за выпиливанием и резьбой, провёл семь с половиной часов. Наконец, под вечер, он спустился в погреб, откуда взял три бутылки вина. Поднялся в гостиную, поставил все три на журнальный стол. Затем снова спустился ещё за двумя бутылками, так, про запас; и принялся откупоривать одну за другой.
С приходом ночи, на коричневом диване, валялись уже три испитых сосуда. Четвёртый, мужчина держал в руках. Мерцание луны, проникшее в дом, через витражное окно, зелёным светом ложилось на шею и лицо Винира. Красные винные капли, что стекали с уголков рта на ссохшиеся губы, отзывались острой болью, сталкиваясь с кровоточащими маленькими ранками. На боль реагировал лишь подбородок, чуть подрагивая. Сам же Винир не замечал её; был слишком занят пребыванием в пустоте.
Редко, Винир давал волю своему воображению. В такие моменты, он представлял, как потолок, что находился над его головой, медленно опускается вниз, раздавливая, сначала мебель, затем его самого; и не останавливался, пока от Винира не остаётся мокрой лужи с переломанными костями.
По схожему графику, проходили вчерашний и позавчерашний дни, а так же сотни и тысячи дней, что были до них. Винир прибирался, пил и совершенствовал дом, пребывая в молчаливом ожидании дня, когда вселенная пошлёт ему смерть. Почему же он сам давным-давно не приложил руки к своей участи? Спроси кто-нибудь это у Винира, то он ответил бы сбивчиво; ненавидя себя и стыдливо краснея… Он боялся.

Когда на часах стояло три ночи, за окнами гостиной, показались два жёлтых глаза, фар. К дому подъехала машина.
Мутный разум Винира на секунду решил, что это сон или галлюцинация. Но, затем, послышались звуки открывающейся и закрывающейся двери; чьих-то шагов; кашля. Винир раздражённо вздохнул. Это точно не сон. А, для галлюцинаций ещё рано, и недостаточно выпито.
Мужчина отбросил бутылку, и поднялся с пола, пару раз запнувшись о собственные ноги. Но не успел Винир сделать и шага навстречу входной двери, как она открылась. На пороге стоял мэр Аквариума.
Винир с ног до головы, окинул незваного гостя пьяным взором, и глупо ухмыльнулся.
 - Что, снова нужно от кого-то избавиться? – Спросил он, пошатываясь.
 - Да. – Ответил мэр, и закрыл за собой дверь. – Садись.
Винир послушался и плюхнулся на диван. Бутылки, что валялись там, подпрыгнули, и покатились к мужчине, звонко стукаясь друг о дружку.
Мэр медленно направился к дивану, осматривая дом.
Помолчал пару секунд. Затем сел на кресло, рядом с хозяином дома.
 - Скажи, чья это была идея? – Спросил мэр, кинув на колени Винира смятый листок. – Твоя? Или Мира?
Винир развернул лист, и напряг зрение.
 - Убить че… чело… человека те… - Виник громко икнул. Смял лист. И кинул обратно мэру. – Я не в настроении сейчас читать. Извини те.
 - Я думал, твоё зрение становиться лишь острей под алкоголем.
 - То было раньше. – Махнул рукой Винир.
Мэр улыбнулся, затем глубоко вздохнул.
 - Мира я понимаю. – Ровным голосом сказал глава города. - Он действует, исходя из своих фантазий, но ты… Мы вроде подробно всё обговорили, и пришли к соглашению. Ты очень помог мне и я…
 - Что ты?
 - Винир, если бы не я, Аврора умерла бы там, в лесу. Я сделал всё, чтобы она поправилась. Чтобы выпрыгнула из больничной койки также быстро, как и Мир. Мне извиниться, что я не всесилен? Снова?
 - А, мне снова сказать, «я плевать хотел на это»?
 - Я так и думал. – Глухо сказал мэр, глядя вниз.
 - Зачем ты пришёл? – Спросил Винир.
Мэр поднял взгляд. Глаза его сверкнули чем-то, что сложно было назвать гневом или яростью. Подобный блеск, Вирнир видел лишь раз в своей жизни, в детстве. У своей собаки, когда та подхватила бешенство.
Мэр не моргая, смотрел на мужчину в течении целой минуты. Любой другой на месте Винира, похолодел бы от ужаса. А его, кажется, это только забавляло. Повлияло ли на это состояние вино, что загустило жилы красной патокой и окутало разум мягким одеялом?... На этот вопрос, и сам бы Винир не смог ответить. 
 - Ты рассказал Миру, или он сам как-то увидел? – Спросил Мэр.
Винир не ответил.
 - Я хочу знать, чья это была идея.
 - Допустим, моя. – Ухмыляясь, сказал Винир.
 - И на что ты рассчитывал? Натравить на меня общественность? Засадить в тюрьму? Свести с ума?
 - С последним, вроде, начало получаться.
Мэр поднялся с кресла, одёрнул пиджак, и начал ходить вокруг дивана маленькими шажками.
 - Сначала я думал, что Мир и вправду летает – Сказал он. - Нашёл какой-то невероятный способ, обманывать проверяющих… Но потом понял, чтобы докинуть камень, даже до четвёртого этажа, уметь летать не обязательно. А, свидетели, видевшие парящего крылатого… следует ли им верить? Они могли быть пьяны, как ты сейчас; находиться под действием наркотиков или лекарств. Или просто всё выдумать, ради шутки. Это не важно… Мир рассказал мне байку про то, как летающий крылатый разбил и его окно. Это меня, конечно, позабавило. Хотя, я думаю, он не врал... Ты, к слову, возможно, всё это время общался не с Миром, а с его второй натурой.
 Винир не понимал, о чём толкует мэр, но зачем-то, не переставая улыбаться, проговорил: - Его вторая натура мне даже больше нравится.
 - Зря вы всё это затеяли.
 - Даже не знаю, что и сказать.
Мэр остановился напротив, сидящего на диване, пьяницы, и произнёс ровным, но при этом, угрожающим голосом: - Я помогал тебе, не смотря на огромный риск. Хотя, вместо этого, должен был избавиться, как от свидетеля, ещё очень давно.
 - Чего ж, не избавился?
 - Ты, Мир… Аврора, не намеренно, но спасли мне жизнь. Я не люблю быть обязанным, но умею благодарить.
 Винир повёл плечами: - Молодчина. Родители хорошо тебя воспитали.
 - Я говорил, что после того, как довёл отца до суицида, запер мать в психбольнице? – Вдруг сказал мэр. – Она, потом, тоже долго не протянула… Понимаешь, ненавидеть собственных родителей – очень плохо. Я был уверен, что только так мог избавиться от этого отвратительного чувства. – Мэр улыбнулся. - Я оказался прав, не в первый и не в последний раз… Люди привыкли удалять ненависть подчистую, не оставляя никаких следов. Я же, её, скорее трансформирую. В жалость… Моя мать, которой подчинялись сотни человек и боялись сотни насильников и убийц, кончила слюнями в подушку и мочой в простынь. Я навещал её каждый день, чтобы просто посмотреть, как она шарахается от каждого громкого звука… Ты когда-нибудь испытывал жалость? Это лучше, чем секс.
 - Как ты…
 - Как я это сделал?
 - Открытый доступ к семейным тайнам и лекарствам. А ещё терпение.
Винир притих. Мэр же, запустил руку в пиджак; вытащил оттуда огнестрельное оружие и направил на сидящего.
 - Я бы не стал рассказывать всего этого, не собираясь убить тебя.
 - Это, что, мой револьвер? – Прищурившись, спросил Винир.
 - Нет, но он зарегистрирован на твоё имя.
 - Мира ты тоже убьёшь?
 - Не понадобиться. После твоего самоубийства, я думаю, поток этих записок прекратится. Если нет… впрочем, тебя это беспокоить не должно.
 - Ты псих, ещё похлеще, чем он.
Мэр осклабился.
 - Тебе прострелить виски или подбородок?
 - Виски.
 - Хороший выбор.
 - Благодарю. Вино допить можно? – Винир указал рукой на неоткрытую бутылку, что стояла на столе.
 - Нет. Я здесь уже достаточно задержался. Но, если так страшно, можешь сделать один глоток.
 - Я не боюсь смерти.
Глава города, выказывая уважение, кивнул. Затем, обошёл диван; остановился сзади Винира, и приложил к его виску дуло револьвера. 
 - Последнее слово?
 Винир не издал ни звука, мысленно проговаривая слова всех молитв, что знал. Нет, он не соврал. Смерти мужчина не боялся. Он боялся так и не встретиться с женой и дочкой, после смерти. Но сейчас… сейчас смерть сама пришла за ним. Среди глубокой ночи, не предупредив, не постучавшись, и всё-таки… это было благословение. Нужно потерпеть всего несколько секунд… Губы Винира дрогнули, затем улыбнулись. Он закрыл глаза и представил Рину, невысокую, светловолосую женщину в сиреневом комбинезоне. Она сидит на крыльце с чашкой горячего чая, и большими карими глазами, высматривает на полянке Аврору… Рина, конечно, станет ругать его. Винить во всём, потому что больше винить некого. Если она изобьёт его, и заставит жить во дворе, как пса, Винир ни сколько не опечалиться, и сопротивляться тоже не станет. Главное, чтобы они были вместе. Чтобы они все были там. И больше никого… 
Раздался выстрел.
Тело Винира мгновенно умерло, перепачкав всю гостиную кровью.
Из его глаз текли слёзы. А лицо, с лёгкой улыбкой, замерло навсегда.