Fashion любовь

В выставочном зале было малолюдно. Бродила, о чем-то перешептываясь, молодая семейная пара. Старушка интеллигентного вида очень внимательно вглядывалась в картины. Я сразу представил, как бы хорошо было вложить в ее руку лорнет. Чуть поодаль медленно шла вдоль стены с картинами темноволосая женщина средних лет. Она время от времени, взглядом не построенного, посматривала на меня. Когда наши маршруты пересеклись возле какого-то пейзажа, она, вдруг, обратилась ко мне:
— Володя, ты меня не помнишь?
От неожиданности я растерялся. У меня неважная память на имена и лица.
— Помнишь: зима, белая шубка…
— А… — протянул я, — да, да, да... Как же, как же. — Хотел сказать, что шубку точно помню. Слава богу, сдержался.
Мы смотрели друг на друга, лукаво улыбались. Она, конечно же, как и я, думала про себя:
— Да, что с нами время делает?

Во времена моей молодости гардероб у людей не отличался особым разнообразием. Купить даже простые джинсы или банальную белую футболку считалось большой удачей.
Я был младшим сыном в семье, по этой причине все донашивал за старшим, в том числе и брюки. Брат старше меня на шесть лет, поэтому, когда я одевал его штаны на себя, тогда место, которое мама называла хлестким словечком — «мотня», оказывалось не  там, где ему пологалось быть, а где-то в районе коленок. В таких брюках я выглядел как опустившийся старпер! Это было невыносимо. На мои просьбы перешить их, мама всегда отвечала:  Вовка, тебя и так узнают!
А ведь хотелось быть одетым под стать молодости! Когда пришло время работать и у меня появились небольшие деньги, я заразил Николаича, моего друга,  идеей пошить нам обоим одинаковые брюки и рубашки. В то время мода была такая: расклешенные брюки с широким поясом, застегивающимся на две пуговицы. Особые модники украшали их половинкой блестящей металлической молнии, подшитой к нижнему краю брючины. Иногда внизу, там, где самый клеш, с внешней стороны пришивали металлические цепочки. Рубашки же носили с планкой в районе пуговиц и длинными, острыми углами отложного воротника.
По молодости и неопытности мне очень нравилось сочетание коричневого и желтого цветов. Так мы и порешили: брюки — коричневые, рубашки — желтые. В итоге мы выглядели как два трубадура из мультика «Бременские музыканты». Когда мы вместе появлялись в таком прикиде в обществе, то часто от девушек слышали вопрос:
— Вы братья? 
Этим мое стремление к красоте не ограничилось. Мне очень захотелось пошить демисезонное пальто, застегивающееся под самое горло, с воротником стойкой и приталенное. Тогда появились на мужчинах пиджаки серые в черную крапинку, производства ГДР. Мне очень хотелось найти похожую ткань.  Я долго ходил по магазинам, но нашел не драп, а плотную ткань. С лицевой стороны она была бежевая в рубчик, с изнанки — пестренько-серая. Это меня слегка озадачило, но потом я поступил креативно: пошил изнанкой наружу.  Кстати, это пальто с удовольствием  носил. Одним словом «fashion design» овладел мной основательно. Я даже стал подумывать о «карьере Славы Зайцева».

Как-то, в теплый предновогодний вечер, мы с Николаичем шли, похрустывая свежим снежком, по улице, прямой как взлетная полоса. Вдруг оба словно спотыкнулись.
— Сейчас, что, неделя французской моды!?— обратился я к другу.
Прямо по курсу, в свете уличных фонарей, выплывали из пелены снегопада, две фигурки,  как снегурочки, материализовавшиеся из снежного пуха. Они были светлы, чисты, казалось, невесомы. Даже их следы, оставляемые на снегу, были белоснежны. Девушки были одеты в одинаковые замечательные шубки — совершенно беленькие! В неброском колорите семидесятых, они слепили белизной!
— Белоснежки, с наступающим! — пошутил Николаич. — Мы гномы, сегодня нас не семь, как обычно, всего двое. Это гном Вова, я гном Сережа.

Девчонки, оказалось, жили неподалеку в общежитии и, что меня заинтриговало совершенно, учились на модельеров!
 — Это судьба, — подумал я.
Николаичу всегда доставались самые красивые девчонки. Вот и в этот раз он сразу проявил особое внимание к более симпатичной. Мне досталась та, что попроще. Несмотря на это, я был совершенно ей восхищен,  шубка компенсировала все! 

Отношения развивались стремительно. На следующий же день мы пошли в театр, в драму. В то время я еще не спал на спектаклях, как сплю сейчас. По этой причине — теперь бы я не рискнул. Спектакль был про молодого, конечно передовых взглядов, журналиста, пришедшего работать в газету. Ну, непременно, любовь, правда, без секса, и все дела. В антракте, как положено, буфет — мороженое, прогулка вдоль стен с портретами актеров… По окончании представления, я, в гардеробе, с великим удовольствием облачал плечи подружки в прекрасную белоснежную шубку! Это было достойное завершение вечера.

Через день мы всей компанией решили сходить на каток. Коньки взяли напрокат. Спортивной одежды не было, катались, в чем ходили. Мы не помню в чем, но девчонки в белоснежных шубках. Было здорово: играла музыка, в центре катка сверкала огнями елка. Смеялась, колготилась, кружилась разноцветная людская карусель. Резали лед коньки, оставляя на нем свои автографы. Кто-то держался за руки, кто-то падал, кто-то работал на публику — закручивал невероятные пируэты. Мы катались не очень. Лично у меня, своих коньков вообще никогда не было. Все-таки мы сделали несколько кругов, но потом наша группа немного разделилась, я чуть поотстал. И тут Николаич рухнул! Помните, как бывает на велогонках? В Николаича тут же въехали девчонки и, со смехом, повалились на него как подкошенные. Смеялись они не долго. Через мгновение я, ехавший сзади, не успев среагировать, влетел в лежащих! К несчастью, я одним коньком, случайно, переехал ноготь на пальце руки своей подружки. На этом веселье закончилось. Мы с Николаичем, взяв ее под руки, быстро повезли в медпункт.


К моей радости, палец остался цел. Мы с облегчением выдохнули. Фельдшер дал нам пузырек с йодом. Николаич обработал им ноготь, и поставил его на край столика. Оказалось, поставил неудачно. Пузырек кувыркнулся со стола прямо на белоснежную шубку и все его содержимое, вылившись, образовало на ней кусок выжженного поля…  Это был шок!!!   
— Да, облажались мы с тобой, Вальдемар… — процедил мне на ухо, придя в себя, Николаич.

Следующий день был серым, скучным. Игрушки на домашней елке поблескивали, но каким-то тусклым светом.  Вечером я сделал робкую попытку поинтересоваться самочувствием, но получил невнятный ответ. А еще через день мне просто, но честно объяснили, что все кончено. Я немного погоревал: то ли по подружке, то ли по шубке. А увлечение “fashion” индустрией потихоньку, как-то само собой сошло на нет.