Выпускной бал

ИВАН КОЖЕМЯКО




ВЫПУСКНОЙ БАЛ





 Кожемяко Иван Иванович
27 апреля 2015 года



Москва
2015 год
ВЫПУСКНОЙ БАЛ

Она даже не волновалась, идя на свой выпускной вечер.

 

И причины были две – даже в выпускном классе не пришла к ней первая любовь, о которой ей неустанно шептали подружки, тайком показывая на того, кто и стал предметом девичьих страданий и первого высокого чувства; а во-вторых, она, и вся её семья из слов классной руководительницы, подруги матери, знали, что её золотая медаль – дело уже решённое и ждёт той минуты, когда увенчает её самоотверженную учёбу.
Была она девочкой стеснительной и очень скромной.
Но не видела, искренне не видела собственными глазами, как она хороша.
Богатые иссиня-чёрные волосы красиво подстрижены, бабушка колдовала всё утро, чтобы их уложить в красивую и, вместе с тем, скромную, девичью причёску – выгодно оттеняли её смуглую, высокую шейку, которая так красиво уходила за воротник её нарядного, словно у невесты, белого платья.
Глаза, её глаза были красоты необыкновенной – большие, распахнутые,  тёмно-карие, почти чёрные, с  золотинкой, они на окружающий её мир взирали с интересом, но с такой скромностью, которая походила на кротость.
Бабушка ничего не говорила любимой внучке, но про себя только и думала:
«Господи, помоги моей девочке. На широкий путь жизни выходит она сегодня.
Пусть путь этот будет светлым и милостивым к ней.
Когда и успела только – такой красавицей стала, и сердце замирает.
Вся в деда, как же, княжеская кровь взяла своё.
Только, молю тебя, Господи, даруй ей судьбу добрую и счастливую».

   

А вслух, чтобы спрятать свои чувства, ворчливо даже сказала:
– Всё, хватит, егоза, у зеркала вертеться. Иди, иди, а то опоздаешь.
Поцеловала её в лоб и подтолкнула к двери.
Вся улица была заполонена нарядными девушками, молодыми парнями в строгих костюмах.
И когда она вышла к ним, многие просто остолбенели, не узнавая её.
«Как же это, – подумали многие ребята, – мы такой её и не видели ни разу…
Такой красивой…»

 

А считавшаяся первой красавицей класса, несколько располневшая и сильно накрашенная Ливия, даже вздрогнула и быстро отошла от Адели, так как соседство с ней было явно не в её пользу.
Даже директор школы, почтенный и любимый всеми, встречавший своих питомцев на ступенях школы, не удержался и обратился к ней:
– Какой же ты красавицей стала, милое дитя.
Адель зарумянилась. Это был первый мужчина в её жизни, отметивший её врождённую привлекательность, которая так проявилась в этот день.
Где-то словно скрывалась от людских глаз, а тут – вдруг вспыхнула ярким светом, радуя окружающих своим теплом и мягкостью.
Длинные ресницы, которые она впервые подкрасила, немножко, тушью, касались, почти, её бровей, красивых, устремляющихся к вискам, словно два тугих лука.
В зале, куда она зашла, наступила тишина – многие одноклассники, их родители, не сразу узнали в этой очаровательной девушке скромницу и тихоню Адель, а узнав, стали наперебой говорить о ней, как о первой отличнице школы, девушке достойной и светлой, которую так умело воспитали родители в почтительности к старшим и скромности.
Директор школы вышел на сцену и долгожданное мероприятие, к которому он так и не привык, хотя проработал в школе всю жизнь, началось.
И началось неожиданно, такого никто и не помнил ранее в этом южном городе.
– Дорогие ребята, я хочу, вначале, предоставить слово нашим шефам, курсантам военного училища.
На сцену вышло много молодых военных, со множеством цветов в руках, которые они тут же стали раздавать выпускницам, а её сердце от чего-то забилось, словно заторопилось куда-то.
На неё смотрел, не отводя глаз, юный курсант, её ровесник, с богатыми русыми волосами, высокий, стройный и … очень красивый, – сама призналась себе, у которого, она это увидела сразу, в руках была гитара.
Без всяких речей, он подошёл к микрофону и взяв один-два пробных аккорда, запел гимн выпускников, красивым, хорошо поставленным голосом:

«Давно, друзья весёлые.
Простились мы со школою…»

Несколько пар, в основном – девушек, стали под звуки этого вальса кружиться в большом и красиво убранном – цветами и лентами, зале.
Она с замиранием сердца слушала пение этого неведомого ей курсанта, и не видела даже сама, как сжала свои руки пред собой в замок, да так и не отпустила их до конца пения.
После этого вальса её ждало такое испытание, к которому она была совершенно не готова.

 

 

Курсант, обращаясь к залу, и красиво поклонившись директору, попросил его:
– Позвольте мне, досточтимый Гейдар Алиевич, исполнить ещё одну песню…
И когда директор, очень тепло приняв его просьбу, указал рукой на микрофон, курсант сказал, обращаясь к залу, но смотря только в её широко распахнутые глаза:
– Дорогие ребята. Минул ровно год с такого же выпускного вечера у меня на родине, в Крыму.
И если Вы мне позволите, я бы хотел поздравить Вас всех с окончанием школы, пожелать Вам добра и счастья, исполнения Ваших планов и надежд.
И… эту песню я посвящаю Вам, Милая Красавица…
И он рукой, с зажатой в ней гитарой, указал на неё.
А правую – приложил к сердцу и с доброй улыбкой ей поклонился…
У неё даже уши стали пунцовыми, и только одна бабушка, её милая бабушка, не смогла утаить торжествующую улыбку.
А родители с тревогой смотрели на свою дочь и не могли сказать ей ни одного слова.
А курсант запел песню, которую в её краях никто и не знал:

«Никто нас в церкви не венчал.
А вся душа горит в огне.
Куда ты в степь казак умчал.
На вороном своём коне…»

Казалось, что гитара его захлебнётся. Но он, умело взяв высокий аккорд, продолжил:

«Зачем бросал сирень-цветы.
В моё приветное окно.
Зачем – всех лучше в мире ты.
И когда свет, когда темно…»

Никто не увидел того момента, когда в его руках, по окончанию песни, появился букет роз, который ему передали товарищи, и он, легко спрыгнув со сцены, преклонил левое колено и положил цветы ей на колени.


Все были в ступоре, к проявлению таких чувств здесь были не приучены, и только одна бабушка Адели, была по-настоящему счастлива:
«Спасибо тебе, деточка, – обращалась она к курсанту в мыслях, – матери твоей спасибо, хорошего, достойного сына вырастили, за мою девочку спасибо. Этот выпускной она запомнит на всю жизнь».
И когда после торжественной части начались танцы, курсант подошёл к бабушке, которая держала букет уже в своих руках, учтиво ей поклонился, и, к её удивлению, соблюл тот ритуал, который прижился в их семье с давних лет:
– Салфет Вашей милости!
Бабушка, от неожиданности, даже вздрогнула, но уже ни на миг не отводила свои тёплых глаз от этого юноши, и, скорее по инерции, ответила ему привычно:
– Красота Вашей чести!
Юный курсант от волнения тоже покраснел, но чётко продолжил, ритуальное:
– Любовью Вас дарю!
Бабушка Адели, красивая, величественная, встала, нежно, по-матерински, поцеловала в лоб молодого юношу, и завершила:
– Покорно Вас благодарю!
И он, глубоко вздохнув, отважился:
– Вы позволите мне пригласить Вашу внучку на танец?
Бабушка даже помолодела, гордо подняла голову и тепло сказала:
– Конечно, деточка, если на то будет её воля.
Курсант сделал полшага в сторону девушки, которая всё ещё сидела в оцепенении, тепло ей улыбнулся и пригласил на вальс, едва склонив в поклоне гордую голову, и протянул ей две свои руки.
Она встала, тут уже в ней заговорила, помимо её воли, женщина, и гордо протянула ему свою руку.
Они с упоением отдались ритму красивого вальса, который исполнял оркестр.
Больше он от неё не отошёл за весь вечер ни разу.
Родители не узнавали свою дочь.
Она разрумянилась, от обычной скованности не осталось и следа, и в танце всё говорила и говорила с так понравившимся и её сердцу курсантом.
Уже через несколько танцев они знали друг о друге почти всё – и круг интересов, и успехи в учёбе, друзья, любимые книги, фильмы, актёры…
Он ещё один раз за вечер взял гитару в руки и спел, совсем уж неожиданно для присутствующих и для неё в особенности, известную в их краях и прекрасную песню Рашида Бейбутова:

Я встретил девушку - полумесяцем бровь,
На щёчке родинка, а в глазах любовь...

Она не отводила от него своего взгляда во время исполнения этой песни и понимала, что поёт её он только для неё. И даже непроизвольно прикрыла рукой родинку, крошечную, которая виднелась на её очаровательной шейке, почти у линии волос.
По дороге домой отец молчал, а мать, обняв дитя своё за плечи, спросила:
– Понравился? Хороший мальчик. И мне он очень понравился. Воспитанный, умный. Но он же… доченька, не наш, не местный. Я уже не говорю о том, что иноверец…
И военный, к тому же.
Как же ты будешь – по свету за ним кочевать?
– Мама, мамочка, не надо об этом сейчас.
Но у меня, ты же знаешь, так никогда не было.
Позовёт, – твёрдо сказала она, – я за ним и на край света пойду.
– Ой, дочка, смотри, тебе учиться надо, в институт поступать.
Это сейчас главное…
– Я знаю, мама. Ты не думай, ещё никто и ничего не знает, ни он, ни я, но пока не завершу учёбу, никуда я не поеду и ни за кем… Даже за ним…
И тут же добавила:
– Он – самый лучший… Таких я просто не видела.
И её тут же поддержала бабушка и сказала загадочную фразу:
– Счастье не приходит само, милая девочка, за него надо бороться и взращивать его в своей душе…
Красиво, молодо засмеялась, и завершила:
– Ну, а чай, сладкий, ещё не торопись готовить, но и не откладывай надолго. Сердцем чувствую, что судьбу ты свою встретила…
Не упусти, но и блюди себя – пуще прежнего. Он не из тех, с кем можно просто поиграться.
Нет, не из тех.
Хорошая у него мать, род весь…
И до самого дома они более ничего не говорили.


Минули годы.
Давно не стало многих действующих лиц этой истории.
Да и страны даже той не стало.
Но в город на берегу Каспийского моря, приехала необычная пара.
Он, высокий и стройный, был в генеральском мундире, на левой стороне которого, над орденскими планками, которых было великое множество, благородно отсвечивала Золотая Звезда Героя Советского Союза, на кроваво-красной ленте.
Вся голова генерала была седая, но его породистое лицо было молодым, и его даже не портил шрам, который пересекал левую сторону лица, от виска до подбородка.
Рядом с ним была ослепительно красивая женщина, в нарядном белом платье, с какими-то замысловатыми украшениями по поясу.
Оно ей удивительно шло, и она в нём выглядела настолько ослепительно и красиво, что у него кружилась даже голова..
Ее богатые волосы красиво струились тяжёлыми волнами на плечи, переливаясь в лучах утреннего солнца.
Прохожие смотрели на эту необычную пару, даже останавливаясь на тротуаре.
А военный и его спутница неспешно шли к школе, которая стояла недалеко от бывшего парка имени Кирова, с правой стороны, если идти к парку.

 

Дети в школе, а их было много, во все глаза смотрели на них, были практически все смуглые от природы, что он заметил сразу, и даже проговорил про себя:
«Да, а в ту пору было очень много и русских ребят. Половина почти. И все были дружны, не делились на местных и приезжих».
Она поняла его мысли и только крепче прижалась к его локтю.
В левой руке генерал нёс букет багровых роз, а она несла его фуражку.
Все дети громко прокричали «Здравствуйте», на русском языке, в ответ на приветствие военного на их родном языке.
Не останавливаясь в коридоре школы, они прошли к залу, где всегда проходили массовые мероприятия, двери в который были открыты, и оттуда раздавались детские голоса, и звучала музыка.
Все дети, которые занимались на уроке музыки, остановились и, молча, смотрели на эту необычную пару.
Генерал усадил свою спутницу именно на то место, где она сидела более тридцати лет назад, поднялся на сцену, немного постоял, молча, у микрофона, и попросил у молодого мальчишки гитару.
Пробежался своими длинными пальцами, которые она так любила, по струнам, и неожиданно для присутствующих, запел неведомую для них песню:

Никто нас в церкви не венчал,
А вся душа горит в огне!..

Генерал видел, как по щекам его спутницы стекали слёзы счастья, а она тихо улыбалась и даже не вытирала их…
И когда он, неожиданно для детей, громко свистнул и запел во весь голос припев к этой чужеземной песне:

«Ах, судьба моя, разлука-судьба,
Ей ответить я никак не могу…»,

 – она уже заплакала навзрыд, но теми слезами, которые бывают только от великого счастья.
И за эти минуты, пока он пел песню, любимую ею, вся жизнь пробежала у неё перед глазами – и счастья высокого ей досталось больше меры, но и горя и бед пришлось перенести, как любой офицерской жене – ждать его из Афганистана, вздрагивать от боли, когда видела шрамы на этом родном теле, растить детей, менять места службы…
А самое страшное, что случилось три года назад – потерять сына, который погиб, как герой, спасая жизнь своих подчинённых.


Вся её любовь, отныне, была сосредоточена на трёх внуках – старшем, от сына. И двух по линии дочери, среди которых была её любимица, девочка Дарья пяти лет.
Та платила ей такой же высокой любовью, и бежала к ней, когда она забирала её из детсада, раскинув свои ручки:
- Бабулечка, каким же долгим был день без тебя…
И, уже не умолкая, пересказывала ей все события минувшего дня, не выпуская и на миг её руки из своей, такой маленькой, нежной, красивой и ухоженной…
Она даже тряхнула головой, прогоняя эти воспоминания, глядя на него, свою судьбу, жизнь свою и счастье, и, уже без слёз, которые вытерла изящным кружевным платочком, подумала:
«Если бы даже Всевышний спросил – а хочу ли я иную судьбу для себя, не задумываясь бы ответила: «Нет, я не прожила бы и дня без его любви»…
Поэтому и не было сейчас ни седого израненного генерала, ни удивительно красивой женщины, со скорбно опущенными уголками губ и складкой на переносье. Они возвращались к себе прежним – юному золотоволосому курсанту и девушке с глазами испуганной лани. И вечность отступала, и лилась песня, и его длинные пальцы перебирали струны…
Жизнь не слишком щедра на подарки, но иногда она их делает царскими. Словно в калейдоскопе собирает она волшебные картинки, даря людям радость. А от радости до счастья всего лишь шаг...
В это время в зал зашла моложавая и видная директор школы, правда, полная, что её не портило, и непроизвольно закрыла себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть – в поющем на сцене генерале она узнала того курсанта, который пел эту песню в честь её одноклассницы, а завидев и её, сидящей на первом ряду – тут же кинулась к ней и заключила в свои объятия:
– Адель, Господи, это вы… вместе.
Как я рада за вас и счастлива, что судьба не разлучила вас…
А генерал, допев свою песню, легко спрыгнул со сцены и, преклонив колено, положил цветы к ногам женщин…
Его спутница, сердечно прислонилась к нему, и сказала:
– Знакомься, дорогой мой, это моя одноклассница Ливия…



***