Трёхболтовое лето, 9

      Пробка, подарок из Африки
 
      Недалеко от причалов, в железнодорожном тупике, сквозь шпалы которого пробивается скупая, пожухлая трава, стоит несколько обшарпанных товарных вагонов. Находятся они здесь без движения уже не первый день, и их унылый вид со временем становится привычным для взора практикантов. В пейзаж гармонично вписывается стоящая рядом с вагонами, доживающая свой недолгий век ржавая, полуразвалившаяся техника.
      Сколько ни смотри, ни одной живая душа не нарушает покой этой странной идиллии. «Зона», да и только, в том смысле, что почти готовая съёмочная площадка для экранизации «Пикника на обочине». Да и реквизит вполне подходящий, ну разве что не хватает вышек с прожекторами и охранников с собаками и автоматами.

      Всё это пространство огорожено забором, местами довольно условным и легко преодолимым. Судя по тому, что имущество никем не охраняется, а вагоны не опечатаны и даже не закрыты, ценности они особой представляют. И если в них что-то и имеется, то это, скорее всего, совершенно никчёмное и бесхозное добро. Во всяком случае, именно такое вот ощущение складывается у стороннего наблюдателя.
 
      А что есть ощущение? Не что иное, как то, в чём человек воспринимает окружающую его действительность, или объективную реальность, если следовать материалистическому воззрению на природу вещей. Так, во всяком случае, трактует ленинская формулировка понятие материи. Это ими хорошо усвоено ещё на первом курсе. Хронически жадные до более исчерпывающего познания этой самой окружающей действительности, они решают проверить свою гипотезу. Да чему, собственно говоря, здесь можно ещё уделять вечернее время в отсутствии доступа к остальным формам проявления материи?

       Кто из них первым проникает в зону в надежде разжиться каким-нибудь хабаром остаётся неясным, но примечателен тот факт, что в одном из вагонов им  обнаруживается сложенная штабелями кора пробкового дерева. Откуда она здесь взялась и для чего предназначена, никто не может взять в толк. Но что можно сказать совершенно определённо, это то, что она, как ни пытай свою фантазию, никоим образом не может быть использована для повышения обороноспособности страны. Ну а коли так, то особым криминалом здесь не пахнет, и вот же через насколько дней некоторые, особо рукастые из числа без пяти минут лейтенантов запаса начинают щеголять в сандалиях из пробки, выполненных на манер вьетнамок. В качестве ремешков используется пенька, что большинству представляется вполне аутентичным. На большее пока ни ума, ни подручного материала не хватает. Ну не поплавки же для рыболовных снастей из этой пробки вырезать!

      Свою находку студенты хранят в тайне. Хотя удивляются – довольно странно, что никто из личного состава дивизиона спасательных судов до сих пор ещё не сумел протоптать дорожку к этим вагонам. Чтобы спасти хоть что-нибудь, а то ведь добро всё равно пропадает. Как-никак, спасатели.

      Прослышав об этой диковинке, а, может, узрев её на ногах практикантов в виде шлёпанцев, к ним в кубрик начинают наведываться матросы из их экипажа. Вскоре слух расползается по дивизиону, и пробка начинает пользоваться спросом у личного состава других кораблей. Не обходят стороной кубрик и мичманы, что вполне согласуется с их сугубо практичным подходом к любому казённому имуществу – в хозяйстве всё сгодится. Но студенты всё же недоумевают – зачем солидным людям эта никчёмная пошлость?

      Через пару дней на этом стихийном рынке устанавливается обменный эквивалент: за один лист пробки дают пилотку небесно-голубого цвета, снабжённую пристяжным козырьком – головной убор офицера для плавания в тропических широтах. Многие в этом усматривают определённую логику, поскольку оба этих предмета у них устойчиво ассоциируются с одной и той же географической сущностью, а именно – с Африкой.
      
      Первым такой обмен совершает Артюхов. Первым такой обмен совершает Артюхов. Его пилотка вызывает нескрываемую зависть у приятелей, и уже вскоре многие тоже становятся обладателями этого вожделенного трофея. Потому как пилотки приносят даже матросы, а по какому-то негласному договору ни одна из сторон даже в деликатной форме не пытается поинтересоваться у другой, откуда берутся эти предметы для обмена. Делается вид, что офицерская пилотка – стандартный атрибут матросского обмундирования, а пробка – вполне естественный спутник каждого студента. Как конспект или ручка. Этакий индикатор эффективности и, одновременно, побочный продукт любого образовательного процесса - то, что неизбежно вытесняется мозгом из головы обучаемого в ходе усвоения им учебного материала.

      Вообще говоря, пилотка – вещь довольно удобная. Когда это ещё изобретут бейсболки для нужд простого обывателя и завезут их в страну в достаточном количестве. А ты уже удачно оборудован приспособлением для защиты организма от палящих солнечных лучей. Не целиком, конечно, а верхней, наиболее важной его части, отвечающей за принятие решений. Нижняя на этот случай весьма гармонично дополняется эфиопанцами. Удачно обронённый кем-то в адрес пробковых шлёпанцев-вьетнамок неологизм подхватывается остальными и устойчиво входит в их лексикон. Конкурирует с ним, разве что, другой, тоже навеянный чёрным континентом термин – «ботсванки».
      Если так пойдёт и дальше, предстоящие каникулы можно смело провести на юге.