Горком комсомола

Глава 1 Река

В горкоме комсомола в своей жизни я работала второй раз. Первый раз – при социализме. С записью в трудовой книжке. И второй раз – сейчас. Я совсем недавно вышла на работу. Сделала дубликат ключа от кабинета. С красивым брелоком. Розовый, перламутровый, гладкий и квадратный. Идеальный для руки. Но вчера он куда-то исчез. Видимо, попал к кому-то в сумку. Поскольку в приемной никого не было, спросить было не у кого.
Наш отдел располагается в торговом центре. На третьем этаже. Торговые центры давно перестали быть центрами продаж. Они, скорее, носили такое остаточное имя. Они  стали центрами развлечений и времяпровождения, а отдельные части - офисными помещениями,  кабинетами и переговорными.
Несколько лет назад с торговыми центрами была связана длительная скандальная история. К которой был причастен и наш горком комсомола. В то время я здесь не работала, но об этом прекрасно знала. История была долго на слуху и активно обсуждалась в СМИ.
Когда появились первые торговые центры, они воспринимались, как глоток свежего воздуха. Вне городской черты. Крупные и, как правило, необычной конфигурации, здания. Они совмещали в себе комплекс психологической разгрузки для всех членов семьи.
Мамы бодрили однообразные энергии домашнего быта в шопинге.
Папы могли посидеть в пабе или на лавочке перед входом в какой – то бутик, где среди одежды уже потерялась супруга.
Дети могли без устали прыгать на батутах в комнатах детского досмотра.
Торговый центр, это такое помещение - аттракцион, в которое всякий, кто входил, терялся среди этажей и времени. Утром вошел, и только к вечеру вышел, уставший от отдыха.
Через несколько лет детям все чаще и чаще ставили диагноз «гипертонус». Родители детей с гипертонусом били тревогу. Но никто не связывал это явление с детскими площадками в торговых центрах.
 Сотрудники горкома комсомола заинтересовались этой проблемой и привлекли к ней общественное внимание.
Специалисты по работе с подрастающим поколением первыми задали вопрос,  какие игры любят больше всего дети в игровых комнатах и комнатах досмотра? Какие тренажеры пользуются у них самым большим  спросом? Оказалось, батуты. Большие для подростков.  Маленькие для детей дошкольного возраста. И пружинные прыгунки для  детей от шести месяцев
Обработанная информация несла в себе сенсацию: у детей, посещавших детские площадки в торговых  центрах, группа вертикальных мышц опережает развитие всех остальных, в том числе корсетных. Дети до года, минуя фазу ползания, или значительно ее сокращая, пытаются встать на ноги и пойти, но баланса держать не умеют. Они опять встают на ноги. Родители тут же пытаются подхватить детей под руки и помочь им удержаться.
От этого у детей формировались черты характера:  преследование только своих целей,  зависимость от посторонних, надежда на помощь со стороны, при отказе – агрессивный протест.
Росло новое поколение, дети с заданными чертами характера. Несамостоятельные, требовательные, инфантильные и амбициозные. Кому – то это было нужно:  вырастить именно таких детей. И этот невидимый кто-то – наш идеологический враг.
Позже проблема была обнаружена и связь, абсурдная на первый взгляд, доказана. Но время было упущено. Теперь искали специалистов, имеющих опыт коррекции и переориентации детей в социуме.
 У меня был подобный опыт. В том, социалистическом горкоме комсомола, я занималась отделом учащейся молодежи. Редкий специалист в наше время.
Итак, мы в торговом центре с нашей идеологией. Молодежь. Мода. Тренды. Напитки. Все мониторится. Время не позволяет отставать. Мы не стали ближе к народу. Мы с ним сплелись. Занимаемся коррекцией поведения подростков и молодежи. Отслеживаем среди них посещавших в детстве игровые комнаты с батутами.  Исправляем то, в чем ошиблись родители.
Пришел Алексей. Он своеобразно работает. Только физически здесь. Ему это дает зарплату и стабильность. Все остальное он берет сам. С его функциями я пока не разобралась. Он меня не стесняется. Звонит по мобильному телефону. Раз. Второй звонок. То, что он говорит, его интересует и волнует, он говорит эмоционально. Он говорит и руководит. Он спрашивает о том, чего сейчас не может видеть, но что ему не все равно. Как только перестает говорить, кивает мне. Идет к чайнику. Но беспокойство его не отпускает, на его лице напряжение по поводу руководимого им процесса, происходящего за пределами данного кабинета. Скорее всего, это бизнес.
Когда – то, много лет назад, в горкоме комсомола со мной работал юноша, который восклицал: если бы у меня был телефон, я бы руководил районом из дому! Все в жизни повторяется. Сейчас рядом со мной юноша, который считает также. Но и имеет к этому возможность руководить по телефону.
Алексей не дошел до чайника. Его перебил звук включившегося принтера. Он подошел к аппарату. Из принтера стал выходить оранжевый воздушный шар. Длинный, сантиметров восьмидесяти, от верхушки ярко – оранжевый с отдельными черными точками напыления. Которые к низу учащались и переходили в черные цветы. Так что начинался он оранжевым цветом, а заканчивался почти черным, и только оранжевые тонкие линии фона оттеняли цветы. За ним полез второй, такой же точно воздушный шар. Он вытолкнул первый шар на широкий подоконник. Но сам уже не помещался. И завис между подоконником и принтером, касаясь батареи под окном. Которая была включена и могла его прожечь.
Алексей это видел. Он не сдвинулся. Он так и остался смотреть никуда и думать о своем. Там, о чем он думал, было что-то не так. Шар завис, зависла и программа, принтер стал издавать неприятный заикающийся  звук.
Мы – подчиненная организация. И все, что требуется по регламенту, нам сбрасывали «сверху» через принтер. Вчера были грамоты, наградные кубки, какие-то инструкции, режимы работы, направления на выезд на мероприятие. Жизнь в нашем отделе  мобильная.
В нашем с Алексеем кабинете с левой стены длинный узкий, придвинутый к стене, стол с принтером и множеством неизвестных мне еще гаджетов и приборов. Дальше перпендикулярно окно с глубоким подоконником, на котором навалена куча белых картонных папок «Дело». Их было огромное количество. Они некогда, видимо,  стоявшие стопкой, съехали и развалились по подоконнику, так что найти что-либо при необходимости среди них было почти невозможно. Там же валялись упаковки бумажных салфеток. Тут же стоял горшок с розовой геранью с одной большой цветущей шапкой. Это такой цветок, который издает запах, если его коснуться. Кому – то этот запах не нравится, а мне он приятен, терпкий и пыльный. Туда же теперь забрался воздушный шар из принтера. И там же висел незаконченный второй шар.
С правой стены стоял еще один придвинутый к стене стол, большой и квадратный, и вплотную к нему высокий книжный шкаф. Они были из светлых полированных панелей и смотрелись старомодно на фоне левой стены. В шкафу были напиханы горны, барабаны, вымпела с красной символикой. Какие – то брошюры. И замыкали этот мебельный ряд три красных знамени за стеклом, установленных на флагштоках и развернутых бахромой вперед.
Все это было покрыто налетом времени и обычной пылью. В кабинете царило смешение времен и смыслов. Прошлое здесь было частью настоящего.   
Я открыла холодильник и достала свой контейнер. Хотела быстро перекусить перед отъездом по делам. Разрезанный персик и несколько ягод клубники. Клубника особенно хороша: мягкая, спелая и сладкая. Вытерла руку салфеткой. Она порозовела. Собираюсь уходить. Уже неважно, что без чая. Нет времени.
- Вы правильно едите.
Алексей стоял, облокотившись лопатками о книжные полки и засунув руки в карманы.
- Но другие едят неправильно. Они едят мясо. Мясо животных есть нельзя. От этого агрессия в людях. От этого войны. От этого земля страдает. И сбрасывает людей с себя.
Он открыл холодильник. И показал на полки, на которых в разных контейнерах были плов с мясом,  бутерброды с колбасой и бужениной.
- Вы считаете, от маленького бутербродика столько беды?
Я улыбнулась и пошла к выходу.
- Считаю.
 Поскольку Алексей был здесь, я попросила его спрашивать по поводу моего пропавшего ключа у всех, кто будет заходить в кабинет.  И ушла. Было много мест, куда надо было успеть. И еще беседа с двумя подростками
Я шла по галерее между зданиями. По мраморной плитке стучали мои каблуки. Охранники мгновенно вышли из своего офиса и проводили меня взглядами. Им отсюда видно в обе стороны. Эта галерея связывает два здания.
Я стала спускаться по лестнице.
Навстречу мне двигалась и шумела толпа людей. Они кричали и стремились забраться наверх. Третий этаж был последним. Они кричали, что вода залила первый этаж. И туда не надо идти. Засасываемая людьми, я теряла равновесие. Я чудом вывернулась из толпы и прильнула к окну.
Шоссе нет. Вместо него река. Она бурлила и неслась мимо нас с огромной скоростью.
Вода плескалась и под нами. Она была ниже галереи. Но выше первого этажа. Она была такого цвета, будто в нее добавили зеленки. Мутная, глубокая, с пеной и обломками сучьев на волнах.
Я заспешила в кабинет, там за стеной шло заседание комитета горкома комсомола. Возможно, они еще не  знают. Их надо предупредить.
Но, похоже, я не успевала за водой.
Не успела я войти в кабинет, как через него в большой зал внесли утопленника. Он был без рубашки, но в брюках. Черные волосы с короткой стрижкой. Все надеялись, что он оживет, что его можно еще спасти. Его положили на пол. С него отовсюду текла вода. Изо рта, с волос, с одежды. Под ногами у нас набиралась лужа. Она потихоньку стала стекать в угол к стене. Вот и видно, как сделали ремонт и как выверили горизонталь.
Все хотели его спасти, но стояли вокруг него, как возле покойника, и не двигались.
Это был гибрид, андроид. Мы еще не привыкли к ним. Тем более не представляли, как их можно спасать. Руки, торс, лицо. Все было человеческим и живым, но неприятным. Толстая, белая, полупрозрачная кожа была из оптоволоконного материала. Между нами стояла и врач в накинутом халате. Которая тоже не подходила к нему. Она повернулась к соседу и в лицо сказала: «Вот лечишь их, лечишь. А у них потом аллергия. И они умирают. Вот и лечи их. А потом под суд».
«Он» шевельнул губами и прошептал: «Воды».
Я сходила в другую комнату. Чайник был холодный. Значит, Алексей, так и не дошел до него. Стаканов не было. Только кружки для чая, низкие, широкие с узенькой, фигурной ручкой. Я наклонилась над его лицом, пытаясь не расплескать воду. Он приподнял ослабленную голову и стал пить. Мне было трудно на него смотреть. И у меня дрожали руки. Толи от страха за него, толи за себя. У них рот не имел губ и не закрывался. А был, как квадратное отверстие на лице. Зрелище отталкивающее. Я поняла, что меня сейчас вырвет.
Я уронила кружку и рванулась к двери, на выход.
В галерее толпились люди. Приглушенно разговаривали. Истерик не было. Кто-то облокотился о стекла спиной, чтобы не видеть происходящее внизу. Остальные, напротив, смотрели, не отрываясь, распластав ладошки и носы по стеклу. Ждали изменений.
Последнее время катаклизмы воспринимались, как часть недели или дня, как повезет.
Парень толкал локтем девушку, призывая жестом посмотреть в окно. Она закрыла лицо руками и отпихивалась от него, чтобы не настаивал.
Мимо нас проплывали куры. Огромное количество белых кур. Стекла галереи были наглухо задвинуты, поэтому звуков не было слышно. Было только видно. Вышедшая из берегов река несла на своей поверхности белое пуховое одеяло. И только красные гребешки и всполохи крыльев говорили, что он живое.
Из нашей двери вынесли утопленника. Видимо, он не выжил.
Я вошла внутрь. Комитетчики разговаривали стоя.
По телевизору  сообщили, что это не катаклизм. Кто-то умышленно открыл вентиль на реке и перенаправил русло. Вода снесла птицефабрику. Работали слаженно. Вначале выставили требование добровольно закрыть птицефабрику. При отказе пообещали затопить. Видимо, собственники отказались. Жертв нет. Есть несколько неподтвержденных фактов гибели среди гибридов. В воде много навоза и антибиотиков. Опасно для жизни.
Надо эвакуироваться по воздуху. Я вышла с сумкой в галерею ждать эвакуатор.
Алексей стоял у окна галереи.
Мы смотрели друг другу в глаза.
По моему взгляду Алексей понял, что я против, чтобы однажды мимо нас, также влекомые водой, пронеслись свиньи или овцы. 
Я не вне времени. Я вне методов времени.
В галерею вошла группа военных. Они направлялись к нам.
- Что будешь делать?
- Ничего. Все, что я хотел, я уже сделал.

27.04.2019  - 08.05.2019

Продолжение следует