2. 5. Средне-Иткульская

Эта деревня на северо-восточном берегу озера Иткуль.
      
Как всегда в пятницу вечером я с Нэлкой и детьми вместе со своими товарищами Манаковыми, Володей Ольгой и Сергеем их сыном стоим лагерем в палатках на южном берегу озера, где рядом Шаман-камень стоит. С вечера не заладилась погода, все дождь и ветер, и так до конца дня. Сидим, беседуем. Вроде бы и хорошо, но сыро и промозгло. Вроде и никто не мешает. Сидим и смотрим на ласковые огоньки домов в деревне. И так захотелось вот этого домашнего, деревенского уюта, не передать словами. Утром спозаранку свернули свой лагерь и прямиком в деревню, да к председателю сельсовета. Есть говорит один домик пятистенный, прямо на берегу озера в конце деревни. «Не возражаю, если найдете хозяйку, она в Верхнем Уфале. Сговоритесь, все решим. Нашли. Заплатили сто рублей. Правда, без документов. Документ это наш председатель был, присутствующий при устной сделке.
      
Все. Это наш дом на две семьи Ивановы-Манаковы.
      
Начали благоустраивать. Привезли жердей машину для забора высокого, как на Урале делали. Поставили. Но вот не заладилась дружба у второй семьи с местными башкирами, не знаю почему. Заплатили и разминулись с ними.
      
Дом пятистенный рубленный, небольшой, правда. Вначале маленькая кухня с печкой, это шведка, совмещенная с русской, т.е. отопительно-варочная, а если нужно испечь пироги, хлеб, тогда русскую печь топят. Да лежанка на верху имелась. Хорошая печь. Экономная.
      
Обустроились мы. Каждую пятницу выезжали с детьми на субботу и воскресенье, а вечером возвращались.
      
Хорошо жили. В мире и согласии с башкирами и в единении с природой. Прямо из окна кухни гладь озера. Двадцать метров кромка воды. Участок небольшой четыре сотки, но унавоженный, все росло. Но помидоры срывали зелеными, в доме под кроватью дозревали.
       
Картофель конечно, сажали три ведра, четыре мешка выкапывали, на зиму хватало.
       
Приезжали к нам родственники наши, на даче их встречали и жили вместе с ними. В наш закрытый город трудно было завести родственников. Например, когда  впервые приехал папа в 67 году. Не смогли его завезти, разрешения не было. Пришлось мне с Нэлкой беременной проехать две остановки с ним на поезде, ну чтобы общаться. И все. Обидно как-то, что отца родного завезти в город не смог. Особенно обидно стало, когда увидел его в аэропорту, когда приехал его провожать на обратном пути. Спит мой отец на полу. Подстелил под себя пальто, под голову мягкую котомку, туфли рядом с собой поставил, спит, похрапывая в углу,  скамейки-то все заняты. Расположился как охоте. Безмятежно так. А мне больно стало, отец ведь, а я сын его и ничего ведь не смог сделать, чтобы пожил у меня в городе закрытом. А потом как-то и мать с ним приехала. Отца-то пустили, а мать е пустили в город. Другая фамилия у нее оказалась Попова, а е Иванова. Отец посмотрел. Сказал: «Хорошо, живите» и уехал к маме, которая рядом в деревне ночевать собралась, раз уж не пустили. А потом они уехали. И опять у меня горечь в душе осталась.
         
Ну ладно. Приезжали к нам в дом на Иткуле и теща моя с мужем Юрием Александровичем, и Лида сеструха с Володей и брат Вовка с семьей, брат Юрия Александровича Евгений с семьей, конечно же, и мои папа и мама.
       
Благодарен я этому дому на Иткуле. Всех своих родных увидел я на фоне уральской природы, да и пообщался с ними.
       
А жизнь в деревне вроде бы простая, да не совсем. К некоторым ее проявлениям пришлось привыкать, ну а к другим нет, как будто бы  я с раннего детства там жил подчиняясь деревенскому укладу.
         
Вспоминаю как наш сосед Рахит Зарипович, отец десяти детей, когда познакомились, пригласил в гости нас с Нэлкой и детьми. Посидели. Поговорили за жизнь. Бригадиром рыбаков он был. Попросил я у него рыбы на пирог. Улыбнулся. Заходи, выбирай. Спустился я в погреб. Рыба, вот она. Лещи на льду лежат. Бери,  не хочу. Я перебираю рыбу. Хорошо пахнет, детство вспоминаю. Спрашивает:  «Ну,  набрал рыбы?»  «Да нет, отвечаю, что-то мелкая, на пирог не могу найти». Вышел. Рахиб в недоумении: «Что не выбрал?» «Нет, говорю, подходящей не нашел». Рассердился Рахиб: «Ты что в полтонне рыбы не мог себе на пирог найти?  Да городские давно бы полные сумки набили». Проверял меня Рахиб по своим правилам, которые я давно от отца своего знал, не будь жадным, возьми столько, сколько за один раз съесть сможешь. Успокоился Рахиб, достал хорошего леща, еще одного предложил, но я отказался.  «Рахиб, нас четверо, на пирог хватит. Гостей у меня нет или ты хочешь, чтобы я пирог для всей деревне сделал?» Расхохотался Рахиб, похоже, Борька ты башкир или отец твой башкир, все по-нашему делаешь.
       
Друзьями стали. Братчиком называть меня стал. Особенно после зимней рыбалки неводом. Это когда он, стоя на берегу, кричал башкирам на родном языке, но мне-то по технологии рыбалки все было понятно: «Низы-то, низы руками своди, а  то  рыба в сторону уйдет и в мотню не попадет». А я это же по-русски кричал, видя, что рыба уходит. Но все обошлось, поймали рыбу, всем хватило. Подходит ко мне Рахиб и говорит: Зря ты братчик, скрываешь, что не знаешь башкирский. Ну, а вообще-то, я действительно его не знал.
         
Подружились. Иногда и ему нужна была рыба, когда срочно своему начальнику в Верхний Уфалей, в качестве гостинца везти рыбу свежую на было, в тот момент выбивал сети я, улов небольшой: два леща и сиг. Дай говорит. Бери, отвечаю.
       
Вот так и жили, понимая друг друга с полуслова. Братчиком бы Рахиб –старшим меня на двадцать лет. 
         
Как-то вывалились два или три кирпича из свода русской печки.   Суббота  была. В магазин водку завезли. Деревня гуляла. Жена Рахиба тоже. Ну не хватило ей еще немного для праздника жизни. Зашла в кухню, села. Ждет меня. А я в это время вывалившиеся кирпичи в русской печи на глину укладываю. А печь то большая, весь в ней поместился, ноги как раз где крышка закрывается от дымохода. Ничего не слышу. Сделал. Вылезаю. Вперед ногами. Весь в саже. Она сидит, дремлет, ждет меня, когда я со двора зайду. Вдруг черная образина в моем облике из печки вылазит. Открыла глаза, аллаха вспоминает, слезы текут, опрокинув скамью,  пулей вылетает на улицу,  продолжает кричать что-то. Ничего я не понял. Рахиб объяснил. Ну, выпила. В гости пришла. Да за черта тебя приняла.
       
И смех и грех, ну что с башкирами только не бывает- дети природы одним словом.
       
Каждая семья башкир держала лошадь для хозяйственных нужд. Держали молодых лошадей на мясо, маханами их называли. Попробовал я мясо махана, двухлетний жеребец был. Вкусное мясо. Рахиб угощал. Ел и уху приготовленную им. Рыба отварная на столе на блюде. Ешь ее и припиваешь юшкой. Поперченная, посоленная в меру да с луком, вкусная была юшка, сваренная из разнорыбицы.
      
Сосед, рядом с Рахибом жил, один сын у него был. Учился в городе. Сосед, Рахиб и еще двое помогли мне сруб бани сделать, в основном, конечно, руководил и делал сосед Рахиба, умелый мужик был. Так хорошо ряды из разных по диаметру бревен ложил в сруб. Одно загляденье. Сложили они баню. Сверху на доски потолка мелких веток березы я нарубил, положил сплошняком, ковром сантиметров пятнадцать. А сверху землю насыпал сантиметров сорок, чтобы теплее было.
       
Баня работала. Моя семья, мои друзья парились и Рахиб тоже.
      
Горе у Рахиба. Жена повесилась, та, которая меня за черта приняла, не знаю почему. Но  кажется из-за мужа своего Рахиба.
      
Перед похоронами обряд своеобразный. Лежит соседка с ножом на животе, не помню, на какую часть света направленный.
       
Приходят башкиры бросают монеты серебряные, ну и мы с Нэлкой тоже. Это, наверное, чтобы душа человека среди звезд была, т.е. в царстве небесном.
      
Не стало жены. Дети. Старший Юлбай, потом Земфира, Гульмира…, а последний Руслан, самый маленький остался.
      
Дети, в особенности девочки красивые все как на подбор, а Руслан весь в Рахиба, низкорослый, кряжистый такой, но пока еще маленький. Дети старшие в закрытом городе работали, обеспе6ченные были постоянным заработком. Пристроили и  Руслана. Я, думаю, у детей Рахиба в дальнейшем все сложилось удачно в жизни, слова знакомых подтверждение этому.
      
Нет хозяйки у Рахиба, но была зазноба молодая разведенка, сестра соседки его. Ходили. Встречались. Против встреч их была соседка. Накричала на него, как-то утром, когда он пошел кабанов пугать с картофельного поля своего. Ругнулся Рахиб на нее, а та бегом за мужем своим, который мне сруб бани рубил. Бежит, кричит, убивает. Выбежал муж ее, кинулся на Рахиба, а тот, не думая, нажал на курок. Нет мужа у соседки. Овдовела в одночасье, по своей бабьей глупости. Да и сын остался без отца. А отец-то с спросонья кинулся защищать жену свою. 
      
Осудили. Посадили Рахиба на десять лет. Но говорят, выпустили его. Года четыре отсидел. В г. Касли стал жить. С детьми встречается. К тому времени уехали мы с Нэлкой в Волгодонск на Атоммаш. Атомную энергетику поднимать.
       
А дом свой на Иткуле я своему сокурснику Валере Вилкову, ныне директору завода, продал.
      
Думая, что у него и его семья самое хорошее отношение с башкирами были, ну а с природой тоже, даже говорить об этом приходится с белой завистью.