Странник. Глава пятая Рождение нового человека

Отец Василий, улыбнувшись, отставил чашку с остывшим чаем в сторону и поразмыслив, сказал:
- Хорошо Митрий, я крещу тебя. Но обязан сказать тебе, что, став православным христианином в духовном смысле ты родишься заново. Станешь воином Христовым и будешь вести войну с собственными грехами. Будешь ещё более искушаем злыми духами, которые пуще захотят твоей погибели! Но Ангел Хранитель которого даст при крещении Господь и Сам Бог будут помогать тебе в этой борьбе, если в молитвах ты станешь обращаться к ним. Жизнь твоя будет иною, чем та которой ты живешь сейчас.
После некоторой паузы Митька сказал:
- Я согласен, батюшка!
Отец Василий вышел в сени. Вскоре появился, держа в руках несколько книг и внимательно посмотрев на Митьку, сказал:
- Вот Митрий, я решил подарить тебе три книги: Евангелие, Закон Божий и Молитвослов. Из первых двух ты узнаешь обо всём том, о чём мы сегодня говорили с тобой  более подробно, а молитвослов научит тебя молитвам, с помощью которых ты будешь говорить с самим Господом! И посмотрев на старинные часы с кукушкою, продолжил:
- А сейчас подходит мне время служить...
Митька, поблагодарив батюшку за его сердечную теплоту и драгоценный подарок, вылетел из ворот, словно на крыльях, но немного погодя перестал бежать, побоявшись обронить книги.
В начале четвёртого по полудню он появился дома. Мать и братья собирались полдничать. На столе стоял румяный, только что выхваченный из печи хлеб, а в тарелках у братьев золотился жирком, вкусно пахнущий ушник.
Мать, увидев Митьку, сказала:
- Сынок, ты вовремя. Мы только садимся покушать. Ты полдня где-то пропадал. Ты голодный? – и поспешила к печи, чтобы налить ушнику и Митьке.
- Мне не много. Я не особо голодный – ответил он.
Все сели за стол, но Митька вскочил и крикнул:
- Подождите не ешьте! Ведь нельзя без молитвы! – и взяв молитвослов прочёл «Отче Наш».  Всё вокруг от потолка до стен старого дома, впервые за долгие годы освятилось живоностными словами молитвы!
- У нас появился дьячок? – насмешливо спросил старший брат.
Мать сурово на него поглядела и сказала:
- Молчи! Пусть хоть он, если не мы. И похвалив Митьку продолжила:
- Ваша прабабушка по отцу, Анисия, была шибко верующей. Когда жива была, у нас повсюду иконы были, лампады горели, и молитвы не прекращались! Но вы этого не помните, когда ты Иван родился – обратилась она к старшему из сыновей, она уже, как лет пять померла. Старший сын её – Тимофей ушёл в монастырь, а младший Алексей – ваш дед, был не верующим, как и мы с отцом. А как померла ваша прабабушка, хотел выбросить иконы и всю молебную утварь, да только мы его упросили не делать этого и он отнёс всё в Церковь Божию.
- И неужели ничего не осталось от прабабушки? – с интересом спросил Митька.
- Может и осталось. На чердаке надо посмотреть, - ответила ему мать.
После полдника Митька, отыскав в саду заржавелую лестницу, залез на чердак. Если и можно человеку оказаться в прошлом, то двери в это прошлое – старый чердак деревенского дома. Это таинственное место – настоящая кладовая древностей! Сколько интересного и любопытного хранится здесь с незапамятных времён! Митька, во все глаза смотрел по сторонам. Прямо под ногами у него, дремали песочные часы. Они уже не отсчитывали время, а покоились во времени, заботливо укрытые одеялом, сотканным для них пауками.  Он не стал их тревожить. Его внимание привлек старый сундук, стоявший напротив маленького оконца, через которое на чердак проникало солнце, играющее на струнах паутины серебряным светом. Подойдя к нему, он снял с его горбатой крышки - прялку, рубель, патефон, самовар и наконец, освободив узника от тяжкой ноши, не без труда отворил его. Но кроме блузок, юбок и ещё какого-то тряпья - ничего в нём не нашёл. С досадой затворив пустой для себя сундук, Митька сел на него и стал осматривать стены. Повсюду висели рыболовные сети и вентеря. В углу на рыжем изогнутом гвозде, перекосившись, висела керосиновая лампа. Тут же стояли сочок (служивший видимо для подхвата рыбы), рогач и кочерга. Рядом с ними находились ещё чугунки да чашки.
- Нет ничего – грустно проговорил Митька.
- Господи, дай мне найти хоть что-то – впервые обратился он к Богу.
Не найдя своего интереса, Митька собрался уходить, но цепкий взгляд его ухватился за освещённую солнцем, почти почерневшую доску. Из расщелины крепко заплетённой паутиной виднелся атласный кусочек красной ткани.
  Схватив рубель и разорвав им паутину, он аккуратно вытащил свёрток. Сверток оказался казачьим платком великолепной красоты - полностью алый, расшитый белыми и синими цветочками, окантованный бахромой!  Развернув его, Митька, обнаружил внутри пожелтевшую от времени бумагу. Подойдя к оконцу, он стал внимательно рассматривать находку, которая оказалась письмом.  Мало-помалу разбирая почерк, он начал читать:
«Анися, доченька Моя! Голубка моя!
Если ты читаешь эти строки, значит я безвинно погиб! Но Господь смилостивился над тобой сироткой, оставив тебе наш родимый дом.
Но теперь не об этом. За мной со дня на день придут активисты-мракобесы!  Возьмут меня, как и тысячи безвинных работяг, которые трудились на своей земле, живота не жалея! И сошлют нас сначала в бараки, а потом на Колыму. А это, голубка моя, билет в один конец… Тётка твоя, – доложила обо мне. Ты её не привечай – бедовую.
Я кое-что припрятал для тебя. Пойди к реке. Там растёт молодой дуб – его ещё посадил мой деда, когда, будучи молодым, вернулся с Турецкой. Этот дубок – посажен им в память, о славных и могучих казаках – бравых воинах, которых никому и никогда не победить!
  Подойдёшь к дубу и посмотришь в сторону реки. На том берегу увидишь большой курган. Переплыви реку и иди к нему. Осмотри. Ты должна увидеть врытый в курган здоровенный белый валун. Отсчитай от него девятьсот семнадцать шагов вправо. Увидишь маленький валунок. Отвороти его, тебе будет по силам. И копай под ним. Там найдёшь сундук. То, что в нём поможет тебе выжить! Завет тебе – всё сохрани! Сбереги и платок – это память о твоей матушке Василисе, которую мы с тобою потеряли вскоре после твоего рождения. И самое главное, доченька моя, не забывай Бога и Спаса нашего Иисуса Христа! А на этом, прощай голубка моя! Слёзно обнимаю тебя,                твой отец.  1929 г., октября 14 дня» 
- Вот так находка! – обрадовался Митька. Он ожидал найти что угодно, но только не письмо из далёкого прошлого, написанное его прапрадедом! Оно стало сверхценным для него богатством! Митька уважал старину. Заботливо свернув письмо и положив его в платок, он спрятал всё за пазуху. А спустившись с чердака, влез в свою комнату через окно – побоявшись, что увидят его и пристанут с расспросами.
- Но где взять лодку? – думал Митька. И вспомнил, что у реки в камышах он как-то заметил схороненный баркас. Этот баркас с посмолённым днищем, дед Матвей соорудил для себя много лет назад и плавал время от времени на нём за рыбкой.  Этот дед был умелым рыбаком и жил обособленно в лесной избушке недалеко от реки. Одни про него говорили: что во время войны он был разведчиком и в одиночку взял в плен семнадцать фрицев, другие, что дед Матвей - воевал, но после войны отправился в монастырь, но не нашедши и там себе покоя, поселился в лесу в старой хижине. Был ли женат не знали. Но женщин особо не жаловал. С людьми был настороже. Если и говорил с кем, то с неохотой и казался при этом мрачным и угрюмым.
- Ну и как просить баркас у такого нелюдима? – озадачился Митька.
А сплавать на тот берег и отыскать дедов сундук ему ох как хотелось!
И он решил рискнуть. Одевшись потеплее, взяв с собой мешок, серп, лом и лопату, Митька отправился в путь огородами, чтобы не быть замеченным матерью или братьями. Перемахнув через забор, он по полю отправился к реке.  Подойдя к камышам, Митька оставил свой инвентарь у баркаса, а сам направился к деду Матвею.
Дед Матвей хворал. Да и немудрено - этой весной он проживал на земле уже сто шестнадцатый год. Зайдя в избу, Митька увидел его лежащим на лежанке с иконкою Спаса Нерукотворного в руке. Поздоровавшись, ответа не получил. А подойдя ближе, увидел бездонные глаза старика. Наклонившись над ним громко спросил:
- Деда, можно взять твою лодку? Мне нужно сплавать на ту сторону.
- Бери, бери сынок. Она мне скоро будет ни к чему...
Митька, поклонился ему и собрался уходить, но сильной рукой своей старик удержал его, говоря:
- Я сынок, долгое время уже молю Спаса послать мне милость. И он послал мне тебя. Я скоро помру. А ты похорони меня по-христиански. И рассказав Митьке, как сделать это, добавил:
- Не робей, Господь тебя вознаградит! Только приди.… Через три дня…
Митька, вышел, и некоторое время сидел у ветхой избушки,  обескураженный. Он не понимал, как такое может быть – по молитвам грешного человека Господь посылает милость! Но вспомнив, о своём разговоре с отцом Василием, про то, что путь христианский сложен и живёт христианин по-иному, больше не стал себя мучить. Взял стоявшие у плетня вёсла и поспешил к реке.
Погода просто шептала. Солнышко игралось в реке и от этого последняя казалась позолоченной! Рыба резвилась, издавая характерные хлюпающие звуки и оставляя на воде кольцеобразную рябь.  Митька уже доплыл до середины реки, как вдруг из воды выскочила  здоровенная рыбина! Прыгнув аккурат в баркас, она чуть было не сшибла Митьку в воду! От неожиданности и сильного толчка он еле удержался и ещё через мгновение угостил резвую гостью ударом весла. Утихшая рыбина оказалась серебряным карпом, весом килограммов на восемь!
- Вот так удача! – крикнул Митька – Вот мамка-то обрадуется! – немного тише сказал он.
От нечаянной радости он не заметил, как доплыл до берега. Привязав баркас к одиноко стоявшей у самой воды вербе, Митька отправился к кургану. Курган был исполинских размеров, пришлось немало пройти прежде чем он добрёл до врытого белого валуна.
-Вот это место, о котором писал мой прапрадед – констатировал Митька и какое-то время стоял молча. Потом пошёл вправо, вслух отсчитывая шаги. Через метров восемьсот - оказался в берёзовой роще и остановился на девятьсот семнадцатом шагу.  Оглядевшись, он заметил в траве еле видневшийся из земли валунок. С помощью серпа Митька обкосил траву вокруг камня и немного его обрыв со всех сторон, ломиком отворотил в сторону. Предстояла нелёгкая работа. Но крепкий от природы мальчуган ловко, прямо играючи рыл землю, до тех пор, пока нос лопаты не упёрся во что-то твёрдое. Это была крышка старинного кованого сундука. Вытащить его из недр земли-матушки на свет божий не представлялось возможным. И тогда Митька, обрыв его немногим меньше чем до половины, стал открывать, приложив немало силы, прежде чем поддалась тяжеленная крышка.
Из сундука пахнуло стариной. Заглянув внутрь он увидел, что всё содержимое сундука было аккуратно завёрнуто в тонкий ковёр, на котором лежало ещё одно письмо. Но его Митька отложил в сторону и отвернул ковёр, откинув края на открытую крышку сундука.  В сундуке он нашёл два мешочка. Один был наполнен землёю, а второй побольше - был набит золотниками. Взяв один Митька принялся его рассматривать. На аверсе - красовался профиль императора Николая II с надписями: Б.М. НИКОЛАЙ II ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖАВЕЦЪ ВСЕРОСС., а на реверсе - двуглавый орел в короне со скипетром и державой в лапах, и надпись: 15 рублей 1897 г. Таких золотников Митька насчитал девяносто три. По тем временам  это было неслыханным богатством!
- И откуда дед взял столько!? -  недоумевал, только что разбогатевший Митька.  Может грабанул кого? – задавал он сам себе неудобные вопросы.
Справившись с волнением, Митька опять полез в сундук. В шелковой тряпочке была завёрнута очень красивая резная, деревянная шкатулка.  Крышка её была в виде императорской короны, а сама шкатулка была по центру украшена царским гербом по обе стороны от которого стояли играющие на трубах ангелы.  Внутри шкатулка была обита красным бархатом, а в ней лежали четыре георгиевских креста. Рядом со шкатулкой лежала завернутая в белые простыни – казачья шашка. А в самом низу – две старинные иконы: Пресвятой Троицы (не работы Андрея Рублёва, а та где Христос держит Крест с Евангелием и Дух Святый в виде голубя) и Божией Матери Донской.
Митька был очень рад находке. Чувство эйфории постепенно сменилось адекватным восприятием реальности. Он взял письмо и начал читать:
«Доченька моя, Анися!
  Ты теперь читаешь это письмо, а значит исполнила, то что я сказывал. Ни дивись и не тушуйся от увиденного. Это всё я оставил тебе, голубка моя. Не сказывай, о своей находке ни одной живой душе. Всё сбереги. Придут лихие времена, многие погибнут – а ты жива будешь.
А теперь, о положенном в сундук.
Мешочек с землицей этой, мой деда брал с собой на войну. Землица – из его сада, в родимой станице. Он брал её под грушею, посаженной его отцом. Как он сказывал мне - родная землица помогала ему от тоски по Родине. Этот мешочек он носил на шее вместе с распятием.
Мешочек с золотниками я добыл ещё в 1905 году. При каких обстоятельствах гутарить не стану, но будь покойна – крови и слёз на них нету. Их была у меня сотня. Семь истратил я на дом наш и на хозяйскую нужду.
Шкатулочку смастерил сам. В ней четыре Георгия – награждение моё за подвиги ратные. Всю жизнь их берёг и тебе завещаю!
Шашка – святое оружие. Белое. Ей особый почёт. Этой шашкой  рубил турок мой дед и отец, и я не раз поднимал её в Империалистическую.
Иконы старинные, были моего прапрадеда. Всегда у нас стояли в углу освещаемые лампадою, убранные рушниками. Сколько слёз выплакали возле них наши казачки, да и мы молились перед их очами всегда. В этом было строго. Страшились просто так, без креста, глянуть на них. Постились почти круглый год, во Святую Церкву ходили. Казаки – веровали, веруют и будут веровать Господу. Без веры казак не казак, а головешка.
Будь с Богом, голубка моя, будь с Богом…»
Этими словами заканчивал прапрадед своё обращение к дочери.
- Вот как оказывается жили в старину! – восторженно проговорил Митька – какой порядок был в жизни у казаков, какой уклад! И главное - почитали и боялись Бога! – размышлял он. И на ум ему пришло стихотворение, иеромонаха Романа (Матюшина):
Народ без Господа – толпа,
Объединённая пороком.
Или глуха, или слепа,
Иль, что еще страшней, жестока.
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом.
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу!

А ведь правда и революция тому порука…
Взяв один золотник, он положил его в карман, решив, всегда где бы ни был, держать его при себе, как память - о своих славных предках - дедах -казаках! Всё остальное, кроме икон, он положил обратно в сундук. Зарыв его и водрузив на место валунок, Митька, закидал всё травою и корягами, и отправился в обратный путь.
Домой вернулся он поздно вечером. Тем же ходом, как и уходил. Взяв иконы, влез через окно в свою комнату и спрятал их под кроватью. А потом не торопясь, с рыбой в мешке, постучался в дверь.
Отворила ему мать. На вопрос где он был, Митька, сказал, что на рыбалке и протянул матери увесистого серебряного карпа. Та, на радостях кинулась его целовать - миловать и пообещала сварить вкусной щербы .
 По обыкновению, Митька не спал почти целую ночь. Всё думал. А подумать было над чем. Дед Матвей его озадачил. Завещал себя не просто похоронить, а совершить почти целый погребальный обряд. Ему, ещё совсем мальчишке, до смерти боящемуся покойников.  Но делать нечего – последнюю волю умирающего надо исполнять. Тем более, что Сам Господь привёл Митьку к деду Матвею.
- А быть может и письмо на чердаке, и клад прапрадеда – не случайность? – думал Митька – Может Бог через всё это и привёл меня к старику? – Если всё так, то Господь велит, а если велит Господь – нужно подчиниться – заключил он.
Но как побороть страх? Мысли о смерти наводили на Митьку панический ужас! Его бросало, то в жар, то накатывал холодный пот! Сердце предательски порывалось выскочить из груди. И вспомнил он, что как-то читал в одной книжке про то, что если что-то страшит, нужно идти на страх, наступать на него, и он отступит, убежит как трусливая собака…
Но это помогало мало. Тогда взял он молитвослов, отыскал в нём Псалом 90-ый и начал читать:
- «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него…» и ему показалось, что слышал он эти слова.
Вскоре Митька успокоился и задремал.
Утром проснулся он раньше обычного. Новый день начал с утренних молитв. Помолившись с утра ощущаешь, что на душе спокойно и радостно, а весь день проходит по-доброму, чувствуешь над собой дыханье Божье!
Взглянув на иконы, он решил повесить одну на кухне, а вторую оставить на столе в своей комнате. Сбегав в сарай за молотком и гвоздями, он решил определить на кухню - икону Пресвятой Троицы, потому, что во время молитв перед едой и после еды – обращается к Богу.
Повесив икону, Митька сидел за столом и любовался её красотой. Мысли его были светлыми, он думал о Христе!
Но полёт высоких дум был прерван  неожиданным вопросом матери:
- Ты где взял такую красивую икону?
- Нашёл на чердаке в старом сундуке под тряпьём – ответил он ей.
Мать поверила Митьке. Она никогда не была на чердаке и сундука не видала. А вот Митька сознательно обманул мать, как ему казалось из-за благих побуждений. В тот момент он вспомнил, что написал дед, - чтобы ни одна душа не узнала…
Ему было стыдно за свою ложь. Он не хотел обламывать, а обманул!
- Теперь будет где помолиться – продолжала мать.
- В моей комнате ещё икона есть – произнёс виновато Митька.
- Буду прибирать, посмотрю – сказала мать, улыбнувшись.
После завтрака, Митька не выходил из своей комнаты. Просил у Богородицы прощение за то, что солгал матери. А после читал книги, подаренные ему отцом Василием.
  Следующие дни он также провёл за чтением книг. Страсть к чтению пробудилась в нём и поглотила его целиком. Ему нравилось читать духовную литературу. От этого он становился мудрее. И характером Митька изменился. Из вспыльчивого, словно спичка мальчугана он обратился в степенного и доброго парня. Все заметили в нём эти перемены.
Мать наварила вкусной щербы. Позавтракав, Митька отправился к лесной избушке. Но теперь шёл обычной дорогой, потихоньку и ни от кого не прячась – потому что в душе был с Богом!
Время приближалось к полудню. Было пасмурно.  Подойдя к избе и перекрестившись, Митька вошёл внутрь. Через маленькое засаленное окошко с трудом пробивался свет. Приблизившись к лежанке, он посмотрел на деда Матвея. Тот, повернувшись лицом к двери смотрел куда-то вверх. Руки его сжимали икону, лежавшую на его устах.  голубые глубокие глаза деда, посерев, - остекленели. Было понятно, что душа его уже оставила бренное тело. Митька, с трудом переборов страх, робко положил ладонь на глаза деду, закрыв их. Тело старика было тёплым – значит смерть недавно похитила его душу. Прочитав молитву, Митька вышел на воздух.
За хижиной под ветвистой яблоней посаженной когда-то дедом Матвеем, им самим было приготовлено место.
Митька, увидев лежащий на земле брезентовый полог откинул его и остолбенел. Полог прикрывал вырытую могилу рядом с которой лежал деревянный крест, а по другую сторону стоял хитро сколоченный гроб. В гроб со стороны ног и головы были ввинчены два кольца. Через кольца продеты бечёвки и связаны между собой, а их концы были перекинуты через толстую ветвь яблони и завязаны за какой -то шест, врытый в землю.  Выдерни шест - гроб без труда опустится в могилу.
Отойдя немного от увиденного, Митька произнёс:
- Ну до чего продуманный старик…
Взяв воды из лесного колодца и полог, он вернулся в хижину. Тело старика почти, что высохло и было лёгким. Взяв его на руки, Митька аккуратно опустил его на пол. Из-под лежанки вытащил холщовый мешок. В мешке лежали: свечи, ладан, кадило, наперстный крест, фелонь, епитрахиль, поручи, чистая рубаха и Евангелие, а также Елей и ещё какие-то вещи.
Дед Матвей был священником при монастыре, а после того как монастырь закрыли, а монахов разогнали, появился в этих краях и поселился в лесу. Прожил одиноко без малого семьдесят лет, тут и отошёл ко Господу.
Митька зажег свечи. И читая: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас», крестообразно омыл тело старика. Облачив его в одежды, и взяв на руки, вынес из хижины. Окурив ладаном гроб, Митька положил в него отца Матвея. Промочив тряпочку Елеем он с молитвою возлил Святой  Елей на усопшего,  закрыв лицо того воздухом. Вложив в руки его кадило и крест, Митька принялся читать над ним Евангелие. Читал очень долго. И что показалось ему странным – чувствовал в душе своей бесстрашие, мир и теплоту! Какой-то добрый свет исходил от покойника, какая-то особая тишина была вокруг. Закончив читать Евангелие, Митька вложил его в руки священника и заколотил гроб. Разместив гроб с телом над могилою, он вытащил шест. Бросив бечевки в могилу и трижды кинув в неё землю, он закрыл её щитком (сколоченным из досок хозяином) и еле подняв и поставив крест насыпал холмик земли. Сел рядышком уставший. И только заметил, что на кресте была вырезана надпись: «Прот. Матвей Качальников» , а под ней стояли даты. Датировался год рождения, а через линию - день, месяц и год смерти – сегодняшний день!
В ветвях тёрна трелью разорвав тишину – запел соловей. Митька нашептывал слова из песни, полюбившегося ему иеромонаха Романа (Матюшина):
Пел соловей, ах, как он пел,
И тишина ему внимала.
Как я хотел, чтоб он допел
О том, что не начать сначала.
………………………………..
Я понимал, настанет тишь,
Луна застынет горьким комом.
Ты улетишь и прилетишь,
Но пропоешь уже другому.
- Вот теперь для меня поёшь – сказал со вздохом Митька, и после некоторой паузы, горько заплакал.
Домой вернулся повзрослевшим. На третий, девятый и сороковой дни приходил он к покинутой хозяином избе и подолгу стоял у одинокой могилы. В один из этих дней стоя у креста, он глядел на надпись и думал:
- Но откуда он знал день своей кончины?
Многим позже, читая труды святых отцов и жития святых, он понял, что Господь, особым образом милуя своих подвижников, открывал им не только день, но и час кончины. Так было и со Святым Чудотворцем  Саровским – Серафимом. Который, предупредив братию о времени своего отхода ко Господу – молитвенно скончался, стоя на коленях.
В одно из воскресений после Пасхи Митька пришёл в Храм. Народу было не много. Начиналась Литургия. Читались Часы. Отец Василий совершал проскомидию. Митька прошёл в правую часть храма где молились мужчины и стал у окна. На улице было ясно и весёлое солнышко то и дело поглаживало своими тёплыми золотыми лучиками строгие лики святых на иконостасе. Озарённые солнцем святые, казались ещё величественнее и строже. Женщины и мужчины ставили свечи. Митька всё замечал. Он видел, как у аналоя одна старушка ниспадала перед иконою в земных поклонах, в то время, как другие люди дважды перекрестясь, просто целовали икону и осенив себя крестом в третий раз, отходили вставая на молитву вместе со всеми. А одна женщина в чёрных одеждах, всё плакала, у распятия на кануне. Три - четыре человека молились стоя на коленях, а кто-то сидел на лавках и вставал, когда в очередной раз открывались Царские Врата. Многие старухи перешёптывались между собой, не замечая особой разницы между Храмом и базаром! Таких Митька недолюбливал. Он внутренне негодовал, что эти люди пришли сюда не молиться Творцу, а разговоры разговаривать! С другой стороны, жалко было таких, ведь они не осознают всего величия, которое есть в Храме, не чувствуют силу молитвы, их души не замечают сотворившего всё Господа стоявшего тут же... 
Митька тоже поставил свечку на канун. В это утро попросив у матери денег, он купил для себя серебряный крестик на цепочке. Сдачи, как раз хватило на одну свечу, и он решил поставить её за упокой отца, дедов и прабабушки. Немного погодя он заметил, что люди, возжигали свечи от его поставленной с края свечки и ставили рядом.  Он был этому рад. И думал, что вот так всякий христианин должен своей горячей верой возжигать сердца людей, и чтобы эти сердца пламенели любовью к Богу, были готовы вместить в себя Христа и прославить Его! Это наблюдение и выводы за ним последующие, определяли дальнейшую Митину судьбу.
А сейчас начиналась исповедь. Митька, шёл на исповедь в первый раз и не знал толком, что и как сказать. Пришла его очередь. Он прошёл в комнатку, отведённую для исповеди. Слева у стены стоял отец Василий. Митька подошёл к нему и увидел перед собой икону, крест и Евангелие.
- Кайся Господу, – сказал отец Василий
И Митька начал исповедоваться. Он просил прощения у Бога за все свои грехи, которые помнил: за то, что издевался и обижал странника, за то, что солгал матери, за то, что бранился и курил потаясь от всех. Много чего ещё вспоминалось ему, во многом помогал батюшка - выявляя грехи. Когда Митька обо всём сказал, отец Василий прочёл над ним разрешительную молитву. Поцеловав крест и Евангелие Митька, во второй раз обратился к батюшке с просьбой о крещении.
- Ты соблюдал трёхдневный пост? – поинтересовался батюшка
- Да, соблюдал – ответил Митька.
- Крещу тебя сегодня, после причастия и отпуста всех. А сейчас иди в притвор и повторяй Символ веры – сказал отец Василий.
Митька повиновался. Он уже ступал на путь смирения себя. Несказанно радовалось его сердце - ведь приближались такие долгожданные и желанные минуты, минуты крещения в новую жизнь!
Вскоре он уже стоял в белой рубашке, наклонившись над купелью, а батюшка возливал на главу его святую воду  со словами:
- Крещается раб Божий Димитрий, во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святого Духа, аминь.
После чего отец Василий надел ему на шею серебряный крестик и трижды провёл вокруг святой купели. Следом завёл в алтарь к Престолу Божьему.
Вот теперь ты – православный  христианин! Сердечно поздравляю тебя! – сказал он с особой радостью и продолжил:
- А я теперь твой восприемник перед Богом. Теперь я отвечаю за тебя перед Ним. Мы с тобой перед Его очами, дорогой мой сынок…
- Я очень, очень этому рад! Мне так сейчас хорошо и сладко на душе! – сказал сияющий от радости Митька.
После причастия отец Василий пригласил Митьку в трапезную. По давно сложившейся традиции в этом приходе, всех только что крещенных, приглашали на чай с пирогами! Приветствовали, как почётных гостей!
- Добро пожаловать, брат наш во Христе! – ликовали прихожане.
- Мир тебе! – также поприветствовал Митьку отец Василий.
- И  духови твоему, – ответствовал тот со слезами на глазах.
За трапезой Митька сказал:
- Какие тут вкусные у вас пироги! Мамка, тоже печет пироги в печи, но у неё не такие вкусные получаются.
- А это потому, что всё приготовлено с молитвой – ответил отец Василий.
Поевши, Митька поспешил выйти, но батюшка удержал его за рукав.
- Сиди. Выходить нельзя покуда последний человек не поест – указывая взглядом на немощную старушку, проговорил он.
Митька опустил глаза.
- Не огорчайся. Ты ещё многого не знаешь. Но я всему обучу тебя, сынок – успокоил паренька отец Василий, - А теперь ступай, но помни: в воскресные дни, вечером в субботу и в праздники - все мы, будем ждать тебя в нашем Храме, на молитву!
- Буду приходить, обещаю – сказал Митька с присущей ему серьёзностью  и отправился домой.