А боги смеялись. часть 2 гл. 10

10

Неизбежное надвигалось. Билетами банковали направо и налево. Информация расползалась. Охрану санатория усилили. Ромка хмыкнул: «А вас здесь уважают». Он догадался, что это из-за матери и теперь начинал волноваться: «И что это теперь всегда будет так?» Я вздохнул: «Хотелось бы иначе, но слава как палка о двух концах, и приятно, и больно кусается, но я надеюсь мы справимся». Во все подробности я его посвятил только перед самым концертом. Он выслушал молча, долго что-то обдумывал, и потом только сказал: «Ну, мои слова в силе, если что с ней случится, разнесу всех». Сама Светлицкая была спокойная, как удав.  Глядя на неё я даже забывал, что вся эта идея с концертами может плохо закончиться. В гримёрную прислали самого опытного вейзажиста.  Минут двадцать Светлицкая молча терпела её измывательство, а потом встряла: «Солнышко я не выношу всё это». Умылась, немного припудрила носик, уложила  волосы. Подкрасила слегка губы.
- «Не вини себя, у меня такой стиль».
 Мы уже теряли терпение когда она наконец появилась. Лильчонак извинилась: «Простите, она считала себя вправе диктовать мне». И до нас дошло откуда у Светкиного характера растут ноги.  Пашка хохотнул.
 Концерт начался.  Зрители были со всей страны, и даже из дальнего зарубежья. Мы немного соскучились, и жгли от души. Светлицкая поддалась настроению, и когда пришло её время, всё же взялась за гитару. И мы напряглись. Но она отыграла репертуар и поднялась. Эхом прокатились овации вдоль всего побережья. За кулисами я всё же перехватил её и взглянул на руки.  Рубец даже не покраснел. Но я заворчал: «Ты не напрягайся». Она приподнялась и чмокнула меня в нос: «Не волнуйся. Врач разрешил».
 Вторая часть пролетела незаметно. Светлицкая отыграла  и уже кланялась, когда к ней рванула толпа поклонников. Охрана не слишком усердствовала, просто следила за дисциплиной. И сцену завалили цветами. Лильчонак светилась счастьем. Я знал как она любит цветы, и теперь стоял рядом и понимал насколько она уязвима.
    Тунцов сидел на первом ряду, рядом человек десять телохранителей. Подождав, когда спадёт ажиотаж, он поднялся к нам: «Вроде пронесло». Но тут появились старые знакомые. Из темноты вышло человек двадцать и они были настроены решительно. Мы соскочили со сцены и приготовились. Светлицкая молча, вышла перед нами и кинула перед пришедшими белый платок: «Если вас и это не остановит, помните, они семья, и я не так беззащитна, как вы думаете, будет стыдно перед всем Кавказом». От группы отделился Гёлал, хозяин того тоя: «Прости сестра, нас просто не пустили на концерт. Мы пришли извиниться». И они все встали перед ней на одно колено и склонили голову.  У меня перехватило спазмом горло. Принц Якутии улыбался не пряча удивления. Лильчонак подумала, и очень серьёзно произнесла: «Извинения приняты. Только держите свой кавказский темперамент покрепче». И толпа кинулась в пляс. Ну, уж вот такие они дети гор.
Мы прихватили цветы и двинулись в свой корпус.  Под зажигательные звуки  лезгинки. Около подъезда прощаясь, Светлицкая еще и станцевала с ними. Поражало, откуда она это всё знает.  Виктор смеялся от души: «Вот же что гены делают». Я взглянул на него, и прошипел: «И что ты ещё на копал?» Уже после хорошего ужина он наклонился и ответил: «Ты будешь поражен, какая кровь в ней бурлит. И какой характер скрывается за этим миленьким личиком. А я наблюдаю и просто восхищаюсь её выдержкой, умом, и мудростью». Я начинал понимать что фактически её не знаю. Чувствую, но это всё. Но я сам не стремился копаться в её грязном белье. Как и она в моём. Но о своих генах, она говорила ещё в заказнике. И понятно что многого и сама не знает. Вот почему Виктор хочет это вручить в виде презента. А я и не стану лезть на рожон, если захочет то откроется, нет, - и это приму. Ведь и сам не очень-то раскрылся. С мамой не познакомил, с сёстрами. Но я обязательно это сделаю, как  вернёмся с отдыха. А может сегодня и расскажу сестрёнкам новость, пусть по телефону, но это же только начало. И я подсел ближе к Лильчонку и обнял. Главное она у меня есть. Второе выступление по плану перед самым отъездом. Это через три дня. А сейчас можно расслабиться и отдыхать.  Перед сном вылезли на балкон и долго разглядывали южное небо. Слушали море. А потом я подхватил её и отнёс спать. Утром после встречи рассвета, моцион, завтрак, и многочисленные процедуры. Я чувствовал что уже не представляю как жить без неё. И вспомнил, Пашкины слова, что она центр вселенной. И я осознал, насколько он точно высказался. Она центр вселенной.
   После завтрака Лилия резко поднялась и убежала. Я ушёл следом. Нашёл в номере. Из ванны доносились жуткие звуки рвоты. Когда всё стихло, я всё же заглянул: «Отравилась чем-то? К врачу?» Она вяло улыбнулась: «Да уж, к врачу», И до меня дошло: «Это правда? Лильчонак, ты не шутишь?»
- «Кирилл!? С таким не шутят». Я подошёл и опустился перед ней на колени: «Прости. Я просто не знаю, что говорят в таких случаях. Но я самый счастливый мужик на свете». Она наклонилась и обняла меня: «Ну, приготовься дорогой. Это девять месяцев хочу, не хочу». Но я был готов на всё. Эту новость решили не афишировать. Хотя, что от наших скроешь. Женька уже загадочно поглядывал когда мы вернулись. А когда я запротестовал, в связи с фитнэсом, - разоржался: «Ты что теперь её под ключ? Это же несправедливо. Пусть двигается. Когда хватит, она сама решит. А ты будешь ногти грызть, но молчать. Им же волноваться нельзя». Я вздохнул, и усмехнулся.
   Теперь выбирая еду, она закрывала глаза и прислушивалась. Вдыхала запах и замирала ожидая реакции и только потом приступала к поеданию. И её мало интересовало мнение окружающих, догадаются, или не догадаются. Ребёнок уже взял верх над её разумом. Она вздыхала и вяло улыбалась: «Солнышко, ты не обижайся. У меня сейчас сложный период». А я поправлял: «У нас, сложный период. Будь осторожна. Я уже люблю его». И она заливалась звонким смехом: «Собственник. Ты меня пугаешь». А что она хотела. У неё то были дети, и внуки. А мне привалила такая удача в сорок три, конечно же я буду волноваться.
Наступил день последнего выступления. Фёдор уже с утра слетал с инспекцией и теперь вернувшись, бегал по процедурам. Затем после обеда нам разрешили к морю, и мы расположившись на лежаках под зонтиком наслаждались жизнью. Лильчонак залезла в воду и как всегда, плюхалась с внуками около берега. Затем они стали строить замок. Ромка пристроился рядышком, работая над башней. А  Лильчонак склонилась над фонтаном. Я окунулся пару раз и подполз к ним.  Федька уже сбегал за камерой, и лаком. Виктор со своими телохранителями расчистили площадку рядом и пытались воссоздать пароход. А я сидел рядом и наблюдал как у неё ладно всё выходит. Она наконец оторвалась от скульптуры. И Светик выжала лак. Фёдор выдохнул, я тоже такой хочу у себя во дворе. И заснял всё до мельчайших подробностей: «Замок для детишек на игровой площадке, а фонтан перед домом и там золотые рыбки. И кувшинки цветут». И я подумал, а почему бы и нет.  Пароход у северян вышел мощный, Виктор подошёл и вздохнул: «Вот же фантазия». А мы машину. Я отозвался: «А что, очень реалистично, и много».
- «В этом вся моя суть. Много. А красота, возвышенность? Вот у неё это легко»: И он окликнул Фёдора: «Мне скинешь на флэшку».
И мы с разбегу нырнули навстречу волнам.  Светлицкая искупалась, омыла детей, и мы засобирались. Лерик вздохнул: «Так бы  сидел и смотрел, как море облизывает берег, волны пенятся, разбиваются и вновь бегут, пытаясь добраться до ног и облизать их, как весёлый добродушный щенок. И этот лёгкий шепелявый звук прибоя. Но время спешит. И ещё пару деньков и нам возвращаться».
- «Не волнуйся, мы же всегда возвращаемся»: улыбнулся я. И рванул за Светлицкой. Приняв ванну, мы ещё некоторое время повалялись в кровати. А лишь затем поднялись. Полдник, - это лёгкий перекус. И мы не торопясь, болтая о приятных мелочах, сидели в полу пустом зале. Нас не гнали, а лишь с любопытством разглядывали убирая соседние столики. Вардан появился неожиданно, извиняясь и всем видом показывая уважение: «Машина уже ждёт. Вам ещё, что-нибудь подать, или вы будете собираться?» Я хмыкнул: «Лёгкий намёк, на толстые обстоятельства». И мы поднялись.  Я сбегал за сумкой и мы вышли. Хозяин санатория так и крутился около белого лимузина, поджидая нас. Фёдор отшутился: «Варданчик, а может с нами? С ветерком прокатимся». Он отошёл и хохотнул: «Нет, у меня ещё дела». И мы нырнули в открытую дверцу. Нас встречали как дорогих гостей. Красная дорожка, местный ансамбль песни и танца устраивал представления для толпившейся публики. Ходили на ходулях клоуны, пуская мыльные пузыри. Вобщем нам оказывали большую честь, и это приятно.
    К представлению было всё готово. Мэр лично посетил перед началом, и поблагодарил, что не отказали. Он вполне приятный мужик. И мы расслабились. Стадион уже начинал волноваться. Конферансье изощрялись в слове. И мы направились к сцене.  Я не знаю, что они ожидали от нас, но народ затих при нашем появлении. И только после окончания первой песни ожили. А вот когда Светлицкая взяла гитару и присела, по стадиону прокатился одобрительный гул. И после, долгие и дружные овации. Эта милая и хрупкая женщина заводила пением толпу народа без особых усилий, она просто любила петь.
  Концерт прошёл на ура.  А потом мы на прощание раздавали автографы всем желающим, и это почти плюс час. Нас пригласили на банкет в честь нас. И там было много знакомых лиц.  Гёлал довольно улыбался и потирал руки: «Ребята, вы сегодня дорогие гости, так что будете наслаждаться щедрым гостеприимством, а Лиличка ханум, как звёздочка с неба, - украшать застолье. И только мы расселись, как тут же началось представление: танцы, песни, цирковые номера.  Затем и сами сидящие показали, на что способны. Вобщем мы добрались до санатория далеко за полночь, слегка под шефе. Фёдор абалдело хохотал: «И кто бы такое ожидал?» Лильчонак уже дремала. Я не стал будить, потихоньку занёс на руках. И уложил, прикрыв пледом. Сам приняв ванну залез под одеяла. Она потянулась и поднялась: «Сколько время?»
- «Спи кулёмка, уже третий час ночи»: отозвался я.
- «Вот это мы оторвались»: хмыкнула она: «Пойду, смою косметику».