Проклятые в Инаркорене. г. 12

Город спящих красавиц и польских задач,опьяненный рудиментарной физикой и ищущий в платочках бытия самозабвенные речи народа латинских реинкарнацмй.
Он как две вороны,одна из которых ушла в повесть транса,а другая читает книгу о вечной тьме рассудка Ziдрогена.
Этот город нравится не всем,но те кто почитает эмиров и движется за бисером на восток,хранят в своих умах тот день когда один люцифер оставил след на душах горожан.Этот день нарисовал светлую страницу в жизни капризных слуг Достоевского.
Но либидо не вырвалось на верх когда на полюсах понесли творца преисподни.
И самцы с самочками не дразнили кошек и не целовались на черном покрывале,огорченные сметаной шатоморганы.
Пуританское величие свадьбы осталось в перевернутых дворцах религиозного режима старой девочки и трезвые спасители дежурили около померкшего вырожденца вольных шахмат.
Размыкая табу старой жабы ,ставшей магнитом для попы из газа который большими шагами глотал пиво на эсминце вагинального черепа,один сокральный мифизофий бухнул по девочкам стремянкой.
Возле виселицы бегали кошки.Они запрыгивали на повешенного и откусывали у него куски плоти.
Кошек прогнал староста ,но когда он увидел лицо покойника то очюмел от ужаса...
Из глаз вылетали желтые букашки и кружили возле головы,а на лбу краснела печать дьявола.
Староста побежал к вагону в котором красили зародыши из белого цвета в синий,схватил зародыш и побежал к невесте вампира,чтобы приплюснуть силу окаянки и расказать пастеру о тайне симфонии дрочилки.
Его не пинали ногами,но сунули в рожу пакет с ферментами зависти.
От пацана он такого не ожидал.
Солнце реставрировало глубину души в глазах маленького шедевра зачетов и гражданских отрицалов красной мамы.
Дрысло текло по лицу фантазера и на улице разбили шар смерти.

Конец г 12.