Глава 2. Молодожёны

Глаза распахнулись, будто и не спал, будто кто-то нетерпеливо толкнул в бок, сон моментально испарился, оставив после себя, ставшую уже привычной за последние четыре месяца, гнетущую тяжесть на душе.
Сердце долбило в груди тяжелым молотом, словно Денис не лежал в постели, а только что вернулся после долгой и изнурительной пробежки по пересечённой местности; удушающая тоска, свернувшаяся внутри холодной змеёй, сжала грудную клетку скользкими боками, и, подняв маленькую треугольную головку, ощупывала тело раздвоенным языком.
За последние четыре месяца он уже почти привык к её ядовитым укусам и понял, что змея обосновалась надолго, если не навсегда. Денис пошарил рукой на столике у кровати, нащупывая айфон — рано ещё, можно полежать полчасика, но как же тоскливо на душе!
 
«Не думать! Не думать ни о чём!»
Бесполезно — так он командовал себе каждое утро из последних четырёх месяцев, но имя Маргоша вспыхивало в сознании ярким обжигающим факелом, наперекор его приказам, и оставалось мерцать там новогодней гирляндой в течение всех длинных и безрадостных дней. Сто раз за эти четыре месяца Денис давал себе клятву не думать и столько же раз нарушал её, почти привык к жжению факела и мерцанию маленьких лампочек, на каждой из которых светилось имя — Маргоша.
 
Однако, было что-то ещё, что не давало покоя, что превратило его и так не простую жизнь в самоистязание.
Ах да! Он же теперь женат! Целых две недели прошло с тех пор, как он окончательно порвал с прошлым — вечность.
 
Денис осторожно повернул голову к соседней подушке и посмотрел на спутанные белокурые локоны. Ирка Харитонова, дочь сослуживца, бывшего соседа по даче, ещё по тем временам, когда были живы родители, а они сами ходили в школу. Иришка, которую он привык считать, чуть ли не своей младшей сестрёнкой, за которой его, подростка, вечно заставляли присматривать, которую ему приходилось таскать за собой на футбольное поле, в лес за огородами и на речку, как самую маленькую, её оставляли сторожить рюкзаки на поляне, пока они с ребятами трясли орешник и собирали сладкую дикую малину — та самая Иришка теперь его жена, и законно носит фамилию Варламова.
Её маленький носик тихо сопел рядом с его плечом, тонкая рука покоилась на его животе, ногу Ирка забросила ему на колени — только обняв его, она засыпала. Денис крепко зажмурился и потряс головой, непонятно на что надеясь, может быть, на то, что это всего лишь наваждение, неразвеянные грёзы крепкого сна, что, сейчас он проснётся и рядом замерцают темными изумрудами глаза той, другой, что забрала душу и сердце. В ответ на движение жена ткнулась лбом ему в плечо и обхватила локоть.
«Дурак! Болван! Недоумок! Долбодятел!» — проносились под короткой стрижкой самокритичные мысли, как проносились они там уже две недели подряд.

Каждое утро, просыпаясь рядом с Иришкой, он клял себя последними словами, за то, что, решив отомстить той, другой, которую надо забыть, поступил подло и по-скотски, давал самому себе слово, что сегодня же вечером поговорит с Иришкой, объяснит… Им не нужно портить жизнь друг другу — они слишком разные — надо разойтись, пока не зашло слишком далеко. Она хорошая, милая, добрая, но так уж случилось, что его привлекает совершенно другой тип женщин, и прекратить отношения было бы самым разумным выходом из создавшейся ситуации, лучшим для них обоих. Не дай бог, появится ребёнок — тогда будут несчастны все трое. Да уж, надо признать, они поспешили, но главное, что они оба это поняли, обсудили ошибки и готовы их исправить. С Иркой все будет просто — другое дело Максим Геннадиевич, её отец, а его, значит, тесть, и Елена Семёновна, Иркина мать, а его, значит, тёща — вот, перед разговором с ними, пожалуй, придется заранее продумать убедительную речь. Перед ними уже сейчас было невыносимо стыдно.

Но дни пролетали в какой-то суете: в городе усложнилась криминальная обстановка, на медовый месяц начальство милостиво отпустило, но через неделю сурово вызвало из отпуска обратно, так что попадал домой он поздно, а вечером на выяснение отношений не оставалось ни сил, ни времени. Уступая Иришкиным ласкам, он обнимал её в постели, и снова обещал себе, «ладно, поговорим завтра», но и назавтра проклятый язык не поворачивался завести этот окончательный разговор. С каждым днём Денис всё глубже погружался в топкое болото лжи, и как выбраться оттуда без потерь с обоих сторон не представлял себе.
 
Стараясь не побеспокоить девушку, он осторожно выбрался из постели, аккуратно сняв с себя Иришкины конечности.
— Куда ты? — ясные, как у ребёнка глаза смотрели тревожно, руки всё ещё удерживали его локоть.
— Уже полшестого, пора вставать.
Раз уж не получилось улизнуть незаметно, он решительно высвободился и включил беговую дорожку. На тренажёре специально поставил большую, чем обычно, скорость, надеясь, что утренняя тренировка, хоть на время прогонит состояние глухого раздражения и злости на себя самого.
Иришка перевернулась на бок, подперев ладонью щеку, наблюдала за ним с умиротворённой улыбкой собственницы. Одеяло она откинула и демонстрировала мужу своё тело, приняв соблазнительную позу.
Это ей так казалось.
Денис старался не смотреть в ту сторону — было бы там ещё чем его соблазнить: худышка, рёбра пересчитать можно, грудь — еле-еле второй размер, коленки торчат, как у воробья, а строит из себя, прямо женщину-вамп! Разве можно сравнить её с роскошной Марго?
Смешно, жена не выдерживала никакой конкуренции с бывшей любовницей — рядом не стояла! Как он мог так потерять голову, где оставил свои мозги в тот момент?! Просто помрачение какое-то нашло! Сегодня же надо расставить все точки над «I», чем бы разговор не закончился! Будет больно, да, — всегда больно, когда по живому, придется перетерпеть.
 
Денис постарался сосредоточиться на правильном дыхании, следил за километражом и показаниями пульсометра — слишком высокая скорость, а ему ещё работать целый день. По груди и по спине побежали ручейки пота, ритм вдох-выдох сбивался. Он бы давно уже остановился, но с постели за ним наблюдали голодные глаза: остановиться — значит, быть съеденным.
Она волчица, он — заяц.
Ей принадлежали короткие утренние часы и стремительно мелькающие вечера после его работы — она имела на них полное право законного владельца и не собиралась терять ни минутки.
И снова он оказался прав, Иришка не дотерпела до окончания тренировки, подбежала на цыпочках, коварно нажала на кнопку отключения (ему пришлось схватиться за поручни, чтобы не свалиться) и полезла к нему на беговое полотно. Денис недовольно посмотрел на жену.
— Ты так собьешь мне все настройки, и зачем ты сюда влезла — я весь потный!
Иришка тянулась губами и прижималась к скользкому телу, шептала прерывисто:
— Я люблю запах твоего пота, это мой любимый аромат.
Она запустила пальцы в короткий ёжик. Денис ненавидел себя, но ему пришлось обнять жену, иначе она упала бы с платформы.
— Ир, я и так уже опаздываю, — побарахтался он в трясине, куда добровольно забрался две недели назад.
Прозвучало неубедительно, даже для него самого. Попробовал отстраниться, но Ирка ухватилась за шею, целовала, где могла дотянуться, и он снова уступил ей, а себе снова перекрыл очередной возможный путь для отхода.
Да в конце концов, какого чёрта?! Она пока его жена, силком в постель её никто не тащит!
Он никогда не пытался её окучить и никогда не смотрел на неё, как на женщину, во сне не мог себе представить, что она приберёт его к рукам, каким-то своим ловким женским обманом, да ещё, ко всему тому, окажется девственницей. Пусть Харитоновы сами разбираются со своей доченькой, а он молодой здоровый мужчина с определёнными потребностями, почему он должен постоянно бороться с собой?!
 Подхватив Ирку на руки, он отнес ее в постель, глаза влюблённой женщины возбуждённо блестели.
— Дэник, — шептала она, целуя ромбики на животе, проводила щекой по потному телу, нисколько не брезгуя едким запахом.
— Не называй меня так, — пробурчал он сквозь зубы, собираясь покончить с её неуёмными аппетитами как можно быстрее.
— Дэник, — упрямо выдохнула Иришка.
Она всё делала не так, не понимала или не хотела понимать намёков его тела, не чувствовала, как ему нравится, а как нет, не подчинялась приказам его рук, а вот свои тянула, куда не следовало бы, была слишком нетерпелива и неопытна — всё это бесило.
Могла бы уже за две недели замужества, хоть чему-нибудь научиться!
А ещё она жмурила глаза и сосредоточенно хмурила брови, словно прислушивалась к чему-то или занималась трудной работой — её гримасы поднимали в нем глухую неприязнь.
А вот Маргоша заранее понимала каждый его жест, была непредсказуема и интересна, и много чего умела вытворять в постели, любила разные эксперименты и всякие шаловливые игрушки — с ней вдвоём они растворялись в мире чувственных ощущений, не замечали, как летело время — секс с ней был похож на взрыв фейерверка.
С кем-то она теперь танцует в постели?..
 
Вокруг неё постоянно вились несколько дружков-байкеров, причем, один из них, Герман кажется, был её бывшим, впрочем, вполне возможно, что долговязый и длинноволосый немец Людвиг тоже пару раз переспал с ней, чисто по-дружески, да и остальные вожделенно облизывались, глядя на его девушку. В их тусовке на свободные связи смотрели сквозь пальцы, никто не заморачивался на ханжеской морали, кто с кем хотел, тот с тем и уединялся в любой палатке. Мужчины, женщины — всё равно. А вот он, Денис, так и не смог вписаться в их компанию, оказался замшелым гомофобом, что абсолютно не приветствовалось, и ревнивым собственником, что резко порицалось и едко высмеивалось. Как не старался он ради Маргоши сломать в себе устаревшие стереотипы в отношениях — так и не смог. Или ты со мной, или нет — третьего не дано! Только, как же муторно было на душе после того их разговора!..

При воспоминании о бывшей подруге змея, державшая в зубах его сердце, с готовностью ужалила и залила холодным ядом внутренности. Из горла непроизвольно вырвался тягостный стон, девушка, на которой он по ужасной ошибке женился, показалась бледной невзрачной молью, по сравнению с яркой тропической бабочкой Маргошей, ему невыносимо стало смотреть на её приоткрытый рот, на дрожащие ресницы, чувствовать напряжение её рук на своей спине.
Как он мог с ней связаться?! Ради чего?! Можно подумать, что он не состоянии прожить без секса двух дней! Всё! Сегодня же этому фарсу он положит конец!
 
Едва не чертыхнувшись от нахлынувшего чувства неприязни, Денис прекратил дурацкий процесс, не доставивший в этот раз никакого удовольствия, проигнорировал удивлённо распахнувшиеся глаза, закрылся в ванной и, бодая лбом стену, тихо матерился там под холодным душем.
 
          * * *
Ира вынула из микроволновки высокий многослойный бутерброд, которые её мужу так понравилось есть на завтрак, налила в большую чашку кофе: две чайные ложки с верхом, два кусочка сахара, сливки.
Вот и пригодились нравоучения матери, от которых она перед свадьбой только отмахивалась и переводила в шутку:
«Мужиков надо сытно кормить в любое время суток, так же, как у диких зверей, их организмы стремятся впрок обеспечить себя запасом питательных веществ, они не откажутся от мяса, даже, если только что пообедали. Задвинь подальше свои обиды, огорчения, усталость и болезни, жалуйся только подушке, и только тогда, когда твой сытый и довольный муж крепко заснет. Не вздумай плакать при нём, они терпеть не могут наших слёз. Вы сколько угодно можете выяснять отношения, но обед должен стоять на плите — будет лучше, если ты уяснишь это сейчас, а не потом, когда он выскажет тебе в лицо свои претензии. Не думай, что впереди у тебя сплошные розы и песни, над счастьем нужно кропотливо работать.»
Наверное, мама была права.

— Дэник, ну что случилось? — скрывая свою обиду, допытывалась Иришка. — Я что-то не так делаю?
— Не называй меня этой дебильной кличкой, я же просил, — раздраженно ответил Денис и вдруг ни с того, ни с сего рявкнул на неё: — И больше не смей приставать ко мне с утра, когда я спешу на службу!
От неожиданности Иришка вздрогнула, быстро опустила голову и усиленно заморгала, пытаясь удержать слёзы внутри.
Что такого она спросила? Чем разозлила? Денис не любит обсуждать занятия любовью, но как же тогда узнать, чем он недоволен: не у матери же спрашивать и не узнавать у знакомых девчонок в ВКонтакте? Надо справиться со слезами, не хватало только расплакаться!
Она бросила быстрый взгляд на мужа и поняла, что он уже пожалел о своём всплеске, и уже набрал в грудь воздуха, чтобы извиниться за свой тон — Иришка была уверена, что он хотел извиниться — иначе и быть не могло.
Она проглотила комок в горле и приготовилась простить великодушно своего любимого: у него такая трудная работа, с тех пор, как два дня назад закончился их короткий медовый месяц (всего-то две недели) муж пропадает на службе, приходит поздно и удивляется, что она не спит, ждет его, подогревает ужин. Бедный, привык к холостяцкой холодной и неуютной квартире, к тому, что заботиться о нём некому, привык обедать в столовке в своём Управлении, ужинать какой-нибудь вредной сухомяткой, а от завтраков поначалу вообще отказывался, но разок попробовал её трехслойный горячий бутерброд и заценил, даже попросил добавки. А что? С утра можно есть сколько угодно углеводной пищи.
Денису завтрак напоминает его любимый фастфуд из Макдональдса, но здесь мамина домашняя буженинка со слезой, сыр не пережарен, помидорчики и салатные листья с рынка, кетчупа и горчицы самую малость для остроты вкуса, хлеб запечён в тостере до золотистого цвета — всё мягкое, тает во рту — как можно отказаться от такого завтрака? Денис и не отказывался, завтракал с удовольствием.
А сегодня не притронулся…

Иришка вскочила со стула, чтобы кинуться к нему, обнять, заверить, что она вовсе не обиделась, пусть он не переживает по этому поводу, работает спокойно, но в кармане у мужа грянул марш «Прощание Славянки» и она отступила, замерла, понимая, что сейчас не к месту обнимашки.
— Да, Леха! Да, еду, а пробке стою. Прикрой перед Михалычем, с меня пиво!
 
Телефонный звонок всё испортил, Ира поняла, что желание мужа попросить прощения за грубость бесследно исчезло, ей показалось, он даже забыл, что женат. Она наблюдала, как он обувается, как натягивает куртку, проверяет документы и карточки в барсетке.
С полочки под зеркалом в прихожей Денис схватил ключи от машины и, звякнув ими, захлопнул дверь. Ира покачнулась, как от пощечины, тяжело опустилась на стул, вздохнула, усмехнулась горько.

После всего лишь двух недель брака она его стала раздражать — это так очевидно. И чего она только нафантазировала себе? Где были её мозги?! Зачем она без раздумий согласилась выйти за него, ведь знала же: все мысли Дениса занимает другая женщина, но почему-то решила, что сможет окружить его такой заботой, подарить такую любовь, что он и думать забудет о прошлом.
Ничего не вышло.
Он впустил Иру в свой дом, но душа по-прежнему осталась для неё закрытой, ей не удалось отыскать туда ни одной лазейки. Две недели медового месяца сблизили их настолько, насколько может сблизить общая постель двух абсолютно чужих людей. Денис нехотя уступал ей, но и только, она чувствовала.
Наверное, самым правильным было бы разойтись, пока не поздно, пока они окончательно не испортили жизнь друг другу, пока она не успела забеременеть, пока оба не погрязли во лжи.
Ах, если бы она смогла найти в себе столько сил, чтобы уйти из его дома, вернуться обратно к родителям — не пришлось бы глотать слёзы, искать под плинтусами свою самооценку и постоянно придумывать, что соврать сегодня матери.
У Иры не было таких сил.
 
В соседского мальчика, старше её на целых шесть лет, Варламова Дениса, она влюбилась в возрасте семи или восьми лет. Отчаянная фантазёрка, она рисовала в своей детской головке подробные детали их совместной жизни и считала своим долгом посвятить в них родителей и бабушку с дедом: где они с Дениской будут жить, сколько у них будет детей, как они их будут воспитывать, куда поедут в отпуск, на каком самолёте полетят в Африку и всё в том же духе. Родители и дедушка с бабушкой посмеивались над её детской влюблённостью и поддразнивали:
«Ну и когда свадьба-то, мы уже ждать устали? Ты, хоть скажи нам заранее!».
«Ничего, пройдёт», — говорила маме бабушка.

Но ничего не прошло, восторженное обожание плавно перетекло в безответную любовь. После смерти своих родителей, Денис по-прежнему поддерживал с семьей Харитоновых дружеские отношения, но почему-то совершенно не замечал, как Иришка повзрослела и похорошела, продолжал относиться к ней, как к младшей сестрёнке.
С возрастом она перестала фантазировать.
Приезжая на дачу, ловила взглядом Дениса и молча страдала, глядя на меняющихся, время от времени, длинноногих ярких брюнеток за соседским забором, — все они казались ей недосягаемо красивыми, но недостойными его мизинца. Иринка пропалывала грядки, ревниво наблюдала через высоко натянутую сетку-рабицу за девицами, душила в себе неприязнь и терпеливо ждала начала учебного года — в городе возможностей встретиться с Денисом и даже перекинуться парой словечек было гораздо больше.
Их дачи не случайно оказались по соседству: садовое товарищество принадлежало МВД, и так же, как его отец когда-то, и отец Ирины, Денис Варламов служил в муниципальном Управлении МВД по городскому округу, занимался оперативно-розыскной деятельностью, а Харитонов Максим Геннадиевич приводил в стройную систему ряды коробок и пакетов с вещественными доказательствами в специальной камере хранения, оборудованной обособленно в подвале Управления. Дочь, как студентка юрфака, а также продолжатель династии, приходила помогать заполнять реестры в компьютерной базе и иногда сталкивалась в широких коридорах с Денисом. Всегда спешащим.

— Привет, Денис!
— Салют! Как там у вас в подвале?
— Скучно.
— Скучно? Это ты у нас в отделе не была. Елене Семёновне привет передавай.
Он скрывался за поворотом длинного коридора, а Ира ещё несколько секунд смотрела ему вслед.
* * *
— Привет, Денис!
— Привет! Ну и когда же я увижу, наконец, твоего парня? — улыбался он.
— Никогда не увидишь! — смеялась она. — У меня никого нет.
— Ври больше! У тебя взгляд влюблённой дурочки, — не верил он и скрывался в одном из кабинетов, бросая на ходу: — Смотри, не позволяй ему обижать себя!
* * *
— Привет, Денис! — весело кричала она, завидя знакомую высокую фигуру. — Приходи сегодня к нам в архив, мама передала котлеты, куриные рубленные, и пирожки!
— Приду! — он махал ей файлом с какими-то бумагами и снова убегал от неё, а она сгорала от волнения, дожидаясь вечера.
 
А потом у Дениса закрутился роман с той байкершей…

Женским своим чутьём Ира сразу поняла, насколько эти его отношения отличаются от прежних мимолетных увлечений, мучилась и сходила с ума от ревности. Исключительно, благодаря многолетней привычке прятать глубоко в душе свои страдания, она, по-прежнему приветливо и радостно улыбалась, сталкиваясь с Денисом.
— Привет!
— Потом, Иришка, сейчас спешу ужасно!.. Скажи отцу, завтра к вам заскочу!
Путь к лестнице в подвал, в архив и камеру вещдоков проходил по длинному извилистому коридору Городского Управления, раньше Ира пробегала его за одну минуту — теперь она нарочно замедляла шаг возле курилки, возле кофейного автомата, где постоянно кучковался народ, жадно ловила обрывки разговоров. Сослуживцы вполголоса обсуждали внезапное помутнение рассудка у своего сотрудника:
— Заметили, какое у Варламова стало лицо?
— Это точно! Ха-ха, парень поглупел на глазах!
— А больше ты ничего не заметил? Какие синяки у него под глазами?
— С такой красоткой не поспишь!
— Вот, что значит, любовь!.. — философски замечал собеседник.
— Я тебя умоляю! Какая любовь? Видел я её — она не для него.
— Такую девочку удержать — зарплаты мента не хватит.
— Да уж, и в постели придётся выкладываться на все сто!..
— Я бы тоже не отказался покувыркаться с такой. Везёт же некоторым — какие бабы западают!
— Да ерунда, не удержит он её, у них там, в банде нравы слишком свободные — одна большая шведская семья — полигамия, одним словом!
— Вот влип парень!
— Иришка, ты чего еле плетёшься? Там Харитоныч с утра ругается над коробками!
Она припустила бегом…
* * *
Денис осунулся, похудел, стал раздражительным и нервным, к Харитоновым заходил буквально на пять минут, на Иру не обращал никакого внимания, сталкиваясь в коридорах, не замечал, постоянно спешил, его машину редко, когда можно было увидеть на парковке. Для Иры потянулись одинаково-унылые серые безрадостные дни, без надежды увидеть Варламова, зиму она заметила, лишь, когда в институте вовсю развернулась зимняя сессия, а к отцу смогла вырваться только на коротких каникулах.
Всё так же интуитивно она прислушивалась к разговорам в курилке, впитывала их, как губка, и переживала за своего возлюбленного.
Сплетни о Варламове Денисе круто изменили направление:
— Собственными глазами видел его Маргариту с другим мужиком! Длинный такой верзила, борода до колен и коса до пояса, не хватает только топора на плече — один из их тусовки. Обнимались, смеялись, целовались!.. Между прочим, байк у него суперклассный, гоночный BMW, как минимум двести лошадей…
— Ну, я же говорил, что расстанутся!
— Такие женщины — всеобщее достояние. Попользовался — передай другому!
— Нет уж, спасибо! Лично я не полезу туда, где до меня немеряно народу побывало!
— Это да! Вдруг оставили какой подарочек: герпес, гонорею!
— Сейчас всё лечится, один укол — и ты как новенький! Зато…
Взрыв хохота в курилке покоробил и оскорбил до глубины души. Сквозь шум в ушах Ира расслышала снисходительное:
— Жалко парня!
С бьющимся у горла сердцем двинулась дальше по своему обычному маршруту, к лестнице в подвал, в висках стучало, в голове звенело:
«Расстались, расстались!..»
Важная информация окончательно улеглась в сознании только на последней ступеньке короткой лестницы, возле решётки, закрытой на кодовый замок. Набирая код, Ира подивилась подло захлестнувшей её радости: Денис расстался со своей байкершей — он свободен! Свободен!
Душа ликовала и пела, Иришка поняла, что получила шанс и должна бороться за личное счастье — вот сейчас самое время для серьёзного разговора, надо ловить момент — Денис не останется надолго в одиночестве, рано или поздно найдет очередную девушку. Он просто не знает об Иришкиных чувствах, думает, у неё есть какой-то парень, а ей никакие парни не нужны, только он. Но Денис был неуловим, пропадал то на одном задании, то на другом, случай увидеть его представился только в начале весны, и Иришка побоялась его упустить.
 
В конце рабочего дня она дожидалась отца, сидя на лавочке, во дворе Управления, вдыхала вкусный апрельский воздух, напоённый забродившими и хмельными древесными соками, когда внезапно услышала знакомый голос, а устремив взгляд в ту сторону, увидела знакомый ёжик волос. Отдежурившие полицейские, так же, как и она, наслаждались тёплым вечером, стояли по группам, обсуждали события прошедшего дня, домой не торопились.
Иринка удивилась резвости своих ног, которые сами подлетели к Денису, смелости своих губ, которые решительно раскрылись:
— Привет, Денис!
— А ты чего здесь? Отца ждёшь?
— Нет, тебя, мне надо с тобой поговорить.
— Что-нибудь случилось? У тебя всё в порядке? Твой парень тебя не обижает? Ты только скажи — я ему прочищу мозги!..
— Нет у меня никакого парня.
Денис отвёл её в сторонку от гудящей толпы.
— Ну выкладывай, что там у тебя стряслось?
Решимость трусливо покинула Иринку с той же скоростью, с какой появилась, но девушка не позволила себе отступить, собралась в кулак, стояла перед Денисом натянутой струной. Тронь — зазвенит.
— Я слышала, ты расстался с Маргаритой.
Он кашлянул, поморгал, приподнял брови.
— Мы о ком будем говорить: о тебе или обо мне?
— Пожалуйста, ответь! — выпад получился звонким, как, если бы тронули натянутую струну. Звуковые волны задели народ, уже расходившийся по домам.
Денис оглянулся, пресекая любопытные взгляды.
— Вообще-то, это не твоего ума дело, но да, расстались. Дальше что?
Ира понимала, что выбрала не самое удачное место для признания, но ведь, ей никто и предоставил выбора, и теперь уже не предоставит. Да и действительно, какое значение имеют время и место? В каком-то фильме она слышала эту фразу и была целиком и полностью согласна с девушкой, которая открыла в себе эту истину. Иринка набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
— Денис! Я тебя люблю!
В ответ она увидела, как взметнулись его брови, услышала пренебрежительное:
— Чего-о-о?!
Ещё раз оглянувшись по сторонам, он схватил её за плечо и оттащил подальше от любопытных ушей и взглядов, словно нашкодившую девчонку, встряхнул возле забора.
— Больше ничего не придумала?!
Иринка расплакалась. Держалась за рукав его куртки и вместе со слезами выплёскивала накопившуюся горечь из истерзанного сердца:
— Это правда! Я давно тебя люблю — всю мою жизнь! Пока у тебя были девушки, я не мешала, но ведь сейчас ты свободен! Я не прошу тебя жениться на мне, просто… давай попробуем!..
— Что попробуем?! Ты хоть понимаешь, чего несёшь?! Попробует она! Прекрати немедленно! — он сделал попытку вырвать свою руку, но она вцепилась в неё, как оголодавший клещ в неосторожную овцу.
— Варламов, ты почему девочку обижаешь? До слёз её довёл. — Кто-то погладил Иришку по голове, она не видела кто, воспринимала среди окружающего пространства лишь одну фигуру, одни глаза, один голос, да и те расплывались, тонули в горячей влаге, заливавшей щёки. — Не связывайся с этим раздолбаем, Ирочка, и не слушай его — он всё врёт, запомни! — увещевали её.
— А что здесь происходит? — послышался голос отца. — Доченька, что случилось?!
— Да вон, Варламов жениться отказывается, — с усмешками просветили его «добрые» сослуживцы, но быстро посуровели. — Позоришь звание, товарищ капитан! Девчонка перед ним душу выложила, а он!.. Глупышка. Эх, меня бы кто так уговаривал!..

        * * *
Месяц перед свадьбой пролетел, как в тумане. А в первую свою брачную ночь, приняв из рук мужа полный стакан крепкого виски, окосевшая Иринка заплетающимся языком, с надрывными вздохами, объясняла, как долго она искала в себе смелость решиться на то бурное объяснение, и, как трудно ей было видеть Дениса с другими девушками. Муж сел рядом с ней на кровати и обнял её, как раньше — как младшую сестрёнку, которую надо утешить — и внутри Иринки разорвался клубок нетерпеливого желания. Руки сами обхватили любимого, губы сами открылись ему навстречу, тело само прижалось.
Денис попытался было отстраниться, но через минуту уже укладывал её в постель…

А теперь, после всего-то двух недель совместной жизни Иринка стала его раздражать.
Слёзы крупным горохом сыпались на футболку, взгляд бесцельно бродил по кухне. Однако, долго жалеть себя не пришлось, ранний звонок матери заставил собраться, вытереть слёзы.
— Да, мамочка! — по внутреннему приказу голос зазвенел неподдельной радостью. — Нет, не рано, Денис уже уехал. У нас всё прекрасно, я так счастлива! На рынок? Хорошо! Буду ждать вас с папой!
Она бросила телефон на стол и побежала в ванную: некогда вздыхать, родителей не стоит посвящать в их с Денисом семейные размолвки, расстраивать понапрасну.
 
Когда Иринка открывала матери дверь, её лицо сияло чистой безмятежностью…