Исчезновение. 1

          

               
               

- Николай Петрович! А давайте подумаем: у какой женщины может находиться пропавший Алексей Мачнев? – молодой следователь излучал озорное радушие, и складывалось ощущение, что прежде он работал менеджером по продажам. Муравьев же, наоборот, хмуро пялился в давно не мытое окно и неопределенно пожимал плечами. Конечно, можно было бы заявить молодому самоуверенному, что тот не в том направлении роет. Что Лешка никогда не жил у своих женщин – они к нему приходили. Но, во-первых, этот следователь сам мог быть из тех, из выделенных. А во-вторых… Ну как расскажешь то, чему пришлось стать свидетелем?

               
                ***

 Весна, помнится, была затяжной и холодной. С северной стороны снег лежал грязными кучами и все не мог растаять. Дорожки заплыли мокрой глиной, и в законные выходные на природу не тянуло. Хотелось  теплого уюта за накрытым столом. А поскольку Мачнев всегда был сибаритом, Муравьевы были уверены, что он непременно заглянет к ним на манты, тем более, что готовила их Ирина знатно.
 С утра кухня была наполнена ароматами фарша с чесноком, сметанного соуса и сельди под шубой. От соблазна подальше Муравьев был сослан в зал, что его вполне устроило - на подоко¬ннике за шторой была сныкана бутылочка «Белого аиста», и в ожидании гостя  уже несколько раз опробована. Ирина догадывалась, скорее всего, но спускала крамолу на тормозах. Дело было в том, что Мачнев не пил. «Ну, то есть, абсолютно». Странно, но при этом он был душой любой компании. Все определял, по-видимому, его особый магнетизм – общения с ним искали все, от художника до высокопоставленного чиновника. При этом сам он был человеком непубличным, избегал амикошонства и Муравьевы, по-видимому, были его единственными друзьями. Закоренелый холостяк, он ценил теплый уют их семейного гнезда.
 
 Как-то Муравьев делал попытку дознаться у друга о причинах такой убежденной трезвости – не болен ли тот чем? Алексей отделался невнятным упоминанием, что  в пору туманной юности  выпил немного алкоголя и чуть кони не двинул. Может, аллергия какая. Впрочем, к этой его особенности все давно привыкли, а Муравьевой такая трезвость даже импонировала. И ладушки -  мягким шагом ниндзя Николай снова подошел к вожделенному окну и  увидел на дорожке, ведущей к подъезду,  знакомую сутуловатую длинновязую фигуру. «Ирка!» - окликнул, повернувшись к кухне. Не слышала – там телек громко интриговал анализом ДНК на установление очередного отцовства. Пришлось заглянуть на кухню: «Лешка идет!». Жена кивнула и покосилась на часы над дверью. Нос ее смешно был испачкан в муке. С намерением помахать Алексею – ведь глянет же в знакомое окно – Муравьев вернулся в зал и увидел, что Мачнев беседует с кем-то на дорожке. И откуда только  взялся? – двор ведь был пустынным только что! Незнакомец стоял спиною, и что-то несуразное в его облике  занозою шевельнулось в сердце Николая. Пытаясь разобраться, всмотрелся пристальней и понял вдруг, что чужой был ненатуральным каким-то, выделенным, будто в детскую раскраску вклеили цветную картинку с дверцы холодильника. Озираясь на окно, снова прибежал на кухню: «Ир! Ну-ка глянь – кто это с Лешкой?»  Уловив странную интонацию мужа,  та  тут же выглянула во двор, и брови ее поползли вверх. Подойдя, Николай увидел, что Мачнев, неловко спотыкаясь, словно слепой, уходит, а выделенного и след простыл.

               
                ***
Дозвониться до Алексея всегда было непросто, мобильник свой он вечно оставлял, где ни попадя. Только к вечеру отозвался, и, замявшись, сказал, что плохо вдруг себя почувствовал. «Может, прийти помочь?» - знаками показала супруга.  Но Мачнев от помощи отказался и дал отбой. «Да Тарасова там у него, по-моему, - хмуро отмахнулся Муравьев. – Ее голосок ворковал на заднем плане»
 Ольга Тарасова была последней пассией Мачнева, и мезальянс этот смешил и  одновременно расстраивал Муравьеву. Понятно, что такой импозантный и состоятельный холостяк притягивал не мог оставлять женщин равнодушными, но Тарасова была совсем из другой оперы. Сама из золотой молодежи, папа директор мебельного завода – формально она числилась студенткой, а время проводила в барах в основном. Потому связь их Ирина определила как мимолетную, и каков же был шок для нее, когда  узнала, что эта кукла Ольга моет полы в «холостяцкой берлоге» Мачнева!

 И все же тот факт, что  Алексей  был не один, Муравьевых  успокоил немного. Манты запихнули в морозилку до следующего раза, но уже следующим вечером, вернее ночью почти,  Тарасова сама прибежала к ним. Подбородок ее дрожал, глаза были словно блюдца и ничего внятного от нее нельзя было добиться, пока  не дали ей воды. Тогда, стуча зубами о стакан, она  выдала: «Там Алексей умирает!» Оправившись от шока, Муравьевы, в чем были, выскочили на улицу. До квартиры Мачнева было рукой подать, по дороге Ольга, задыхаясь, скороговоркой рассказала, что днем к Алексею пришел странный какой-то незнакомец, и Мачнев тут же буквально выставил ее из квартиры. Вспыхнув, она треснула дверью так, что побелка посыпалась, проревела до вечера, а потом пришла выяснять отношения. Свет в квартире горел, но двери не открывали. Тогда она воспользовалась своим ключом, вошла, а там….

  Мачнев лежал в кухне на полу рядом с опрокинутым табуретом, а на столе стояла початая бутылка водки. Бледная Ирка, присев, оттянула Алексею веки, пощупала пульс на шее и отрывисто бросила через плечо: «Жив! Быстро вызывай скорую!»

 Тарасову, что забилась в угол, била крупная дрожь, и Николай, отзвонившись, потряс ее за плечо: «Ольга! Послушай меня! Тот человек, что приходил к Алексею, он был… такой, выделенный…  вклеенный будто?»  «Наверное, - подняла та заплаканные глаза. – Я не знаю… чужой был»
               
                С признательностью Наташе Шайн-Ткаченко за иллюстрацию
                Окончание - http://www.proza.ru/2019/05/10/1716