Сад. Фрагмент

Наш диалог был провальным, как и все предыдущие и все последующие. Голос пригласил меня в сад. Калитка открылась со скрипом, и я в то же мгновение увидела исход этой прогулки. Царило молчание. Закатное солнце перекрасило все деревья в розовато-золотой и подарило безмятежное сияние всему, на что падал мой взор. Уголки моих глаз невольно сощурились, а губы разомкнулись так, что свежий воздух без усилий осуществлял естественный обмен. Стрелка ручных часов, оказавшись в поле моего взгляда, встала, вероятно, решив отдохнуть от продолжительной работы. Я тоже остановилась. Ветер свободно и нежно коснулся моих земляничных щек, затем аккуратно провел невидимой ладонью по волосам, золотистым в лучах заката, и солнце легко поцеловало мои полузакрытые веки. По моим ребрам разливался свет, окутывая каждый миллиметр внутри бархатным теплом.

Голос заговорил. Разряженный воздух проникал в легкие вместе с приторным и удушающим спокойствием. Оттуда он расходился по всему телу и, будто нарочно замедляясь в районе сердца, заставлял мой мозг проделывать нехитрую работу по вычислению температуры за бортом, подсчету давления и занесения данных в специальную записную книжку, где они по привычке сравнивались с другими подсчетами и сортировались для удобства. Впоследствии эта бесполезная работа давала свои плоды: мне приходилось отвлекаться на анализ таблиц с бесконечными цифрами, Голос злился и в такие промежутки разумное начало во мне неистово бунтовало, стараясь не оспорить абсурдные речи, а открыть глаза на реальный ход вещей. Бунт был немасштабный и имел вполне ясные границы; мысль, как правило, задерживалась на короткое время, но зерно сомнения было посеяно.

Мятеж подавлялся. Всегда. По обыкновению Голос затягивал свои притворно-альтруистические песни, от которых прохладный воздух обжигал горло. Подкатывала тошнота. Голос нашептывал раздражающие слова на излюбленные им темы на фоне моего безуспешного поиска наушников. Желание остаться на Дворцовом мосту в момент развода ожидаемо захватило мои мысли. Пытаюсь открыть рот, чтобы заявить о своих правах на это тело и эту голову. Сладостное шипение железным обручем сковывает мне горло, и нервирующая дрожь обнимает мои руки, кончики пальцев и колени. Кровь, обыденно текущая по венам, решает уйти в отпуск без предупреждения, бросает все незавершенные дела, жизненно важные и крайне необходимые, и, мирно развалившись на каком-нибудь очень удобном диване, впадает в анабиоз. Ноги предательски холодеют, и я, вдыхая ядовитый воздух, забываю, что такое равновесие, и сила притяжения работает против меня. Тело сдалось под натиском враждебных сил.

Голос замолчал. Я еще думаю о разводных мостах, наушниках и невыносимой духоте, но со временем замечаю, что стою в саду одна. Затянувшийся монолог по каким-то необъяснимым причинам прервался. Потребовалась еще секунда, прежде чем мое тело снова стало моим, а мои мысли снова стали принадлежать только мне. Я медленно зашагала в сторону калитки. Зелень все еще переливалась в лучах уходящего солнце, притягивая мой взгляд заманчивой игрой света. Моей руки коснулся закат, и я услышала мелодичное пение птиц, стрекотание кузнечиков и биение своего сердца. Чувство искусственной идиллии пока давило на мои еще неокрепшие нервы.  Я знала, что сейчас я - единственная хозяйка своего тела, а также я знала, что это ненадолго. Пройдет всего пару часов в тишине и подлинном спокойствии, как я перестану быть изолирована в своих мыслях от незваных друзей. Но сейчас я принадлежу себе.