Сутки на нейтральной полосе Ко Дню победы

С вечера серые непроглядные тучи заволокли небо. Когда настала ночь, то на небе не было видно ни звезд, ни Луны. Кошмарная темень опустилась на землю.  Было страшно до озноба на спине. Какие-то крупные мурашки ползали по телу Артура, начиная со щек и кончая спиной и ногами. Ему не хотелось умирать в такую ужасно темную ночь. Он полз по нейтральной полосе к немецким окопам.

Во взводе разведроты у Артура, как у новичка, были простые обязанности. На нем лежала полная ответственность за жизнь и доставку  добытого его товарищами «языка». Он обычно, поджидал бойцов в некотором отдалении от передовых немецких позиций. Это была воронка от снаряда или естественный овраг на складках местного ландшафта. В прошлом Артур был штангистом. Его фигура выдавала в нем атлета античных времен.

Часто случалось так, что «языка» доставляли в бессознательном состоянии, поэтому его нужно было тащить ползком по нейтральной полосе под огнем противника. Эта задача была не из легких. Нужна была большая богатырская сила. Артур как раз обладал такой силой, несмотря на свой небольшой возраст, ему шел двадцатый год.
 
Занятия спортом и плюс богатырское телосложение, которое ему досталось от деда по материнской линии, сделали его пригодным для выполнения этой задачи. Кроме того взводный, старший лейтенант Клименко, учитывая молодость Артура, берег его и пока более опасного поручения ему, при вылазке в тыл противника, не поручал.

Чтобы как-то преодолеть страх, а боялись за свою жизнь все без исключения бойцы взвода, перед заданием солдаты выпивали наркомовские сто граммов. Заместитель командира взвода, запасливый хохол, старшина Петренко, у снабженцев добывал спирт сверх положенного, меняя на немецкие финки, которые взводу доставались от пленных немцев, поэтому бойцы перед заданием всегда «принимали на грудь» по 200 граммом чистого спирта, что по стандартам гражданского времени равнялось почти бутылке водки. Страх слетал с них, как шелуха с луковицы, но они не были безрассудны, а просто выходили из анабиоза, в который вгоняет человека страх, когда члены тела теряют свою подвижность.

Артур, как спортсмен, никогда не пил и не курил. Он отдавал свои наркомовские сто граммов и махорку старшине. Поэтому бороться со страхом ему приходилось усилием воли. Старший лейтенант всегда говорил:
- Смелым является не тот, кто не боится, а тот, кто побеждает страх.

Вот Артуру и приходилось каждый раз побеждать свой страх. Это давалось ему с большим трудом и полностью ощущение опасности всем телом проходило у него только при ожидании бойцов в условленном месте. Теперь же он полз вперед, следуя за другими. Глубокую ночную темень резко разрезали световые ракеты, которые с упрямой периодичностью выпускали немцы. Все вокруг освещалось.

Бойцы взвода на мгновение замирали и при погасании ракеты ползли дальше «на встречу со смертью», как часто шутил старшина Петренко. Артур зажмуривал глаза, но все равно, когда он поднимал веки, в глазах летали яркие звездочки света. Сразу привыкнуть к темноте и что-либо увидеть было невозможно.

Наконец-то взвод преодолел достаточное расстояние до немецких окопов, когда можно было оставить Артура в воронке от снаряда, и старший лейтенант, обращаясь к Артуру, сказал:
- Рядовой Данилин, слушайте мой приказ: «Я приказываю вам любой ценой доставить командованию «языка». Даже если ваши товарищи по оружию будут нуждаться в вашей помощи, вы не должны отвлекаться от выполнения задания. Оно  должно быть выполнено любой ценой, даже ценой вашей жизни. вам все понятно?».
- Есть товарищ командир, - ответил Артур по уставу.

Взвод пополз к немецким окопам, а Артур остался один в воронке от снаряда. Он совершенно успокоился и напрочь прогнал страх. Он даже стал мечтать о будущем. Какая жизнь ожидает его после войны? Наверное, он станет дорожить каждым мгновение мирной жизни, которая теперь казалась ему недостижимой.

Может быть, он скажет своей девушке Лиде, что он любит ее больше своей жизни. Эти слова он так и не успел ей сказать из-за своей врожденной стеснительности. А Лида так  ждала этих слов, когда провожала его на фронт. Она даже не дождалась от него прощального поцелуя. Когда он садился в вагон, Лида бросилась к нему на шею и крепко поцеловала его в губы, прошептав:
- Береги себя на войне. Я буду ждать тебя. Приходи таким, каким ты будешь – раненым, покалеченным, но только живым. Я буду очень ждать тебя.

Артур растерялся от такого поцелуя, что не смог ответить ничего. Как он ругал себя сейчас, находясь в воронке, недалеко от немецких окопов, рядом со смертью, что не сказал Лиде того, что он к ней чувствовал. А он ее любил и любил по-настоящему. Лидины слова звучали в ушах Артура и давали ему уверенность, что он вернется к ней, всем смертям на зло, и наконец-то скажет:
- Лида, я очень, очень тебя люблю. В окопах на фронте каждую ночь, каждую свободную минутку, которая была у меня, я признавался тебе в любви.

Артур также вспомнил своего отца. Его отец не был таким сильным, как его сын. Он был среднего роста, тщедушным интеллигентом. Он преподавал в Московском университете латынь, английский и немецкий язык. Его кумиром был легендарный король бриттов Артур, в честь которого он назвал своего сына. Отец научил Артура английскому и немецкому языку. В десять лет Артур уже мог свободно читать литературу на этих языках в подлиннике.

Мать Артура наоборот приучала его к русскому языку и литературе, которые она преподавала в средней школе. После окончания школы он поступил в университет, где углубленно стал изучать немецкий язык, так как в мире нависла угроза немецкого нашествия. Она висела в воздухе и каждый человек это чувствовал. Она давила на плечи и дополнительным грузом к земному притяжению пригибала человека к земле. Чувствовал это и Артур, поэтому против воли отца он пошел на факультет немецкого языка в университете. Но доучиться ему не дала война.

Артур был начитанным юношей со  стороны отца, а со стороны деда по матери, который был тренером по тяжелой атлетике – сильным богатырем. Эти два несхожих качества и привлекли комиссию, которая направляла призывников на фронт,   отправить его в разведроту.

Мысли Артура прервали крики и беспорядочная стрельба в немецких окопах. Вскоре немцы стали стрелять по нейтральной полосе, беспрерывно запуская сигнальные ракеты. В ярком свете ракет Артур увидел, что по направлению к его воронке ползет солдат и тащит за собой неподвижный груз – «языка», догадался Артур.

Через несколько минут в его воронку ввалился старший лейтенант. Он сбросил в воронку, связанного по рукам и ногам, рослого немца.
- Данилин, когда огонь немного утихнет, доставьте «языка» командованию. Он нам теперь дороже золота. Я таких ребят за него положил, - сказал с сожалением командир взвода и потерял сознание.

Артур при свете осветительных ракет осмотрел тело командира. Он был ранен в нескольких местах. Выше локтя правой руки журчала алая кровь. Артур ножом разрезал гимнастерку командира и бинтом перевязал рану. Бинты сразу напитались кровью. Нет, так не пойдет. Нужно передавить артерию, иначе командир истечет кровью.

Артур расстегнул ремень, задрал свою гимнастерку и рванул нательную рубаху. Выдрав приличный кусок, он туго перевязал правую руку командира немного выше раны. Кровь перестала сочиться. Другие раны были не так опасны для жизни командира. Одна пуля прошла навылет в правом боку, а две других по касательной прошлись по спине командира, оставив глубокие борозды.

Перед Артуром встал вопрос: «Что делать?». Если слепо выполнять строгий приказ командира, то это означает обречь его на верную смерть. Он потерял много крови, да и правая рука через два часа омертвеет. Ее придется в лучшем случае ампутировать.

В это время немец пришел в сознание. Это был обер-лейтеннант вермахта. На вид ему было лет 25. Он был высоким, стройным, белокурым представителем арийской расы. Артур видел таких немцев из трофейной немецкой кинохроники, которую показывали разведчикам, чтобы они узнавали своего врага поближе.

Артур вытащил кляп изо рта немецкого офицера и заговорил с ним по-немецки:
- Вы будете давать ценные сведения нашему командованию, когда я вас доставлю в расположение армии?
- Откуда вы так хорошо знаете немецкий? – в свою очередь спросил немец.
- Мой отец преподает немецкий в Московском университете. Да, и я сам изучал его два года в том же университете, - ответил Артур, понимая, что немец уводит его от решения основного вопроса и тянет время.
- Я вижу, вы цивилизованный человек, нечета этим неотесанным варварам, которые взяли меня. Неужели вы не понимаете, что исход войны ясен в самом ее начале? Вам никогда не сломить непобедимую военную немецкую машину. Вы обречены. Доставьте меня обратно, и я обещаю, что возьму вас  к себе переводчиком.
- Нет. Оставим это. Я никогда не предам свою Родину. Но вернемся к моему вопросу. вы будете давать информацию, которая интересует наше командование? – переспросил Артем.
- Нет. Ни за что. Это мой последний ответ. Я предан фюреру и арийской нации. Я лучше умру в застенках вашего НКВД, - твердо ответил немец.
- Ну, тогда ты сам решил свою судьбу, - сказал Артур, перейдя с немецким офицером на «ты».

Для Артура все стало ясно. Этот немец фанатично предан нацисткой Германии. Он бесполезен для нашего командования. Он ничего не скажет. Артур зря его притащит через нейтральную полосу к нашим.

Решение пришло само собой. Он тыльной стороной саперной лопаты ударил немца по голове. Тот мгновенно потерял сознание. Артур выкопал что-то наподобие могилы для немца, уложил его боком и засыпал землей, так чтобы он не задохнулся и к его лицу был постоянный приток воздуха.

При свете осветительных ракет он посмотрел на сооруженную им могилу. Ничего не было видно. Может быть, даже при дневном свете немцы не смогут заметить его?

В это время шкальный огонь с немецкой стороны затих. Артур, осторожно уложив командира на спину, на плащ-палатку, потащил его из воронки. Со стороны наших окопов вскоре подоспела помощь. Артур передал командира, сказав, что его правую руку нужно будет сразу освободить от импровизированного жгута, иначе она омертвеет, а сам вернулся  к немцу.

Артур сразу заметил, что немцы были в этой воронке в его отсутствие, но ничего не обнаружили. Не зря он хорошо замаскировал немецкого офицера.

Стало светать и вопрос о  том, чтобы вернуться к своим, сразу отпал. С обеих сторон велся прицельный снайперский огонь.

Придется день провести с немцем в воронке. Артур откопал лицо немцу, чтобы тот ненароком не задохнулся. Но откапывать всего немца он не стал. Вскоре немец пришел в себя. На лбу его была содрана кожа от удара саперной лопатой. Взгляд его был немного затуманен и его начало тошнить.

Наверное, от удара лопатой у немца произошло сотрясение мозга. Артур наклонил его вперед, чтобы он не замарал себя содержимым своего желудка. Когда немцу полегчало, Артур поднес к его рту флягу и дал ему немного попить. Очистив воронку от нечистот, Артур все-таки откопал немца. Он его отряхнул от земли и усадил напротив себя.

- Я беру свои слова обратно, - сказал немец, когда немного пришел в себя. – Ты такой же варвар, как и все остальные. Вы все -  низшая раса. Вас можно использовать только, как безмозглых рабов. У вас низкие потребности – набить желудок и переспать с такой же дикой самкой, каковыми вы сами являетесь. Кнут и пряник. Вот все, что для вас нужно.
- Я не буду спорить с тобой. Ты фанатик. Твои мозги промыла параноидальная пропаганда Геббельса. Ты, немец, вторгся на мою землю своим грязным сапогом, поэтому и получил от меня удар лопатой по голове. Наверное, за твою жизнь тебя так больно никогда не били?
- Да, я дворянин. У моей семьи замок в предместье Берлина. Мой род идет от великих крестоносцев, которые обращали варваров наподобие вас в христианскую веру, - заносчиво произнес свою тираду немец.
- Как же ты попал на восточный фронт? Наверняка, твои родители могли найти тебе местечко поуютнее, чем это? – спросил с сарказмом Артур.
- Я с детства воспитывался в школе гитлерюгента, потом прошел обучение в офицерской школе. Я убежденный нацист. Все, что говорит Гитлер, соответствует моему убеждению и убеждению моей семьи. А на восточный фронт я пришел, чтобы поохотиться. Сейчас открыт сезон охоты на диких восточных зверей, какими являетесь вы советские…, - немец  не нашел нужное слово, для определения «советские». Назвать их людьми, он не мог.

Артуру стали противны его идиотские тирады. Перед ним был убежденный враг – враг всего человечества. У него появилось желание немедленно убить этого напыщенного фашиста, но он сдержал себя, мысленно благодаря себя за то, что прошлой ночью он спас своего командира вопреки строжайшему приказу. Пусть теперь его судят справедливым судом его страны. Зато он поступил по велению своего сердца, и он не упрекал и не осуждал себя. Пусть даже за этот проступок его сошлют в штрафной батальон, но совесть Артура была чиста.

Чтобы как-то поддержать разговор, Артур поинтересовался:
- И сколько ты уже убил людей на своей охоте, фон барон?
- О! Это была прекрасная охота! Я столько не получал адреналина, как здесь. У меня был охотничий азарт, который принес мне много прекрасных минут удовольствия. У меня всегда с собой самая современная снайперская винтовка. Ее сделали англичане. Пока наша промышленность не наладила выпуск такого высокоточного оружия. Я уже расстрелял из своей винтовки  105 восточных диких зверей. Особенно мне запомнилась охота за семейством зверя и его зверятами. Я убил его сразу. А его самка собой закрывала своих детенышей. Я выпустил в нее шесть пуль, пока она не упала замертво. А потом я по одному подстрелил ее троих зверенышей, - немец закатил глаза, вспоминая азарт, в который привела его охота за семьей беженцев, которые встретились ему на дорогах войны.

Артур хотел вторично ударить немца саперной лопатой по голове, но вовремя остановился. В нем закипела такая злость на этого барона, что он мог не рассчитать силу удара и убить его совсем. А потом ему не хотелось пользоваться своим положением и издеваться над, связанным по рукам и ногам, врагом. До Артура доходили слухи, что советское правительство, через дипломатические каналы нейтральных стран предоставляло возможность богатым людям Германии выкупать своих отпрысков, попавших в плен.

Этот барон был золотым в прямом смысле этого слова. Золото, которое заплатят за него его родственники, потом пойдет на оборону нашей страны. Эти соображения заставили Артура умерить свою злость и отнестись к немцу, как к ценному грузу, который нужно доставить в целости и сохранности.

Несколько раз Артуру пришлось водить немца «до ветру», как говорили в старину. Преодолев отвращение, он это делал, подобно сиделке, которая ухаживала за лежачим больным. Но развязывать руки и ноги фашисту Артур не решился. Тот мог высунуться из воронки и сразу же получить пулю снайпера. Этого Артур допустить не мог. Ведь за этого барона полегли его товарищи по оружию и у него приказ доставить его командованию.

Устав разглагольствовать, немец уснул. Артур не мог позволить себе такой слабости. Он на какие-то мгновения отключался, но тут же усилием воли заставлял себя открыть глаза.

Вскоре наступили сумерки, которые постепенно переросли в темную ночь. Артур, уложив барона на плащ-палатку, потащил его по нейтральной полосе. Немцы не заметили их, так как были уверены, что прошлой ночью инцендент был исчерпан, и им пришлось смириться с утратой обер-лейтенанта.

Вот уже и наши окопы. Сказав пароль, Артур пояснил, что он Данилин из разведвзвода старшего лейтенанта Клименко, тащит на себе вчерашнего «языка». Пароль давался только на одни сутки и уже был недействительным, поэтому он дал дополнительные данные. Когда их проверили, то  к нему выслали подмогу.

Оказавшись в землянке командира разведроты, Артур стоял по стойке смирно перед майором, который больше для формы распекал его за самоуправство. Хотя в душе майор был на стороне Данилина. Его строгое лицо говорило Артуру: «Молодец, ты спас жизнь своему командиру», а на словах он кричал вовсе услышанье:
- Я тебя под трибунал отдам. Ты знаешь, что бывает за не выполнение приказа…?

Артур все понимал, поэтому скромно молчал и ждал своей участи.
- Десять суток ареста, - был вердикт командира разведроты.